Аксиомы образования — интересная дискуссия

Александр Ринатович Набиуллин. Аксиомы образования.

Выбор воздействия — 0004: Как сдать себя в аренду мошеннику на 10 лет

Выражаю благодарность Михаилу Вершинину, который обратил моё внимание на чрезвычайно любопытную новость:

Во Франции начался суд над 48-летним Тьерри Тилли, которому с помощью богатой фантазии и дара убеждения в течение десяти лет удавалось держать в страхе три поколения аристократической французской семьи. Он убедил благородное семейство де Ведрин в том, что их жизни угрожают враги самых разных мастей: масоны, розенкрейцеры, евреи и даже педофилы. Сам он выдавал себя за тайного агента НАТО и финансового гения, который на короткой ноге с президентом США. Тилли заставил де Ведринов перевести на свой счет 4,5 миллиона евро под предлогом трат на их безопасность.

Почитайте подробности этой восхитительной истории и крепко задумайтесь над вопросом: кому в первую очередь на самом деле поверили обманутые члены семейства де Ведринов?

Самим себе прежде всего верят все жертвы мошенников — верят в свои знания, в свои способности различать ложь и истину, в свою личную «папскую» непогрешимость. Мошенники не обманывают — они эксплуатируют тех, кто готов обмануться. Мошенников это не оправдывает и не освобождает от уголовной ответственности, но какое же огромное количество их актуальных и потенциальных жертв никак не хочет усвоить этот урок применительно к осознанию и признания собственного вклада в свои бедствия...

А вот эта фраза «Он убедил благородное семейство ... в том, что их жизни угрожают враги самых разных мастей: масоны, розенкрейцеры, евреи и даже педофилы» звучит прямой цитатой про содержание политически-пропагандистского дискурса современной России. И как-то неловко думать, какого уровня мошенники в России и каково количество их жертв и размер умыкаемых сумм...

Закон о всеобщем диагнозе недееспособности России и её населения

Защита чувств с помощью уголовного преследования — это с психологической точки зрения тотальное признание взрослого населения недееспособным в отношении регулирования своих эмоциональных реакций. Российское государство собирается окончательно и официально признать себя психбольницей, а всех граждан — неизлечимо больными.

Выбор воздействия — 0003: О двух порядках вещей — нормальном и российском

Другое тесто — Максим Трудолюбов — OpenSpace

Вот два понимания порядка. Порядок №1 — это возможность вмешаться в работу любого судьи и обеспечить нужную меру пресечения и нужный срок. Порядок №2 — это автономная работа судей, каждый из которых сам выносит решения, руководствуясь законом и здравым смыслом.

Вот еще пример. Первый порядок — это когда правитель может позвонить любому бизнесмену и направить частные инвестиции в нужное государству русло. Второй порядок — это когда бизнес сам планирует свое развитие лет на 15 вперед, а государство старается сделать так, чтобы долгосрочное планирование в принципе было возможным.

И еще. Порядок №1 — это выборы, результат которых всегда можно подправить. Порядок №2 — это выборы, на которых скрупулезно соблюдаются правила честной игры. А есть еще правила дорожного движения, которые можно нарушать, чтобы был порядок, или, наоборот, строго их соблюдать, чтобы был порядок. Можно проходить в вуз особым порядком, а можно во всем правилам — и это тоже будет порядок.

Какой порядок лучше? Ведь и то, и другое — порядок, только с разных точек зрения. Что для одних порядок, для других — хаос. И им между собой не договориться. Да, правильного бизнесмена правитель назначит, но половину денег бизнесмен украдет, и правитель посмотрит на это сквозь пальцы. А потом еще и выкупит разворованный частный банк с помощью государственного банка. И на то, что строители гостиниц к саммиту не успевают закончить работу в срок, и на то, что качество работы ужасно, — тоже посмотрит спокойно. Какой же это контроль? Это хаос. Но только, если смотреть со второй точки зрения.


А с первой точки зрения это порядок: бизнес не может сам распоряжаться большими деньгами; граждане не могут сами распоряжаться голосами на выборах. Да и машины не могут сами по себе ехать по правилам дорожного движения. Если поедут, то страна развалится. Это неверие в общие правила и самоорганизацию — глубинное и неотъемлемое свойство «первых». Они не доросли до понимания того, что люди могут собираться для общей цели без организатора, и того, что кристалл может вырасти сам по себе, и того, что процессы способны идти, повинуясь внутренней логике, а не внешнему управлению.

Это все равно, что считать, что единственный способ получить кристалл — выпилить его лобзиком. Пусть больше половины исходного материала будет списано на пыль, а все-таки выйдет что-то похожее на кристалл. Это все равно, что считать, что живого человека можно получить, только слепив его из глины, ведь пускать биологический процесс на самотек — дело опасное. Неизвестно, что может получиться в результате. Если бы настоящий Создатель руководствовался такими взглядами, то во Вселенной было бы не только холодно, но и безлюдно. Некому было бы засвидетельствовать, что мир вообще есть.

Порядок (то есть тот, который №2) может вырасти из хаоса — это постоянно происходит в живой и неживой природе. Порядок №1 обязательно нужно формировать руками, тут без мастера не обойтись. Но если мы при этом подходе хотим получить хороший результат, то наш мастер должен быть уникальным специалистом. Поскольку никаких спонтанных процессов и никакой самоорганизации он не признает, он сам должен предусмотреть мельчайшие детали. Созданные им фигурки должны стать живыми, созданные им человеческие сообщества должны быть такими же, как настоящие.


Должны, но не получаются. В реальной жизни вместо партий выходят пионерские отряды, вместо бюджета — дыры, вместо дорог — ямы. Претензия на роль демиурга в сочетании с обычной человеческой безрукостью и глупостью всегда приводит к таким последствиям. Дело не в том, что у президента Ахмадинежада, или Чавеса, или Путина способности ниже среднего. Обычные у них способности. Просто запросы на роль в жизни общества у них гораздо выше среднего. И потому провал между претензией и результатом получается гигантским.

Этот провал приходится чем-то заполнять. Демиург-самоделкин должен как-то отстаивать свою претензию на всезнание и всеумение. Есть известный способ: чтобы город стал изумрудным, нужно раздать людям зеленые очки. Или создать нужную телевизионную картинку. Демиург уверен, что раз он перед камерой достал амфоры из моря, то тем самым сформировал любовь народа к истории (сам так объяснял Маше Гессен). Но любовь к истории получилась такой же настоящей, как и процесс обнаружения амфор.

Плоховато получается, а что делать? Могло быть хуже. Если перестать подкладывать амфоры, люди перестанут интересоваться историей. Если перестать фальсифицировать выборы, люди начнут выбирать в губернаторы кощунников и убийц. Если не учить нравственности по телевизору, то перережут друг друга. Главное — не пускать процесс на самотек.

Раз провал не удается заполнить театральными действами, приходится подключать более эффективные инструменты — поиск врагов и создание «индустрии гнева». Это термин Салмана Рушди, который хорошо знает, как этот инструмент работает. Сейчас по странам арабского мира, особенно по тем, где существует партийная политика, прокатилась волна как раз такого гнева. Мы его хорошо знаем по собственной истории: воспитание ненависти к носителям подозрительных национальностей и опасных убеждений — любимое занятие православных государей в последние 500 лет.


То, что эти инструменты сейчас «расчехлила» нынешняя российская власть, — признак крайней ее отсталости. Есть, наверное, какая-то закономерность в том, что демиурги-маньяки оказываются у власти в обществах, убежденных в своем высоком духовном предназначении. Эта убежденность — вещь искусственная. Плохому правителю приходится настаивать на своем мессианстве, чтобы скрыть собственную никчемность, и для этого воспитывать веру в это мессианство в своих подданных. В богословской (идеологической) литературе такие правители предпочитают застревать на странице о богоизбранности властителя. Порядок для них состоит в сакрализации самого процесса назначения правильного человека (себя в первую очередь), а не в том, как тот человек управляет губернией или бизнесом. Так создается зацикленность на духовности — тоже инструмент, те же зеленые очки для изумрудного города.

История про порядок №1 — очень старая. Можно было бы предположить, что православные цари, советские материалисты и постсоветские президенты-прагматики будут как-то различаться в том, какой порядок они предпочитают. Все-таки разные конфессии: православие в имперской России, коммунизм — в советской и вера в деньги — в современной. Но есть механизмы посильнее вероисповедания — порядок и есть такой механизм. После каждой революции жизнь входила в старую колею, лидер получал безраздельную власть, а приближенные становились зависимыми и начинали энергично сражаться между собой за получение привилегий. Это справедливо и для зрелого Московского государства, и для Советского Союза, и, во многом, для отношений между бизнесом и властью в современной России.

Вот еще важная оговорка. По-моему, порядки №1 и №2 в русской истории не чередуются, как «культура 1» и «культура 2» в знаменитой книге Владимира Паперного. Первый порядок ближе к «порядку ограниченного доступа» Дугласа Норта, а второй, соответственно, к порядку открытого доступа (подробнее вот здесь). Второй порядок время от времени получает то больше, то меньше возможностей для реализации, но он всегда в подчиненном положении. Но, несмотря на это, «вторые» ценности (приверженность общим правилам, защита собственности, независимость, возможность самоорганизации в том числе через интернет) жизненно важны для развития российского общества. Воплощением этих ценностей была высокая русская культура, созданная свободными людьми в несвободной стране и за ее пределами. Благодаря этим ценностям Россия во второй половине XIX века получила почти независимую судебную систему. Благодаря им было возможно предпринимательство и благотворительность. Но все это возможно, как тогда, так и сейчас, под неусыпным надзором носителей «первых» ценностей (неприятие общих правил, зависимость, условная собственность, мессианство, попытки подчинить сети, в том числе интернет).


Носителей «вторых» ценностей, несмотря на столетия преследований, и сегодня немало в обществе, немало в правительстве и даже в администрации президента. Но носители «первых» ценностей, возглавляемые президентом, стоят в иерархии выше и определяют основные контуры политики. Основные линии напряжения проходят именно между ними — между носителями разных систем ценностей. Они из разного теста. У них разное отношение к порядку и хаосу. У них практически нет общего языка. Трудно назвать то, что происходит между ними, схваткой: силы слишком неравны, оружие разное. Более того, не думаю, что те, кто сделан из «другого теста», должны стереть с лица земли «первых», — это просто не их способ решения проблем.

Но если «первые» действительно решили стереть с лица земли «другое тесто» — а намекают они на это изо всех сил, — то они, действительно, смогут это сделать на время. Хаоса в нашем обычном понимании станет больше, ведь «первые» — настоящие враги общих правил. Порядка не будет никакого. Ну а потом последует неизбежно реванш «вторых». 2

Я никогда еще не жил в обществе, где дураки составляют большинство, и это, надо сказать, совершенно новый, где-то даже революционный опыт

САМ — ДУРАК

Дмитрий Быков

Ну, в общем, они своего добились — дураки составляют большинство.

Я никогда еще не жил в обществе, где дураки составляют большинство, и это, надо сказать, совершенно новый, где-то даже революционный опыт. Мне возразят, что так это всегда и было, что дураки всегда составляют девять десятых любого сообщества, и сам я про это писал, но я ведь никогда не имел в виду население в целом. Я говорю о той самой одной десятой, которая считается мыслящей частью общества: она читает, пишет, ходит в кино, следит за политикой и комментирует ее. В разные времена Россия производила разные товары неодинакового качества: автоматы, танки, автомобили, искренних лоялистов, стукачей, диссидентов, эмигрантов (эта статья российского экспорта у нас особенно удачна), и все это куда-то двигалось, вертелось, вызывало живейший интерес. Нынешняя Россия производит почти исключительно дураков, но в промышленных количествах, превышающих любой спрос. Эти дураки преобладают во всех сферах русской жизни, включая интеллектуальную. В оппозиции они, кстати, тоже в большинстве, так что постоянные и однообразные претензии к этой самой оппозиции уже, надо сказать, несколько достали. Еще по Белоруссии было ясно, что ситуация не может быть иной: где катастрофически вырождается власть, там дуреет и оппозиция. Если хотите другой оппозиции, с которой не стыдно солидаризироваться, — давайте для начала поменяем власть, но ведь этого вам не хочется. Тогда станет очевиден и собственный ваш идиотизм. Разве кто-нибудь, кроме идиота, может задавать вопрос, какая у вас позитивная программа, людям, которые убирают с дороги дохлую лошадь? Их позитивная программа заключается в том, чтобы не было дохлой лошади, а их спрашивают, зачем они рвутся во власть. Они никуда не рвутся, их функция гигиеническая, они просто немного чувствительнее к запаху дохлой лошади, вот и все; но объяснить этого они тоже не могут, будучи дураками. Чувствительность к запахам еще не означает ума.

Признаки дурака многообразны, но остановимся на сущностных. Во-первых, дурак склонен обсуждать всерьез очевидные вещи, то есть ставить под сомнение аксиоматику того общества, в котором живет. Мне возразят (ах, мне всегда возражают! Нет бы дослушать до конца), что и Лобачевский поставил под сомнение аксиоматику Евклида; отлично, скажу я, — давайте отменим плоский мир Евклида и создадим другой, тогда и поставим под сомнение все аксиомы; но вы же не хотите! Вы хотите жить в постиндустриальном мире и при этом горячо спорить о национальном вопросе; хотите свободно ездить за границу — и ностальгировать по Сталину; желаете благополучия — и все-таки ненавидите свободу! Дураки спорят о том, хороши или плохи евреи, лучше ли всех русские, обязательно ли верить в Бога и не следует ли выслать из столицы всех инородцев, — и не понимают, что это не обсуждается, поскольку на дворе не Средневековье и за окном не Саудовская Аравия.

Во-вторых, дурак не умеет спорить. В споре его интересует только доминирование, аргументом ему служит только переход на личности, а точку зрения оппонента для него определяют только имманентные, врожденные признаки: живет за границей (или в русской провинции), является евреем (казаком), воспитывает детей (кота). То, что можно быть евреем, жить в провинции и воспитывать детей либо быть заграничным казаком и растить кота, уже не укладывается в сознании дурака. Он мыслит паттернами.

В-третьих, дурак не способен взглянуть на процесс вне устоявшегося контекста: для либерального дурака СССР однозначно плох и не содержит ничего прогрессивного; для тоталитарного дурака все, кто жил в СССР после Сталина, разваливали великую империю.

В-четвертых, дурак очень мало читал. Он вообще мало знает, но чтение в принципе дается ему с трудом: «Я этого не читал и не буду», «Это пусть читают п...сы», «Я лучше почитаю такого-то» (называется близкий друг или сосед, чаще всего завсегдатай стихов.ру).

В-пятых, дурак — почти всегда конспиролог. Он не верит в ход вещей, но свято верит в мировые заговоры: «близнецов» взорвал Буш, Ельцин — масон, Путину мешают англосаксы. Большинство теорий, выработанных дуракам и, неопровержимы именно потому, что нельзя ни доказать, ни опровергнуть существование мирового заговора. Дурак не знает, что такое критерий Поппера. В его голове не может уместиться мысль о том, что верной или неверной может быть только опровержимая теория — все остальное не теория, а хер моржовый, который совершенно неопровержим в своей наглядности и простоте.

В-шестых, дурак никогда не видит себя со стороны. Он не способен к самоиронии, но это бы пусть; большинство дураков — мономаны и теряют всякую критичность, садясь на своего конька. С ними даже можно общаться, но ровно до тех пор, пока речь не заходит о евреях, педофилах или эльфах.

Почему дураков стало так много — вопрос неоднозначный: проще всего сказать, что их продуцирует путинское начальство, заинтересованное в легкости управления. И это даже логично, как всякая теория дурака. На самом деле это процесс многофакторный, и факторов этих — вечное проклятие не— дураков! — знающие люди называют множество; от глобального потепления до всеобщего распространения интернета. Факт тот, что мыслящая часть России впервые деградировала до такого уровня, что дискуссии в этой среде сделались невозможны, прогнозы насчет будущего бессмысленны, а бесконечные хождения по кругу и повторения пошлостей из эксцесса превратились в норму. Ни один кружок гимназистов, ни одна боевая группа террористов, ни одна компания подпивших вистующих чиновников не выглядела так безнадежно, тупо и агрессивно.

Возникает естественный вопрос: зачем? Мы часто задумываемся о целях Божиих, но не нашли еще ответа на бернсовское вопрошание: Господь во всем, конечно, прав, но кажется непостижимым, зачем он создал прочный шкаф с таким убогим содержимым. Мы и, вообще-то, не знаем конечной цели творения, но как-то нам нравилось думать, что одной из его возможных целей является прогресс. Однако каково это — вообразить, что регресс не менее важен, что без него мы, может быть, не ощутим должного смирения, что всякому Возрождению должны предшествовать темные века? А может, суть не в Возрождении вовсе, и у дурака есть столь мощный компенсаторный механизм, что нам и не снился? Вдруг это иррациональное чутье, удивительное физическое совершенство или способность затормозить прогресс? Предсказал же Леонов в «Пирамиде», что человечество обречено на деградацию, иначе оно уничтожит себя и мир?

Казалось бы, в обстановке этой тотальной и нарастающей бессмыслицы все труднее сохранять оптимистический взгляд на вещи (оптимизм как раз не является признаком дурака — дурак бывает оптимистом только на собственный счет, а миру он чаще всего пророчит гибель; то, что в случае гибели мира погибнут и дураки, в их головы не вмещается). Однако есть во всем этом и нечто действительно вдохновляющее: существует точка зрения, что Господа вообще не интересуют наши дела — его интересуют наши души, которые мы и должны вернуть, по Кушнеру, «умирая, в лучшем виде». Об этом писала Цветаева — вы, уверяла она Бессарабова, растрачиваете себя на мелкие добрые дела для недобрых людей, которые их не оценят, а надо над душой своей работать, другого смысла ни в чем нет! Это эгоистический, но здравый взгляд на вещи. Я не знаю, для чего предназначены наши души, — может, страшно подумать, для нас самих, ибо с воспитанной душой человеку легче, — но единственное, чем имеет смысл заниматься, по-моему, это именно разнообразное развитие, закалка, шлифовка и прочие полезные манипуляции с собственной душой.

Так вот, говорю я, есть мнение, что один из самых острых, тонких и сильных инструментов, эту душу обрабатывающих, — как раз жизнь во времена дураков, без каких-либо перспектив, с ощущением полного исторического тупика.

Приходится признать, что меч закаляется не только в огне, но и в говне.