Авария, Канавинский мост, Нижний Новгород, 2022.06.10

Онтокритика: гайд (v. 7.0). Главка 0011. Природозамещение: самопальный мир человека

Онтокритика: гайд (v. 7.0). Главка 0011

Природозамещение: самопальный мир человека

Так что же получилось при переключении с VR-биостудии на VR-социостудию, когда наш предок-примат стал человеком?

Тут пора ввести концепт «интерфейс (interface)»(*). Все современные люди упёрты и тыкают пальцами по много часов в течение всех времён суток в интерфейсы смартфонов, планшетов, ноутбуков, десктопов, банкоматов, платёжных и информационных терминалов, смарт-часов и фитнес-браслетов. Важно отличать интерфейс от экрана (screen): экран только показывает и на него можно только смотреть или что-то на него проецировать (экраны в кинотеатрах или для проекторов). Интерфейс же совмещает функции экрана с функциями активного взаимодействия между человеком и множеством устройств и систем.

В VR-биостудии сценаристом, режиссёром, оператором и видеомонтажёром — и всеми прочими членами студийной производственной команды — является, фактически, сама природа в своей биологической ипостаси — в единичном живом организме. Живой организм, в рамках такой метафоры, выступает интерфейсом природы, играющей с самой собой в самоконструирующиеся и самодвижущиеся игрушки. Сами же живые организмы пользуются тем, что можно назвать бефорфейсом (beforeface) (**).

Люди же создали принципиально новый именно интерфейс (не потеряв бефорфейса) в виде речетекстовой коммуникации, ведущей и фундаментально конструирующей функцией которого является не взаимодействие с физической реальностью (природой), а взаимодействие с сородичами и с самими собой по всем возможным для такого взаимодействия поводам, включая, в частности, и проблемы своего взаимодействия с разными реальностями, в том числе и с физической.

Люди создали интерфейс к самим себе, а не к реальности. И им, в результате, приходится тысячелетиями раз за разом придумывать, как его приспосабливать к исследованию и полезному использованию реальности — и к производству из себя действительно разумных существ, чтобы снова и снова не застревать, поколение за поколением, в бесконечном перепихиванию друг другу сумбурных графоманских фантазий и нелепых порядков жизни, случайно сляпанных теми, с кого уже давным-давно ничего не спросишь. Если у всех остальных живых организмов связь с физической реальностью через бефорфейс можно считать практически непосредственной, то у человека связь с любой реальностью — только через соседа дядю Васю, который с уверенностью главы наикомпетентнейшего во вселенной мозгового и разведывательного центра легко объяснит, кто на самом деле правит миром и как наилучшим образом обустроить экономику и общество.

Продукты VR-биостудии были и остаются у того же человека продуктами автоматического, жёстко заданного и неконтролируемого «со стороны» функционирования биологических органов. VR-биостудия достаточно надёжно и хорошо делает для живых организмов — и для людей, в их числе, — спец-виртуал-версию физической реальности, иначе бы они мгновенно вымирали. Бефорфейс, однако, так замечательно работает за счёт жёсткого ограничения параметров поведения и привязки к специфическим природным нишам. И можно понять тех людей, которые из века в век пробуют или призвать словом, или принудить силой «вернуться к природе», к «истинному животному» состоянию — или к «единственно истинному и навсегда данному» состоянию общества, лично устав от суеты и бардака в человеческой общаге.

А VR-социостудия вынуждает человека жить — эмоционально, когнитивно (ментально) и поведенчески — в «самопальном» мире словесных описаний и объяснений, который он самообречён воспроизводить и поддерживать — и полностью, от начала до конца, формовать (обрабатывая, придавать чему-н. какую-н. форму). [В данном случае и контексте глагол «формовать» кажется мне более подходящим, чем стёртый в смысловой ноль глагол «формировать»].

«Что нам стоит дом построить? Нарисуем, будем жить». С первичным авторством этой популярной присказки дело тёмное, но точно известное нам человечество на деле реализовало более масштабный вариант: «Что нам стоит мир построить? Наболтаем, будем жить». Человек буквально сказал природе: «Не учи жить, мать!» и запел «Я свободен!» (тут включайте эту песню, хорошо зайдёт).

Изобретённая случайно и ставшая тотально доминирующей для нашего вида машина производства человековости и социальности, в которой (машине) человек одновременно и творец, и силовой агрегат, и центральный механизм, и сырьё, и продукт — и отходы производства, — вот наш самопальный мир беглецов от природы. Как работает эта машина, как производимся мы и социум, какие при этом производятся индивидуальные и социальные проблемы и как в этой машине возможно производство решений многих проблем — я попробую набросать в самых принципиальных чертах в следующих главках.

(*) Интерфейс (от англ. interface) — [междумордие] форма, метод организации взаимодействия между отдельными системами; совокупность средств и правил, обеспечивающих взаимодействие отдельных систем (например, человека и программного обеспечения, человека и аппаратного обеспечения, программы и устройства и т.п.). Интерфейс — граница между двумя функциональными объектами, требования к которой определяются стандартом; совокупность средств, методов и правил взаимодействия (управления, контроля и т.д.) между элементами системы.

(**) Бефорфейс (beforeface) — передмордие, устройство виртуальной реальности живых организмов для обеспечения жизнедеятельности в реальности физической, работает для отдельной особи в её взаимодействии с природной средой. Сородичи и прочие организмы выступают как элементы физической среды.

_
Ссылки на все главки и весь текст одним файлом тут:
https://evolkov.net/ontocritic/guide_min/

Онтокритика: гайд (v. 7.0). Главка 0010. Вынос данных из организма — 2

Онтокритика: гайд (v. 7.0). Главка 0010

Вынос мозга данных из организма — 2

У VR-биостудии любого живого организма два основных источника данных (исходных материалов для производства конечного продукта) — физическая среда (через органы чувств) и нейронная система самого организма (у простейших — буквально сам организм). У стадных животных существенным фактором является ещё поведение и сигналы сородичей, но фактически в качестве специфических данных той же среды, не более.

Что же случилось с древними приматами, перековавшимися в человеков? В результате нескольких миллионов лет биологической эволюции у наших непосредственных и параллельных близкородственных стадных (коллективных) предков образовался в организме инновационный звукопроизводящий аппарат. Технический (инженерный) скачок состоял в резком росте вокальной пластичности, другими словами, диапазона и разнообразия звуков, производимых гортанью с голосовыми связками. Лично своими ушами услышать этот скачок сегодня можно в любую минуту, включив одновременно или по очереди аудиозаписи криков стаи обезьян и какого-нибудь людячьего ток-шоу или вообще любого talk без show. Оперным певцом может стать далеко не каждый, но каждый человек в сравнении с обезьянами, да и всеми остальными животными и птицами, — гений звукопроизводства.

Что дало нашим предкам это биологическое аудиоустройство? Способность самостоятельно, произвольно и контролируемо (у других животных звукопроизведение часто непроизвольное и аффективное) создавать сложные конструкции и цепочки аудиосигналов для ушей сородичей и своих собственных. С инженерной точки зрения, будущие люди получили возможность искусственно создавать такие искусственные данные, которые позволили породить и раскрутить далее неостановимый маховик производства новой виртуальной реальности — социореальности на базе VR-социостудии.

https://evolkov.net/PopperK/Evolution.Epistemol.&.SocSciences/Popper.K.Evolutionary.Epistemology.html — тут отсылаю к классическому тексту К.Поппера «Эволюционная эпистемология», который имеет смысл вдумчиво читать и перечитывать без пересказчиков. Я же пробую этот эволюционный сюжет описать в другом стиле и жанре и с несколько иными акцентами.

Новые аудиосигналы ушлые древние приматы научились начинять полезными для себя значениями, которые имели смысл (каламбур получился) исключительно во взаимодействии с сородичами (уши-и-зеркала) и обслуживали это взаимодействие таким образом, что получилась словесная групповая коммуникация — и появилась словесная (речевая и текстовая) реальность.

Из неё и на её основе соткались две революционно новые для живых организмов реальности — социальные. Первая — словесная (речевая и текстовая) ментальная социальная реальность как продукт словологической VR-социостудии индивида (часть мира 2 по К. Попперу). Вторая — «физическая» социальная реальность, материализованная в поведении, взаимодействии и всех видах деятельности — и в продуктах этих деятельностей — множества групп социальных индивидов (мир 3 по К. Попперу).

Если учесть, что белковый организм «человек», как и все прочие живые организмы, живёт ещё и в двух физических реальностях — собственно в физическом мире (мире 1 по К. Попперу) и в его биологической виртуальной версии производства VR-биостудии на мощностях отдельной особи (часть мира 2 по К. Попперу), то длинные списки человеческих ошибок и несовершенств перестают восприниматься (во всяком случае, мною) как учительские упрёки нерадивым ученикам и вызывают, скорее, желание посочувствовать тяготам жизни в фактически четырёх мирах одновременно и ещё больше удивиться разнообразным человеческим успехам и свершениям при столь запутанном экзистенциальном положении.

Что же фундаментально и безвозвратно изменилось в жизни homo sapiens sapiens в результате запуска в полноценную эксплуатацию словологической VR-социостудии? В мудрой попперовской формуле решения проблем (+ реализации новых инженерных решений) последним элементом стоит всего лишь новое состояние старой проблемы и подразумевается возникновение множества новых проблем, а не вечно неподвижный окончательный рай (метафору с изгнанием из «животного» рая я уже раньше использовал). Глубочайшая ирония, кстати, заключается в том, что люди стали людьми, согласно некоторым данным и концепциям, не в процессе «правильных» эволюционных приспособлений, а в результате генетических «ошибок» (https://www.gazeta.ru/science/2009/01/27_a_2931294.shtml). И тут же сразу помечу для себя и для своих читателей, чтобы позже напомнили расписать подробнее, что просто смеюсь, когда слышу или читаю про человека и «разум» как явления «вселенской закономерности» — такой себе космический расизм с эффектом эгоонанизма.

Появление у представителей одной из эволюционных веток приматов способности сложнопроизводить и сложносочетать звуки в сложносочинённые конструкции, которые они научились согласованно ассоциировать как с картинками внешнего мира, так и с теми же самыми аудиоконструкциями самими по себе, привело к разворачиванию истории существ, безгранично способных, в первую очередь, на бесконечные заблуждения. У меня, замечу, почти красный диплом историка, выпускника одного из лучших по советско-российским меркам университета, так что тут я высказываюсь в рамках своей профессиональной компетенции, в дискуссии по последнему тезису ни с кем вступать не буду.

Люди, короче, «вылетели» в технологически абсолютно произвольный мир словесных фантазий, и тут началось такое... Появились, однако, не только гигантские минусы, но и обретённые парадоксальным образом плюсы, но об этом подробнее в следующих главках.

_
Ссылки на все главки и весь текст одним файлом тут:
https://evolkov.net/ontocritic/guide_min/

Основы онтокритики: беседа для начинающих и не только. 2022.06.10

Непоиск, несомнение, некритика как нетренированность

Непоиск, несомнение, некритика как нетренированность

Три десятка лет назад (почти) я начал практически и на очень большом количестве кейсов исследовать и разбираться, что делают с людьми очень нехорошие деструктивные культы (секты). Мне понадобилось не очень много времени, чтобы прийти к уверенному предположению: секты не переделывают людей и не так уж много в них разными методами впихивают, а в основном умело используют (эксплуатируют) то, какие те есть сами по себе. Преступные манипуляторы-мошенники при этом остаются преступниками, а их жертвы — жертвами, но существенно меняется представление о наиболее перспективных и эффективных направлениях решения проблемы. Сосредоточение усилий на разоблачении пропаганды и манипуляций останется черпанием воды решетом, пока гораздо бОльшие силы и средства не начнут употребляться на прямое обучение и тренинг потенциальных и уже пострадавших жертв — и  на объяснение по всем доступным каналам, какой лёгкой мишенью являются любой человек без такого обучения и тренинга. Да, это непросто и долго будет непопулярно и неполиткорректно, но чем раньше на этот путь встать, тем быстрее проблема начнёт решаться настоящим и фундаментальным образом. Онтокритика прямо нацелена на научение реперной самоориентации «базально я круглый дурачище». Ниже я привожу свой комментарий в Telegram на реплику читателя с ламентациями по теме пропаганды в тоталитарном обществе.

Явления НЕПОИСКА, НЕСОМНЕНИЯ и НЕКРИТИКИ у людей столь же древние, как наши самые древние первые предки. Это дефолтная НОРМА человека как человека, что я и пытаюсь объяснить. Поиск, сомнение, критика, самостоятельные усилия познания и понимания — это изобретения и личные достижения всегда небольшой части актуально живущего населения, которые в передовых странах стали поддерживаться и защищаться на государственном уровне всего лишь несколько поколений назад, т.е. только вчера, по историческим меркам. В России в общей сложности не наберётся и десятка лет за всю историю, когда такие «выродки» (как у Стругацких в романе) не подвергались подавлению, преследованию и уничтожению. У остального большинства эти способности и умения не подавлены, а их просто не было и нет. Это такие же умения, такое же ремесло, как, например, спортивные танцы. Большинство не умеет танцевать профессионально или хотя бы на 1-й юношеский разряд потому, что не провели ни одной минут тренировки под руководством профессионала. Так и с сопротивлением пропаганде и с поиском достоверной информации.

Онтокритика: кейс Пушкина и России

Бывает такое: в одно утро я подцепил в сетевом ручейке, налаженном на своём ноутбуке, три текста, из которых получилось сложить чудесный кейс онтокритики, да ещё и с хорошим зарядом провокативности.

démobilisation totale, [07.06.2022 8:26] Эдуард Надточий

https://t.me/ednadt/21906

Пушкин, безусловно, символ рузского мира: он абсолютно непереводим на европейские языки. и прежде всего на французский. в переводе на французский получается третьестепенный французский писатель конца 18 — начала 19 века.  хуже боборыкина в рузских эквивалентах. почему? может, переводчики плохие? да нет, кто только не пытался его переводить, начиная с мериме — получается кремневое ржавое ружье.

в чём тут дело? потому что пушкина просто возвращают к его оригиналу. к тому, что он сам переводил на русский. что его вдохновляло на написание стихов и прозы. 

иначе говоря, практически всё, что написал пушкин, в современных терминах — плагиат. спизженно в читаемых, прежде всего французских, источниках. это отлично на пальцах показано набоковым в его огромном комментарии к собственному переводу евгения онегина на английский. 

у пушкина вообще отсутствует собственное содержание, и все рассуждения о глубинных смыслах его стихов и прозы большей частью смехотворны. оригинальность содержательная — разве что в способах монтажа копипастов и контекстах, которые эти копипасты получают в раиссе своего времени.

но у пушкина, конечно, есть одно фундаментальное достоинство: его языковые революции, то, какое удивительное языковое смешение он избирал для своих передач прочитанного на смешной язык аборигенов, не вполне даже ему и родной.

пушкин — колониальное карго-предприятие, и в таком виде он представляет самый мощный символ всей рузской культуры. это такой локализованный макдональдс с полным переименованием всего, но полностью копирующий свой оригинал. 

каким образом именно эта локализация (французского) макдональдса превратилась в основу всей рузской «литературной речи» — или каким образом пушкин вышел в гении — написана масса прекрасной литературы. это именно имперский миф, пушкин в разные времена стал протезом рузской формирующейся имперскости. и даже достоевский с его пушкинской речью на деле в своей татьяне проповедует молодежи идеал колонизационного смирения перед Великим Другим. 

собственно, пик величия пушкина приходится на два взлета конструирования рузского мира как империи: на 1870-80е и на 1937. в 20е годы пушкин был позабытым провинциальным дворянским писателем. вот лев толстой был гением. мечтали о красном льве толстом. а о красном пушкине никто не мечтал. но новый красный император вернул пушкина в гении вместе с мифом «русского литературного языка». и с тех пор на пушкине прежде всего и устроен неоимпериализм собственно «русского» нацизма, сконструированного после 37 года. «всё, что спизженно, придумали рузские» — вот суть борьбы за рузское первородство после войны. и пушкин здесь — идеальная семиотическая машина такого карго. пушкинизация рузской словесности — это местный вариант макдонализации. поэтому памятники пушкину даже важнее в этой империи памятников ленину и сталину. те — знаки политического господства, а пушкин — надгробный мнемотехнический знак культурного господства империи. шепчите строки из александра, подыхая, подонки! — как подытожил это великий певец умирающей империи, другой великий каргопроизводитель рузского стиха. 

смерть империи неразрывно связана со смертью пушкинского мифа. нельзя убить имперского рузского каргодракона, не убив пушкина. бисексуал дантес — великий символ всего, что ненавистно имперскому рузскому люду. 

рузский модерн неотделим от пушкина. в этом его, модерна, трагедия. сбросить пушкина с парохода современности невозможно. он и есть этот корабль. поэтому нынешняя попытка утопить корабль современности, но оставить пушкина — не менее интересна, чем полная локализация макдональдса. типичный ауфхебен, безнадежное «снятие» каргосливок с современности. 

всадить осиновый кол в пушкина — это всадить кол в само сердце рузского, который есть только зомби, ходячий мертвец, собранный из еврея, француза, немца и бог весть какого ещё карго. сразу и зомби, и вампир, и франкенштайн. раздавить эту гадину, не раздавив пушкинский миф — невозможно. выдавливать из себя по капле рузского — это выдавливать пушкина. 

нужно вернуть пушкина блм. в хижину дяди саши.

démobilisation totale, [07.06.2022 8:26]

https://t.me/ednadt/21907

осмыслить его как субалтерна, а не как великого белого господина. без этого не попрощаться с русскостью, имперскостью и каргоаэродромом, на котором мастрячат этого монстра русской имперскости, где оба слова — злобные и кровавые пустые означающие.

Город Глуповъ, [06.06.2022 21:45] Вера Афанасьева

https://t.me/veraafanasyeva/18637

«Как-то даже неловко стало за Татьяну перед Пушкиным. 

И да — если бы Толстая решила написать этот пост не в ФБ, а на туалетной бумаге, то её можно было бы считать использованной. По назначению»

Примерно в 1704 году мой пра- пра- пра-(...)дед Петр Андреевич Толстой, служивший русским послом в Константинополе, получил от Петра I приказ доставить ему парочку смышлёных арапчат.

Вроде бы, хотел, чтобы из них вышло что-то дельное, в укор расслабленным и ленивым белым боярским отрокам.

Петр Андреевич Толстой не знал, где взять смышлёных, но рассудил, что знатное происхождение арапчат может послужить хоть какой-то гарантией сообразительности; по себе судил. Так что он не стал покупать на рынке обычных детишек, а вот приглянулась ему парочка чернушек, приобретённых за год до того султаном. То ли они были пленниками, то ли заложниками, мнения историков расходятся.

Дав взятку кому надо, Толстой послал в Россию сухопутную экспедицию (на море могли догнать и отнять), замёл свои следы в этой истории и продолжил свою опасную службу.

Детки прибыли в Россию; старший, вроде бы, особых талантов, нужных царю, не проявил, сделался гобоистом, а младшенький — ну, младшенький, как известно, стал «Арапом Петра Великого» и прадедом Александра Сергеевича Пушкина, Нашего Всего.

Сейчас, когда никто не скажет доброго слова ни про империю («имперский оскал» — вот так вот принято писать у порядочных людей), ни про расизм, ни про взяточничество, ни про абьюз несовершеннолетних, ни про нарушения всех мыслимых прав человека, — сейчас, в день рождения Александра свет Сергеича, хочу от всего сердца отвесить земной поклон и поблагодарить империализм, расизм, самодурство, коррупцию и бесправие за то, что, сплетясь и переплавившись в большом котле истории, они преподнесли нам, нашей непростой родине, вот такой, истинно Царский подарок.

Татьяна Толстая

Россия и постколониальная теория: некоторые размышления о концепте «империя-субалтерн»

https://polylogos-journal.ru/s258770110005007-9-1/

Код статьи S258770110005007-9-1

DOI10.18254/S258770110005007-9

Тип публикации Статья

Статус публикации Опубликовано

Автор Летняков Денис Эдуардович

ORCID: 0000-0001-7936-7013

Должность: старший научный сотрудник

Аффилиация: Институт философии РАН

Выпуск Том 3 № 1 Полилогос

Аннотация

В статье анализируется концепция «империя-субалтерн», которая была предложена применительно к России Вячеславом Морозовым в книге “Russia’s Postcolonial Identity. A Subaltern Empire in a Eurocentric World”. Автор ставит своей целью реконструировать основные идеи Морозова, соотнести их с рядом похожих концепций, а также показать эвристическую ценность рассматриваемого подхода для понимания российской идентичности.

Ключевые слова: Россия, идентичность, империя, субалтерн, постколониальная теория, Запад, мир-система

Классификатор

Получено 06.05.2019

Дата публикации 22.05.2019

В последние десятилетия, прошедшие после распада СССР, постколониальная теория утвердилась в качестве вполне легитимной исследовательской парадигмы изучения постсоветского пространства1. Однако применялась постколониальная оптика преимущественно в отношении бывших национальных «окраин» Советского Союза, Россия же, как бывшая «метрополия», была по факту выведена за пределы postcolonial studies. Тем не менее, в 2015 г. Вячеслав Морозов, исследователь из Тартуского университета (Эстония), опубликовал книгу, призванную продемонстрировать, что такое исключение России вряд ли является оправданным. И хотя с момента выхода книги прошло уже несколько лет, нельзя сказать, что в самой России концепция В. Морозова стала широко известной — очевидно, виной всему среди прочего является то, что работа написана на английской языке и издана за границей2. Данная статья является откликом на книгу Морозова, автор ставит своей целью реконструировать в общих чертах его основные идеи, соотнести их с рядом похожих концепций, а также показать, в чем, на мой взгляд, состоит эвристическая ценность рецензируемой работы.

Центральным понятием книги является термин «империя-субалтерн», который применяется в отношении России. Морозов оговаривается, что не претендует на авторство в отношении этого понятия, поскольку оно ранее уже использовалось некоторыми другими исследователями для описания Австро-Венгерской, Османской империи или Китая. Замечу также, что М. Тлостанова оперирует в отношении России в чем-то сходным понятием “poor North”, т.е. «бедный Север» (имеется в виду глобальное разделение на Север-Юг), который в силу своей бедности оказывается, на самом деле, не вполне Севером 3.

Само понятие «субалтерн» (“subaltern” дословно — «подчиненный») заимствовано из постколониальной теории, где оно относится к обездоленным, маргинализированным индивидам и группам, чья субъектность ограничена, и кто поэтому лишен возможности быть услышанным. За субалтерна всегда говорит кто-то другой — тот, кто является гегемоном в рамках существующего статус-кво. Примером субалтерна может быть женщина в патриархальном обществе, крестьянин или представитель этнического меньшинства. Концепция субалтерна в значительной степени опирается на грамшианскую идею гегемонии как добровольного принятия отношений господства; это означает, что власть правящего класса основывается не только (и не столько) на насилии, сколько на согласии управляемых. Изучение субалтернов стало отдельным направлением (“subaltern studies”) в рамках постколониальной теории со своими классиками вроде Г. Спивак и Х. Бхабха.

Морозов применяет этот концепт, а также другие ключевые понятия из постколониальной теории — «мимикрия», «гибридная идентичность», «гегемония», “othering” (последнее можно перевести как процесс конструирования какого-то объекта в качестве Другого) — к анализу российской политики и идентичности, а также положения России в международном сообществе, пытаясь, таким образом, соединить два исследовательских поля — “postcolonial studies” и “Russian studies”. Исследователь полагает, что российский случай представляет для постколониальной теории особый интерес, поскольку он «бросает вызов бинарной оппозиции между Востоком и Западом, центром и периферией», а также показывает, как тесно могут переплетаться между собой (пост)имперское и (пост)колониальное (p. 36-37). Ещё один не менее важный методологический инструментарий рассматриваемой работы — это мир-системный подход.

Каким же образом постколониальная теория и мир-системный подход, будучи соединены вместе, работают на описание российской специфики?

По Морозову, «субалтерность» России проявляется, прежде всего, в ее экономической зависимости от ядра капиталистической системы, эта зависимость, в свою очередь, обусловлена традиционным местом России в международном разделении труда. Место это — поставщика сырья (от меха и пеньки до нефти и газа) и импортера высокотехнологичных товаров. Кроме того, о периферийности России сегодняшней красноречиво свидетельствуют направления международных студенческих потоков и научной миграции (наша страна здесь явно не является центром притяжения), а также весьма скромные места российских вузов в мировых рейтингах университетов.

Второй вид зависимости России от Запада следует искать уже не в материальной, а в нормативной и культурной сферах. С начала XVIII в. российские элиты европеизируются — они говорят на европейских языках, путешествуют по Европе, проникаются ее культурой. Отсюда закономерное желание, чтобы их страна была признанной в Европе, которое, однако, не никогда могло быть удовлетворено до конца — отчасти по причине того, что Россия являлась значимым Другим для Европы 4, отчасти по причине непреодолимых институциональных различий между Россией и Западом. Стремление российских элит оспорить свой периферийный статус в Европе вело к геополитическому соревнованию с Западом и способствовало селективному характеру российской модернизации (модернизировалась армия, перенимались отдельные виды технологий, но не институты). Парадокс состоял в том, что вследствие культурной европеизации элит Россия, даже оспаривая гегемонию Запада на международной арене, продолжала говорить на языке, который был прямо импортирован из Европы или, во всяком случае, являлся европоцентристским. Вспомним, что даже вечные рассуждения наших самобытников о «духовности» и «особом русском пути» родом из европейского романтизма 5. Более того, многие русские консерваторы (славянофилы, отчасти К. Леонтьев) часто позиционировали Россию как «настоящую» Европу, которая, в отличие от современного им Запада не забыла о своих исконных ценностях. В этом смысле действительно прослеживается любопытный континуум от ламентаций А. Хомякова («О, грустно мне! / Ложится тьма густая / На дальнем Западе, стране святых чудес») до рассуждений путинского министра С. Лаврова о том, что западное общество, не в пример России, «все больше отрывается от собственных христианских корней» 6.

Морозов обращает внимание на то, что, по крайней мере, с Петра I Европа для русских — это «центр мира», и мечта любого отечественного антизападника в том, чтобы мы стали сильнее Запада. Иными словами, Запад в любом случае является референтной точкой для большинства общественных дебатов, он остается ключевым Другим для российской идентичности, с которым Россия постоянно себя соотносит. Не удивительно поэтому, что и сегодня, оппонируя Западу, «Россия формулирует свои собственные требования на западном языке демократии… Поступая так, она не бросает радикального вызова западно-центричному мировому порядку, скорее она требует своего легитимного участия в дебатах о том, каких образом этот мировой порядок должен измениться» (p. 23). Будучи европеизированной в культурном смысле, Россия не имеет собственной повестки, поэтому все, что она может предложить, это инверсия отдельных западных норм и ценностей или отрицание западной гегемонии. Описанная ситуация совпадает с той, когда колонизируемый субъект вынужден использовать дискурс колонизатора, не имея собственного языка для формулирования контр-дискурса. 9 При этом Россия, будучи технологически и культурно зависимой от Запада, никогда не была подчинена им в политическом или военном смысле; с конца XV в., освободившись от ордынского ига, она никогда не теряла свой суверенитет. Кроме того, будучи субалтерном в отношениях с Западом, ощущая необходимость его постоянно догонять, Россия в то же время была великой державой, которая зачастую решала судьбы мира, имела собственные колонии и зависимые территории (сейчас это «ближнее зарубежье», которому предлагаются различные интеграционные проекты), в отношении которых она могла реализовывать свою «цивилизационную миссию». Все эти обстоятельства создали своеобразное «общество с колониальной экономикой и социальной структурой, но имперской идентичностью и идеологией» (p. 167). В этом и заключается смысл концепта «империя-субалтерн», вынесенного в заголовок книги.

Парадоксальным образом, в объект колонизации в России был превращен и собственный народ. Ресурсно-ориентированная экономика оказывала прямое влияние на российские институты — в частности, она обеспечила гипертрофированную роль государства, централизацию страны, ее милитаризацию. В этой логике благополучие государства и правящих элит обеспечивают не люди, создающие добавленную стоимость, а, в первую очередь, контроль за ресурсами и распределением ренты. Отсюда потребности территориального расширения страны (без её соответствующего обустройства), закрепощение крестьян и т.д. Репрессивный режим подавлял собственное население, превращал его в субалтерна, который не получает практически никаких выгод от экспорта ресурсов (вспомним известный лозунг «недоедим, но вывезем») и который, в отсутствие каких-либо форм политического представительства, традиционно безмолвствует, а от его имени говорят европеизированные элиты. В сегодняшней России, по мнению Морозова, общество также остается субалтерном, за которого говорит Суверен, монопольно определяющий национальный интерес и политику по его реализации. Государство продолжает рассматриваться как единственно возможный субъект модернизации, а народ — как не доросший до демократии и самоуправления (причем представления о «народе-варваре» разделяют и многие интеллектуалы-западники).

Выходит, что наличие собственной колониальной периферии не мешает стране одновременно быть включенной в гегемонистский порядок в качестве субалтерна. Описываемая ситуация, по мнению Морозова, приносит нечто новое и в наше понимание постколониальной теории, ведь получается, что субалтерн не обладает априори некоей моральной правотой, более того — «говорящие от имени субалтерна часто полностью инкорпорированы в глобальную структуру доминирования как ее местные репрессивные агенты» (p. 13) — подобно тому, как российское государство-субалтерн эксплуатирует собственное население в интересах капиталистического ядра.

Итак, мы должны зафиксировать постоянную амбивалентность российской идентичности. Мы можем видеть, как в России сосуществуют идентичность (пост)колониальная и (пост)имперская, желание стать органической частью Европы и бросить вызов западной гегемонии, чувство неполноценности по отношению к Западу и комплекс превосходства перед ним («мы вошли в Париж», «мы освободили Европу от фашизма» и т.д.); мы видим, что «Россия одновременно принадлежит Европе, и исключается из нее» (p. 41); что русский крестьянин — это одновременно и нещадно эксплуатируемый субалтерн, и агент имперской колонизации (когда он, одетый в военную форму, покоряет Кавказ или Среднюю Азию); наконец, мы видим, как внутри России борются различные дискурсы, которые то постулируют, что Россия вне Европы не может существовать культурно и политически, то настаивают на том, что Россия может состояться только в качестве уникальной цивилизации.

По-моему, Морозову в рамках своей концепции вполне удалось показать, в чем заключается природа прозападных и антизападных «циклов» в российской истории. Последнее такое чередование циклов мы могли наблюдать собственными глазами в постсоветский период, когда на смену доминирующему дискурсу о вхождении России в «цивилизованный мир» и транзите к демократии достаточно быстро пришло травмирующее ощущение потери статуса великой державы и претензии на его восстановление (тем более, что к нам по наследству перешли такие атрибуты советской великодержавности как ядерное оружие и место постоянного члена Совбеза ООН). Отсюда возрастающая критика Запада за выстраивание неравноправных отношений с Россией, попытки сформировать контр-гегемонистский дискурс (вроде «суверенной демократии») и так дальше, вплоть до нынешнего состояния едва ли не новой холодной войны. Хотя вообще-то в марте 2000 г. В. Путин еще в должности и.о. президента «не исключал возможности» вступления России в НАТО 7. Для обозначения путинского консервативного поворота в книге используется понятие «палеоконсерватизм» (оно взято из американской политики) с его эссенциалистским видением нации как органического единства на базе особого «культурного кода», с защитой «традиционных ценностей» и т.д. Но тут крайне интересно наблюдение Морозова о том, насколько устойчиво и в нынешних условиях воспроизводится логика России как субалтерна, ведь даже самые нелиберальные инициативы (типа законов о митингах или иностранных агентах) продолжают подкреплять ссылками на западный опыт, «первые лица» страны в своих выступлениях постоянно проводят параллели между ЕАЭС и Европейским Союзом, а российская элита продолжает на словах сохранять ориентацию на демократию и рыночную экономику. Даже проникшая в последние годы в официальный дискурс концепция российской «мягкой силы» говорит о попытках подражать Западу. Мы по-прежнему субалтерны, которые могут говорить только на европоцентричном языке, не имея своего собственного. Таким образом, Россия, по остроумному замечанию Морозова, в рамках существующего гегемонистского порядка все также не субъект, а всего лишь “troublemaker” (что далеко не одно и то же).

В какой мере то, о чем пишет Морозов, соотносится с похожими концепциями «внутренней колонизации» А. Эткинда 8 или России как «периферийной империи» Б. Кагарлицкого 9? Что касается первой, то Морозов неоднократно на нее ссылается, признавая ее исследовательский потенциал 10. Однако в отличие от Эткинда он предлагает больше внимания обращать не на собственную колонизацию периферии, а на российскую подчиненность Западу и ее полупериферийное положение в капиталистической мир-системе. Согласно Морозову, недостаток Эткинда (и других авторов вроде Д. Уффельмана, писавших о «внутренней колонизации») — в невнимании к более общим, глобальным факторам, породившим специфику российского империализма; в игнорировании того факта, что Россия была колонизирована не только изнутри, но и извне — благодаря интеграции в мировую капиталистическую систему на неравных для себя условиях. Как формулирует Морозов уже не в книге, а в свой статье, «Россию колонизировал Запад посредством самого российского государства, то есть внутренняя колонизация была в то же самое время колонизацией внешней 11». А вот подход Кагарлицкого, хотя и предлагает рассматривать российскую историю с самого ее начала как раз в международной перспективе 12, сколько-нибудь подробного разбора в книге почему-то не удостоился (хотя несколько ссылок на его работы в тексте присутствуют). Так или иначе, ключевое отличие концепции Морозова от Кагарлицкого в том, что последний остается целиком в рамках мир-системного анализа и марксизма, делая акцент на внешнеэкономическом факторе в истории России, тогда как автору рецензируемой книги гораздо интереснее обсуждать вопросы российской идентичности, а потому экономическая зависимость России от капиталистического ядра для него остается лишь одним из сюжетов наряду с остальными.

Последний момент, который я хотел бы здесь затронуть, заключается в исследовательском потенциале концепции В. Морозова. Мне кажется, что он чрезвычайно велик. Представляется весьма продуктивной установка Морозова на то, чтобы в своем анализе российской действительности выходить за сугубо национальные рамки. Честно говоря, непрекращающиеся уже 200 лет дискуссии в духе западников и славянофилов, в рамках которых Россия зачастую рассматривается как некая «вещь в себе», успели несколько надоесть — очевидно, что истоки отечественной специфики гораздо продуктивнее искать не внутри самого российского общества (обнаруживая тут какие-то «культурно-цивилизационные коды», «матрицы» или «роковые события» вроде принятия христианства из Византии), а вписывая происходящее в нашей стране в более широкий контекст. Поэтому думается, что разговор о периферийном положении России на европейском континенте и связанном с ним догоняющем развитии и частичной модернизации гораздо ближе подводит нас к разгадке «особого пути» России, чем упомянутые выше «матрицы» и «константы». Именно отсюда — от нашей периферийности — институциональные различия России с Западом, отсюда вечные споры о том, принадлежим ли мы к Европе, и если да, то в какой мере, отсюда попытки обосновать нашу «уникальность» как реакция на невключенность в европейское сообщество.

В этом смысле вызывает симпатию и намеренный отказ Морозова от эссенциализации таких понятий как «Запад», «культура», «ценности» и т.д. По его мнению, современный Запад — это, прежде всего, «политическое сообщество» (а не цивилизационное в хантингтоновском смысле), в котором вполне комфортно чувствуют себя такие совсем не европейские по культуре страны как Япония или Южная Корея. Запад — это конструкт, который «продолжает существовать как исторический субъект главным образом потому, что по всему миру существуют сообщества, чьи идентичности явным образом… определяются как не-западные» (p. 26). Запад и не-Запад конструирует именно эта идентификационная граница, а потому никакой «изначальной западности» (“inherent ‘Westernness’”) не существует, если понимать под этим то, что сторонники цивилизационной теории назвали бы «культурно-цивилизационным кодом». Морозов справедливо указывает на то, что сам «Запад» внутри себя очень разный, что исторически довольно сильно менялись его границы, идентичность и т.д. (в XIX в., например, для многих немцев было далеко не очевидно, что они принадлежат Западу), поэтому попытки выдать какие-то ценности за «исконно» западные очевидно обречены на провал. Следовательно, и отличия России от Запада не являются «цивилизационными», они, как говорилось выше, связаны с особенностями встраивания России в капиталистическую современность. Позволю себе здесь один небольшой пример от себя. В первой половине XVII в. Россия и Англия прошли через опыт столкновения между обществом и формирующимся абсолютизмом, однако сделали это с противоположным результатом. В России гражданский подъем, порожденный Смутным временем (протоконституционные проекты ограничения царской власти от «крестоцеловальной записи» В. Шуйского до «ограничительной записи» Михаила Романова, активизации Земских соборов в качестве органа народного представительства и т.д. 13) был успешно подавлен укрепившейся Романовской династией уже при Алексее Михайловиче, а в Англии примерно в это же время абсолютизму был нанесен сокрушительный удар (события Английской революции). Очевидно, что причина этих различий заключается не в «культуре», не в особой любви русского народа к самодержавию и рабству, а в том, что в России, в силу ее периферийности, были крайне слабы те социальные силы, которые могли бороться за утверждение новых политических отношений.

Если же отойти на время от чисто российской тематики, то можно сказать, что проблематизация понятия «Запад», анализ исторической связанности между собой центра и периферии капиталистической мир-системы, в очередной раз показывает, что контрпродуктивно противопоставлять некий изолированный Запад, в котором существует демократия, правовое государство, высокие стандарты жизни и прочие замечательные вещи, такому же изолированному не-Западу, погрязшему в конфликтах, неравенстве и нищете. Перед нами не разные миры, а единая мир-система, в которой колониальные практики эксплуатации периферии стали основой благосостояния ядра и наоборот — негативные процессы, происходящие на периферии, нередко бывают инициированы вмешательством туда стран глобального Севера со своими интересами (потому когда мы читаем, например, об ужасах геноцида в Руанде надо отдавать себе отчёт в том, что они оказались возможны в том числе благодаря европейскому колониализму, который для своего удобства сконструировал хуту и тутси в качестве отдельных этнических групп 14). ©

Наконец, самое последнее. Очевидно, что возможность преодоления российской субалтерности лежит на путях подлинной и всесторонней модернизации страны, отказа от ресурсно-колониального существования. Смена многовекового вектора развития — дело весьма сложное и, судя по происходящему в стране, вряд ли осуществимое в ближайшей перспективе. Однако альтернативой, судя по всему, будет дальнейшее колебание между «европейничанием» и отталкиванием от Запада, других вариантов у российского субалтерна просто нет.

Наконец, самое последнее. Очевидно, что возможность преодоления российской субалтерности лежит на путях подлинной и всесторонней модернизации страны, отказа от ресурсно-колониального существования. Смена многовекового вектора развития — дело весьма сложное и, судя по происходящему в стране, вряд ли осуществимое в ближайшей перспективе. Однако альтернативой, судя по всему, будет дальнейшее колебание между «европейничанием» и отталкиванием от Запада, других вариантов у российского субалтерна просто нет.

Библиография

1. Morozov V. Russia's Postcolonial Identity. A Subaltern Empire in a Eurocentric World. Palgrave Macmillan, 2015. 209 pp.

2. Moore D.Ch. Is the Post- in Postcolonial the Post- in Post-Soviet? Toward a Global Postcolonial Critique // Publications of the Modern Language Association of America. 2001. Jan. Vol. 116. № 1. P. 111—128

3. Gleason G. Independence and Decolonization in Central Asia // Asian Perspective. Vol. 21. No. 2, Special Issue on APEC (Fall 1997). Pp. 223-246

4. Адамс Л. Применима ли постколониальная теория к Центральной Евразии // Неприкосновенный запас. 2009, № 4(66). [Электронный ресурс] URL: http://magazines.russ.ru/nz/2009/4/am5.html

5. Морозов В. Россия и Другие. Идентичность и границы политического сообщества. М.: НЛО, 2009. – 656 с.

6. Тлостанова М. Postsocialist tempo-localities and nascent decolonial sensibilities. [Электронный ресурс]. URL: https://www.youtube.com/watch?v=RqkMJeNTeqA

7. Нойманн И. Использование «Другого»: образы Востока в формировании европейских идентичностей. М.: Новое издательство, 2004. – 336 с.

8. «Особый путь» от идеологии к методу. Сост. Т. Атнашев, М. Велижев, А. Зорин. М.: НЛО, 2019. – 744 с.

9. Запад отдаляется от России из-за ее возврата к православию, считает Лавров. Интерфакс. 05.06.2014. [Электронный ресурс]. URL: http://www.interfax-religion.ru/?act=news&div=55525

10. Путин не возражает против вступления России в НАТО. Коммерсант. №39. 07.03.2000. [Электронный ресурс]. URL: https://www.kommersant.ru/doc/142046 (дата обращения - 15.03.2019).

11. Эткинд А. Внутренняя колонизация: имперский опыт России. М.: НЛО, 2013.

12. Кагарлицкий Б.Ю. Периферийная империя: циклы русской истории. М.: Эксмо; Алгоритм, 2009. – 576 с.

13. Конфликт элит: Вячеслав Морозов о том, почему у России не получится изолироваться от Европы. Theory&Practice. [Электронный ресурс]. URL: https://theoryandpractice.ru/posts/13290-morozov (дата обращения - 15.03.2019).

14. Летняков Д.Э. Смутное время в России: от Революции к Реставрации // Вестник РУДН. Серия Политология. №1, 2010. С. 13-23.

15. Кривушин И.В. Сто дней во власти безумия: руандийский геноцид 1994 г. М.: Изд. дом ВШЭ, 2019. С. 12-18.

Видеовстречи с читателями моих блогов и Telegram-каналов

Есть предложение для читателей блога. Я готов периодически проводить онлайновые встречи для ответов на вопросы и для обсуждения идей онтокритики и её претворения в практику. Вопросы: есть ли встречное желание хотя бы у пары-тройки человек? В какой день и в какое время? Видеозапись будет на YouTube (при согласии участников и при приемлемом по качеству содержании). Сейчас речь идёт о первой видеовстрече, день и время следующих будут зависеть от запроса.

Диалог про онтокритику и критическое мышление с компанией Нетология (Netology)

Ко  мне неделю назад обратились из образовательной российской компании Netology (Нетология), специализирующейся на интернет-специальностях, с просьбой об экспертном комментарии к курсу критического мышления. Часть диалога я уже публиковал, теперь публикую весь диалог в его содержательной части, поскольку он весьма показателен как с точки зрения кейса смутных представлений о предмете у продавцов образования, так и как повод для меня объяснить необходимость научаться онтокритике. Стоит подчеркнуть, что до письменного диалога было два часа онлайнового общения. Хочу поблагодарить Stacy Neustroeva за  настойчивость и терпение в редактировании моей позиции. Текст диалога ниже:

У нас есть небольшой план с содержанием гайда. Вы можете его посмотреть, если захотите сориентироваться, на какие темы мы можем поговорить. Но вообще я подготовлю несколько вопросов или вы сможете рассказать то, что считаете важным)

Evgeny Volkov, [26.05.2022 20:28]

https://evolkov.net/ontocritic/guide_min/

Evgeny Volkov, [26.05.2022 20:28]

Это я свой гайд пишу по результатам 20 лет экспериментирования с преподаванием и тренингами КМ

Evgeny Volkov, [26.05.2022 20:30]

Могу уверенно утверждать, что без такого онтологического введения никто КМ по-настоящему не понимает и не принимает.

Evgeny Volkov, [26.05.2022 20:32]

Я провёл два года назад тренинг двухдневный в Краснодаре под таким углом, зашло сильно, особенно для молодых. Продолжения, к сожалению, не получилось, но у меня своя маленькая группа испытуемых всегда есть.

Evgeny Volkov, [26.05.2022 20:37]

И ваш гайд без опоры на передовые и технологически проработанные модели КМ выглядит странно. Могу сразу сказать, что идея и план гайда неверные, повторяются многократно доказавшие свою неэффективность шаблоны. Уж простите за прямоту, но чтобы время на интервью сэкономить.

Stacy Neustroeva, [26.05.2022 20:45]

Спасибо большое за обратную связь! Ваш гайд и вообще весь сайт несравнимо более исчерпывающий и экспертный, чем то, что планируем мы. Мы хотели бы дать достаточно доступную и прикладную информацию для тех, кто только хочет ознакомиться с темой. И будет здорово, если вы сможете нам что-то подсказать или направить в нужное русло. Поэтому я буду рада возможности с вами завтра созвониться и это обсудить)

Evgeny Volkov, [26.05.2022 20:48]

Есть разные «достаточно доступные и прикладные информации для тех, кто только хочет ознакомиться с темой». Одна  для тех, кто хочет научиться на лётчика, а другая — для  тех, кто хочет научиться вышивать крестиком.

Evgeny Volkov, [26.05.2022 20:51]

Поскольку про КМ чаще всего пытаются для публики рассказать как про вышивание крестиком, то и эффект соответствующий.

Evgeny Volkov, [31.05.2022 18:46]

Тут по посту про видеокурс возник продуктивный диалог https://ontocritic.org/blog/archives/1162

Stacy Neustroeva, [31.05.2022 20:14]

Спасибо!

Stacy Neustroeva, [03.06.2022 18:11]

Евгений Новомирович, здравствуйте! Я подготовила текст комментария для нашего гайда: это цитата из нашего с вами разговора, а вторым абзацем я позволила себе добавить небольшое уточнение про онтологическое мышление — взяла его из вашего блога Онтокритика. 

КОММЕНТАРИЙ:

Развивайте навыки социальной грамотности

Евгений Волков, кандидат философских наук, эксперт по социальному воздействию и критическому мышлению

Для овладения критическим мышлением необходимы базовые навыки современной социальной грамотности: понимание формальной логики, основ коммуникации и строения речи. 

Это более широкое — онтологическое мышление, которое предполагает умение эффективно работать с представлениями об устройстве мира в разных контекстах и на разных уровнях абстракции. Оно позволяет соотносить свою картину мира с видением других людей, корректировать её и находить новые точки зрения.

Поэтому начать развивать критическое мышление стоит с того, чтобы разобраться в самой сути понятий: что такое «истина», «картина мира», «смысл» и собственно «понятие». Овладение ими даст настоящую свободу мышления и новый взгляд на мир. 

Подскажите, пожалуйста, можем ли мы его использовать? Если необходимо, можем внести какие-то изменения. 

*Если хотите посмотреть комментарий в контексте,  здесь документ с полным текстом гайда  (пока это черновик, и мы его ещё немного дорабатываем).

Evgeny Volkov, [03.06.2022 20:50]

Добрый вечер! Текст неплохой, но неконкретный и неонтологический :) После слова «понимание» я  бы прямо написал так: понимание искусственной онтологической основы человеческого восприятия, мышления, логики и языка (речи и текста), умение выделять онтологические конструкты и осознанно с ними работать в любых контекстах.

И про онтологическое мышление тогда станет понятно, откуда оно тут. Соответственно, про него дальше имеет смысл написать как не про всего лишь представления об устройстве мира и средство соотнесения картин мира — это  очень поверхностно и по сути не совсем верно.

Stacy Neustroeva, [03.06.2022 21:27]

Хорошо, конечно! Тогда абзац про онтологическое мышление убираю. А можем пояснить, что означает: 

— понимание искусственной онтологической основы восприятия

— и умение выделять онтологические конструкты?

Evgeny Volkov, [03.06.2022 23:06]

Понимание того, что человек вынужден делать себя и свой мир — индивидуальный и социальный — из  делаемых им же вещей — собирая из придумываемых слов придумываемые картины мира и придумывая, что и как в этих картинах мира видеть и что и как в этих придуманных конструкциях делать.

Evgeny Volkov, [03.06.2022 23:11]

Умение выделять, описывать и критически анализировать уже созданные онтологические комплексы и их устройство в наиболее важных деталях, а также переделывать их под новые условия и задачи, при необходимости конструируя новые онтологические комплексы и новые детали к ним.

Evgeny Volkov, [03.06.2022 23:17]

Кстати, несколько в других терминах и словосочетаниях это всё уже было давно включено в 35 стратегий КМ в модели Пола-Элдер. Но сейчас требуется выводить это на первый план, разбираться и осваивать в первую очередь.

Evgeny Volkov, [04.06.2022 19:55]

Мои последние разъяснения оказались понятными?

Stacy Neustroeva, [05.06.2022 20:00]

Надеюсь, что да) Спасибо! 

Я переписала текст: поскольку понятие социальных навыков мы подробно не раскрываем, я бы предложила его опустить, и оставить ключевую мысль на онтологическом мышлении. Надеюсь, получилось корректно. Проверьте, пожалуйста:

Разобраться в сути понятий

Евгений Волков, кандидат философских наук, эксперт по социальному воздействию и критическому мышлению

Для овладения критическим мышлением в первую очередь необходимо понимание искусственной онтологической основы человеческого восприятия, мышления, логики и языка. 

Нужно осознавать, что человек создаёт себя и свой мир из созданных им же вещей: из придуманных слов он собирает придуманные картины мира и сам решает, как в них действовать. 

Требуется умение выделять онтологические конструкты. То есть определять, описывать и анализировать уже созданные комплексы понятий и их устройство. Переделывать их под новые условия и задачи, при необходимости создавая новые. И осознанно работать с ними в любых контекстах.

А значит начать развивать критическое мышление стоит с того, чтобы разобраться в самой сути понятий: что такое «истина», «картина мира», «смысл» и собственно «понятие». Овладение ими даст настоящую свободу мышления и новый взгляд на мир.

Evgeny Volkov, [05.06.2022 20:10]

[В ответ на Stacy Neustroeva]

А значит начать развивать критическое мышление стоит с того, чтобы разобраться в самой сути устройства человеческого мышления: из каких элементов, какими креплениями и связками и какими техниками оно собирается и приводится в движение. Это и раскрывается в онтологическом описании языка (речи, текста), функций слов (терминов, концептов), логики высказываний  и логики допущений и предположений. Не разобравшись с этим, невозможно продвинуться в осознанном освоении критического мышления ни на шаг.

Evgeny Volkov, [05.06.2022 20:14]

Про игнорирование темы навыков я пока помолчу, а то нецензурно получится.

Evgeny Volkov, [05.06.2022 20:21]

То, что я написал в последнем абзаце — про разборку с онтологией — сразу предполагает именно навык, вполне конкретное умение, технику, которую надо жёстко вырабатывать и тренировать. Иначе это бессмысленный онанизм, а не учёба.

Stacy Neustroeva, [05.06.2022 20:29]

Спасибо большое, заменила последний абзац) Ниже итоговый вариант. Подскажите, пожалуйста, можем ли этот вариант публиковать?

Для овладения критическим мышлением в первую очередь необходимо понимание искусственной онтологической основы человеческого восприятия, мышления, логики и языка. 

Нужно осознавать, что человек создаёт себя и свой мир из созданных им же вещей: из придуманных слов он собирает придуманные картины мира и сам решает, как в них действовать. 

Требуется умение выделять онтологические конструкты. То есть определять, описывать и анализировать уже созданные комплексы понятий и их устройство. Переделывать их под новые условия и задачи, при необходимости создавая новые. И осознанно работать с ними в любых контекстах.

А значит начать развивать критическое мышление стоит с того, чтобы разобраться в самой сути устройства человеческого мышления: из каких элементов оно состоит, какими связями и техниками оно собирается и как приводится в движение. Это и раскрывается в онтологическом описании языка (речи и текста), функций слов (терминов и концептов), логики высказываний, допущений и предположений. Не разобравшись с этим, невозможно продвинуться в осознанном освоении критического мышления ни на шаг.

Evgeny Volkov, [05.06.2022 20:31]

Этот  вариант можно 🙂

Stacy Neustroeva, [05.06.2022 20:35]

Хорошо, спасибо большое! Очень благодарны вам за возможность пообщаться и за ваши рекомендации! Они нам очень пригодились. Спасибо!

Evgeny Volkov, [05.06.2022 20:58]

Всегда пожалуйста!

60 стратегий критического мышления для научения

60 Critical Thinking Strategies For Learning