Принципы и правила онтодизайна

В Онтодизайнвики создал статью «Онтодизайн». (Пост полностью изменён 29.04.2015 г.)

Выбор воздействия — 0014 и КМ-капля № 0013 в одном флаконе: О трусости дешёвой веры и осторожности веры смелой

Рад, что я не пропустил этот текст — «Чего стоит вера» Константина Андреева в Снобе. Не комментирую — читайте:

Константин Андреев: Чего стоит вера

Горькая ирония грядущего закона в том, что защищать тюремными сроками он будет самую дешевую разновидность веры: ту, которая ищет такой защиты

Я глубоко верующий человек.

Моя вера крепче самого крепкого сплава.

Ее невозможно оскорбить.

Ее не нужно беречь от сквозняков и насмешек, словно жеманную розу на планете Маленького Принца.

Моя вера бережет себя сама. Она бережет и меня — и будет беречь, будет подкармливать робкой надеждой все оставшееся мне время. Она не дает оступиться, пока я ковыляю долиною смертной тени вместе с миллиардами других обреченных, в зловонной дымке невежества, страха и ярости.

Моего невежества, страха и ярости.

Нашего невежества, страха и ярости.

Моя вера крепка, потому что не боится реальности. В ее сердцевине нет эксклюзивного откровения, дошедшего до нас через тысячи лет, сотни уст и десятки полуграмотных переписчиков. Она не шита белыми нитками абсолютных истин, придуманных людьми, которые знали о мире меньше, чем сегодняшние первоклашки. Как и эти знания о мире, мою веру собирали по крупицам, поколение за поколением, в пику предрассудкам и терапевтическим сказкам, которые представляют непонятную, равнодушную вселенную большим детсадом с незримыми воспитателями.

Мою веру нельзя оскорбить, потому что в ней не фигурируют незримые воспитатели. Она не сидит в заложниках у ревнивых богов, сулящих вечное утешение в обмен на слепую преданность. Мне не нужно бросаться на защиту чести и достоинства высшего разума. Между мной и моими ценностями не водятся посредники в виде непогрешимых книг, изящно раскрашенных досок, величественных статуй и прекрасных, дорогостоящих зданий. Мои святыни — набор принципов у меня в голове. Надругаться над ними могу только я и только одним способом: не следуя им.

Моя вера бережет меня, потому что учит замечать в других самого себя: крошечное, пугливое, самонадеянное существо, попавшееся в случайный клочок пространства-времени, чтобы двадцать пять тысяч дней ломать трагикомедию с чернушной концовкой. Разумеется, я тот еще ученик. Первобытно-общинный мозг, в котором теплится мое сознание, уперто сортирует людей по первым попавшимся признакам, вечно находит «чужих» и смотрит на них сверху вниз. И все же, когда я впадаю в грешок непогрешимости, когда мои глаза наливаются правотой, моя вера все чаще одергивает меня.

«Ты забываешь, кто ты такой, — смеется она. — Ты забываешь, что я не твоя заслуга. Тебе просто повезло родиться в семье, где тебя пичкали книжками вместо терапевтических сказок. Ты кое-как вскарабкался на плечи поколений, собиравших меня по крупицам, и вообразил о себе черт знает что».

В общем, моя вера умнее и лучше меня. Как и положено вере, которая хоть чего-то стоит.

— И во что ж это ты такое веришь? — спросит читатель, уставший от затяжного пафоса вступления. — И где тут злободневность? Куда вообще редакция смотрит?

Как я рад, что вы спросили.

Я верю, во-первых, что нет ничего злободневней серьезного разговора о главных ценностях.

Еще я верю, что верить надо очень осторожно.

Даже банальнейшие очевидности на поверку могут оказаться заблуждениями. Земля, как однажды выяснилось, не лепешка, солнце не «встает», простужаются не от холода, а «девственная плева» имеет мало общего что с девственностью, что с ее отсутствием. И если такие проколы возможны в знакомом до боли мирке нашей повседневности, то за его пределами процент вздора возрастает лавинообразно.

«Правило номер один: не одурачь самого себя», — наставлял когда-то Ричард Фейнман студентов Калифорнийского технологического института. И добавлял: «Себя одурачить проще всего». Это, быть может, лучший совет в истории советов. Жаль, что следовать ему с утра до вечера не проще, чем протащить сквозь угольное ушко то ли веревку, то ли верблюда (в зависимости от древнегреческого манускрипта в вашем распоряжении).

Мы любим воображать, что уверовали в ту или иную идею после долгих раздумий, под весом неумолимых фактов. Но это самообман. В большинстве случаев наши убеждения складываются из «характера и типа личности, семейных обстоятельств и культурных установок». Их лепят учителя, сверстники и поп-идолы. Их фиксируют на всю оставшуюся жизнь случайные обиды и нечаянные радости. Факты и раздумья приходят позже, когда мы начинаем пропускать мир сквозь сито уже имеющейся веры, отбирая то, что подыгрывает ей, и закрывая глаза на все остальное. Мы твердим себе, что цена наших убеждений измеряется в крупицах реальности, но и это самообман. Для своей веры у нас совсем другой ценник: чем лучше она отвечает нашим чаяниям, чем легче уживается с нашими привычками, чем удобней упрощает мир, тем дольше мы цепляемся за нее.

К счастью, иногда мир берет свое. У нас не хватает сил фильтровать его сложность. Нас вышибает из зоны комфорта. Тогда, если наша вера хоть чего-то стоит, она развивается. Но если она не желает иметь дело с реальностью, она становится обидчивой и злой. Она требует затыкать рты. Она режет инакомыслящих, громит посольства, «влепляет двушечку» и принимает законы об избирательной защите чувств и убеждений.

Я верю, что такая вера — в чем бы она ни заключалась — не стоит и рваного белорусского «зайчика». Горькая ирония закона о религиозных чувствах, который в едином порыве рождает Госдума, заключается в том, что защищать тюремными сроками и садистскими штрафами он будет самую дешевую, самую жалкую разновидность веры: ту, которая ищет такой защиты. Впрочем, что там ирония. Статистика, как водится, еще горше: 82% моих сограждан одобряют создание тепличных условий для самой дешевой веры.
Злободневно?

— Злободневно-то злободневно. Только это все нападки на веру, а не вера, — довольно фыркнет читатель. — Нет у вас, у скептиков-гуманистов, никакой позитивной программы. Нечего было пафосное вступление разводить.
Не торопитесь, дорогой читатель. Главное впереди.

Я верю, что у нас есть шанс. Не знаю насчет Российской Федерации и прочих цветных пятен на политической карте планеты — они все так быстро меняются, что не уследишь. Но у человечества есть шанс.

Я верю: если верить осторожно, есть шанс свести к минимуму невежество, страх и ярость. Быть человеком больно по определению, и нам никогда не изжить эту боль до конца, но чем больше мы знаем о мире и о самих себе, тем меньше поводов бояться вселенной и ненавидеть друг друга. Я верю, что знание, по крупицам собранное нашей цивилизацией, — это не просто сила. Это еще немного здоровья, достатка и терпимости. Еще несколько тысяч полноценных дней до неизбежного финала. Чуть больше времени для любви и друзей, для искусства и взаимопомощи, для поиска новых крупиц реальности в мутной воде дешевых верований.

Позитивней, как видите, некуда. По крайней мере, не в этом мире. А за пафос прошу прощения. Трудно без него говорить о главном. Высмеивайте вы, если хотите.

Моя вера не боится насмешек.

Теги: религия, вера, закон, как жить

Онтография в примерах (кейсах) — 0001: Аксиоматика дианализа — редактирование

Начинаю серию постов о конкретных примерах онтографических карт — онтокарт. Только что закончил размещение на сайте онтокарты «Аксиоматика дианализа», которую создал основатель дианализа Владимир Юрьевич Завьялов. Я её существенно отредактировал, но не довёл до правильного сетевого вида, оставил древовидную структуру. Свои самые основные замечания я успел опубликовать в комментариях в Facebook. Разместил на сайте исходную онтокарту в нескольких форматах, чтобы можно было сравнивать и видеть проделанную работу. Правила, которыми я руководствуюсь, см. здесь и здесь. Картинки «до» и «после» размещаю и в этом посте.

До

 После

КМ-капля № 0012: Вопросы, контрвопросы и множество ответов

Сразу предупреждаю, что речь пойдёт не о капле, а о принятии душа, т.е. о сильно размножившейся капле, на которой можно упражнять умения критического мышления и продвигаться в освоении программы КОРНИ.

Тут один православный решил задать вопросы атеистам, да так и назвал — «Пятнадцать вопросов атеистам». А ему ответили — по тому же адресу в комментариях и в Google+.

Мои предложения по конструктивной работе с этими вопросами и ответами:

• Познакомиться с типами и моделями вопросов на сайте КОРНИ.
• Проанализировать и оценить вопросы В. Панюшкина по критериям КМ.
• Дать логическую характеристику вопросам В. Панюшкина.
• Сформулировать 15 вопросов к своему мировоззрению на основе критериев и принципов КМ.
• Сформулировать 15 вопросов к человеку с иным, чем ваше, мировоззрением на основе критериев и принципов КМ
• Оценить с позиций КМ ответы и поведение в дискуссии с В. Панюшкиным и Д. Лобашевским их оппонентов или сторонников (хотя бы 2-3 человек).

Славный душ получается? Приглашаю какую-то часть этого упражнения выполнить здесь в комментариях.

Выбор воздействия — 0013: Национализация власти должна прекратить фашизацию и приватизацию государства

Очередная статья А. Рубцова «Государство как отдельный избранный народ» хорошо называет правильными именами те процессы, что происходят сейчас в России (см. мой заголовок). Но я. пожалуй, поставлю публикацией этой статьи в своём блоге точку для текстов подобного типа. Like, скорее всего ставить буду, а вот перепост делать — нет.

Что меня не устраивает в подобного рода построениях? Широченные эскизы в масштабе аэрокосмической фотосъёмки нужны и полезны — для весьма приблизительной начальной ориентации. Но если затем не создаются и не применяются — в единой связанной системе — картины и чертежи миллиметрового масштаба, не вырабатываются законченные технологии с прописыванием мельчайших пошаговых действий... то качество и эффективность действий на основании видов с гималайских высот неизбежно будет по-большевистски разрушительным и гибельным. Фактически останется доступным только печально популярный российский метод социальных технологий и менеджмента — «авось да небось»...

Государство как отдельный избранный народ

Александр Рубцов
Vedomosti.ru
10.10.2012
Статья

Все понимают: режим не вечен. Мучительным поиском выхода втихую заняты и в самой цитадели. Но, даже взрывая здание, изучают конструкцию. Политические проекты убоги, если исходят из бытовых, хотя и популярных представлений о власти. Утопия опять рождается из мифа.

Трансцендентных обоснований, религиозных или идеологических, у этой власти нет. Идеология — вера в упаковке знания, а эта политическая вера в знание не упаковывается. Торчат уши «суверенной» самодеятельности, а поскольку не все пространство идеологического схвачено, этот лубок крошат так, что клиент сам от него шарахается. Альянс «высшей силы» с «высшей добродетелью» (Кремль + РПЦ) тоже опереточный. Богоугодный отряд, весь в медалях и лампасах с нагайками, явился Гельману, уязвил его… и вывел в самый топ. Но главные слова — о том, что эта власть от Бога и в другой легитимации не нуждается, — не будут даже сказаны. Никто не поверит, а упакуют и здесь себе же во вред (патриарх уже сравнил 1990-е с нацистской оккупацией, из чего вышло, что Путин начинал полицаем, потом фельдфебелем…).

Ельцин пришел как харизматический вождь, но дальше его легитимность определялась объемом не заслуг, а прощений. Политически ему списали демонтаж СССР, отпуск цен и вклады, танки и выборы-96, работу с документами под оркестр. Он вытолкнул преемника наверх не силой, а слабостью. В ожидании от противного страна была готова полюбить со зла: роль субъекта отпущения Ельцин взял на себя. (Подобное уже было, когда Назарбаев уговорил больного Ельцина приехать под выборы… и без конца крутил ролик с пошатнувшимся в аэропорту человеком, которого охрана едва удержала от падения.)

Запас «легитимности терпения» иссяк год назад. Вдруг заметили и вбросы, и карусели, и проезд по городу, пустому, как у Бергмана. Путин уже нелегитимен в зоне протеста. Антиконституционные законы лишь выпячивают нелегитимность его парламента, и так избранного с чудесами. Во времени это бросает длинную тень и на легитимность Путина для его же «большинства» — а повод будет.

Вопрос даже не в плохой динамике рейтингов и особенно фокус-групп. Природа власти не в процедуре и формальной законосообразности (хотя и здесь легитимность подорвана отказом расследовать фальсификат). До этого был захват ТВ как средства массового поражения сознания. Теперь в проекте полицейское государство «всеобщего блага», вовсе исключающее внутреннюю политику. Но здесь три ограничителя.

У Путина нет ни плана этого блага, ни особого горизонта планирования — нет «тайного знания государя», оправдывающего, как когда-то, цинизм лжи и подавление всех, кто благу мешает. Перед паузой в президентстве было важно показать истинное место харизмы, а потому были «лидер», набор «стратегий», «план Путина» (хотя избирался Медведев). Сейчас эти слова звучат неприлично, а других нет. Как говорил классик: «Status quo — а что же еще?» — и это при скатывании в архаику на фоне скоростной модернизации конкурентов.

Далее, это государство вторгаться с пользой во все прочие сферы не сможет, да и схалтурит: сейчас это только место врезки в каналы перераспределения ренты. Оно не защищает, но вынуждает защищаться от себя, от своих же оголодавших агентов. Государство всеобщего блага как главная угроза.

Наконец, репрессии сдерживает оглядка на «мировое цивилизованное». Выясняется, что в своей локальной империи ты уже не чистый суверен: твоя империя включена в империю более общую (когда-то «всех христиан», теперь «денег и свободы»), там есть обязательства, лежат твои активы, и там же при сильном желании контролируют цены на сырье — экономику твоей власти. Глобализация уже покрывает Вестфальский мир с его суверенитетами, как бык стадо овец, и не надо стенать, что им наплевать на нас, а нашим на них — без этого здесь уже все было бы иначе. Плюс окружение, не вполне настроенное быть невыездной аристократией в осажденном лагере с вышками, нефтяными и пулеметными.

В этой ситуации Путин имитирует наличие харизмы. Сгонять народ на «победные» митинги уже неловко, поэтому нужны инсценировки, имитирующие хотя бы работу на харизму. Пусть лучше издеваются над аттракционами нежности и мужества, чем сразу скажут, что харизмы нет, потому как не с чего. Все это не для популярности, а для демонстрации борьбы за нее. Точно так же, как танкист с Урала — не для региона, а фальсификатор фальсификаций истории — не для культуры. И Света из Иванова не для ТВ, а для портрета социальной опоры.

Но и этот захват условного большинства не так прост. Он напоминает «победу» над террористическим сепаратизмом в Чечне, обложившую победителей данью — и бюджетной, и политической: обетом верности. Можно считать, что Путин купил это свое «большинство» (хотя и за полцены, поскольку торг был под телевизор). А можно считать, что он, растратив натуральную харизму, этому большинству проиграл и теперь платит ему вечную контрибуцию, да еще под клятвы увеличения дани. Такую же дань Путин платит силовикам, военным… Только риторически можно утверждать, что эту социальную опору «купили»: даже простой подкуп электората — не совсем обычная сделка. Тем более когда набухают подозрения, что людей покупают за их же деньги.

Получается редуцированный вариант фашизации государства: вождь без массы. Перед ним никогда не пройдут толпы, никогда они ничего в едином порыве не выкрикнут и рук не вскинут. Ну постоят с типовыми плакатиками. Вот она — эта самая страшная пятая колонна. Вот где истинный ужас измены. Проблемы с данью — и эта масса тут же окажется агентом влияния другого государства (которое «без Путина»).

Но тут начнется самое трудное. Если думать, что достаточно отменить последние политические новации и просто избраться на честных выборах, то зря. Переродилась вся мегамашина власти. Марионетки через те же ниточки как хотят манипулируют руками руководства и всех, кто к кукловодам себя относит. Сложилась еще одна закрытая отрасль народного хозяйства — бизнес на государственных функциях и якобы публичных услугах. Эта отрасль сравнима с нефтегазом или ВПК. Уже ясно, что государство здесь не тождественно «статусу народа», но и само это государство стало отдельным народом, малым, но избранным. И это тоже «статус». Это ядро социальной опоры, к тому же с сильно концентрированным интересом, который обычно побеждает интерес многих, но рассредоточенный. Горизонт этого интереса крайне узкий: нестационарный бандит сегодня берет все, что может, потому что если не он, остальное заберут другие. Государь такого государства по этой же причине не может мыслить широким горизонтом (в отличие от китайцев, у которых первичная, вторичная и интегральная модернизации расписаны до конца века). Он не может начать действовать во имя будущего и общего блага, потому что он государь не того народа. А действовать необходимо — и срочно: отставание становится необратимым.

Тут нужна эпохальная деприватизация государства — возможно, даже возмездная (чтобы снизить накал борьбы). Хотя скорее всего это все равно будет война за национализацию власти, хотя и без пальбы.

В этой войне необходим мощный союзник. Теоретически он есть, и так же теоретически понятно, как его мобилизовать, но в жизни… К тому же «электорат инерции» все еще огромен, а в значительной своей части слеп и глух к резонам — пока кормят.

Это и есть историческая ловушка: условия для модернизации возникнут тогда, когда что-либо модернизировать будет уже поздно и некому. Если что-то делать сейчас, то это будет против течения и против шерсти. Если, конечно, это государство каким-то волшебным образом не переориентируется на другой статус — не на свой государственный народ, кормящийся и ворующий, а на тех, кто хочет быть независимым и свободным, способным на самостоятельные, ответственные решения, на тех, кому в этой стране нужна политика, но не от администрации, а в собственном смысле слова. Это было бы чудом, но чудеса случаются, если над ними работать.

Автор — руководитель Центра исследований идеологических процессов Института философии РАН

Опубликовано по адресу: www.vedomosti.ru/newsline/news/4831081/nepobezhdennyj_narod

Выбор воздействия — 0012: Выведена формула русской национальной идеи — доступ к языческой золотой рыбке через чёрный ход православной церкви

Сегодня одновременно сошлись у меня на экране монитора три меткие и полезные статьи:  «Армия "колдунов в законе"» Дмитрия Ахтырского, «Меняем Бога на Собчак» Александра Скобова  и собственно пост Андрея Илларионова «Синтезирована формула русской национальной идеи (мечты)». Читать их надо подряд и сразу и именно в таком порядке, тогда  когнитивный эффект будет наилучшим. Анатомия обывательской «русско-православной духовности» блестящая!

P.S. И ещё краткая историческая справка «Мода на "православие" проходит».

КМ-капля № 0011: ОШОломляющая пустота, или банальность гуру

Увидел сегодня в ленте на Facebook у кого-то из френдов вот такую мудрость Ошо:

«Человек осознанности, понимания действует. Человек, который неосознан, бессознателен, механичен, подобен роботу, реагирует».

Предлагаю желающим посмотреть на эту фразу через призму критического мышления и изложить свои соображения в комментариях в качестве «капельного» упражнения в критическом мышлении. Через какое-то время я изложу собственный вариант критического переваривания этой цитаты Ошо, хотя название у этого разбора уже есть.

Полное название первых КМ-капель (см. тег КМ-капля) включало длинное вступительное пояснение, которое теперь останется в текстах постов: «Критическое мышление (настоящее, не РКМЧП) для ежедневного применения по капле в день».

Выбор воздействия — 0011: Доживет ли Россия до рассвета?

Выбор будущего делается каждый день, каждую минуту, каждую секунду — и каждым человеком на Земле. Нет исторических законов развития социума — есть только линия от следа суммы сиюминутно принятых решений и бездумно или осознанно совершённых поступков (см. работы К. Поппера «Открытое общество и его враги» и «Нищета историцизма»). Статья В. Пастухова «Доживёт ли Россия до рассвета?» привлекла меня не только тем, что хор голосов, указывающих на накопление гибельных выборов в сегодняшней России, резко усилился по случаю юбилея ВВП (см. предыдущий пост «Выбор воздействия — 0010: Скапутинг Путина или скопытинг России»). Помимо перебора возможных сценариев развития событий в ближайшем будущем, мне кажется очень ценным указание автора на саму неотвратимость участия каждого из нас в выборе содержания и смысла завтрашнего дня. Можно сказать так: «Министром можешь ты не быть, но завтра за страну ответишь».

Сама статья:

Автор → Владимир Пастухов

Доживет ли Россия до рассвета?

 Неюбилейные размышления

07 октября 2012, 12:27
Адрес → http://polit.ru/article/2012/10/07/future/
На заре перестройки академик Н.Н.Моисеев обрисовал современную ему политическую ситуацию как «сумерки России». При этом он затруднился дать ответ на вопрос, являются ли эти сумерки началом исторического заката или, наоборот, предвестником восхода. Тридцать лет спустя мало кто сомневается, что это был закат. Поэтому сейчас вопрос звучит несколько иначе – доживет ли Россия до нового рассвета?

Я вижу, по крайней мере, четыре варианта ответа на этот вопрос, каждый из которых может быть развернут как набросок политического сценария.

Сценарий №1 — Затмение

Россия — северная страна, и поэтому никого здесь не должно удивлять то, что ночь может длиться дольше, чем день. При определенных обстоятельствах рассвет может вообще не наступить. Это произойдет в случае, если правительству (в широком смысле слова) при горячем участии официальной церкви и при поддержке маргинальной части общества удастся превратить нынешний полуавторитарный режим в тоталитарный — на этот раз в версии «православного фашизма».

Отличительной чертой такой модели является принципиальная возможность «идеологической преемственности» власти, которая позволит политической системе воспроизводить себя в своих основных чертах и после того, как Владимир Путин отойдет от политических дел. В этом случае политический курс может оставаться неизменным в течение нескольких десятилетий, несмотря на смену вождей — как это и было в СССР на протяжении почти 70 лет. Меняться будут оттенки, но не базовый цвет, который, так или иначе, останется коричневым.

Еще несколько лет назад такой сценарий казался маловероятным, но сегодня он выглядит вполне технологичным.

Сейчас ревизии подвергается не «либеральный зигзаг» Медведева, не плоды горбачевской «перестройки», а европейский выбор России как таковой. Речь идет о пересмотре политической парадигмы, заложенной  Петром I (если еще не Иваном Грозным).
Под дымовой завесой разговоров о разрушительной природе «оранжевых революций» правительство само подготовляет революцию, в разы более сокрушительную, чем большевистский переворот. Эта революция грозит сотрясти Россию до самого основания, превратив ее в изолированное от мира средневековое клерикальное государство. По сути, это реваншистская политика. Но это не реванш «обделенной» нации, как в Германии, или «обделенного» класса, как в царской России. Это реванш «обделенной» архаичной культуры, вытесненной на обочину истории, сжатой до размеров «черной дыры», но не исчезнувшей, не растворившейся в небытии, а затаившейся и теперь готовой втянуть в себя всю российскую Вселенную.

Правительство вольно или невольно вталкивает Россию в эту «черную дыру» истории. Одной рукой оно потворствует агрессии взбесившегося невежества, атакующего любые очаги культурного роста, как вирусы атакуют здоровые клетки. Другой рукой оно выдавливает из страны всех тех, кто этой агрессии пытается сопротивляться. Массовая и, по-видимому, беспрецедентная для России эмиграция никого в правительстве не смущает, а скорее радует. Оставшихся частью запугают, частью подкупят. Через некоторое время люди перестанут узнавать сами себя, собственное прошлое для них исчезнет и будет казаться чужим сном.

Через пару поколений уже просто некому будет удивляться тому, что «Ну, погоди!» — это запрещенный к показу мультфильм из категории «для взрослых». Это станет естественным. Россия поражена сегодня синдромом культурного иммунодефицита. И, как больной СПИДом может умереть от любой простуды, так и Россия может теперь погибнуть от любой глупости.

К сожалению, опыт не только самой России, но и стран с гораздо более мощными культурными традициями сопротивления невежеству показывает, что никто не застрахован от приступов исторической истерики. Через это прошли Германия и Италия, к этому были очень близки США. Нет никаких оснований полагать, что Россия от этого застрахована. Отнюдь, все свидетельствует об обратном.

Россия — это страна на грани нервного срыва.
Это гарантированно тупиковый сценарий, хотя и самый длинный. Прежде, чем упереться в глухую стену истории, народ будет долго блуждать по лабиринту какой-нибудь новой «идеократии». Описывать последствия бессмысленно – проще почитать «День опричника» Владимира Сорокина. Через несколько десятилетий в результате добровольной культурной самоизоляции Россия, вырванная из мирового исторического процесса, явит себя миру в лохмотьях обреченным изгоем вроде Северной Кореи, куда китайские туристы будут ездить как на сафари, чтобы поснимать архаичные индустриальные пейзажи. Скорее всего, она распадется на части, каждая из которых продолжит свое историческое существование в качестве спутника в орбите какой-нибудь другой, более мощной культуры.

Сценарий № 2 — Похмелье

Горькое похмелье — это, пожалуй, самый органичный и самый вероятный на данный момент для России сценарий. Он более всего соответствуют русскому национальному характеру — пока гром не грянет, мужик не перекрестится. В переводе на современный политический язык это означает, что срок жизни нынешнего политического режима строго равен сроку физической жизни Владимира Путина — ни меньше, но и не больше. Рассвет, который после этого наступит, скорее всего, будет иметь кровавый оттенок.

При таком сценарии все существующие параметры как внутренней, так и внешней политики сохранятся как константы. Власть будет жить внутри своего нефтяного кокона, практически не завися от окружающей среды. Оппозиция, лишенная всякой возможности хоть как-то влиять на политический процесс, будет неизбежно вырождаться, так как любой неработающий орган или институт деградирует.

Единственной доступной формой политического диалога в обществе будет разговор власти с самой собой, отчего у всех будет складываться впечатление, что она сошла с ума.
Внутри власти параллельно будут развиваться два процесса — процесс консолидации и процесс саморазрушения. Эти процессы будут подстегивать друг друга, входя в опасный политический резонанс. Правящий класс будет пытаться мобилизовать все наличные ресурсы перед лицом внешнего вызова, и чем активнее и грубее будут эти попытки, тем быстрее будет расти фронда внутри него. Но пока Путин жив, ничего происходить не будет, так как он является для этого класса консолидирующей силой.

Если никаких существенных перемен в экономическом положении России не произойдет и, в то же время, попытки превратить Россию в какой-нибудь «православный каганат» тоже провалятся, пока Владимир Путин будет жив, он обеспечит единство правящего класса. Как только его не станет, — сразу обнаружится, что никакого правящего класса нет, а есть расщепленная до атомарного состояния элита, где все воюют друг с другом.

Россия в этот исторический момент будет напоминать вскрывшийся гнойник. Бюрократические и олигархические кланы сойдутся в клинче, в образовавшиеся во властной броне зазоры хлынет изголодавшаяся, охочая до власти оппозиция, оживут призраки всех мыслимых и немыслимых региональных и этнических конфликтов. И все это будет происходить на фоне истощенной популистской политикой экономики, в стране с пустой казной, избалованным подачками народом, приведенной в состояние совершенной непригодности от варварской эксплуатации нефтегазовой инфраструктурой. Это очень сильно будет напоминать конец 80-х — начало 90-х годов прошлого столетия и все то, что происходило с СССР.

Надежда, конечно, умирает последней, и поэтому даже в этой ситуации теоретически остаются шансы на сохранение России как единого государства (если, конечно, Владимир Путин не собирается стать долгожителем). Но все-таки куда более ожидаемым представляется распад страны. При этом югославский сценарий кажется более вероятным исходом, чем тот, который был реализован в СССР.

Сценарий № 3 — Переворот

Полностью исключать для России возможность пробуждения в ночи, посреди глубокого и кошмарного политического сна, конечно, нельзя. Это, пожалуй, самый перспективный, но и самый невероятный сценарий для России. Для этого нужно, чтобы что-то очень сильно громыхнуло за окном.

Для переворота необходимы два условия, одно из которых относится к состоянию общества, а второе — к состоянию власти.

Во-первых, должна произойти консолидация самосознания постсоветской интеллигенции хотя бы до той степени, до которой было консолидировано самосознание советской интеллигенции, массово отторгавшей режим на исходе коммунистической эпохи. Самопровозглашенным лидерам нынешней оппозиции решить эту задачу не удается. Может быть, потому, что в среде оппозиции нет нравственных авторитетов, равных по масштабу личности Сахарову и Солженицыну, без чего эта задача является практически нерешаемой.

Разумеется, ни Сахарова, ни Солженицына нельзя создать «на заказ», равно как нельзя смоделировать, импортировать, сымитировать и так далее. Поэтому предсказать темп и направление эволюции протестного сознания сегодня невозможно.
Во-вторых, оппозиция режиму внутри самой власти должна уловить изменение настроений околовластных элит, почувствовать их всеобщность, проникнуться, пропитаться ими, как в свое время пропиталась диссидентством либеральная коммунистическая номенклатура. У этой номенклатурной оппозиции должна появиться уверенность в том, что восстание возможно, что оно будет поддержано, а не утоплено в крови. Должны возникнуть смелость и воля, чтобы при необходимости не только сказать, что так жизнь нельзя, но и влезть на танк.

Эти две силы – оппозиция внутри власти и оппозиция околовластных элит — должны двинуться навстречу друг другу. Бульварное кольцо и Садовое должны соединиться. В этом сценарии оппозиционно настроенной бюрократии отводится особая роль, ибо она должна не просто пойти навстречу оппозиционно настроенным элитам, но и попытаться возглавить движение (хотя бы на первом этапе), чтобы придать ему организованный характер. По сути, речь идет в той или иной форме о втором издании «перестройки», то есть действиях, которых многие ожидали от Медведева, да так и не дождались.

Переворот может быть мирным или немирным, явным или тайным, называть сам себя революцией или просто коррекцией курса, — все это не имеет значения. Это вообще эвфемизм, который обозначает разрыв политической постепенности, прерывание пресловутой стабильности. Предсказать его формат и движущие силы не представляется возможным. Можно лишь очертить самые общие контуры событий.

Так или иначе, он предполагает открытый раскол во власти, переходящий в открытое столкновение властных группировок; победу восставшей «пятой колонны» при поддержке улицы, но без допущения полной анархии («для народа, но без народа», так сказать); удержание общей ситуации под контролем и более или менее плавную конверсию существующего политического режима, с поэтапной заменой целых блоков наличной государственности на вновь создаваемые (возможно, в ходе конституционной реформы) институты. Не исключено, что в процессе этих преобразований инициаторы и первоначальные лидеры «номенклатурного восстания» потеряют власть и им на смену придут другие силы (как это случилось с Михаилом Горбачевым). Но в любом случае это будет многоступенчатый процесс, а не «одноактный балет».

Это, пожалуй, единственный сценарий, при котором смена политического режима возможна при жизни Путина и при этом остаются некоторые шансы на сохранение российской государственности. В этом случае существует шанс на культурную, технологическую и политическую модернизацию, необходимость которой для России никто не отменял, несмотря на то, что эта идея была сильно дискредитирована неуклюжей демагогией официальной пропаганды. Очевидно, что только в случае успеха такой модернизации Россия в перспективе может сохраниться как суверенное государство в границах, если и не совпадающих, то близких к существующим.

Сценарий № 4 — Бунт

Может случиться так, что все устоявшиеся экономические и политические константы предсказуемо-непредсказуемо обрушатся. Мировой кризис все-таки случится, цены на сырье рухнут минимум, на год-полтора, природа добавит своих катастроф, и в результате правительство лишится возможности проводить популистскую экономическую политику (а никакой другой оно проводить не может в силу полного отсутствия кредита доверия со стороны населения). В этом случае в России с вечера может начаться такая дискотека, что до рассвета уже мало кто дотянет.

Власть может развалиться вследствие вдруг обнаружившейся полной неспособности адекватно управляться не с вымышленной, а с реальной революцией. Обрушатся, оказавшись бесполезными, все столь тщательно возводимые преграды. Оппозиция также обнаружит все свои слабые стороны, продемонстрировав неготовность консолидированно взять ответственность за судьбу государства на себя. Из России хлынет самый многочисленный вал эмиграции — потянутся к своим «запасникам» многочисленные рейдеры, силовики, продажные чиновники. Россия обезлюдеет.

Бунт превратит всю Россию в казино, где посетители, независимо от желания, обязаны сыграть в «русскую рулетку». Множество мелких политических группировок всех цветов и оттенков поведут борьбу между собой. Победитель будет определяться методом естественного отбора. В итоге может сложиться самая неожиданная конфигурация власти. Это очень рискованная игра, занимаясь которой, можно, конечно, мечтать о том, чтобы сорвать политическом джек-пот — либеральное и демократическое государство, но можно и реально проиграться в пух и прах, обнаружив себя в тисках того самого «православного фашизма», которому так благоволит нынешний режим. Бунт — это не решение проблем, это их начало.

Управление сценариями

Надеюсь, у читателей хватит чувства юмора не рассматривать мои импрессионистские заметки как аналитику. Это не прогноз, а моделирование гипотетически возможных вариантов развития текущей ситуации. Полагаю, что вообще вряд ли можно сегодня говорить о каком-то достоверном прогнозе. В каждой точки исторического пути существует определенный набор сценариев будущего, предопределенных прошлым, а также свобода воли и случая, которая позволяет одному сценарию реализоваться, другим же — бесславно кануть в небытие. Пройдя эту точку, история какое-то время движется по инерции, пока не оказывается в новой точке выбора, для которой возникает свой набор уже других сценариев и своя же свобода воли и случая. Как это ни банально звучит, Россия сама выбирает свое будущее, и именно поэтому его практически невозможно предсказать. Можно только перечислять наиболее вероятные сценарии развития, из которых может состояться выбор.

Нельзя предавать остракизму старые прогнозы — они всего лишь ориентировались на устаревшие сценарии. До 24 сентября 2011 года в России был один набор сценариев, из которых самых перспективным казался вариант «второй перестройки», а самым тупиковым — «рокировочка». Выбор был сделан в пользу наименее перспективного сюжета. Теперь все с точностью до наоборот, варианты развития ситуации от плохого к худшему имеют наибольшие шансы на реализацию, а перспективы новой перестройки выглядят весьма сомнительно. Предсказать, какой из сценариев реализуется, невозможно, зато ими можно пытаться управлять, потому что свободу воли и случая пока никто не отменял.