Результатом станет мир, разделённый на пишущих и непишущих /Writes and Write-Nots

Writes and Write-Nots

https://paulgraham.com/writes.html

«Результатом станет мир, разделённый на пишущих и непишущих (тексты). Всё ещё будут некоторые люди, которые умеют писать (тексты). Некоторым из нас это нравится. Но середина между теми, кто хорошо пишет, и теми, кто вообще не умеет писать (тексты), исчезнет. Вместо хорошо пишущих, нормально пишущих и людей, которые не умеют писать (тексты), будут просто хорошо пишущие, и люди, которые не умеют писать (тексты).

Разве это так плохо? Разве не часто навыки исчезают, когда технологии делают их устаревшими? Кузнецов осталось не так много, и это, похоже, не проблема.

Да, это плохо. Причина в том, о чем я упоминал ранее: писать — это мыслить. На самом деле, есть такой вид мышления, который можно делать только с помощью письма. Вы не сможете выразить эту мысль лучше, чем это сделала Лесли Лэмпорт:

Если вы мыслите, не умея писать (тексты), вы только думаете, что мыслите.

Поэтому мир, разделённый на пишущих и не умеющих писать (тексты), опаснее, чем кажется. Это будет мир мыслящих и не мыслящих. Я знаю, в какой половине я хочу быть, и я уверен, что вы тоже.

Такая ситуация не является беспрецедентной. В доиндустриальные времена работа большинства людей делала их сильными (физически). Теперь, если вы хотите быть сильными (физически), вы тренируетесь. Так что сильные люди всё ещё есть, но только те, кто выбирает быть ими.

То же самое будет и с писанием. Всё ещё будут умные люди, но только те, кто выберет быть ими».

The result will be a world divided into writes and write-nots. There will still be some people who can write. Some of us like it. But the middle ground between those who are good at writing and those who can't write at all will disappear. Instead of good writers, ok writers, and people who can't write, there will just be good writers and people who can't write.

Is that so bad? Isn't it common for skills to disappear when technology makes them obsolete? There aren't many blacksmiths left, and it doesn't seem to be a problem.

Yes, it's bad. The reason is something I mentioned earlier: writing is thinking. In fact there's a kind of thinking that can only be done by writing. You can't make this point better than Leslie Lamport did:

If you're thinking without writing, you only think you're thinking.

So a world divided into writes and write-nots is more dangerous than it sounds. It will be a world of thinks and think-nots. I know which half I want to be in, and I bet you do too.

This situation is not unprecedented. In preindustrial times most people's jobs made them strong. Now if you want to be strong, you work out. So there are still strong people, but only those who choose to be.

It will be the same with writing. There will still be smart people, but only those who choose to be.

Мышление и стояние

Мышление и стояние

Когда-то случайно наткнулся на объяснение, почему трудно стоять: мышцы непрерывно тысячами микроусилий не дают телу в несколько десятков килограмм не свалиться в горизонталь смирения с гравитацией. Настоящее умелое (наученное) высокоорганизованное искусственное мышление трудно практиковать по схожему механизму: сознание норовит обваливаться в плоскость примитивного рефлекторного немышления, а не работать в «противоестественном» напряжении. Фундаментальный раскол человечества именно в этом, всё остальное конфронтирование вторично. Согласие на усилия в искусственных человеческих практиках, особенно сложных и трудоёмких — или несогласие. И всё. 

Необходимость рассуждать ещё не есть рассуждение, если при этом не выполнены определённые правила мышления

М.К.Мамардашвили...

«Кант называл просвещением не существование некой суммы знаний, которая распространяется потом среди людей, а совершеннолетие человечества. Парадоксально, но просвещённый человек действительно может обходиться без внешних авторитетов, не нуждаться в том, чтобы его водили за руку и решали за него, что ему будет полезно и вредно, о чём ему можно сказать, а о чём нельзя, потому что он очень расстроится. Например, Жан-Поль Сартр в 50-е годы так и считал, что нельзя говорить правду о существовании лагерей в Советском Союзе, потому что это будет обидно для парижских рабочих, не надо их обижать этой правдой, отказавшись тем самым от классической позиции просветителя. Этот нюанс, я полагаю, важен для понимания аргумента, направленного против утопического «лекарства добра». Представьте себе: вы принимаете лекарство добра, и в результате его действия в вас что-то произошло. Можете ли вы, поскольку вас изменил кто-то, а не вы изменили себя, извлечь из этого смысл? Разумеется, нет.

Значит, во-первых, не только нет естественного механизма добра, но если он даже был бы, то продукты его не имели бы значения. А во-вторых, то, что я называл «другими основаниями», вместо отсутствующего естественного механизма должно находиться в области смыслов и ценностей человеческой жизни и её воспроизводства в каком-то пространстве и времени.

Из всего этого становится ясным, что необходимость рассуждать ещё не есть рассуждение, если при этом не выполнены определённые правила мышления. (Даже о людях, занимающихся изобретением химических, фармакологических средств в надежде на их социальную пользу, можно сказать, что они нарушают элементарные правила социального и исторического мышления. Они изобретают, думают, рассуждают, но эта интеллектуальная работа не есть мышление.) Когда человек рассуждает: покажите мне добро и я буду добрым, то он не плох сам по себе, но если он действительно так думает, он ещё не мыслит. Такое думанье относится к немышлению. Однако удивительно, что именно немышлением заполнены в наше время миллионы книг и иногда оно преображается ещё в литературу так называемого научно-фантастического жанра, в которой обсуждаются социальные модели или моральные вопросы».

(«Эстетика мышления», курс лекций, 1986)