Научись онтокритике, чтобы перенаучиться жить

Неграмотными в 21-м веке будут не те, кто не могут читать и писать, а те, кто не смогут научаться, от(раз)учаться и перенаучаться. Элвин Тоффлер

Поиск по этому блогу

2011-11-22

Двенадцатилетний сериал - Газета.Ru | Колонка Андрея Колесникова

Двенадцатилетний сериал - Газета.Ru | Колонка Андрея Колесникова
Зато Владимиру Путину понравился фильм «Высоцкий» — для руководителя устроили персональный показ. Это принцип политтехнологий: если оказываешься в силовом поле или ауре мощной фигуры, ее харизма переносится на тебя самого. Ради этого Путин встает рядом с «Высоцким» и поднимается на ринг к чемпиону по боям без правил.

Жизнь его — кинематограф, черно-белое кино. Которое становится для власти важнейшим из всех искусств. А нас ждет многосерийный прогон мыльной оперы «Вокзал для двоих». Как водится, с вмонтированным в него для нашего же блага двадцать пятым кадром…

Читать полностью: http://www.gazeta.ru/column/kolesnikov/3843554.shtml

Затяжная монополия на власть чревата социальными взрывами — Газета.Ru | Комментарии

Затяжная монополия на власть чревата социальными взрывами — Газета.Ru | Комментарии
Однако в таких условиях российская власть, судя по ходу предвыборной кампании, не готова к политической либерализации и к формированию пестрой элиты, максимально адекватно отражающей реальные настроения в обществе. Путин не только вождь команды, которая в принципе никогда не имела опыта открытой публичной политики и нормальных выборов. Он еще и олицетворение системы, которая считает выборы угрозой: мол, несознательный народ изберет неизвестно кого. Между тем

ситуация, в которую загоняет себя и страну власть, цепляющаяся за окостеневшую вертикаль, выглядит патовой. Дума, в которой у «Единой России» не мытьем, так катаньем опять будет большинство. «Новый» президент, который уже второе десятилетие имеет абсолютную власть, а потому больше не может быть олицетворением «надежд на обновление».

И полное отсутствие перспектив развития без жестких экономических реформ, а также радикальной модернизации политической системы, изменить которую значило бы неизбежно ослабить реальное влияние нынешней несменяемой власти. Так что антипутинский свист вполне аполитичной публики в спорткомплексе «Олимпийский» еще может показаться власти тихой райской музыкой.

Читать полностью: http://www.gazeta.ru/comments/2011/11/21_e_3841678.shtml

Выбирай, а то прозеваешь: Россия не заслуживает очередных десятилетий застоя — Газета.Ru | Комментарии

Россия не заслуживает очередных десятилетий застоя — Газета.Ru | Комментарии

В последние годы ситуация и вовсе стала критической. Все эти игры в построение «вертикалей», повсеместный расцвет коррупции привел к тому, что «начальствующий состав» государства стал вызывающе неподготовленным. Когда целыми отраслями много лет руководят непрофессионалы, не пользующиеся авторитетом, погрязшие в разного рода скандалах и при этом не несущие никакой ответственности, – это нетерпимо, это надо менять.

Но, похоже, никто не собирается этого делать. И понятно, почему: на таком фоне кажешься чуть ли не великим.

Но этот непрофессиональный фон не нужен стране. И это опять же надо попытаться изменить.

Читать полностью: http://www.gazeta.ru/comments/2011/11/22_a_3843566.shtml

2011-11-19

«Нас ожидает образовательная революция такого же масштаба, как недавняя информационная революция» : Илья Савчук, «Метавер»


Илья Савчук. Директор по программам развития проектной группы «Метавер», соразработчик Форсайта «Образование 2030»
«Нас ожидает образовательная революция такого же масштаба, как недавняя информационная революция»

Интервью Ильи Савчука о трендах в образовании, которые мы не хотим замечать, командах как основных драйверах изменений и опасностях для развития образования.

Какие тенденции в образовании в мире мы сегодня не замечаем/не хотим замечать?

Во-первых, мы совершенно не реагируем на пару трендов – возрастающей сложности/информационного давления и культуры «Сделай сам». Забавно, что последний процветал в Советском Союзе. Наши инженерные прорывы ровно из него.

Так вот, первое, наша образовательная стратегия игнорирует растущую сложность мира, мы не хотим учитывать, что «годами проверенные методы» сегодня не дают результат. Наоборот, они работают отрицательно. Например, история с Фукусимой. Очевидно, что сложность системы оказалась чрезмерной для человека. И получается, что надо обучать таким моделям мышления, которые позволят не потеряться в потоке информации, контролировать эту растущую сложность.

«Сделай сам» – это второй тренд. Суть его в том, что технологии. 3D-печати, технологии работы с биологическими материалами, в том числе на уровне генетических модификаций, доступность технологий, использующих эффекты нано-размерности – все это в ближайшие годы переедет из дорогих лабораторий в гаражи повсеместно.

Это тоже новый рывок в культуре освоения мира – мы сможем даже органы какие-нибудь сделать «на коленке», надо только скачать из сети библиотеку режимов, расшифровку ген-кода, и заказать комплект материалов. Это тренд, который «перетряхнет» образование в ближайшие годы.

Третье – «Образование завтрашнего дня». Сегодня лидеры образовательного рынка говорят про «Образование 3.0». Даже не так, они говорят про «Education 3.0» – это важно, потому что в это слово входит и «воспитание». Так вот, эта тенденция про то, что все сегодняшние решения в образовании недостаточны. Образование и генерация нового знания в этой парадигме синонимичны. Ed3.0 – это мультикультурный, глобальный процесс создания нового. Креативное разрушение. Не деструктивное, а открывающее новые рынки. В эту сторону движутся такие «ласточки» нового образования, как Университет Сингулярности (который создали Google и NASA), Институт сложности в Санта-Фе (SFI), MIT. Обучение в проекте, проект – на переднем крае науки, результат обучения – изменение мира. В том же Университете Сингулярности http://singularityu.org/ в качестве проекта надо создать нечто, изменяющее жизнь миллиарда человек. И там сначала придумывают изменение –, а потом делают проект, создающий это изменение. Это называется – работать с будущим.

И, если мы хотим сейчас «срезать на повороте», чтобы перестать догонять мир, ушедший на две ступеньки технологических парадигм вперед, нам надо как-то очень точечно – и точно – выбрать, что и как менять. Выбрать тот уровень институций, на котором эти изменения возможно транслировать, и вперед – к большому и светлому будущему.

Кто реально, по факту запускает изменения в образовании?

Люди. Но не одиночки, а команды. Решил ты что-то поменять – меняй. Все остальное вторично, честное слово. Есть команда – получится изменить что-то. Нет команды – никакая господдержка не спасет.

Чтобы изменения произошли, нужна правильно выбранная размерность институции. Школа – неплохо, но маловато, и демографически менее перспективно. Государство – слишком большое, и эта система на ручном управлении сейчас, государство не способно на крупные системные проекты такой сложности. А вот университет – по размеру самое то! И достаточно крупный-самостоятельный, чтобы проекты изменений пробовать – и достаточно мобильный, чтобы обратную связь ловить и быстро реагировать.

Кто опасен для развития образования?

Самое страшное – это желание казаться хорошим. Например, перед чиновниками, при составлении отчета про инновационное развитие или перед предприятиями, когда своих специалистов предлагают. Самое страшное – следовать политической рамке в угоду содержанию. Сегодня симулякры, построенные на модных мемах, вредят больше, чем любая коррупция. Конечно, потому что никто в итоге не понимает реальную картину. Но еще более страшный вред – в этом потоке симулякров крайне сложно разглядеть реально полезные решения.

Я подслушал одну историю недавно у своего коллеги – про панду в венском зоопарке. Панду можно взять в аренду, за какие-то чудовищные миллионы, у Китая. Панда ест бамбук, она любит это делать, опершись спиной на камень рядом с водой. Только в этот момент смотреть на панду интересно, потому что в остальном она – скучный зверь.

Так вот, в венском зоопарке панде сделали правильный камень и озеро – и зоопарк собирал бешеные прибыли. А лондонский зоопарк – не собирал, потому что там камня не было, а озеро было далеко от ограды. Англичане посмотрели-посмотрели на венский зоопарк – и переставили у себя пару камней, чтобы панде было удобно сидеть – и чтобы людям было видно. В результате, инвестиции начали возвращаться, в общем, все были счастливы.

Так вот, наша беда – что мы худо-бедно научились правильно расставлять камни – написать правильные слова, собрать красивые картинки, сделать презентации, переименовать специальности, но про панду в угоду желанию «казаться хорошими» – про панду мы забываем!

Самая лучшая предвыборная программа

Самая лучшая предвыборная программа принципиально не может быть разработана с позиций научно безграмотных политических и идеологических верований в разного рода бессмысленные измы, вроде капитализма, коммунизма, социализма, либерализма, национализма, исламизма, «исконного православизма», монархизма, «сувереннодемократизма», «справедливостизма» и т.д., которые базируются на идиотском представлении, будто люди могут придумать некие раз и навсегда данные модели «правильного» социального устройства.

Успехи и неудачи любого общества в социально-экономическом развитии не имеют никакого отношения к политическим и идеологическим лозунгам на предвыборных плакатах. Науке давно известны все эффективные и продуктивные подходы к решению проблем, главный, стержневой из которых — целенаправленная постоянная и последовательная работа над ошибками. Политические программы для того, чтобы быть полезными и выполнимыми, должны быть научно-инженерными проектами по выявлению, исправлению и недопущению повторения уже известных ошибок. Процедуры определения ошибочных представлений и действий, опять же, достаточно хорошо проработаны в науке и инженерии. Их применение в политической и социальной деятельности — вопрос лишь политической воли и обучения.

Если наука с инженерией действовали бы по моделям современной политики, то мы до сих пор бы жили в пещерах и гонялись с дрекольем за быстро исчезающими видами пропитания, а то и вернулись бы к каннибализму, который был весьма популярен у наших прямых предков.

Но современная политика, игнорированием научно-инженерного опыта поддерживая себя как заповедник невежества и глупости, вполне способна отбросить нас в далёкое прошлое и сделать из всей Земли парк юрского периода...

2011-11-18

Энциклопедия заблуждений, или Словарь скептика — проект запущен

Заработал проект по публикации в Рунете Энциклопедии заблуждений, более известной как Словарь скептика — русский перевод знаменитого собрания скептических эссе Роберта Т. Кэрролла — The Skeptic's Dictionary. Я некоторое время назад пытался начать этот грандиозный проект (оригинальный сайт уже содержит более 800 только основных статей), но не смог собрать команду. Желаю успеха и долгих лет жизни и проекту, и его команде!

Обсуждение проекта см. здесь.

2011-11-16

Быстрый разнос системы открыто предсказывают люди, близкие к самому сердцу этой системы : Сергей Шелин : Газета.ru

  Читать полностью: http://www.gazeta.ru/column/shelin/3835605.shtml

Фронда как норма
— 16.11.11 09:00 —

Этот год начинался с того, что системные интеллектуалы наперебой сочиняли программы — и для Путина, и для Медведева, и для обоих разом. А заканчивается тем, что те же самые люди всенародно объявляют, что, мол, ничего не вышло и не выйдет. Потому что не в коней корм.

Всего восемь месяцев назад разгромный (по отношению к властям) доклад Белановского — Дмитриева (Центр стратегических разработок), повествующий о приближении полномасштабного политического кризиса, хоть и сделался сенсацией, но все-таки воспринимался лишь как фрондерство отдельно взятых статусных умников. Потому что прочие наши официально признанные знатоки все еще предавались привычному своему занятию — давали правителям мудрые и прогрессивные советы, делая это либо по прямому их предписанию (как составители перелицованной «Стратегии-2020» для Путина), либо даже по зову сердца (как ИНСОР для Медведева). И вот

сегодня фрондерство превратилось в мейнстрим. Новый скандальный доклад («Движущие силы и перспективы политической трансформации России») исходит уже не только от ЦСР, но и от официальнейшей Академии народного хозяйства и госслужбы при президенте РФ, а Михаил Дмитриев и Сергей Белановский уже не единственные его составители, а руководители целого авторского коллектива.

И формально, и еще более того фактически это теперь мнение большинства системных, в том числе и околовластных, экспертов. Людей, глубоко укорененных в истеблишменте и по одному этому совершенно не похожих на бунтарей. Тем более интересны отчаянные мысли, которыми они надумали поделиться уже не с властями, а с широкой публикой.

Весной в докладе № 1 было сделано несколько крайне удачных прогнозов, которые с тех пор успели сбыться. Например, что критическое отношение к властям станет поведенческой нормой, а «выражение политической лояльности может превратиться в проявление дурного тона». Что сейчас и происходит, причем в самых уморительных формах.

Если уж Макаревич, Собчак и даже чуть ли не Бондарчук начинают кокетничать некой «оппозиционностью», значит, шоу-бизнес получил от российской публики совершено недвусмысленные сигналы, которые не может игнорировать ни один человек, который хлопочет о собственной выгоде. Если уж национальный лидер на валдайских собеседованиях находит дружескую поддержку только у таких проникновенных экспертов, как Нарочницкая, Рар или Мигранян, значит, сколько-нибудь серьезные специалисты уже осознали, что за публично демонстрируемую близость к телу придется заплатить репутацией. А кто по рассеянности не заметил, что «поведенческая норма» круто изменилась, пускай не удивляется последствиям.

Другой исполнившийся прогноз касался обмена должностями в тандеме. Этот обмен, как помним, считался тогда хоть и возможным, но никак не самым вероятным поворотом событий. Белановским и Дмитриевым было предсказано, что народ такую рокировку не поймет и в проигрыше окажутся оба вождя. Так и случилось.

Причем не понял не только народ, но и изрядная (а скорее всего, и преобладающая) доля истеблишмента. Выражением настроений этого слоя системных людей как раз и стал доклад № 2.

По своему смыслу это не столько советы высшему начальству, сколько попытки хладнокровно изобразить предстоящие события. Надо знать круг этих людей, чтобы прочувствовать всю глубину разочарования, которое им пришлось пережить, чтобы они отказались от привычных для них обращений к вождям. Или хотя бы изобразили такой отказ. Если исходить не из текста, по своему тону вполне рассудительного, а из этого подтекста, то подлинный жанр доклада — не столько аналитика, сколько скандал.

Изложенный в нем пакет новых прогнозов легко делится на вполне убедительные и убедительные не вполне.

Очень убедительна, например, мысль, что нынешняя парламентско-президентская кампания не укрепляет систему, а только разгоняет ее кризис. Или что Медведев как политическая фигура необратимо сошел с дистанции, а Путин в качестве таковой все очевиднее устаревает, теряя немногие оставшиеся шансы на перезагрузку. Или вызвавшее буйство в рядах единороссовской номенклатуры вполне разумное предположение, что чем больше голосов власти насчитают «Едру», тем выше в массах поднимется раздражение против самих же властей: «…70% голосов ЕР большинством населения, скорее всего, будет воспринято не как свидетельство популярности партии, а как доказательство нечестности выборов. Даже достижение 40% может вызвать сомнения…» Ну, разумеется, и может, и вызовет.

Все эти предвидения выглядят вполне достоверно, однако особо интересны даже не этим, а тем, что

быстрый разнос системы открыто предсказывают люди, близкие к самому сердцу этой системы.

Что же до прогнозов на более отдаленное будущее, то с ними согласится уже не каждый. Предстоящие годы видятся авторам доклада как время общественной поляризации, причем оба полюса окажутся в оппозиции нынешней власти. С одной стороны, растущий «средний класс», который изображается как сообщество продвинутых людей, не желающих материально зависеть от государства, а в политике выступающих носителями всего разумного и передового. С другой — остальные массы, требующие от верхов широкомасштабных перераспределительных мероприятий.

Нынешняя бюрократическая вертикаль и Путин как ее глава не будут устраивать ни тех ни других. Если кризис пойдет быстро, то в ближайшие годы в России возникнет то ли какая-то неустойчивая демократия, то ли популистская диктатура чавесовского типа. А если ситуацию удастся сейчас подморозить, то несколькими годами позже, где-то к концу десятых годов, окрепший численно и нравственно «средний класс» уже уверенной рукой сам возьмет власть и создаст нормально работающий режим.

Короче, модель как модель, не хуже любой другой. Обновленная и подправленная версия той модели модернизации с ее культом «среднего класса», которую большинство российских экспертов признает правильной уже лет двадцать пять, если не больше. До сих пор построенные на ней прогнозы не очень-то оправдывались, но кто доказал, что они не оправдаются в будущем? Особо интересны тут опять же не сами сценарии, а то, что

авторы доклада не понимают, каким способом в любой из этих сценариев сумели бы вписаться нынешняя бюрократическая вертикаль, партия власти и ее лидер, и открыто об этом своем непонимании объявляют.

В этом и суть. Интеллектуальный истеблишмент устами своих статусных докладчиков сообщает властям, что не видит в их поведении ни логики, ни перспективы, что это поведение он не одобряет и, так сказать, снимает с себя ответственность за последствия. Разумеется, это не бунт. Это скандал. Но то, что весь этот круг статусных и весьма дорожащих своими привилегиями людей дозрел до публичного скандала с высшей властью, очень многое говорит о сегодняшних наших раскладах.

Тeги: Доклад «Движущие силы и перспективы политической трансформации России», Центр стратегических разработок, Михаил Дмитриев, Сергей Белановский, прогнозы развития России

Читать полностью: http://www.gazeta.ru/column/shelin/3835605.shtml

Так жить нельзя — кризис системный : Игорь Бунин: Как в 1984 году

ВЕДОМОСТИ

Игорь Бунин: Как в 1984 году

Ситуация будет стимулировать протестные движения, шанс будет не столько у коммунистов или либералов, сколько у популистов
Читать целиком
Игорь Бунин: Как в 1984 году

Основные результаты парламентской и президентской избирательных кампаний предрешены. Есть несколько частностей: сохранит ли «Единая Россия» квалифицированное большинство в Думе или получит лишь абсолютное, несколько раз в год голосуя за конституционные законы вместе с верным партнером Кремля ЛДПР? Еще один вопрос: пройдут ли в парламент эсеры? Последний прогноз ВЦИОМ, дающий им 9%, показывает, что скорее да, чем нет. Насколько больше голосов, чем четыре года назад, получит КПРФ, наиболее активно использующая протестные настроения?
Но все эти вопросы — немаловажные для экспертов — мало повлияют на принятие ключевых политических решений. Такая электоральная ситуация свидетельствует об опасности дальнейшего снижения легитимности выборов, еще большего уменьшения доверия общества к их результатам. Но куда важнее другое — системный кризис, затрагивающий различные стороны жизни страны и общества.
Политический режим остается персоналистским, институты слабы, широкое распространение получили симулякры, которые, однако, все менее эффективны. В парламенте, благодаря наличию хоть какой-то оппозиции, идут споры (все-таки он остался местом для дискуссий), но они не имеют никакого значения для результатов голосования. После принятия нового партийного законодательства не удалось зарегистрировать ни одну партию, исключая пару объединительных проектов, реализованных под эгидой Кремля, — что не спасло их от серьезных проблем, когда они попытались конкурировать с партией власти. Законодательные меры по борьбе с коррупцией мало влияют на реальную практику. К тому же и все необходимые законы до сих пор не приняты — вопрос о контроле над расходами чиновников до сих пор не имеет четкого ответа.

Так жить нельзя

«Верхи» все больше приходят к выводу, что так жить нельзя — как это было в предперестроечном 1984 году. Представление о необходимости разумного превентивного самоограничения власти становится все более популярным. Это вполне рациональный подход. В современной Европе бушует кризис, но даже в разваливающейся Греции на место Георгиоса Папандреу может прийти Лукас Пападимос, а в Испании альтернативой Хосе Луису Сапатеро является Мариано Рахой. В России власть есть власть, а оппозиция есть оппозиция и само представление о том, что они могут поменяться местами, выглядит для начальства ересью. Сама оппозиция уже не верит в то, что сможет войти в правительство, — если случится чудо и она победит, у нее не наберется квалифицированных кадров для формирования правительства. И это не вина оппозиции, а ее беда — почти вся элита записана в одну партию.
Но здравое понимание необходимости реформ сочетается у «верхов» с представлением о том, что в их конкретных сферах интересов все идет более-менее нормально и ослаблять контроль нельзя. Вот у соседей ситуация действительно аховая, требующая масштабных реформ. Никто не хочет начинать самоограничение с себя, ослабляя собственные аппаратные позиции. Это неудивительно — политическая культура России как была авторитарной, так и остается. И добровольно развивать конкуренцию в своей зоне влияния никто не будет. Но и в этом отношении складывается ощущение, что мы живем в 1984 г. (не оруэлловском, а советском). Не в смысле политической и экономической моделей — они, разумеется, принципиально разные, — а в контексте представления о том, что можно подумать завтра над тем, что нужно было делать вчера. Кроме того, элиты слишком слабы, настроены конформистски, отучены (в первую очередь на примере дела Ходорковского) от самостоятельных политических действий.
«Низы» значительно менее информированы о существующих рисках, хотя общее представление о неблагополучии у них есть. Рейтинги «первых лиц» свидетельствуют о росте усталости от одних и тех же политических фигур. По данным «Левада-центра», в октябре 2010 г. индекс одобрения (разница положительных и отрицательных оценок) Путина составлял 57%, Медведева — 54%. В октябре нынешнего — 35 и 27% соответственно (и это в ходе избирательной кампании, после мощно раскрученного партийного съезда!). Если раньше стимулами голосования за власть была надежда на лучшее и нежелание вновь оказаться в 90-х гг., то сейчас все большую роль играет безальтернативность, крайний дефицит политического предложения в сочетании с апатией, охватившей значительную часть общества. Из этого следует, что запаса прочности российской власти до марта хватит, но уже в среднесрочной перспективе начнутся проблемы.
Примерно год назад Центр политических технологий проводил исследование настроений среднего класса, выявившее сильное неприятие (до 80% респондентов) произвола властей, коррупции, отсутствия политической конкуренции в современной России. Сейчас, как показывают опросы «Левада-центра», эти настроения активно распространяются и в «низах», о чем свидетельствует либеральный общественный запрос, описанный в статье Алексея Левинсона (см. «Ведомости» от 18.10.2011).

Понимаем, но не делаем

Другое дело, что общество не готово к «крови, поту и слезам». Завышенных ожиданий у него нет, но от существующих благ, к которым успело привыкнуть, оно отказываться не намерено. Власть осторожно зондирует вопрос о повышении пенсионного возраста — хотя бы добровольном, в весьма привлекательной упаковке. Но если цены на нефть упадут (как в 1984-м), то добровольные меры быстро превратятся в принудительные или Пенсионный фонд можно будет банкротить. В 2005 г. пренебрежение к политической психологии привело к массовым волнениям по поводу монетизации льгот, которые улеглись после мощных финансовых вливаний и осознания того, что принятый закон имеет и реальные плюсы. В случае нового кризиса аналога денежных компенсаций за неиспользуемые льготы не будет, тем более что глобальный мир продолжает находиться в зоне турбулентности, из которой пока не видно выхода: тучные годы закончились. Такая ситуация будет стимулировать значительно более серьезные протестные движения. И здесь свой шанс могут получить не столько коммунисты или либералы, сколько популисты. Вспомним Бориса Ельцина, сделавшего себе имя на критике номенклатурных привилегий и демонстративном отмежевании от бывших коллег уже через три года после 1984-го. Или интеллектуальный центр Зеленоград, почти поголовно голосовавший на первых конкурентных выборах за следователя-«правдолюбца» Тельмана Гдляна.
Современный российский популизм антибюрократичен, антикоррупционен и часто умеренно-националистичен. Он держит дистанцию от крайних националистов, которых постоянно шатает между радикальной кавказофобией и почти нескрываемым антисемитизмом. Концентрирует внимание на «народных» темах, выступая в качестве трибунов, защитников интересов «простых людей». Активно действует в интернете, но информация из сети распространяется далеко за ее пределы. Использует любой повод — от дела Свиридова до Сагры, от громких коррупционных скандалов до грубых проколов власти, — чтобы заявить о себе. Общество сильно раздражено, любой конфликт может вызвать взрыв эмоций, спонтанно направленных против его привилегированной части, стоящей над законом и тесно связанной с государством. Пусть даже дело на практике в конкретном случае и обстоит иначе — как в Брянске, где сотни людей вышли на улицы протестовать против мнимого «отмазывания» от наказания девушки, сбившей на своей машине женщину с дочерью. Слишком много примеров того, как такое «отмазывание» является реальным. Подобные всплески пока локальны, но в случае ухудшения социально-экономической ситуации могут иметь кумулятивный эффект.
Для власти популист — значительно более крепкий орешек, чем другие оппозиционеры. Его нельзя сбить заявлением о том, что разоблачение родной коррупции выгодно империалистическим разведкам, — этот аргумент вызывает обратную реакцию. Сомнительные эпизоды в биографиях, например давние судимости за нетяжкие преступления, тоже не слишком эффективны в стране, жители которой с удовольствием слушают шансон про Владимирский централ. Остается последовательное исключение популистов из электоральной политики (единственное исключение, подтверждающее правило, — многократно проверенный Жириновский). Навального в свой список на нынешних выборах не могла взять ни одна партия. Бывшего архангельского мэра Донского изъяли из списка «Яблока», а попытка Прохорова включить в число кандидатов Ройзмана стала одной из причин катастрофы правых. Но эффективно сдерживать популистов можно в относительно стабильной политической ситуации. Если начнет штормить, то выстроенные плотины могут оказаться недостаточно крепкими, а система в целом — слишком инерционной и уязвимой.
Автор — президент Центра политических технологий
Эта публикация основана на статье «Страх потери: Год 1984-й» из газеты «Ведомости» от 16.11.2011, №216 (2982)
Опубликовано по адресу: www.vedomosti.ru/newsline/news/1422734/god_1984j

Кризис не должен быть потерян. Кризисом надо воспользоваться : Владимир Мау. Ведомости

ВЕДОМОСТИ

Владимир Мау: Европе легче, чем было нам в СССР

СССР пытался отложить эти реформы до того момента, как перестал существовать
Читать целиком

Владимир Мау: Европе легче, чем было нам в СССР
На днях мы обсуждали повестку предстоящей дискуссии, посвященной кризису еврозоны. Я предложил включить в нее вопрос о роли российского опыта. Мои молодые коллеги восприняли это с пониманием и… включили пункт: европейский опыт для преодоления российского кризиса. Это была не случайная оговорка. За последние четверть века Россия прошла через несколько кризисов: трансформационный, структурный, макроэкономический — и всегда мы обращались к опыту зарубежных стран как к источнику для выработки наших собственных рецептов.
Сейчас ситуация существенным образом изменилась. Не то чтобы все кризисы завершились. Но важно видеть два новых важных обстоятельства.
С одной стороны, кризис, через который мы сейчас проходим, является глобальным и структурным. Он вызван не пороками российской системы, а особенностями мировой экономической динамики и глубокими тектоническими сдвигами в экономической и политической жизни мира. Это не делает нашу жизнь проще, это не делает проще задачи, стоящие перед национальной элитой. Напротив, борьба с этим кризисом требует напряженной интеллектуальной работы, политической мудрости и экспертной грамотности.
Борьба с таким кризисом не может опираться на существующий опыт. Напротив, попытки задействовать знания, почерпнутые из прежних кризисов, оказываются обречены на провал. В этом отношении нынешний кризис похож на глобальные экономико-политические катаклизмы 1930-х и 1970-х гг., когда на первых этапах политики и экономисты пытались решать проблемы старыми, хорошо известными из прошлых кризисов инструментами, тем самым только усугубляя новый кризис. Теперь России вместе со всем миром предстоит еще искать ответы на вызовы, которые во весь рост обозначились лишь в 2008 г. и с тех пор становятся все острее.
Но есть и другая сторона проблемы. Помимо собственно глобального кризиса (и в развитие его) некоторые страны столкнулись с кризисом макроэкономическим, прежде всего финансовым. Именно эти проблемы стоят перед Грецией и рядом других стран Европы. Пути выхода из такого кризиса хорошо изучены и требуют прежде всего политического мужества и ответственности, а отнюдь не выдающегося интеллекта.
Именно об этом думаешь, анализируя проблемы Греции и всего европейского сообщества, и невольно вспоминаешь ситуацию в СССР в последние два-три года его существования. Эта аналогия связана вовсе не с тем, что 20 лет назад распался Советский Союз, а теперь может распасться еврозона. Последнее маловероятно, даже если от нее отпадут слабые звенья (но это тоже маловероятно). Однако налицо два важных момента в советско-российском опыте, который представляет интерес с точки зрения нынешних европейско-греческих дебатов. Во-первых, готовность элиты принять и правительства осуществить стандартный стабилизационный пакет. Во-вторых, переплетение кризисов финансового и структурного. Рассмотрим эти два вопроса более подробно.

Взять на себя ответственность

К началу 1990-х гг. ситуация в СССР была простой и трудной одновременно. Было уже понятно, что наступил тяжелейший макроэкономический кризис, когда внешний долг превысил 100% ВВП, бюджетный дефицит стал двузначным, а внешние источники заимствований практически закрылись. Это означало необходимость запуска стандартных стабилизационных процедур — резкого поднятия (или либерализации) цен, изменения налоговой системы, приватизации, балансирования бюджета по уровню доступных доходов. Это было понятно при сколько-нибудь грамотном и непредвзятом анализе, но политически казалось абсолютно невозможным. Ушло еще некоторое время на политическое (а не только экспертное) осознание простых реалий, и только начало распада страны толкнуло политическую элиту на путь стабилизационных процедур — да и они заняли более семи лет. Практика подтвердила: сколько бы ни ругали пресловутый «вашингтонский консенсус», кризис отступает и экономический рост возобновляется лишь тогда, когда все компоненты этого консенсуса (либерализация, стабилизация, приватизация) оказываются реализованными на практике. Так было в Латинской Америке и в Израиле, в Польше и России.
Макроэкономическая стабилизация — задача интеллектуально простая, но в политическом и социальном отношении очень трудная. Кто-то должен взять на себя ответственность за принятие непопулярных решений, которые больно бьют практически по всем социальным группам, а впоследствии и серьезно меняют их конфигурацию.
Это тем более сложно, что необходимость стабилизации возникает после многих лет безответственной популистской политики, когда страна привыкает жить не по средствам и за чужой счет — не важно, природной ренты или заимствования у недальновидных и жадных иностранных банкиров. Но в какой-то момент оказывается, что благосостояние это основано на песке. Оно начинает разваливаться, причем с тем более тяжелыми последствиями, чем дольше общество жило не по средствам.
Тот, кто возьмет на себе ответственность за тяжелые решения, не будет популярен. Если стабилизация окажется успешной, то ему окажут должное уважение, но очень не скоро, после того, как экономика восстановится и наберет новую инерцию. На это уходят годы.
Нередко макроэкономический кризис совпадает со структурным, что делает ситуацию еще более сложной. Сейчас популярной является тема необходимости разграничения кризиса ликвидности и кризиса платежеспособности. Разница применительно к странам как раз и состоит в том, могут ли финансовые проблемы быть решены путем технического сокращения расходов и (или) повышения налогов — или же необходимы более серьезные институциональные решения, меняющие структуру производства и занятости, т. е. ведущие к глубокому обновлению экономической и технологической структуры страны.

Переплетение кризисов

И в России начала 1990-х, и в современной Греции финансовый кризис переплетается со структурным. На повестке стоит вопрос платежеспособности страны, который не может быть разрешен без серьезных мер институционального характера. Нужны глубокая либерализация и демонополизация экономики, принятие специальных мер по стимулированию предпринимательской активности, преодолению теневой экономики и повышению производительности труда. Все это правильные и хорошие слова, но за ними стоит изменение привычного образа жизни миллионов людей — смена места работы, отказ от привычного уровня и образа жизни, поиск своего места в конкурентной среде. Это одинаково болезненно и для политической элиты, и для обывателей.
СССР пытался отложить эти реформы до того момента, как перестал существовать. И только в конце 1991 г. на руинах СССР российское руководство смогло взять на себя ответственность и начать реформы — макроэкономические и структурные. Болезненные реформы, которые стали основой и источником экономических успехов следующего десятилетия. Главных уроков здесь два.
Во-первых, от болезненных реформ не уклониться. Их затягивание лишь повышает социальную и экономическую плату за выздоровление.
Во-вторых, преодоление макроэкономического кризиса позволяет провести структурные реформы, которые выводят страну на качественно новый уровень развития. Этот уровень может кому-то не нравиться (в жизни всегда есть место ностальгии), однако страна начинает решать задачи гораздо более масштабные. Отталкиваясь от отечественного опыта последних двух десятилетий, я бы сказал: преодоление финансового кризиса делает актуальными задачи менее болезненные, но более сложные интеллектуально и более ответственные политически. Вряд ли можно спорить, что проблемы здравоохранения, образования или пенсионирования менее важны, чем стабилизация, — но они качественно другие.
Положение Греции сейчас в чем-то труднее российского, а в чем-то проще. И то и другое связано с пребыванием ее в зоне евро и с наличием «круговой поруки» ее валютных партнеров. Риски общеевропейской стабилизации заставляют всех бросаться на помощь Греции, поскольку цена краха евро будет неизмеримо выше цены спасения Греции. В результате Греция имеет многомиллиардную финансовую помощь и 50%-ное списание долгов, о чем Россия не могла и мечтать.
Вместе с тем «круговая порука» становится фактором дестимулирования реформ и дальнейшего обострения кризиса. Больное общество начинает жить по принципу: «Я отстающий ученик, я заниматься не привык; вы ко мне прикреплены, помогать вы мне должны». Греческое общество не желает поступиться старыми, давно отжившими институтами и активно борется с теми, кто пытается ему помочь. Греческие политики с трудом находят в себе силы принимать ответственные решения, ярким свидетельством чему явилась история с несостоявшимся референдумом.
Естественно, это вызывает скепсис тех европейских стран, которые должны заплатить за особенности греческой национальной культуры. И неудивительно, что немецкие налогоплательщики с трудом соглашаются платить по греческим долгам: в конце концов, греческие налогоплательщики тоже не хотят платить по греческим долгам. Но даже если пренебречь этим моментом и попытаться спасти греческую экономику вопреки желанию греков, то попытка эта обречена на провал: нельзя заполнить бассейн, в который вода из одной трубы втекает, а из другой вытекает.
Более того, некоторые выдвигаемые предложения, призванные как бы облегчить ситуацию, в стратегическом плане ее еще больше осложняют. Например, программа ЕЦБ по выкупу облигаций кризисных стран при всей ее внешней привлекательности откровенно дестимулирует не только нынешних «отстающих учеников», но и подталкивает другие правительства к менее ответственному поведению и снижает их стимулы к структурным реформам.
Кризис не должен быть потерян. Кризисом надо воспользоваться. Раз уж он наступил, необходимо максимально использовать его для формирования институтов будущего — и это тоже урок российской стабилизации. Для еврозоны будущее состоит прежде всего в ограничении фискального суверенитета и формировании фискального союза в дополнение к монетарному. О необходимости такого развития событий говорили многие экономисты на заре евро, поскольку единая валюта предполагает наличие и единого бюджета. На какое-то время решение этой задачи можно было отложить, но теперь настало время действовать.
Иными словами, для укрепления позиций евро как мировой валюты (и вообще для сохранения его в обозримом будущем) нужны институциональные реформы не только в отдельных странах, прежде всего наиболее уязвимых, — необходима серьезная институциональная трансформация самого ЕС. Отказ от фискального суверенитета стран, требующих списания долга, — вот первый шаг в правильном направлении. Тогда это было бы не наказание за бюджетное беспутство, а почетная роль первопроходца. Это было бы начало движения в направлении, в котором должны будут проследовать и другие страны, объединенные единой валютой.
Это, конечно, непростой путь. Но это путь вперед, а не назад. И уж точно это менее сложный путь, чем выход из коммунизма.
Автор — ректор академии народного хозяйства и госслужбы при президенте РФ
Эта публикация основана на статье «Российский опыт: Европе легче, чем было нам» из газеты «Ведомости» от 15.11.2011, №215 (2981)
Опубликовано по адресу: www.vedomosti.ru/newsline/news/1421059/evrope_legche_chem_bylo_nam

Избранное сообщение

Онтокритика как социограмотность и социопрофесионализм

Онтокритика как социограмотность и социопрофесионализм

Популярные сообщения