Журналами обиженный жестоко
Блоги / Владимир Абаринов
Russia — Vladimir Abarinov, Radio Svoboda author, undated
Опубликовано 14.07.2012 19:25
В пояснительной записке к проекту поправок к Уголовному кодексу о клевете его авторы утверждают, что «правопорядки практически всех стран мира устанавливают уголовную ответственность за клевету». Далее следует фраза, которую сложно считать ссылкой на законодательство США: «Так, в американском праве клевета делится на письменную и устную».
Ну да, делится. Но отсюда никоим образом не следует уголовная ответственность. Действительно, законы некоторых штатов предусматривают такую ответственность, но это очень старые законы. В современной судебной практике они не применяются, а если кто-то попытается такой закон применить, он будет оспорен в вышестоящей судебной инстанции по причине его неконституционности.
Обвиняемый в клевете несет гражданскую ответственность. Когда оклеветанный – частное лицо, шансы истца и ответчика равны. Но если иск вчиняет чиновник, выиграть тяжбу ему исключительно сложно. Одна из поправок к российскому УК — статья 2981 — предусматривает более строгое наказание за клевету в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, судебного пристава, а это в корне противоречит и букве, и духу американского закона, на который ссылаются авторы поправок. Поправки эти вовсе не защищают конституционные права граждан, как гласит пояснительная записка, а ровно наоборот – нарушают их.
Образец отношения высокого должностного лица к публикациям в прессе продемонстрировал третий президент США Томас Джефферсон, выразившийся так: «Если бы мне было предоставлено право решать, иметь ли нам правительство без свободной прессы или свободную прессу без правительства, я бы предпочел последний вариант».
Джефферсон поставил эксперимент над самим собой, позволив прессе выступать с любыми нападками на себя: «Изначально я решился превратить самого себя в объект, на котором может быть проверена неспособность свободной прессы в такой стране, как наша, повредить тем, кто ведет себя честно и не участвует ни в каких интригах». Джефферсон натерпелся оскорблений, тем не менее его репутация не понесла ущерба: он был избран на второй срок подавляющим большинством, доказав тем самым бессмысленность ограничений свободы прессы.
Краеугольным камнем американского конституционного права в области свободы прессы стало в 1964 году решение Верховного Суда США по делу «New York Times против Салливана. Алабамский выборный чиновник Салливан утверждал, что газета его оклеветала, и суд первой инстанции согласился с ним. Пользуясь прецедентом, газету завалили исками. NYT вчинила встречный иск. Дело дошло до Верховного Суда.
В публикации, которая представляла собой оплаченную политическую рекламу, обнаружились не соответствующие действительности, тенденциозно подобранные сведения. Тем не менее судейский ареопаг заявил, что рассматривает дело «на фоне глубокой приверженности страны принципу, гласящему, что обсуждение вопросов, имеющих общественную важность, должно быть свободным, активным и широко открытым и что при этом вполне допустимы яростные, едкие и порой неприятные и острые нападки на властей и должностных лиц». В итоге члены Верховного суда решили, что должностное лицо не может получить возмещение морального ущерба, если оно не докажет, что порочащие его ложные сведения были опубликованы со злым умыслом, «то есть что авторы сообщения знали, что оно не соответствует действительности, или не не заботились о его достоверности». Доказать наличие злого умысла очень трудно. Потому чиновники и проигрывают журналистам иски о клевете. Зная это, они чаще всего оставляют такие инциденты без последствий.
То же самое относится и к общественным деятелям – они тоже входят в категорию «публичных фигур». Классический случай судебного спора такой фигуры с прессой стал сюжетом знаменитого фильма Милоша Формана «Народ против Ларри Флинта». Проповедник-фундаменталист Джерри Фолуэлл вчинил в 1988 году иск издателю скандального журнала Hustler Флинту, обвинив его в «намеренном причинении эмоциональных страданий». Публикация была в самом деле ужасна. В своем псевдоинтервью Фолуэлл рассказывает о том, что свой первый в жизни половой акт он совершил по пьяни с собственной матерью, причем дело происходило в летнем сортире во дворе. В своем решении суд признал интервью пародией, которую трудно принять за достоверные факты. Подчеркнув, что на протяжении всей американской истории «рисунки и сатирические карикатуры играли важную роль в общественных и политических дебатах», судьи единогласно отказали Фолуэллу в удовлетворении иска.
Суд, кроме того, счел, что «если кто-то оскорблен каким-либо высказыванием, то это причина для предоставления конституционной защиты сделавшему это высказывание», поскольку «основным принципом Первой поправки (гарантирующей свободу слова. — В. А.) является нейтральная позиция правительства на рынке идей».
Высший судебный орган США не проникся сочувствием и к тем политикам, которые требовали обязать средство информации опубликовать опровержение ложных сообщений. В 1974 году при рассмотрении дела «Miami Herald Publishing против Торнильо» перед судьями встал вопрос, должна ли пресса предоставлять подвергшемуся нападкам политику равную газетную площадь для ответа на эти нападки, как того требовал закон штата Флорида. Суд признал закон неконституционным, объяснив, что Первая поправка возбраняет любые ограничения свободы печати, а принудительная публикация — как раз и есть такое ограничение.
Комментаторы поправок о клевете любят цитировать арию Дона Базилио из «Севильского цирюльника», но в ней как раз ярко показан злой умысел клеветников. А вот цитата из монолога главного героя другой комедии Бомарше, «Женитьба Фигаро», который угодил за решетку за вольнодумство в печати:
Когда им надоело кормить неизвестного нахлебника, меня отпустили на все четыре стороны, а так как есть хочется не только в тюрьме, но и на воле, я опять заострил перо и давай расспрашивать всех и каждого, что в настоящую минуту волнует умы. Мне ответили, что, пока я пребывал на казенных хлебах, в Мадриде была введена свободная продажа любых изделий, вплоть до изделий печатных, и что я только не имею права касаться в моих статьях власти, религии, политики, нравственности, должностных лиц, благонадежных корпораций, Оперного театра, равно как и других театров, а также всех лиц, имеющих к чему-либо отношение, — обо всем же остальном я могу писать совершенно свободно под надзором двух-трех цензоров... Как бы мне хотелось, чтобы когда-нибудь в моих руках очутился один из этих временщиков, которые так легко подписывают самые беспощадные приговоры, - очутился тогда, когда грозная опала поубавит в нем спеси! Я бы ему сказал, что глупости, проникающие в печать, приобретают силу лишь там, где их распространение затруднено, что где нет свободы критики, там никакая похвала не может быть приятна и что только мелкие людишки боятся мелких статеек.
Бомарше, кстати, сам находился под судом за «клевету» и выиграл дело.
Блоги / Владимир Абаринов
Russia — Vladimir Abarinov, Radio Svoboda author, undated
Опубликовано 14.07.2012 19:25
В пояснительной записке к проекту поправок к Уголовному кодексу о клевете его авторы утверждают, что «правопорядки практически всех стран мира устанавливают уголовную ответственность за клевету». Далее следует фраза, которую сложно считать ссылкой на законодательство США: «Так, в американском праве клевета делится на письменную и устную».
Ну да, делится. Но отсюда никоим образом не следует уголовная ответственность. Действительно, законы некоторых штатов предусматривают такую ответственность, но это очень старые законы. В современной судебной практике они не применяются, а если кто-то попытается такой закон применить, он будет оспорен в вышестоящей судебной инстанции по причине его неконституционности.
Обвиняемый в клевете несет гражданскую ответственность. Когда оклеветанный – частное лицо, шансы истца и ответчика равны. Но если иск вчиняет чиновник, выиграть тяжбу ему исключительно сложно. Одна из поправок к российскому УК — статья 2981 — предусматривает более строгое наказание за клевету в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, судебного пристава, а это в корне противоречит и букве, и духу американского закона, на который ссылаются авторы поправок. Поправки эти вовсе не защищают конституционные права граждан, как гласит пояснительная записка, а ровно наоборот – нарушают их.
Образец отношения высокого должностного лица к публикациям в прессе продемонстрировал третий президент США Томас Джефферсон, выразившийся так: «Если бы мне было предоставлено право решать, иметь ли нам правительство без свободной прессы или свободную прессу без правительства, я бы предпочел последний вариант».
Джефферсон поставил эксперимент над самим собой, позволив прессе выступать с любыми нападками на себя: «Изначально я решился превратить самого себя в объект, на котором может быть проверена неспособность свободной прессы в такой стране, как наша, повредить тем, кто ведет себя честно и не участвует ни в каких интригах». Джефферсон натерпелся оскорблений, тем не менее его репутация не понесла ущерба: он был избран на второй срок подавляющим большинством, доказав тем самым бессмысленность ограничений свободы прессы.
Краеугольным камнем американского конституционного права в области свободы прессы стало в 1964 году решение Верховного Суда США по делу «New York Times против Салливана. Алабамский выборный чиновник Салливан утверждал, что газета его оклеветала, и суд первой инстанции согласился с ним. Пользуясь прецедентом, газету завалили исками. NYT вчинила встречный иск. Дело дошло до Верховного Суда.
В публикации, которая представляла собой оплаченную политическую рекламу, обнаружились не соответствующие действительности, тенденциозно подобранные сведения. Тем не менее судейский ареопаг заявил, что рассматривает дело «на фоне глубокой приверженности страны принципу, гласящему, что обсуждение вопросов, имеющих общественную важность, должно быть свободным, активным и широко открытым и что при этом вполне допустимы яростные, едкие и порой неприятные и острые нападки на властей и должностных лиц». В итоге члены Верховного суда решили, что должностное лицо не может получить возмещение морального ущерба, если оно не докажет, что порочащие его ложные сведения были опубликованы со злым умыслом, «то есть что авторы сообщения знали, что оно не соответствует действительности, или не не заботились о его достоверности». Доказать наличие злого умысла очень трудно. Потому чиновники и проигрывают журналистам иски о клевете. Зная это, они чаще всего оставляют такие инциденты без последствий.
То же самое относится и к общественным деятелям – они тоже входят в категорию «публичных фигур». Классический случай судебного спора такой фигуры с прессой стал сюжетом знаменитого фильма Милоша Формана «Народ против Ларри Флинта». Проповедник-фундаменталист Джерри Фолуэлл вчинил в 1988 году иск издателю скандального журнала Hustler Флинту, обвинив его в «намеренном причинении эмоциональных страданий». Публикация была в самом деле ужасна. В своем псевдоинтервью Фолуэлл рассказывает о том, что свой первый в жизни половой акт он совершил по пьяни с собственной матерью, причем дело происходило в летнем сортире во дворе. В своем решении суд признал интервью пародией, которую трудно принять за достоверные факты. Подчеркнув, что на протяжении всей американской истории «рисунки и сатирические карикатуры играли важную роль в общественных и политических дебатах», судьи единогласно отказали Фолуэллу в удовлетворении иска.
Суд, кроме того, счел, что «если кто-то оскорблен каким-либо высказыванием, то это причина для предоставления конституционной защиты сделавшему это высказывание», поскольку «основным принципом Первой поправки (гарантирующей свободу слова. — В. А.) является нейтральная позиция правительства на рынке идей».
Высший судебный орган США не проникся сочувствием и к тем политикам, которые требовали обязать средство информации опубликовать опровержение ложных сообщений. В 1974 году при рассмотрении дела «Miami Herald Publishing против Торнильо» перед судьями встал вопрос, должна ли пресса предоставлять подвергшемуся нападкам политику равную газетную площадь для ответа на эти нападки, как того требовал закон штата Флорида. Суд признал закон неконституционным, объяснив, что Первая поправка возбраняет любые ограничения свободы печати, а принудительная публикация — как раз и есть такое ограничение.
Комментаторы поправок о клевете любят цитировать арию Дона Базилио из «Севильского цирюльника», но в ней как раз ярко показан злой умысел клеветников. А вот цитата из монолога главного героя другой комедии Бомарше, «Женитьба Фигаро», который угодил за решетку за вольнодумство в печати:
Когда им надоело кормить неизвестного нахлебника, меня отпустили на все четыре стороны, а так как есть хочется не только в тюрьме, но и на воле, я опять заострил перо и давай расспрашивать всех и каждого, что в настоящую минуту волнует умы. Мне ответили, что, пока я пребывал на казенных хлебах, в Мадриде была введена свободная продажа любых изделий, вплоть до изделий печатных, и что я только не имею права касаться в моих статьях власти, религии, политики, нравственности, должностных лиц, благонадежных корпораций, Оперного театра, равно как и других театров, а также всех лиц, имеющих к чему-либо отношение, — обо всем же остальном я могу писать совершенно свободно под надзором двух-трех цензоров... Как бы мне хотелось, чтобы когда-нибудь в моих руках очутился один из этих временщиков, которые так легко подписывают самые беспощадные приговоры, - очутился тогда, когда грозная опала поубавит в нем спеси! Я бы ему сказал, что глупости, проникающие в печать, приобретают силу лишь там, где их распространение затруднено, что где нет свободы критики, там никакая похвала не может быть приятна и что только мелкие людишки боятся мелких статеек.
Бомарше, кстати, сам находился под судом за «клевету» и выиграл дело.
Комментариев нет:
Отправить комментарий