Показаны сообщения с ярлыком тоталитаризм. Показать все сообщения

2023-03-27

Технология «промывки мозгов»: Психология тоталитаризма / Лифтон Р. Дж. (полный текст книги)

Технология «промывки мозгов»: Психология тоталитаризма

Технология «промывки мозгов»: Психология тоталитаризма («Исправление мышления» и психология тоталитаризма) / Лифтон Р. Дж. — Содержание (полный текст книги)

2018-09-19

Советский геноцид

Владимир ЯКОВЛЕВ, основатель газеты «Коммерсантъ»:

---------------------------------------

«Меня назвали в честь деда.

Мой дед, Владимир Яковлев, был убийца, кровавый палач, чекист. Среди многих его жертв были и его собственные родители.

Своего отца дед расстрелял за спекуляцию. Его мать, моя прабабушка, узнав об этом, повесилась.

Мои самые счастливые детские воспоминания связаны со старой, просторной квартирой на Новокузецкой, которой в нашей семье очень гордились. Эта квартира, как я узнал позже, была не куплена и не построена, а реквизирована — то есть силой отобрана — у богатой замоскворецкой купеческой семьи.

Я помню старый резной буфет, в который я лазал за вареньем. И большой уютный диван, на котором мы с бабушкой по вечерам, укутавшись пледом, читали сказки. И два огромных кожаных кресла, которыми, по семейной традиции, пользовались только для самых важных разговоров.

Как я узнал позже, моя бабушка, которую я очень любил, большую часть жизни успешно проработала профессиональным агентом-провокатором. Урожденная дворянка, она пользовалась своим происхождением, чтобы налаживать связи и провоцировать знакомых на откровенность. По результатам бесед писала служебные донесения.

Диван, на котором я слушал сказки, и кресла, и буфет, и всю остальную мебель в квартире дед с бабушкой не покупали. Они просто выбрали их для себя на специальном складе, куда доставлялось имущество из квартир расстрелянных москвичей.

С этого склада чекисты бесплатно обставляли свои квартиры.

Под тонкой пленкой неведения, мои счастливые детские воспоминания пропитаны духом грабежей, убийств, насилия и предательства. Пропитаны кровью.

Да что я один такой?

Мы все, выросшие в России — внуки жертв и палачей. Все абсолютно, все без исключения. В вашей семье не было жертв? Значит были палачи. Не было палачей? Значит были жертвы. Не было ни жертв, ни палачей? Значит есть тайны.

Даже не сомневайтесь!

Мне кажется, мы сильно недооцениваем влияние трагедий российского прошлого на психику сегодняшних поколений. Нашу с вами психику. По сей день, прощаясь, мы говорим друг другу — “До свидания!”, не сознавая, что “свидание” вообще-то слово тюремное. В обычной жизни бывают встречи, свидания бывают в тюрьме.

По сей день мы легко пишем в смсках: “Я напишу, когда освобожусь!”

Когда ОСВОБОЖУСЬ...

Оценивая масштаб трагедий российского прошлого мы обычно считаем погибших. Но ведь для того, чтобы оценить масштаб влияния этих трагедий на психику будущих поколений, считать нужно не погибших, а — выживших.

Погибшие — погибли. Выжившие — стали нашими родителями и родителями наших родителей.

Выжившие — это овдовевшие, осиротевшие, потерявшие любимых, сосланные, раскулаченные, изгнанные из страны, убивавшие ради собственного спасения, ради идеи или ради побед, преданные и предавшие, разоренные, продавшие совесть, превращенных в палачей, пытанные и пытавшие, изнасилованные, изувеченные, ограбленные, вынужденные доносить, спившиеся от беспросветного горя, чувства вины или потерянной веры, униженные, прошедшие смертный голод, плен, оккупацию, лагеря.

Погибших — десятки миллионов. Выживших — сотни миллионов. Сотни миллионов тех, кто передал свой страх, свою боль, свое ощущение постоянной угрозы, исходящей от внешнего мира — детям, которые, в свою очередь, добавив к этой боли собственные страдания, передали этот страх нам нам.

Просто статистически сегодня в России — нет ни одной семьи, которая так или иначе не несла бы на себе тяжелейших последствий беспрецедентых по своим масштабам зверств, продолжавшийся в стране в течение столетия.

Задумывались ли вы когда-нибудь о том, до какой степени этот жизненный опыт трех подряд поколений ваших ПРЯМЫХ предков влияет на ваше личное, сегодняшнее восприятие мира? Вашу жену? Ваших детей?

Если нет, то задумайтесь.

Мне потребовались годы, на то, чтобы понять историю моей семьи. Но зато теперь я лучше знаю, откуда взялся мой извечный беспричинный страх? Или преувеличенная скрытность. Или абсолютная неспособность доверять и создавать близкие отношения.

Или постоянное чувство вины, которое преследует меня с детства, столько, сколько помню себя.

В школе нам рассказывали о зверствах немецких фашистов. В институте — о бесчинствах китайских хунвейбинов или камбоджийских красных кхмеров.

Нам только забыли сказать, что зоной самого страшного в истории человечества, беспрецедентного по масштабам и продолжительности геноцида была не Германия, не Китай и не Камбоджа, а наша собственная страна.

И пережили этот ужас самого страшного в истории человечества геноцида не далекие китайцы или корейцы, а три подряд поколения ЛИЧНО ВАШЕЙ семьи.

Нам часто кажется, что лучший способ защититься от прошлого, это не тревожить его, не копаться в истории семьи, не докапываться до ужасов, случившихся с нашими родными.

Нам кажется, что лучше не знать. На самом деле — хуже. Намного.

То, чего мы не знаем, продолжает влиять на нас, через детские воспоминания, через взаимоотношения с родителями. Просто, не зная, мы этого влияния не осознаем и поэтому бессильны ему противостоять.

Самое страшное последствие наследственной травмы — это неспособность ее осознать. И, как следствие — неспособность осознать то, до какой степени эта травма искажает наше сегодняшнее восприятие действительности.

Неважно, что именно для каждого из нас сегодня является олицетворением этого страха, кого именно каждый из нас сегодня видит в качестве угрозы — Америку, Кремль, Украину, гомосексуалистов или турков, “развратную” Европу, пятую колонну или просто начальника на работе или полицейского у входа в метро.

Важно — осознаем ли мы, до какой степени наши сегодняшние личные страхи, личное ощущение внешней угрозы — в реальности являются лишь призраками прошлого, существование которого мы так боимся признать?

… В 19-ом, в разруху и голод, мой дед-убийца умирал от чахотки. Спас его от смерти Феликс Дзержинский, который приволок откуда-то, скорее всего с очередного “специального” склада, ящик французских сардин в масле. Дед питался ими месяц и, только благодаря этому, остался жив.

Означает ли это, что я своей жизнью обязан Дзержинскому?

И, если да, то как с этим жить?»

2018-09-17

Гражданская активность и социальная инженерия

Евгений Волков

Гражданская активность и социальная инженерия

Своровавшие власть закономерно стремятся тотализировать единственно понятную им полицейщину (воры способны представить себе управление и политику только как полицейскую деятельность) на любую пядь свободной деятельности граждан. Арест К. Серебренникова с сотоварищами есть акт именно полицейского управления культурой. Но это присказка. Сказка в том, что помимо призывов на митинги и демонстрации адекватным ответом граждан была бы замена финальных оваций и бисов во всех театрах на скандирования вроде «Свободу Серебренникову! Свободу Сенцову!». Список фраз — по выбору зрителей. Театры и цирки потеряли смысл в своей привычной функции на фоне госклоунады, но они вполне способны стать местом аудирования общественного настроения. Если последнее реально существует и действительно хочет быть услышанным...

2017-02-19

Форма номер два, или Тоталитарная советская ложь

17.02.2017

Сергей Пархоменко

ФОРМА НОМЕР ДВА

http://www.inliberty.ru/blog/2508-Forma-nomer-dva

Вот я в эти недели выступаю в разных аудиториях здесь, в Америке. Люди бывают разные. То говорю перед студентами провинциального университета, то перед пожилыми соотечественниками, привыкшими собираться в городской библиотеке чаще на концерты гастролирующих ветеранов «Аншлага», то перед почтенными леди и джентльменами старейшего клуба мормонской Юты, то перед коллегами из знаменитого политологического тинк-тэнка ровно на полпути между Капитолием и Белым домом.

И о чем ни говорю, все сбиваюсь на один и тот же сюжет. Каждый раз рано или поздно съезжаю на мотив «имитационной демократии» в России.

Тут, в Штатах, в последние месяцы слово «фейк» стало очень, очень широко употребительным. Но обозначают им часто события, явления и суждения, вовсе такого наименования не заслуживающие. Это мне, например, хорошо видно: кому еще судить об имитациях, суррогатах, чучелах и фейках как основе государственного устройства целой страны, если не приезжему из России?

Это чем-то похоже на комическую ситуацию минувшего сентября, когда участники здешних президентских гонок заговорили про предстоящие «фальсификации и злоупотребления на выборах». А тут Гарри Каспаров написал и опубликовал в The New York Times очень хорошую (правда очень хорошую) статью о том, какие они, фальсификации и злоупотребления на выборах, в самом деле бывают. Просто перечислил кое-что из недавнего российского репертуара. С живописными «кейсами», как тут любят. Многие были сильно впечатлены.

Так что если кто интересуется фейками — спросите у нас, как они выглядят вблизи. Спелый, румяный, налитой соком фейк в вашем политическом климате как следует-то и не вызревает. То ли дело у нас, в прохладной Московии.

Вот и сижу, перечисляю.

Напоминаю, что официальное название российского государства по-прежнему звучит как «Российская Федерация». А по правде говоря, федеративного в нем… ну, вы понимаете.

Рассказываю, как выглядят голосования, организуемые в России ежегодно, — то на президентском, то на думском, то на губернаторском, то на каком-нибудь регионально-муниципальном уровне, — и пытаюсь втолковать, чем голосования, собственно, отличаются от выборов и почему выборами в действительности не являются. Втолковывается, впрочем, легко, с двух-трех ярких примеров.

Про российский суд, конечно, тоже очень убедительно выходит — если нужно показать, как выглядит имитация властного института и его независимости от других властей. Говорить в Соединенных Штатах про независимость суда — это просто какой-то праздник оратора. Нет ничего проще и ближе аудитории. Вот именно сейчас особенно. Слушатели каждое слово воспринимают фактически как личный комплимент.

Ну и имитация независимости и «неподконтрольности государству» прессы тоже очень удобно демонстрируется на российских образцах. Иногда только приходится немного притормозить, объясняя, кто такие Ковальчуки, Усманов, Мамут, при чем здесь «Газпром». Но в целом схема «взятия на передержку» какой-нибудь медиагруппы, газеты или телеканала — такой простой вариант политического фейка, что не приходится особенно мудрить, и так всё на поверхности. Полируешь разве что потом примером с «Дождем» и внезапной утратой к нему «коммерческого интереса» со стороны одновременно десятков разных кабельных и спутниковых провайдеров. Или, в крайнем случае, еще смешной историей со специально назначенной новой директрисой «Эха Москвы», технично и эффективно превратившей радиостанцию, до того двадцать три года подряд успешно сводившую концы с концами и вполне стоявшую на ногах, в безнадежно убыточную всего за один год менеджерских усилий. Тут уж и последний двоечник с задней парты благополучно въезжает, о чем это.

Ну да, в общем, все всё поняли: российская политическая система — механизм, весь состоящий из хорошо притертых друг к другу колесиков лжи. Тщательно, щедро смазанных при этом тремя полезными для гладкого вранья этико-социальными субстанциями: трусостью, жадностью и холуйством.

Все согласны? А о чем тут спорить?

Потом начинаются вопросы, и дело становится сложнее. Особенно когда просят объяснить происхождение этого важного цивилизационного наследия.

Дескать, вас всех там кто этому учил? Когда? При каких обстоятельствах? Вы все там, в России, как в себе вырабатывали этот навык?

Вас чем воспитывали?

Это надо уже гораздо дольше объяснять. Надо им тут уже какие-то даты, имена, обстоятельства. Надо привязывать новое для них — к известному, хрестоматийному. Надо им растолковывать, что есть в мировой истории некоторый массив сведений, который так для них для всех и остался «по ту сторону». Ну, где-то на дальнем конце смутно припоминаемого ими Варшавского договора. За мутным занавесом.

«Кажется, — спрашивают, — у вас была какая-то катастрофа? А?»

В смысле, холокост? А, нет. Не холокост, но примерно в это время? Внутри страны? Без всякой оккупации? Вери интрестинг…

Тогда я говорю: нет, погодите. Минутку терпения. Я вам сейчас покажу один документ. Это самый главный документ в истории моей Родины. В нем все, что мы обсуждаем, и сошлось к одной точке. От него, как от печки, надо танцевать во всех объяснениях.

Причем это типовой документ. Но у меня есть два образца. Они самостоятельны, но фактически связаны между собой.

Смотрите, я вам покажу. Сюда, пожалуйста. Обратите внимание.

Документ называется «Форма №2»: желтая картонка, лицо и оборот, аккуратная коричневатая надпечатка. И вписано в нужные места выверенным, оттренированным писарским почерком. Видите?

Вот.

Это один документ. Лицо.

И оборот.

А теперь второй такой же. Лицо.

И оборот.

Почитайте внимательно. Медленно почитайте строчку за строчкой. Там же совсем немного. Просто линейки широко расставлены, а слов, в сущности, мало. Они практически одинаковые, но обязательно надо прочесть оба. Иначе многое остается непонятным.

И это очень важные исторические бумаги, я повторяю. Может быть, самые важные.

Обе составлены в августе 1957 года. То есть это уже почти через полтора года после знаменитого XX съезда. Вы, конечно, читали про XX съезд? Хрущев? Оттепель? Улавливаете? Всем всё про «культ личности» уже рассказали, и про «перегибы на местах», и про «искажения социалистической законности», и про «некоторые особенности внесудебного порядка вынесения приговоров». То есть на момент составления этих документов все были в курсе всего.

Но машина, как видите, все работала. И вообще — в смысле системы во всей ее целости, и в частности — на отдельных участках политического «производства».

Вот эта конкретная мельница молола, в сущности, с августа 1945 года, когда начальник 1 спецотдела НКВД СССР полковник А.С. Кузнецов составил и отправил по назначению свою докладную записку на имя народного комиссара внутренних дел СССР Л.П. Берии.

«Согласно существующему порядку, — доносил там до сведения кого следует подполковник Кузнецов, — при выдаче справок о лицах, осужденных к высшей мере наказания бывшими тройками НКВД–УНКВД, Военной коллегией Верховного Суда СССР с применением закона от 1 декабря 1934 года и в особом порядке, указывается, что эти лица осуждены к лишению свободы на 10 лет с конфискацией имущества и для отбытия наказания отправлены в лагери с особым режимом с лишением права переписки и передач.

В связи с истечением десятилетнего срока в приемные НКВД–УНКВД поступают многочисленные заявления граждан о выдаче справок о местонахождении их близких родственников, осужденных названным выше порядком…»

Мы же все слыхали про «десять лет без права переписки»? Это оно и есть. Дальше.

Несколькими строками ниже подполковник Кузнецов предложил простое и эффективное решение обнаруженной им проблемы этих самых истекших «десяти лет»: всем врать.

Просто врать. Но врать в абсолютно всех случаях, и врать одинаково, по образцу. Потому что вранье тоже порядок любит, а как же.

Сотрудница «Мемориала» Ирина Островская еще пять лет назад описала в «Новой газете» блистательную судьбу этой докладной записки. Проследила, как она превращалась в могучую совершенно секретную Директиву КГБ при Совете министров СССР под названием «О порядке ответов на запросы граждан о судьбе осужденных к высшей мере наказания в 30-е годы», изданную 24 августа 1955 года.

Документ впервые был полностью опубликован в «мемориальской» газете «Аспект» в сентябре 1994 года (вот он на сайте Фонда А.Н. Яковлева).

Так что в принципе все это не новость. Никакого открытия. Никакой сенсации. Хорошо изученный факт отечественной истории.

Но вот эти две желтых бумаги. Так она крутилась, мельница. И на каждом своем обороте выдавала еще одну «Форму №2».

Видите, в верхней части оборотной стороны каждого из наших двух суперважных документов как раз на эту Директиву КГБ ссылка.

В Директиве было сказано так:

«Устанавливается следующий порядок рассмотрения заявлений граждан с запросами о судьбе лиц, осужденных к ВМН бывш. Коллегией ОГПУ, тройками ПП ОГПУ и НКВД–УНКВД, Особым совещанием при НКВД СССР, а также Военной Коллегией Верховного Суда СССР по делам, расследование по которым производилось органами госбезопасности:

1. На запросы граждан о судьбе осужденных за контрреволюционную деятельность к ВМН бывш. Коллегией ОГПУ, тройками ПП ОГПУ и НКВД–УНКВД и Особым совещанием при НКВД СССР органы КГБ сообщают устно, что осужденные были приговорены к 10 годам ИТЛ и умерли в местах заключения.

Такие ответы, как правило, даются только членам семьи осужденного: родителям, жене-мужу, детям, братьям-сестрам…»

Устно. Видите? Устно велено сообщать. Не оставляя следа.

И потом еще разъяснение:

«…4. Указания ЗАГСам о регистрации смерти осужденных даются органами КГБ через управления милиции. В них сообщаются: фамилия, имя, отчество, год рождения и дата смерти осужденного (определяется в пределах десяти лет со дня его ареста), причина смерти (приблизительная) и место жительства осужденного до ареста…»

Понятно вам? Дата смерти — в пределах 10 лет. Любая. Но ошибиться нельзя было: 10 лет с даты приговора, не раньше и не позже. А причина — «приблизительная». То есть выдуманная.

Вот это я выяснял отдельно у знающих людей в «Мемориале»: были ли справочники, таблицы? То есть были ли какие-то формулы, по которым можно было выбрать воображаемую дату смерти давно расстрелянного человека, чтобы сообщить, как сказано, «родителям, жене-мужу, детям, братьям-сестрам»? Или можно было прямо из головы выдумать любую?

И точно так же: были ли справочники рекомендованных диагнозов? Ну, ведь не все же работники органов КГБ одинаково хорошо владеют медицинской терминологией. Кто-то возьмет и напишет: «от грудной жабы умер», — а так ведь давно и не говорят настоящие советские врачи. Или, там, возьмет и ляпнет: «от стригущего лишая», мол. Или от ворогуши, гнетеницы, чревного запора, кумохи, обкладки, змеиного пострела, сухих крыльев. Мало ли как где какой недуг звался. А нужно же по науке, верно?

Нет, говорят мне. Таблиц и справочников никаких не было. Так выдумывали, сами.

И вот, представьте себе, сидит старший оперуполномоченный учетно-архивного отдела УКГБ при СМ СССР по Молотовской области — это теперь опять Пермь, — старший лейтенант Кузнецов (это другой Кузнецов, не тот, что записку Берии писал, просто однофамилец, в России вообще много Кузнецовых). Так вот, сидит Кузнецов и пишет в специальном бланке по «Форме №2», что́ именно, он ПОЛАГАЛ БЫ, следует в данном конкретном случае врать.

Вот это «ПОЛАГАЛ БЫ»!

Кто это выдумал, кстати? Тут виден класс аппаратной работы, как теперь сказали бы. Высшая штабная школа, тонкое мастерство. Это с далеких царских времен так должно было быть заведено: «полагал бы». Красота какая…

Так вот, он пишет, что про Шаблова Антона Викентьевича, техника-конструктора в горкомхозе, на самом деле расстрелянного 23 октября 1937 года — он ПОЛАГАЛ БЫ, — следует сказать его сестре, Ждановой Нине Викентьевне, что тот умер 26 декабря 1946 года от заворота кишок. Да, от заворота кишок хорошо будет, правильно.

А про его мать, Шаблову Викторию Эдуардовну, домохозяйку, в действительности расстрелянную в один день с сыном, тоже 23 октября 1937 года, надо сообщить, — ПОЛАГАЛ БЫ Кузнецов, — что та умерла 19 июля 1940 года от паралича сердца.

Ну, логично же? Наверное, Антон-то Шаблов поздоровее был, чем мать его Виктория? Вот он и умер на шесть лет позже. Причем, видать, поел чего-то не того — вот от заворота кишок и… А Виктория субтильная была, долго не протянула — до 40-го года только. Ну и от сердца померла. От сердца как не помереть? Известное дело ж…

Так он, старший лейтенант Кузнецов, полагал бы. Так он и вывел дивными своими писарскими буковками.

А начальник того же Управления КГБ подполковник Забабуров с ним согласился. Прочел, задумался на минуту, прикинул две даты, два диагноза и решил: ну, годится, что там. И подписал.

Эти две бумаги прислала мне моя знакомая по имени Елена Т. Она недавно решила, что надо ей собрать в архиве документы, чтоб подать заявку в «Последний адрес» и попросить поставить деду и прабабке два памятных знака на доме, где они жили в Перми, на улице Разгуляйской, 29.

Теперь этот адрес называется по другому: улица Достоевского, дом 1. Того старого дома больше нет, но на его месте построен другой. Вот на нем в минувшем июне повесили две таблички: «Здесь был дом, где жил…» Имена, профессии, даты рождения, ареста, расстрела, реабилитации. Даты написали настоящие — вот из этой самой бумаги, которую старший лейтенант Кузнецов составлял. Тут подробности про Шабловых.

Елена прислала бумаги мне. А я их читаю, читаю. Сколько раз уже, а все не могу отцепиться от них: каждый раз нахожу что-то новое.

Это только две. А вообще-то таких, точно таких бумаг — сотни тысяч. И на каждой эти слова: «полагал бы».

Вы спрашивали, откуда навык? Как целая страна научилась врать и верить, врать и верить, врать и верить?

Ну, вот так.

Sergey Prudovskiy ·

МАТИ

Сергей Борисович, вот документ 1988 года:

Записка В.М. Чебрикова в Комиссию Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 30-40-х и начала 50-х гг., «О порядке разрешения заявлений граждан о судьбе лиц, расстрелянных по решениям несудебных органов»

04.07.1988

В Комитет госбезопасности СССР поступают заявления граждан с просьбами сообщить о судьбе их родственников, которые были расстреляны в годы репрессий по решениям несудебных органов (Коллегии ОГПУ, троек ПП ОГПУ и НКВД-УНКВД, Особого совещания при НКВД–МВД СССР, Комиссии НКВД и Прокурора СССР).

На такие обращения граждан в прошлом давались различные ответы. В соответствии с приказом НКВД СССР № 00515 1939 года заявителям сообщалось, что их родственники осуждены к 10 годам лишения свободы и направлены для отбывания наказания в лагеря с особым режимом без права переписки и передач. Однако, ввиду поступления заявлений граждан об установлении местонахождения осужденных родственников для разрешения возникавших правовых вопросов (наследование имущества, оформление пенсии, вступление в новый брак и пр.), в сентябре 1945 года по записке начальника 1 спецотдела НКВД СССР, санкционированной руководством наркомата, было принято решение сообщать заявителям, что их родственники умерли в местах лишения свободы, и одновременно регистрировать факт смерти в органах ЗАГСа.

В последующем, в 1951-1955 годах, МГБ СССР, МВД СССР, КГБ при СМ СССР, Прокуратура СССР неоднократно входили в инстанции с предложениями о нормативном урегулировании порядка выдачи сведений о расстрелянных (письма в ЦК КПСС: МГБ СССР № 837/И от 30 октября 1951 г.; Генерального прокурора СССР, МВД СССР и КГБ при СМ СССР № 1417с от 13 апреля 1954 г.; Генерального прокурора СССР и КГБ при СМ СССР № 1994с от 13 августа 1955 г.).

С санкции инстанции КГБ при СМ СССР 24 августа 1955 г. издано указание № 108сс, согласно которому на запросы граждан о судьбе расстрелянных родственников органы КГБ должны были сообщать устно, что они приговорены к 10 годам ИТЛ и умерли в местах лишения свободы, а при разрешении имущественных и иных правовых вопросов – регистрировать в ЗАГСах факт смерти для последующей выдачи близким родственникам свидетельств установленного образца . При этом дата смерти расстрелянного определялась органами КГБ произвольно, в пределах 10 лет со дня ареста, а причина смерти указывалась вымышленная (воспаление легких, рак и др.). Такие свидетельства на основании указания № 108сс были выданы сотням тысяч граждан.

В настоящее время действует указание КГБ при СМ СССР (№ 20сс от 21 февраля 1963 г.), в соответствии с которым на запросы родственников лиц, расстрелянных в несудебном порядке, о причинах их смерти сообщаются действительные обстоятельства смерти . При этом смерть регистрируется в ЗАГСах по месту прежнего жительства до ареста датой расстрела без указания причины смерти, а заявителям сообщается, в каком ЗАГСе они могут получить соответствующие свидетельства. В отношении лиц, расстрелянных в несудебном порядке, родственникам которых уже сообщалось о их смерти, как якобы наступившей в местах лишения свободы, ранее данные ответы не изменяются.

Указанием КГБ при СМ СССР 1963 года предписывалось также не изменять порядок сообщения за границу дат смерти лиц, осужденных к расстрелу, предусмотренный инструкциями об исполнении запросов Исполкома союза обществ Красного Креста и Красного Полумесяца о розыске на территории СССР советских и иностранных граждан, объявленными в 1961 году приказом КГБ при СМ СССР и МВД РСФСР № 0019/003 и соответствующими приказами по союзным республикам (согласно этим инструкциям сообщаемая за границу дата смерти осужденного к расстрелу указывается применительно к обстоятельствам каждого уголовного дела, но не ранее даты приведения приговора в исполнение и не позднее 10 лет со дня ареста).

Комитет госбезопасности считает целесообразным при обращении граждан о судьбе их родственников, расстрелянных по решениям несудебных органов, во всех случаях сообщать действительные обстоятельства смерти, а ранее выданные свидетельства с несоответствующими действительности датами смерти – заменять через органы ЗАГСа.

Председатель Комитета В. Чебриков

АП РФ. Ф. 3. Оп. 113. Д. 253. Л. 2-4. Подлинник. Машинопись.

2017-01-11

Русская тирания — дитя русской нищеты

Дмитрий Шагиахметов
6 ч ·
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=1808752242682972&id=100006446411763

ДАВИД САМОЙЛОВ. " В КРУГУ СЕБЯ".

Длинная цитата — для неспешного, по буквам — вдумчивого чтения.

Для друзей, готовых изумиться, как изумился я.

«...Русская тирания — дитя русской нищеты. Общественная потребность в ней порождалась скудостью экономики, необходимостью свершить жестокие и героические усилия для расширения общественного богатства.

Но диктатура, принятая обществом, сознательно или бессознательно, для того, чтобы удовлетворить стремление его членов к лучшей жизни, вступила в противоречие с этим стремлением. Она:

1. Призвала к власти слой общества, наиболее соответствующий ее стремлениям — выходцев из городского и сельского мещанства, прослойки с узким кругозором, подверженной наихудшим иллюзиям: корыстной, узколобой, безвкусной и т.д.

2. Создала определенные черты кастовой замкнутости, снабдив эту прослойку особыми привилегиями, подкупив её деньгами, должностями, чинами и пр., ограждая её всеми видами кадровых препон.

3. Отгородившись стеной всех видов бюрократии от истинных стремлений общества, власть вообразила себя единственным носителем общественной правды.

4. Создала мощный карательный и пропагандистский аппарат.

5. Пустила в ход все виды общественной фальши, заставив служить себе искусство, науку, печать.

6. Постаралась заменить истинный, простой идеал человека античеловеческими идеями шовинизма, подозрительности, человеконенавистничества. Простой человек, чьи идеалы никогда не мешают другому простому человеку, вдруг уверился в том, что его стремлению к лучшему мешают призраки, придуманные властью. Он возненавидел эти призраки».

Давид Самойлов. ( " В кругу себя")

22 апреля 1956 (!!!) года.

Повторяю: 1956 год!

P.S. А я долго не мог понять — почему я — насмерть, с 8-го класса — прирос к великому русскому поэту Давиду Самойловичу Самойлову ( Кауфману).

Оказывается, поэт в России может быть больше, чем поэт. Больше, чем сочинитель и ловец рифм и созвучий.

Иногда — он ещё и — мудрец!

2016-12-28

Как в тоталитарной системе воспроизводится простой советский человек / Лев Гудков

Аналитика

Статья опубликована в № 4234 от 28.12.2016 под заголовком: Наше советское: Повесть о советском человеке

Повесть о советском человеке

Директор «Левада-центра» Лев Гудков о том, как в тоталитарной системе воспроизводится простой советский человек

28 декабря 00:41

Лев Гудков

http://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2016/12/28/671519-povest-o-sovetskom

Советский человек состарился ко времени брежневского застоя, утратив после многих попыток реформировать социализм остатки коммунистической веры

Валерий Шустов / РИА Новости

Одно из возможных объяснений массовой аполитичности россиян сводится к выявлению особенностей массового поведения «нашего человека». Этот особый антропологический тип стал предметом многолетнего социологического исследования «Советский простой человек», инициированного Юрием Левадой в конце 1988 г., еще в разгар перестройки, но продолжается по настоящее время в «Левада-центре». Цель проекта заключалась в описании уходящей натуры – феномена «советского простого человека», сформированного в условиях тоталитарного режима, установившегося к концу 1920-х гг. Как и другие тоталитарные режимы, советская власть, провозглашая новый порядок и решительный разрыв с проклятым прошлым, ставила себе задачу создания «человека будущего», небывалого коммунистического общества, свободного от всех пороков предшествующих формаций. Для нас важно не то, что в этом человеке осталось от лозунга, а что с ним стало в реальной жизни.

Советский человек генетически принадлежит обществу мобилизационного типа. Пережив чистки, коллективизацию, войну и массовые репрессии, острый идеологический кризис в послесталинские годы, он состарился ко времени брежневского застоя, утратив после многих попыток реформировать социализм остатки коммунистической веры, заменив их архаическим национализмом и внешним «православием», скорее магическим, чем евангельским. Хронический дефицит, бедность жизни, скука, сменяющаяся тревогой из-за различных угроз жизни своей или близких, стали причиной того, что этот человек больше всего на свете был озабочен физическим выживанием. К концу 1960-х гг. он уже утратил для молодежи свое значение социального образца («настоящего коммуниста»), стерся ореол романтизма и прекраснодушия. А это указывало, с точки зрения социологии, что этот образец уже не мог воспроизводиться. Левада связывал надвигающийся крах коммунистической системы с уходом этого типа человека (в силу естественных, демографических причин). И действительно, последние годы существования СССР были окрашены внутренними конфликтами и нагромождением принципиально нерешаемых проблем, что ускорило отторжение от коммунизма и разложение самой системы. СССР разваливался.

Как предполагалось первоначально, молодое поколение станет фактором становления демократической России, поскольку оно будет свободно от страха и бедности, принудительной уравниловки планово-государственной распределительной экономики, ориентировано на западные модели правового государства, рыночной экономики, свободного предпринимательства. И первые годы эта гипотеза подтверждалась данными массовых общесоюзных социологических исследований. Однако последующие замеры общественного мнения (в 1994, 1997, 2003, 2008 и 2012 гг.) показали, что сам по себе тип советского человека никуда не исчезает. Этот тип человека чуть менее заметен в относительно благополучные времена роста доходов населения, некоторой свободы публичных дискуссий, умеренных фальсификаций на выборах, передышки от военных подвигов и патриотического милитаризма, кампаний борьбы с внутренними и внешними врагами и, наоборот, оживает и наполняется кровью в моменты экономических, политических, социальных кризисов. Поэтому по мере усиления авторитаризма в России и стерилизации политического плюрализма этот тип стал выходить на первый план.

За 25 лет, прошедших после распада СССР, сменилось целое поколение; в жизнь начали входить молодые люди, не жившие при советской власти, однако мало чем отличающиеся по своим жизненным установкам от поколения своих родителей, в меньшей степени – от своих дедов. Пришлось признать, что дело не в том, чего хотят и как ведут себя молодые люди, а что с ними делают существующие социальные институты, в рамки которых молодежь так или иначе должна вписаться, принять их и жить по их правилам. Основные механизмы воспроизводства этого человека обеспечены сохранением базовых институтов тоталитарной системы (даже после всех модификаций или их рекомбинации). Это вертикаль власти, неподконтрольная обществу, зависимый от администрации президента суд, политическая полиция, массовая мобилизационная и призывная армия, лагерная зона, выхолощенные или управляемые выборы, отсутствие самоуправления, псевдопарламент и, наконец, почти не изменившаяся с советских времен массовая школа, воспроизводящая прежние стандарты обучения.

Каждое общество состоит из различных человеческих типов, распределяемых по разным сферам жизни и институтам. Социологи, выделяя особенности человеческого поведения, строят обобщенные конструкции различных типов людей: человек традиционный, плут (трикстер), маргинал, авторитарная личность, харизматический лидер, человек политический, хомо экономикус, человек играющий, бюрократ и т. п. Характер общества, потенциал его развития зависит от соотношения различных типов, от того, какой тип оказывается доминирующим, управляющим другими человеческими способностями в тех или иных областях (доминантный тип не то же, что численно преобладающий).

Главная особенность советского человека – умение адаптироваться к административному и полицейскому произволу, способность уживаться с репрессивным государством. Жесткость принуждения снимается посредством частичной демонстрации лояльности власти, частично – терпением и халтурой, обманом, когда речь заходит о начальстве или государстве. Он озабочен прежде всего физическим выживанием в той мясорубке, которая досталась на его долю, сосредоточен на собственных интересах, на обеспечении благополучия своей семьи. Выученная «беспомощность» или мнимая апатия, «пассивность» в общественной жизни, отвращение к политике резко контрастирует с его работой на себя, упорным стремлением к «нормальной жизни», к повышению уровня потребления. Он верит и не верит обещаниям власти о наступлении эпохи процветания в недалеком будущем, но ориентируется на то, что есть, – общие на данный момент стандарты жизни: «не хуже, чем у других» (или «несколько лучше, чем у всех»). Образцы уравнительного равенства, привычные для государственно-распределительной экономики советского типа, определяют горизонт его запросов, а значит, и критерии удовлетворенности жизни.

Строители разного капитализма

Такие установки на выживание ценой относительного, но постоянного снижения запросов сочетаются с надеждами или иллюзиями на лучшее будущее, обещанное властями, пронизывают массовое сознание, структурируют всю гамму отношений населения с властью, определяя жизненную философию этого человека, которую можно назвать стратегией «понижающей адаптации». Фактически гибкость или лабильность этого сознания определяется опытом двоемыслия; в головах у людей одновременно уживаются два мотива – государство должно «заботиться о людях» и «государство непременно обманет». Противоречие «должно» и «есть» разрешается тем, что доверие растет по мере удаления от повседневной жизни, наделяя национального лидера полнотой тех достоинств, которые хотели бы видеть в нем обыватели. Напротив, чем ниже предмет суждения по статусу, чем более конкретны затрагиваемые вопросы, тем более жесткими и трезвыми становятся оценки власти и администрации: по мнению большинства опрошенных, люди, в руках у которых некоторая власть, всегда циничны, жестоки, беспринципны, озабочены исключительно своей карьерой или стремлением к обогащению любой ценой. А это, в свою очередь, оборачивается смиренным пониманием, что справедливости здесь не добьешься, что приписываемое человеку достоинство обусловлено его положением в социальной иерархии, статусом, который он занимает (а значит – неравнозначностью прав, неравномерностью распределения того, что допустимо, что «положено», что может позволить себе тот или иной человек). Другими словами, подавление участия в общественной жизни, стерилизация гражданской активности или ответственности оборачивается стойким убеждением в том, что авторитет и честь никак не связаны с достижением, талантом, трудом, что в такой социальной системе нет и не может быть универсальных, общечеловеческих ценностей. В свою очередь, такой моральный релятивизм оправдывает любые нарушения самим обывателем принятых социальных обязательств, правовых норм и правил жизни (при ясном сознании, что ответственность людей, приближенных к власти, и обычных граждан существенно различается).

Антропологические последствия такого положения дел заключаются в том, что такой человек характеризуется а) очень коротким радиусом доверия или устойчивым опытом недоверия ко всему, что лежит за пределами повседневного круга общения, кроме самых близких людей, ко всему, что отдает отвлеченной и непонятной риторикой или демагогией; б) подавляемой агрессией, непреходящим раздражением, порожденным хронической неудовлетворенностью жизнью, социальной завистью, сознанием несправедливости жизни; в) отказом от участия в общественной жизни, пониманием невозможности что-то изменить в окружающей действительности, отсутствием солидарности и ответственности за происходящее, кроме того, что затрагивает опять-таки самый узкий круг людей; г) фрагментированностью существования, партикуляризмом норм морали и права (то, что позволено своим, то осуждается в чужих); д) боязнью, фобиями нового и незнакомого, переносом своих представлений на всех других, неспособностью к формальным договорным отношениям.

Такого рода навыки, накапливающиеся на протяжении десятилетий, образуют прочный пласт нерационализируемого и табуированного социального опыта и правил повседневного поведения, неформализуемого и редко выговариваемого. Отсутствие публичной жизни, дискуссий, общественных авторитетов, условий рафинирования и облагораживания внутренней жизни оборачивается тем, что воспроизводится как раз тип человека усредненного, разочарованного, недовольного, лукавого (склонного к лицемерию и демонстративному поддакиванию тем, кто выше или от кого он зависит: от власти, от администрации, полиции, работодателя). В силу своей массовидности и деиндивидуализированности, примитивности запросов такой тип человека легко доступен для контроля, им легко управлять и манипулировать, но одновременно это означает его инерционность и косность, устойчивость к изменениям.

Достоинства и подвиги предыдущих поколений этот человек присваивает себe, что возвышает его в своих глазах и наделяет чувством превосходства (в том числе – морального) по отношению к другим народам и странам.

Левада среди главных характеристик этого человека выделял следующие: принудительная самоизоляция, государственный патернализм, эгалитаристская иерархия и имперский синдром. Последний компонент крайне важен. Поскольку власть апроприирует все коллективные ценности и символы всего целого – нации, общества, страны, государства, культуры, истории, то человек, лишенный возможности самореализации и признания своих достижений, может испытывать чувство самодостаточности и полноты лишь в качестве подданного, проекции государства на себя, а значит – лишь в виде мобилизуемого члена всего сообщества, в ситуациях предельного испытания и напряжения, борьбы с врагами. Поэтому милитаризм оказывается не только необходимым условием культа силы (или насилия), но и условием, без которого нельзя выразить, артикулировать собственные достоинства и добродетели. Отсюда склонность, если не любовь к парадам и массовым шествиям, приобретающим характер демонстрации национального духа и общности, единства, которое старательно поддерживается подыгрывающей массам пропагандой.

Подобные свойства фиксируют, прежде всего, принадлежность этого человека к государству (принятие системы, отождествление себя с ней), но не его собственную активность и достижения. От собственно коммунистического сознания (синдрома идеологического миссионерства, превосходства над другими в силу принадлежности к передовому обществу) сегодня сохранилось лишь сознание своей исключительности или особости, но уже в качестве защиты от сравнения, недопустимости сопоставления с другими, ибо это порождает болезненное чувство своей отсталости, неразвитости, варварства и бедности (оно, конечно, еще старше, поскольку укорено в вырожденной традиции религиозной, православной, исключительности).

Такой человек легко переходит от состояния апатии к авральной деятельности, от недоверия к практической сметке и цепкости, от быстрой удовлетворенности к состоянию эмоционального истощения и астении, неконтролируемой тревоги и возбуждения. Поскольку у него нет будущего (ибо он не в состоянии полностью поверить в то, что обещают политики), он склонен ностальгировать по идеализируемому или придуманному прошлому, которое утешает его или выступает в качестве основания для критики и выражения недовольства настоящим. Тем более если в этом ему помогает пропаганда, с некоторых пор все чаще поющая песни о главном.

Как показывают исследования, в концентрированном виде эти черты характерны для 35–40% населения России, но отдельные характеристики и способы поведения, жизненных стратегий, элементов идентичности распространены гораздо шире, охватывая в моменты возбуждения и мобилизации до 80% российского общества. Именно с апелляцией к таким структурам сознания и связана успешность той или иной пропагандисткой кампании. Альтернативные характеристики и качества человека (например, предприимчивость, способность к сопереживанию, альтруизму или, напротив, алчность, хищничество) чаще представлены как партикуляристские характеристики отдельных групп, но никогда не «большинства», то есть не обычного, не «простого человека». Специфические черты всегда приписываются либо властной элите, либо тем, кто вытесняется на периферию общества, маргинализируется или вообще выдавливается из страны.

Выход этого человеческого типа на первый план может рассматриваться как симптом стагнации общества или даже – его растущей деградации.

Автор – директор «Левада-центра»

2016-12-07

Зараза простых решений сложных проблем поражает и вроде бы умных в других отношениях людей

Сложные многомерные проблемы не могут быть решены простыми одномерными способами никогда, никем и никак.

...

[длинный период нецензурных выражений]

Тут в FB уважаемый и ценимый мною Алексей Кроль, интересно и продуктивно работающий в области проблем обучения и образования, вдруг запостил такую хрень:

https://www.facebook.com/alex.v.krol/posts/10207639190530403

Алексей Крол

3 чСоединённые Штаты Америки, Калифорния, Маунтин-Вью

Когда я писал про меритократию — меня чуть ли не фашистом объявили - я спокойно объяснил, что это будет НЕИЗБЕЖНО, потому что рационально и дает больше выгод.

Ну вот Китай уже начал двигаться — http://www.kommersant.ru/doc/3161463, хотя в развитых странах, по крайней мере в финансовой сфере это уже давно внедрено в виде кредитных бюро.

Это будет в той или иной степени внедрено повсеместно в течении 10-13 лет.