Научись онтокритике, чтобы перенаучиться жить

Неграмотными в 21-м веке будут не те, кто не могут читать и писать, а те, кто не смогут научаться, от(раз)учаться и перенаучаться. Элвин Тоффлер

Поиск по этому блогу

2014-01-30

О блокаде мозга


Вопрос «Дождя» кажется мне сформулированным отлично — и очень вовремя.
Провокативный, заставивший нас вздрогнуть, начать думать, сверять представления о приоритетах, копаться в документах, мнениях и свидетельствах! Открывший  настоящую общественную дискуссию — там, где у нас еще сохранилось общество, в «Фейсбуке»…
Торопливые жалковатые извинения телекомпании только указывают на униженное положение, в котором находится сегодня российское общество по отношению к охамевшей бюрократии. 
Извиняться было не за что.
Задавать тяжелые вопросы — нужно. Готовые ответы на них есть только у дураков и демагогов. Для Виктора Астафьева, Ольги Берггольц, Александра Володина и миллионов других нормальных, то есть мыслящих людей — страшный вопрос про целесообразность защиты Ленинграда был вопросом естественным и насущным.
Его невозможно не задать себе — если в тебе есть хоть капля сочувствия и ты в состоянии представить цену вопроса.
Стоили ли великие камни и стратегия войны 650 тысяч жизней, библейского ужаса и детей, вскормленных мясом собственных братьев и сестер? Простого ответа, повторяю, нет и быть не может.
Речь идет о самом праве задавать вопрос.
Полвека назад задавать его было нельзя. Четверть века назад — можно. Сегодня спрашивающие снова подвергаются травле и высочайше объявляются врагами страны. Приплыли: Виктор Астафьев не соответствует представлениям пресс-секретаря Пескова о нравственных нормах!
Астафьев, доживи он до этого мозгового карантина, должен был бы извиниться перед Песковым со Скойбедой. Поздравляю нас всех с этим раскладом.
Только что Даниил Гранин читал в бундестаге «Блокадную книгу», и немецкие депутаты, закрыв лица руками, слушали эту правду — ужасную для нас и еще более ужасную для них… 
Неужели вы не видите связь между готовностью народа знать трагическую правду о своем прошлом — и тем, как живет этот народ? Немцы десятилетия напролет преодолевали и продолжают преодолевать свое нацистское прошлое, они задают себе трагические вопросы и получают жестокие ответы — но именно поэтому у них есть будущее. 
А мы все расчесываем свою темную гордость; уже до крови расчесали...  
Знать ничего не хотим о своем собственном дерьме, и в этом дерьме, соответственно, живем. Не рассказали вовремя девочке правду, обкормили идеологической дрянью — выросла Скойбеда, получайте.   
Надо задавать вопросы. Ничью память они не оскорбляют. Правда может тревожить и даже ранить, но оскорбить не может. Оскорбляет ложь.
Мой дед погиб под Ленинградом, и его кости лежат где-то у Черной речки; у него нет даже могилы. А тот, кто на пару с Гитлером развязал эту войну, проспал нападение и трупами солдат проложил себе дорогу к власти над полумиром — похоронен у Кремлевской стены, и спустя три четверти века нам рассказывают из телевизора, какой он был мудрый и эффективный.
Мой дед-лейтенант и его солдаты, посланные с трехлинейками против «юнкерсов», рассказали бы вам про эту эффективность. Они спросили бы с гладких потомственных патриотов, не вылезающих из распределителей, — если бы могли…
Но они погибли.
Эти вопросы (и страшные ответы на них) я слышал в текстах Виктора Астафьева и, своими ушами, — от Александра Володина. Теперь задавать вопросы будем мы.
Уж потерпите, господин Песков. Тем более что вам-то как раз по барабану.

Цивилизация, целиком основанная на извращении смыслов, или Ленинградская блокада как божья роса


ЛЕНИНГРАДСКАЯ БЛОКАДА КАК БОЖЬЯ РОСА
30 ЯНВАРЯ 2014, ДМИТРИЙ ОРЕШКИН
Нажмите на картинку, для того, чтобы закрыть ее
Патриоты богоспасаемого Отечества отличаются удивительной способностью выставлять себя дураками даже там, где без этого можно было обойтись. Вот всей моськиной сворой накинулись на «Дождь» и «Дилетант» за оскорбивший их тонкую натуру вопрос о возможной сдаче Ленинграда.
Вопрос не нов. Патриотизму ничуть не мешает, как никакие вопросы не мешают истине. Нормальным людям вообще свойственно спрашивать. Что плохого, если есть чем ответить по существу? Вот если нечем – тогда беда. Но не России и не патриотизму – а сплоченному коллективу, привыкшему кормиться объедками при царской кухне и потому поднимающему восторженный или негодующий лай всякий раз, когда дело касается вноса-выноса духовных скреп.
Впервые тема была затронута около четверти века назад замечательным писателем-фронтовиком Виктором Астафьевым. Не знать об этом может разве что селигерская фауна. Ну и еще, возможно, министр культуры. Есть у нас такая почетная профессия: ничего не знать о великой войне, о великом народе, о великой литературе. А главное — другим не давать.
 Самое грустное, что вопрос-то вообще мимо темы. Поводом для страстных разборок он кажется лишь в советском сознании, которое выведено пытливыми лубянскими мичуриными и кулибиными в закупоренной информационной колбе. К услугам всего прочего человечества есть академический десятитомник, полный военных документов гитлеровской эпохи: Germany and the Second World War. Оксфорд. В частности, том 4 касается войны с СССР[i].
Про Ленинград, вкратце, там вот что. (В интернете полной версии нет, читать надо на бумаге.)
7 сентября 1941 г. немцы взяли Синявинские высоты. 8 сентября овладели Шлиссельбургом и замкнули Ленинград в полукольцо, с юга отрезав от Большой земли. Но форсировать Неву и двигаться дальше к Финляндии не стали. Уже 5 сентября, через 2.5 месяца после начала войны, генерал-полковник Гальдер, глава Генштаба и автор плана «Барбаросса» подводит черту под стратегическими задачами Вермахта на данном направлении: «Наша цель достигнута». Назавтра, 6 сентября, Гитлер выпускает Директиву № 35. Ее смысл прост: если Ленинград будет взят, немцам придется кормить население и нести за него ответственность. Поэтому Ленинград НЕ БРАТЬ! По предвоенным данным, численность жителей, включая пригороды, превышала 3 млн человек. Не иголка, чтобы спрятать в стогу военной неразберихи. В последующие 2-3 недели военная бюрократия Рейха активно обменивается соображениями о том, как быть с осажденным городом.
21 сентября Департамент внутренней безопасности Главного командования вермахта (обратите внимание – вопрос рассматривается уже службой тыла) предлагает фюреру несколько вариантов действий. Один из них: обнести город проволокой под напряжением с охраной из автоматчиков; выпустить женщин, стариков и детей; мужчин оставить и изолировать. Дабы обезопасить тыл от эксцессов. Впрочем, замечают авторы доклада, вариант не слишком хорош, потому что среди голодающих (славян?) возникнут эпидемии, которые могут перекинуться на охраняющих (арийцев?). Поэтому есть смысл рассмотреть альтернативный подход — подавить очаги сопротивления и уйти, оставив город финнам. Пусть, что хотят, то и делают. Ответственность с Германии снимается.
От такого заманчивого предложения, однако, финское руководство вежливо уклонилось: мол, наши прежние территории (с некоторой компенсационной прибавкой) вплоть до Невы возьмем с удовольствием, а вот от Ленинграда увольте. Хорошо бы его куда-нибудь того… Переместить. Еще раз обратите внимание — в сентябре 1941 г. они обсуждают ленинградскую проблему исключительно с организационной, хозяйственной и политической точек зрения. Военными аспектами фюрера уже не грузят: боевая задача выполнена, оставшееся — дело техники. Если Финляндия согласится забрать город — ради бога. К сожалению, она тянет резину и явно предпочитает, чтобы немцы сами проделали самую грязную часть работы. Нехорошо.
Отсюда третий возможный способ действий: объявить, что, «поскольку Ленинград оборонялся подобно вооруженной крепости, его население следует рассматривать как военную цель, город герметически изолировать и обратить в пыль артиллерийскими обстрелами и бомбежкой». Ну, а потом развалины скинуть хоть тем же финнам. Вариант тоже неважнец, Германия опять получается крайней…
Бедные фашисты, вот над какими гуманитарными проблемами они ломали свои арийские головушки осенью 1941г. 12 октября командование вермахта, опираясь на опыт боев в Киеве, выпускает общий приказ, прямо запрещающий германским частям входить в городские кварталы Ленинграда (а заодно уж и Москвы). Велено долбить на расстоянии, вдумчиво и без суеты.
Итак, еще раз: осенью 1941 г. фашисты на основе директивы № 35 и докладной записки от 21 сентября нащупали устраивающее их решение. Ленинград НЕ БРАТЬ. Балтфлот (вполовину уменьшившийся за время бегства из Таллина) изолировать; блокаду держать жестко, но экономно. Обстреливать регулярно, но без фанатизма. Активные операции перенести на группы «Юг» и «Центр». Туда же отправить большую часть артиллерии и авиации. Горожане тем временем пусть голодают, мерзнут, умирают и вообще чувствуют себя как дома — им после революции и коллективизации не привыкать. Превращать город в пыль не стоит труда. Достаточно разбомбить Бадаевские склады с провиантом. А уж как там т. Сталин дальше будет разбираться со своим населением — его дело. Над немцами не каплет.
В общем, действительность оказалась даже гнусней, чем мог предположить В. Астафьев. Он исходил из своего фронтового опыта (отнюдь не способствовавшего державным восторгам) и из той информации, которую власть допускала до народа. Как и все советские люди, принимал за аксиому, что Гитлер жаждал взять город. Лез, лязгал зубами, заходил в лоб и с флангов, силой и хитростью. Но несгибаемый Сталин (или великий советский народ?) с угрюмой жестокостью (или с отчаянным мужеством?), не считаясь с потерями, Ленинград ему не отдавал. Бил и бил по жадным оскаленным зубам — прикладом, кулаками, мерзлыми детскими трупиками — всем, что под руку попало...
— Так было надо, товарищи, — утирая скупую слезу рукавом дорогого пиджака, скорбит официальная пропаганда. — Любой ценой удержать город Ленина!
— Врете, твари! Сначала просрали все, что можно, отдали Питер в заложники, а потом русский народ ложись и брюхом вас прикрывай, — возражают люди с мучительным фронтовым опытом. — Хоть бы детей, гражданин начальник, пожалели…
И правда: даром, что ли, сталинский любимец Ворошилов (тот самый, что ходил гоголем и намеревался воевать малой кровью, могучим ударом, на чужой территории) 11 сентября был тихо снят с должности командующего Ленинградским фронтом и отправлен поглубже в тыл. Военно-стратегический провал на Северо-Западе был полным и очевидным.
Но в руках власти оставался мифологический инструментарий. А это главное.
С содержательной стороны вопрос о «сдаче» Ленинграда чудовищно пуст. Как содержательно пуст и вопрос, креститься ли двумя перстами, тремя или одним. Но с идейной стороны он столь же чудовищно важен и судьбоносен. По крайней мере, для тех, кто намерен усидеть на вертикали.
 Сдать город в техническом смысле слова было некому — за отсутствием желающих его взять. Гитлеру Ленинград был не интересен. Он даже не считал нужным тратить боеприпасы на его «превращение в пыль». Лишний раз пачкаться не хотелось ни немцам, ни финнам. Да и зачем, если процесс замечательно идет сам собой под руководством большевиков?
Эта отвратительная правда никаким боком не бросает тени на подвиг защитников Ленинграда. Но она кое-что говорит об устройстве нашего верховного вранья и духовных скреп. Этим она и страшна для вертикали. Одно дело героическая оборона под руководством мудрого вождя и великой партии, и совсем другое — беспомощное угасание за расчетливо спланированным гитлеровцами санитарным кордоном. Когда даже невозможно дотянуться до горла врага, чтобы сдохнуть не от голода, а в бою.
Военные архивы Германии (советские, впрочем, тем более) нам всем, включая Астафьева, были недоступны. Так почему бы сегодня Министерству культуры, вместо того чтобы пафосно возмущаться в «Твиттере», не организовать их добросовестный и полный перевод на русский? Весьма поучительное получилось бы чтение.
Это книги очень дорогие — как и положено для серьезных академических изданий. Рассчитаны на специалистов, на университетские библиотеки и аналитические центры. По карману далеко не каждому. Небось, не патриотические дешевки г-на Мединского для ширнармасс и не Краткий курс истории ВКП(б). Вот и помогли бы нашему многострадальному населению повысить культурный уровень за счет госбюджета. Хоть раз в жизни. Хоть один четвертый том, где про СССР. Ради простого человеческого уважения к народу и его праву знать настоящую историю самой страшной своей войны. А?!
Нет, о чем это мы… С кем это мы… С теми, кто на протяжении вот уже четырех поколений, сыто похрюкивая, насилует и фальсифицирует историю (о, эти вымаранные страницы в Энциклопедии и в школьных учебниках!), воспоминания героев (о, эта «Малая Земля»! о, этот Жуков!), собственную валюту (о, этот деревянный рубль!), науку (о, языкознание! О, Лысенко и кибернетика!), хозяйственную статистику, судебные приговоры, результаты выборов, свидетельские показания — а вот теперь уже и диссертации? С профессиональными патриотами, короче?
Право, не стоит. Им все, что не раскалывает череп — божья роса. «Папа Римский выступает против? А сколько дивизий у Папы Римского?» Вертухайские поскребыши повторяют то, чему их учили отцы и деды: выдумывают извращенную реальность и учат народ в ней жить и гордиться. Технология нехитрая: выдрать из приличного источника кусок, серпом и молотом загнуть в нужную сторону, заклеить дыры соплями и газетой «Правда» — и пустить в СМИ под видом солидной цитаты. Либо прямого исторического факта. Чтобы простодушные мальчики и девочки потом патриотично разносили это фуфло по интернету уже бесплатно, ссылаясь как на истинный документ.
В частности, по русскому сектору сети бродит фрагмент доклада того самого Департамента внутренней безопасности вермахта от 21 сентября с вариантами решения «ленинградского вопроса». При той милой разнице, что кусочек, где сказано «обратить в пыль» (чаще встречается перевод «сравнять с землей»), подается не как одна из альтернатив, предложенных Гитлеру подчиненными, а как его окончательный верховный вердикт. Хотя в действительности его выбор был проще, эффективней и гнусней. И (что самое главное!) унизительней для сталинских стратегов. Именно поэтому нам его не сообщают. Мягко впаривая вместо этого мобилизующую фальсификашку.
Страх как интересно получается. Значит, какой-то умелец пропагандистского цеха это говно изобрел, согласовал с начальством, отыскал подходящую цитатку, любовно подрезал-подретушировал, воткнул парус с долькой лимона, присыпал сахаром и с чувством профессиональной гордости спустил на воду. Может, даже всплакнул напоследок: большому кораблю большое плаванье. Столько души вложено! Красиво плывет…
Очень, очень любопытный объект для научного анализа. Устойчивая субкультура фальсификата. Нечто вроде подземного клуба жуликов, грибница, которая тайными нитями тянется от Ленина-Сталина к Дзержинскому-Менжинскому, Ежову-Берии и далее по всем пунктам. То там, то здесь пробиваясь на поверхность яркими пахучими грибами. Главный электоральный фальсификатор, главный культурный брехунок, главный манипулятор по части веры Господней… Все крепыши — как на подбор. Все оттуда. Не говоря уж про обильное семейство мухоморов, заполонившее ТВ-ящик и готовое к прорыву в последнюю свободную нишу на «Дожде».
Воистину, уникальная цивилизация. Другой такой, целиком основанной на извращении смыслов, с абсолютно сбитой системой норм и ценностей, кроме сталинского СССР, пожалуй, и не найдешь.Божья роса кипит и булькает. Массы глотают и захлебываются от восторга. А потом, когда холст на потемкинской деревне сгнивает дотла, удивляются: ведь был же великий и могучий!! Ведь все же трепетали!! Ведь невозможно же!!
Ах, милые мои. От кочевых варваров Чингисхана тоже все трепетали. Они тоже были великие свободолюбивые воины с равенством и братством на знаменах. Очень демократичные такие ребята, вполне искренне уверенные в исторических преимуществах своей системы. Но победила в итоге оседлая, городская, буржуазная, частнособственническая цивилизация, миллионом корыстных корней связанная с землей, ландшафтом, со своей частной территорией и частным делом. Только такое и возможно! Если, конечно, верить своим глазам и реальным фактам, а не сказкам подслеповатых акынов из великого прошлого.
Подсадить на мухоморы огромный, достаточно сильный и культурный народ, кастрировать, оболванить, милитаризовать, сорвать с насиженных мест и протащить через три голода, две большие войны и кучу маленьких, дотла разорить сельское хозяйство и демографическую базу и еще заставить этим гордиться — это действительно надо было поработать. Конечно, немного жаль Россию, которую в процессе Великого Похода трижды зачищали от людей, способных шевелить мозгами, а заодно и от нормальных представлений о чести и совести. Но тут уж ничего не попишешь: раз государство рабочих крестьян, значит, рабочих и крестьян. Кухарка, так кухарка. Извращение, так извращение.
 Такое быстро не лечится. Если лечится вообще.
 На честный вопрос о реальных итогах, ответственности и цене Великого Похода победоносным вождям ответить нечего. Поэтому они всегда идут другим путем: устраняют тех, кто спрашивает. Содержа и натаскивая ради этого свору шариковых и (что важнее) элитный клуб привилегированных псарей. Ну, и кухарок тоже. Что же тут странного? Все по сценарию. С вполне ожидаемым концом.
Что касается Ленинграда, то с ним тоже все довольно очевидно. Большевики получили страну с двумя европейскими столицами, а сдали с одной азиатской. По-варварски гипертрофированной, централизованной, бюрократизированной и унитарной. Москва-80 — чисто Пхеньян сегодня. Только за последние 25 лет что-то понемногу стало возвращаться к норме. Города, слегка потеснив вертикаль, начали подниматься на четвереньки. Но ничего! Вот сейчас грибная Контора опять наведет свой централизованный порядок и загонит их назад под лавку. Чтоб не получилось, боже упаси, как на Украине, где города и горожане стали о себе слишком много понимать.
Пусть лучше будут нищими, глупыми и послушными. И наслаждаются победным дребезжанием сталинских акынов.
Когда все это в очередной раз развалится, виноват, конечно, будет Гитлер. А также Астафьев. И еще ТВ «Дождь» с журналом «Дилетант». Кто же еще?!

[i] Volume 4: The Attack on the Soviet Union. Horst Boog, Jürgen Förster, Joachim Hoffman, Ernst Klink, Rolf-Dieter Müller, and Gerd R. Ueberschär. Translated from the German by Dean S. McMurry, Ewald Osers, and Louise Wilmott. Translation Editor: Ewald Osers . Clarendon Press 1,444 pages | 27 maps, numerous line figures and tables | 234x156mm | Hardback | 19 November 1998. Price: £236.00
Фотография ИТАР-ТАСС

2014-01-27

Эффект Голема / Борис Акунин


«В России происходят важные и безусловно позитивные события. Люди, которых мир считает политзаключенными, один за другим выходят на свободу. Сначала несколько амнистированных «болотных», потом девочки из «Пусси Райот», потом гринписовцы, Михаил Ходорковский, теперь вот Платон Лебедев. Надеюсь, выпустят и остальных - потому что, если их не выпустить, пропадет весь эффект.
     Одни говорят, что это предолимпийские маневры и в марте снова начнутся репрессии. Другие говорят, что это долгожданный переход от политики запугивания к гражданскому диалогу. Не знаю, кто прав. Надеюсь на второе. Может быть, украинские события наконец донесли до путинского сознания простую истину: нельзя бесконечно закручивать гайку – может сорваться резьба.
     Очень плохо и стыдно, что настоящее и будущее России до такой степени зависят от одного человека. Это свидетельствует не столько о его силе, сколько  о слабости гражданского общества. Однако факт остается фактом: мы все - заложники процессов, происходящих (или буксующих) в сознании правителя.
     И сознание это нам суждено анализировать еще бог знает сколько времени. Вся страна потихоньку стала коллективным психоаналитиком, специализирующимся на внутреннем мире  одного-единственного пациента.
     Что ж, попробую поставить диагноз и я. Я ведь, как и вы, тоже наблюдаю пациента П. уже пятнадцатый год.

     Я не думаю, что Путин правит так, как он правит, потому что хочет любой ценой удержаться у власти.
     Я не думаю, что цель Путина - побольше нахапать для себя и своих друзей.
     Мне кажется, что этот человек, вознесенный наверх случайными обстоятельствами и оставшийся там, наверху, из-за обстоятельств неслучайных, установил недемократический и, прямо скажем, хамский способ правления, по другой причине.
    Просто у него такая картина мира.

     Попытаюсь ее реконструировать.
     Я полагаю, что Путин вовсе не является заклятым врагом демократии и, вероятно, не станет спорить, что в некоторых странах этот принцип государственного устройства неплохо работает. Однако Путин, видимо, уверен, что для России в ее нынешнем состоянии демократия не подходит, потому что народ не дорос. Когда-нибудь в будущем, очень возможно, дорастет. Но сначала пускай научится дисциплине, ответственности, законопослушанию (а также мыть руки перед едой и чистить зубы по утрам). Полагаю, что, по путинскому представлению, страна наша – средней паршивости, качественный уровень населения на троечку с минусом, а так называемая элита продажна, беспринципна, ради места у кормушки готова хрюкать и бегать на четвереньках, и всякий русский, дай ему кусочек власти, непременно начнет воровать – поэтому коррупция неизбежна, как утреннее похмелье, и нужно лишь, чтоб всяк чиновник воровал в меру, по чину, не зарывался. Россиянам только дай подлинную демократию – они наворотят дел. Навидались в девяностые, знаем. Опять распояшутся олигархи, бандиты, местные князьки. Шахтеры застучат касками по рельсам. Парламентарии в Думе будут бить друг другу морду на потеху всему миру. Автономии потребуют независимости. И рухнет держава. Одним Владимиром Владимировичем и держится, сволочи вы неблагодарные.
     Как-то примерно так, я думаю, видит правитель Россию из своей Барвихи. Поэтому и обкорнал все ветви власти кроме исполнительной, превратил выборы в фикцию, давит ростки гражданского общества и так далее. Он уверен, что с нами иначе нельзя.


А потому что демократия детям не игрушка.

     Кто-то из вас сейчас говорит себе: но ведь это правда, так и есть (а некоторые, возможно, даже согласятся, что всё держится на одном Владимире Владимировиче).
     Тогда позвольте спросить: вы знаете, что такое «эффект Голема»?  
     Ну, кто такой Голем, вы помните: глиняный франкенштейн, не имеющий собственной воли и делающий то, что прикажет хозяин. А «эффект Голема» - это психологический термин, который означает, что, если быть о человеке низкого мнения и постоянно это демонстрировать, человек будет вести себя всё хуже.


         
     «Эффект Голема» действует и в масштабах целого общества - уже как социологический закон. Если правительство дает понять населению: ты  быдло и самоуправления не заслуживаешь; ты  воровское отродье, я тебя насквозь вижу; тебе можно врать в глаза, и ты проглотишь; у тебя нет чувства собственного достоинства, так что не изображай из себя цацу, – то в стране установятся соответствующие правила поведения. Преимущество получат люди скверного качества, органично вписывающиеся в такую систему координат. Быть же приличным человеком станет невыгодно, а то и опасно.
     Главная моя претензия к Владимиру Путину заключается в том, что он ввел бесстыдство, вранье и коррупцию  во всероссийскую норму. Этот правитель объективно ухудшает качество нации, развращает ее, подвергает «эффекту Голема».
     Любая власть, даже самая что ни на есть авторитарная, может изменить не столь уж многое. Ей так или иначе приходится приспосабливаться к объективным экономическим, социальным и политическим обстоятельствам. Немного ускорить или немного затормозить эволюцию – вот и всё, что может власть, а если слишком ускоряет или слишком тормозит, ее свергают.
     Но что точно могут и даже обязаны делать правители, - это, во-первых, подавать пример достойного поведения, а во-вторых, создавать в обществе атмосферу, в которой стимулируются и поощряются не худшие, а лучшие человеческие качества: честность, гражданственность, милосердие, уважение к закону, предприимчивость, трудолюбие. Я, как это часто со мной случается, опять излагаю азбучные истины, но в сегодняшней России нам приходится заново учить буквы алфавита и напоминать себе: черное выглядит вот так, а белое – вот так.


Учим азбуку: «Мы-не-ра-бы, ра-бы-не-мы».

     Между прочим, для правления, которое улучшает качество населения, потому что относится к людям с уважением и доверием, тоже есть социологический термин: «эффект Пигмалиона».
     Может, кто-нибудь уже опробует  его действие на россиянах? Уверен, что результаты, как говорится в рекламе, нас приятно удивят».

2014-01-24

Спасите наши души! / Новодворская

Хочу, чтобы этот текст был в моём блоге.

Грани.Ру: Спасите наши души! | Колонки / Новодворская

Спасите наши души!

Валерия Новодворская, 24.01.2014

Жаль, что долгий каторжный век Александра Исаевича кончился раньше единой концепции сталинизма из ЕГЭ и будущего учебника имени господина Чубарьяна, решившего объявить геноцид, Большой террор, пытки и казни нормой. И, конечно, нашедшего себе для этого благого дела ряд товарищей. В темную ночь. В светлый день для таких дел товарищей не ищут. Ссылается маститый академик на неизвестных детских писателей. Наверное, тех, которые посоветовали товарищу Сталину расстреливать детишек от 12 лет. Ссылается на приблудных историков, славивших еще ежовщину, и даже на церковь.

Хотелось бы мне послушать иерархов РПЦ. Я, конечно, уже ничему исходящему от этой конторы не удивляюсь. Именно этот гроб повапленный убивает сейчас в России христианские чувства и ценности. Но пусть скажут прямо, что расстрел епископа Вениамина, якобы укрывавшего церковные ценности, что гибель монахов и монашек на Соловках, что сажание на кол священников и запрет на служение и молитву, что хранение в полуразрушенных храмах картошки – это, во-первых, модернизация, а во-вторых, расцвет культуры. Пусть патриарх Кирилл лично скажет об этом по телевидению и потребует, чтобы Сталина внесли обратно в Мавзолей, а Ленина причислили к лику святых. И мы все обратимся в католичество, ибо православие станет религией злодеев.

Да, власть, да, проклятая власть. Кесари, которые не оставляют ничего ни Богу, ни душе, ни человеку. Деловито распинавшие Христа потом деловито расстреливали Гумилева, Мейерхольда, Бабеля, довели до голодной смерти на нарах Мандельштама, топтали Ахматову и Шостаковича, убили в лагере Василя Стуса, сажали Даниэля и Синявского. "Спасите наши души, мы глохнем от удушья, спасите наши души, спешите к нам. Услышьте нас на суше, наш зов все глуше, глуше, и ужас режет души напополам".

Учебника еще нет, но ваши дети будут сдавать ЕГЭ по сталинской модернизации уже в этом году, летом. Ребенок должен будет лгать, должен будет совершить клятвопреступление – или он не получит аттестата.

На суше нас, кстати, не слышат. Раз едут на Олимпиаду. Десятки миллионов, закопанные в вечной мерзлоте, не получат паспорт болельщика и не доедут до Сочи.

Я так и знала, что варягов, Александра Невского, татаро-монгольское иго, даже Ивана Грозного отложат в долгий ящик, а ухватятся за насущное: за Ленина, за сталинизм. Сколько звону по всем каналам: в Киеве разрушают памятники Ленину. Какой ужас! А как бы мы отнеслись к паническим сообщениям из Германии: у нас разрушают памятники Гитлеру! Держите экстремистов! Ах, там давно уже все разрушили? Спасибо союзникам! А мы где были?

Итак, индустриализация с коллективизацией через убийство миллионов крестьян с женами и детьми – это модернизация. Как это Англия провела промышленную революцию без ГУЛАГа? Почему в Кремниевой долине нет братских могил с расстрелянными? Почему немцы не называют "модернизацией" гитлеровский период: с автобанами, с "Фольксвагеном", с хай-теком? С ликвидацией "неполноценных рас" в газовых камерах в целях евгеники? Разве газовая камера не модерн в нашем представлении? Черный квадрат, Красное колесо...

И еще, оказывается, в сталинское время у нас произошел расцвет науки и культуры. Закрытие театра Мейерхольда за "надругательство над классикой" и за "антисоветскую" постановку какой-то версии бестселлера "Как закалялась сталь". Есенин, полузапретный "кулацкий" поэт, исчезнувший из учебников Достоевский... Издевательство над Зощенко. Это расцвет культуры? Читайте Пушкина, а за стеной будут пытать Бабеля. Читайте Гоголя у иссохшего трупа Мандельштама, обряженного в лагерный бушлат.

Они недаром схватились за сталинизм: путинская вертикаль торчит из сталинского пьедестала. "Как подковы, кует за указом указ: кому в лоб, кому в бровь, кому в пах, кому в глаз...". Да, Путин не расстреливает. Он растлевает. И "мы живем, под собою не чуя страны".

Безумие Гоголя, его метания, его "Вий", его страхи – это пять виселиц декабристов, это мертвящее дыхание Николая I.

Ужасы и страсти Владимира Сорокина – это путинская эпоха, называющая убийство Михоэлса расцветом культуры.

Почему немцы не смеют сказать так о гитлеровском времени? Писал Гауптман, звучал Вагнер, рабочих организованно возили в оперу...

Анна Ахматова оставила о сталинской эпохе другое свидетельство: "Дом был проклят, и проклято дело, тщетно песня звенела нежней, и лица я поднять не посмела перед страшной судьбою своей. Отравили пречистое слово, растоптали священный глагол, чтоб с сиделками тридцать седьмого мыла я окровавленный пол".

Александру Чубарьяну уже немало лет. Я буду молить Бога о такой для него каре: пусть у входа в ад с красными флагами и с чертями на вышках его встретят вохровцы с рогами и с овчарками, и пусть он пройдет через все, через что прошли несчастные писатели и поэты, которых переехал сталинизм. Пусть он узнает цену модернизации на своей личной судьбе вместе с безвинными русскими мужиками, бабами и детишками.
Расцвет науки – это, конечно, военщина: бомба и самолеты с ракетами, которые изобретались чудом уцелевшими в лагерях рабами-учеными, запертыми в шарашке, которые за кусочек мяса и масла, за лишний сахар оснастили людоедский сталинский режим техникой уничтожения.

А Вавилов не успел. Его замучили пытками и убили в саратовской тюрьме. Ему этого кусочка масла и второго матраса в шарашке не дали.

Дешево стоила наука Сталину. Читайте Солженицына, "В круге первом". Мы отстали в области генетики навсегда. Читайте "Белые одежды" Дудинцева.

Мне даже не жаль завучей и учителей: после фальсификации выборов почему не сфальсифицировать историю? Мне жаль детей. Нам с этим учебником осталось два выхода: или объявить Россию зоной стихийного бедствия и требовать, чтобы Запад, как новый Гамельнский крысолов, эвакуировал их всех к себе, увел за собой. Или пусть ни один родитель, ни одна школа не купят этот фашистский учебник. И пусть дети с согласия родителей откажутся сдавать вопросы из нового варианта ЕГЭ. "Архипелаг ГУЛАГ" и "Реквием" Ахматовой – это и концепция, и история сталинизма.

2014-01-21

Русский тормоз / Дмитрий Быков


21.01.2014

«На прошлой неделе, рассказывая читателю о новой тенденции в мировой детской литературе, я обещал дать собственный ответ — почему такая литература немыслима сегодня в России и почему в ней вообще на всех этажах присутствует установка на бездарность, переходящую в абсурд. Это не просто тенденция, но важный социальный закон.

Применительно к сегодняшней России — смотришь ли трейлер «Вия», читаешь ли мейнстримную прозу, знакомишься ли с законотворческими инициативами, — все время хочется повторить слова Годунова-Чердынцева (еще лет пять назад не надо было бы напоминать, что это герой Набокова, но сегодня, боюсь, придется): «Вдруг ему стало обидно — отчего это в России все сделалось таким плохоньким, корявым, серым, как она могла так оболваниться и притупиться?» Даже в семидесятые годы, когда советский официоз неутомимо уродовал тут все живое, — страна оставалась бесконечно больше и сложней этого официоза; уровень ее культуры и общественной мысли определял не он, в тогдашней России — представить немыслимо! — одновременно работали Тарковский, Шукшин (кстати, однокурсники), Высоцкий, Стругацкие, Окуджава, Трифонов, Аксенов, Авербах, Мамардашвили, Гефтер, Ильенков; все они страдали под прессингом цензуры — и все-таки лицо страны определялось ими, а не Георгием Марковым или Юрием Озеровым. Замечу, что на фоне сегодняшней госкультуры, пропагандируемой газетой «Культура», Марков и Озеров выглядят мегапрофессионалами.

Ответ на вопрос своего сверстника Набокова о причинах этой провинциализации дал, пожалуй, один Леонид Леонов в последнем и главном своем романе «Пирамида». Сталин там излагает единственно спасительную — с его точки зрения — концепцию будущего: «волевым замахом выручить людей путем размена их количества на качество». Без деградации, без отрицательной селекции, без насильственного отсева всех, у кого появится «блестинка гения в глазу», — человечество обречено на катастрофу, которая предопределена самим фактом неравенства людей и тесноты земного пространства. Не будь роман Леонова так старательно зашифрован, это предупреждение давно было бы услышано; не зря земная история представлялась автору пирамидой, неизбежно сужающейся кверху, уменьшающейся в сечении. Вырождение — единственное спасение от самоуничтожения; лучше гнить, чем гореть.

Объяснение сегодняшней тотальной деградации — не столько злая воля Путина (ибо ведь и Путин, и почти всенародная готовность терпеть его — следствие той же деградации), сколько проявление всенародного инстинкта самосохранения. Россия в ее нынешнем виде никак не соответствует своей былой славе, о чем только что ярко написал Артем Троицкий, — но и былая слава ее уже совершенно не заботит: не до того. Никакого развития, никакой консервативной модернизации, которую обещают пропутинские мыслители от Леонтьева до Проханова, не будет тоже. Развитие исключается самой парадигмой консервации, которая предопределяет все действия и высказывания Путина. Прогнивший автобус, в котором все детали выработали срок и плохо закреплены, шофер спился, а механик ворует запчасти, — не может ехать быстро: дай Бог делать десять километров в час по сравнительно ровной дороге. Лучше всего вообще стоять в пробке. Старательной организацией этой пробки заняты все городские власти. Чуть у них на какой-нибудь магистрали наметится движение — завтра их возьмут с поличным на получении меченых купюр. Они разрушают стабильность.

Россия уже дважды переживала серьезные проблемы из-за конфликта консервативного, архаичного, интеллектуально ничтожного базиса с гипертрофированной, стремительно развивающейся культурной надстройкой. Результатом первого такого конфликта была революция 1917 года, второй раз история повторилась с нашим семидесятническим серебряным веком, когда культура и наука развивались опережающими темпами — и притом наибольшее количество диссидентов вышло именно из этих элитарных кругов: Сахаров был советским атомщиком, а не засланным казачком американского империализма. Не думаю, что у Владимира Путина есть сознательно сформулированная задача провинциализировать и оглупить Россию, хотя все его действия укладываются в эту схему; скорей тут включился тайный инстинкт самосохранения страны. Страна в ее прежнем виде — с архаичной политической системой, бессилием власти на местах, пирамидальной структурой управления, прослойкой ворующей бюрократии и т. д., — в современном мире существовать не может, а развиваться боится, ибо такое развитие чревато слишком радикальными переменами. Возможно, в процессе этого развития изменились бы структура власти, способ управления территориями, образование, медицина, занятость, — но это была бы уже другая Россия, не та, которая воспроизводилась тут семь веков. Сколь ни парадоксально это звучит, но, чтобы продолжать существовать, страна должна перестать жить. Она исчезнет в качестве великой державы, удивляющей мир то культурными, то военными, то космическими достижениями, — но сохранится в качестве целостной, единообразно заболачиваемой территории; она перестанет учить, лечить, писать, снимать, — убив или вытеснив всех, кто умеет это делать, — но сможет сохраняться в формате убожества весьма долго, то есть до тех пор, пока жива и дееспособна ее последняя духовная скрепа.

Отдельные кретины (это в данном случае не ругательство, а всего лишь диагноз), услышав эту мою теорию, затрубили, что я поддерживаю Владимира Путина. Объективные истины, увы, существуют независимо от нашего к ним отношения: справедливость требует признать, что Владимир Путин и впрямь есть последний гарант существования России в ее нынешнем виде, и более того — последний президент ТАКОЙ России. Он и впрямь гарант, но гарантирует лишь ее вырождение, ничтожество, обскурантизм, неудержимое сползание в средние и ниже средних века. Владимир Путин — последнее, что удерживает Россию от развития, а следовательно — от перемен; любые перемены представляются его единомышленникам катастрофическими, они поведут к развалу, и в каком-то смысле эти несчастные люди совершенно правы. «Русская матрица» перестанет существовать точно так же, как перестали существовать инквизиция, крепостное право, право первой ночи, Танский кодекс и парусный флот: все это осталось в истории, но не в повседневной практике. Российская система управления — при которой у низов нет никаких способов влиять на верхи, а между ними находится мощная чиновничья прослойка, вольготно ворующая ровно до тех пор, пока власти не понадобится сбрасывать балласт, — могла существовать в семнадцатом веке, но не годилась уже для девятнадцатого.

Церковно-крепостническое, архаическое государство, враждебное обществу и вечно пугающее его внешней угрозой, — рудимент до-модернистского мироздания, оно не справлялось уже и с вызовами Просвещения, а в нынешнем мире и вовсе музейно. Именно в такой музей Путин стремится превратить Россию, он и на Олимпиаду зовет, как на экскурсию в прошлое. Как только в России появятся сильная культура, общественная дискуссия, общественная мысль, современное производство и научные прорывы, хотя бы и в оборонке, — политическая система России и ее территориальное устройство поползут по швам. Страна как она есть не выдержит никакого прогресса — даже если это будет прогресс в сфере бытовых услуг. Медленней, ниже, слабее — вот ее олимпийская триада, достойная уваровской (а впрочем, это и есть уваровская триада на нынешнем этапе).

Долго ли может продолжаться это положение? Думаю, не слишком долго в мегаисторическом масштабе («для Вселенной двадцать лет мало»). Оно безусловно будет продолжаться до тех пор, пока Владимир Путин находится у власти (мне все же не хотелось бы соотносить русскую историю со сроками его физической жизни), — то есть до тех пор, пока сон под дырявым одеялом в прохудившейся хижине будет для большей части населения комфортней пробуждения и завтрака. Но когда вы в очередной раз спросите себя, почему ваша жизнь состоит из унижений, вранья, бессмысленных процедур, столкновений с чужим идиотизмом и потребления заведомо прогорклого продукта, — у вас по крайней мере будет ответ».

2014-01-20

Интеллектуальный фашизм как характеристика обыденной культуры (и культов)

Нашёл замечательнейший текст Альберта Эллиса (без указания источника, к сожалению). Описанное А. Эллисом явление человеческого сознания имеет прямое отношение к самым ядовитым приманкам культов и хорошо объясняет, как обыденная культура создаёт почву для культов, особенно для псевдотренингов псевдоличностного псевдороста, поскольку к ним определение из заголовка подходит блестяще. И, конечно же, статья А. Эллиса — прекрасный образец применения критического мышления к такой заразе среди человеческих верований, как должнонанизм/должнотрахи.


«Впервые опубликовано аж в 1984 году... Вместо "американский, американец" проставить нужное...»

«Если под фашизмом понимать убеждения, основанные на произвольном постулате о том, что обладание определенным набором индивидуальных характеристик (например, "белый, ариец, мужчина"), являющихся "высшими" в отношении других индивидуальных характеристик (например, "негр, еврей, женщина"), автоматически обеспечивает и обладание политическими и социальными привилегиями, то большинство американских либералов, объявляющих себя противниками фашизма, на деле являются именно интеллектуальными фашистами. Вообще, большинство наших либерально настроенных соотечественников — наиболее ярые интеллектуальные фашисты, каких только можно себе представить.

Основываясь на определении, данном в предыдущем абзаце, интеллектуальный фашизм есть произвольное полагание о том, что обладатели определенных интеллектуальных характеристик (например, "умный, образованный, артист, творческий, успешный") в силу этих характеристик являются "высшими" в отношении индивидов с другими характеристиками (например, "глупый, необразованный, не-артист, не-творец и не достигший успеха").

Причина, по которой данное полагание в области интеллектуального фашизма, как и соответствующее полагание в области фашизма политического и социального, является произвольным, проста: нет ни одного объективного факта, на котором бы оно основывалось. На самом деле, это полагание основано на ценностных суждениях и предрассудках, проистекающих из индивидуальных характеров людей, которым эти предрассудки свойственны, не может быть ни эмпирически доказанным, ни практически проверенным. Такого рода полагание есть ценностное суждение, выбранное людьми с предрассудками, которые совсем не обязательно являются большинством.

Нельзя отрицать, что существует целая серия практически доказуемых различий между индивидами. Это действительно так. Негры отличаются от белых, люди низкого роста от людей высокого роста, люди с невысокими интеллектуальными способностями отличаются от интеллектуально блестящих людей. Если мы отказывались бы признать этот факт, независимо от того, руководствовались бы мы дурными или благими намерениями, мы бы отказывались признать реальность. Различия между людьми, однако, имеют совершенно прямые и реальные выгоды — так же, как и невыгоды. В тропических условиях темный цвет кожи негра во многом более выгоден, чем светлая пигментация белого. В то же время, каждый из типов кожи подвержен определенным рискам кожных заболеваний. Для игры в баскетбол наиболее подходят высокие люди, которые, однако, совершенно не подходят для профессий жокея или рулевого на корабле. Для создания компьютерных программ необходима большая масса серого вещества, а для вождения наземного транспорта дальнего следования необходимы совсем другие характеристики и навыки. Давайте повернемся лицом к фактам: при определенных условиях и для определенных целей некоторые человеческие характеристики оказываются более "выгодными", чем другие. Неважно, согласны ли мы с объективным положением дел, оно просто есть. На данный момент, в нашем сегодняшнем мире, любой может выразить своё творческое начало, но не каждый будет одинаково креативен.

Исходя из вышесказанного, зададимся действительно важным вопросом: "Делает ли индивида обладание той или иной одарённостью или характеристикой лучшим человеком, чем остальные?" Или, конкретнее: "Тот факт, что кто-то является хорошим атлетом, артистом, писателем или успешным бизнесменом, гарантирует также, что этот кто-то является лучшим человеком, чем остальные?"  — Сознательно или неосознанно, интеллектуальный фашизм, как и фашизм политико-социальный, отвечает на эти вопросы утвердительно.

Это совершенно ясно в случае представителей политико-социального фашизма (или фашизма "низшего ранга"), которые — честно и открыто — не только почитают за честь и славу называть самих себя и свой мир белым, арийским, мужским, высшим, но и — также честно и открыто — признают, что презирают, ненавидят и считают отбросами всех тех, кто не имеет возможности принадлежать к их высшей социальной категории. Эти фашисты "низшего ранга" (в умственном плане) решительно более смелы в сознательном выражении собственных убеждений.

Но это нет так — а жаль! — в случае интеллектуальных фашистов, или фашистов "высшего ранга". Они неизменно гордятся своей либеральностью, гуманностью и отсутствием классовых и расовых предрассудков. Однако, именно потому, что их фашистская идеология остается неосознанной, они более вредоносны в социальном плане, чем их братья по оружию "низшего ранга".

Давайте представим себе, в качестве иллюстрации, двух ссорящихся по какой-то конкретной причине либералов, образованных и воспитанных людей нашей культуры. Кроме раздражения и и обиды, какими словами выразят своё отношение друг к другу ссорящиеся? "Мерзкий негр, грязный еврейский выродок, черномазый карлик?" — Однозначно, нет. "Тупой идиот, кретин, неуч"? — Наверняка. А услышим ли мы разницу в ядовитых нотах презрения в голосе воспитанного фашиста и в голосе фашиста обыкновенного, оскорбляющего по политическому, расовому или социальному "признаку"? — Думаю, мы ее не расслышим. Представим себе, что человек, в отношении которого воспитанные, образованные и либерально настроенные люди выражают свое презрение, действительно не слишком умен и не слишком образован. Преступление ли это? Должен ли этот человек умереть от сознания собственного "ничтожества"? Это осознание ничтожества от отсутствия у него требуемой материальной или интеллектуальной собственности должно быть столь глубоким, чтобы привести его к пониманию того, что он недостоин жить? По мнению интеллектуальных фашистов это так. Как часто приходится каждому из нас в повседневной жизни защищаться именно от подобных инсинуаций (или открыто высказываемых пожеланий на предмет нашего самоуничтожения)? Как часто мы оказываемся в числе критикующих оценщиков чужой личности и её права на существование?

Претензии интеллектуального фашизма так же химеричны, как и претензии фашизма политико-социального. Как невозможно создать общество, состоящее из белокурых арийских мужчин высокого роста (исключая, конечно, геноцид и генную инженерию), так же невозможно населить страну блестящими интеллектуалами, талантливыми артистами и успешными бизнесменами. Даже если мы заставим "всех остальных" умереть, мы будем далеки от создания совершенной расы, потому что успех и достижения в той или иной области всегда останутся за несколькими наиболее удачными и/или одаренными, автоматически создавая аутсайдеров по принципу сравнивания с более успешными.

Имплицитные цели интеллектуального фашизма нереальны и утопичны, но интеллектуальный фашизм ежедневно приговаривает некреативное и неуспешное большинство к саморазрушительному презрению, обесцениванию, как представителей "низшего класса" людей.

Интеллектуальный фашизм более извращён и жесток, чем фашизм политико-социальный, в том числе и к своим собственным приверженцам. В то время как фашизм "низшего ранга" по сути является формой невротической защиты для тех, кто придерживается его идеологии, интеллектуальный фашизм не имеет подобных защит и разрушительно действует и на тех, кто его практикует. Так, политико-социальный фашист верит, что одни достойны презрения за то, что не обладают определенным набором качеств, а другие достойны преклонения за то, что им обладают. С психологической точки зрения таким способом они компенсируют собственные жалкие дезадаптативные чувства, настаивая на том, что являются "высшими" по отношению к остальным, которые им не нравятся и которые не удостаиваются по этой причине статуса человека.

Интеллектуальный фашист начинает с подобного утверждения (разделение людей по признаку интеллектуального блеска, социальной (=материальной) успешности, креативности и пр.), но не в состоянии довести до "взрыва" свои "домашние заготовки".

Хотя они и могут объявить самих себя блестящими, талантливыми и потенциально успешными, в нашем обществе все эти качества требуют доказательств. Талант и интеллект должны быть выражены в конкретных успехах, которые в свою очередь математически оказываются ограниченными узким кругом успешных и преуспевающих. Таким образом, интеллектуальный фашист сам оказывается в первую очередь сомневающимся в своей пригодности как носителя "высших", произвольно "назначенных" и сакрализованных качеств.

Дальше больше, интеллектуальные фашисты начинают требовать от самих себя, точно так же, как и от других, совершенной компетенции и абсолютных достижений. Если они отличные математики или танцовщики, то им необходимо добиться максимального признания. Если они прекрасные ученые, им необходимо стать также и замечательными художниками или писателями. Если они невероятно талантливые поэты, их талант не только должен быть невероятным, но и обеспечить им непревзойдённый успех на поприщах лучших любовников, великих чертежников и мудрых политиков.

Естественно, что являясь всего лишь людьми, их ждет неудача в большинстве этих занятий. И тогда — по закону справедливости! — они начинают очернять и презирать самих себя так же, как делали это в отношении остальных, не ставших универсальными гениями.

(...) вся наша современная общественная идеология и ее либеральные представители являются интеллектуально фашиствующими в большинстве своих аспектов. Они сами назначают "хорошие" и "высшие" качества, автоматически исключая большинство из числа желательных граждан, преследуют, очерняют и пытаются свести на нет это большинство, которое не способно достичь требуемых великих свершений, и в конце концов сами оказываются не в состоянии их достичь, впадая от этого в невротическое самоуничижение и самоосуждение.

Приведу конкретный пример человека, который принадлежит не к моей клинической практике (она, конечно, насыщена "пораженческими" историями болезни), а к моему "менее невротическому" кругу знакомств. Этого человека я знал много лет назад, и он был индивидом, гордящимся своим антифашистским кредо, отчасти потому что долгое время был женат на еврейке, отчасти потому, что его родители были убиты нацистами. Однако, человек этот не только старался всячески избегать любые контакты с людьми, которых он считал недостаточно умными (что само по себе является привилегией, как если бы музыкант избегал общения с не-музыкантами), но и вел бесконечные споры и дискуссии практически со всеми на свете, оправдывая свою позицию тем, что окружающие его "дико тупы", "настоящие идиоты" или "решительно невозможные дураки". Он всегда раздражался, когда ему приходилось иметь дело с людьми, которые не отвечали его стандартам интеллектуальности, и говорил, "что решительно не понимает, почему этим людям вообще позволяют жить. С уверенностью можно сказать, что без этих придурков мир был бы гораздо лучшим местом."

Этот же самый человек, как и все остальные, похожие на него люди из числа моих пациентов, был абсолютно неудачным писателем-эссеистом. Каждый раз, когда он читал критику своих произведений, в его мнении литературные критики были "глупцами", "непоследовательными" или "банальными" — это была вся его реакция. Разумеется, он писал не потому, чтобы выразить таким способом себя, а потому, что претендовал на то, чтобы другие люди, а конкретно, писатели, восхищались бы им, принимали как себе равного и считали особенно умным. Его интеллектуальный фашизм не только не давал ему устанавливать нормальные отношения с другими людьми, но и саботировал его собственное творческое начало и потенциал чувствовать себя счастливым. Заявляю, что "подражателям" этого человека имя — легион.

Какова же альтернатива?
— В первую очередь необходимо признать, что интеллектуальный фашизм очень распространен в современном обществе и наносит огромный вред социальным отношениям.

Какая философия жизни может заменить интеллектуальный фашизм?
— Надо сразу сказать, что речь не пойдет о сентиментальном эгалитаризме, в рамках которого все бы "были приняты, как равные", все бы одинаково толклись, где хотели, и никто не старался бы выделиться и стать лучшим в том или ином отношении. Нет, это не так.

В моем понимании, значимые различия (и сходства) между людьми действительно существуют; что они способствуют дифференциации жизни в широком смысле слова, что человек, благодаря ассоциации с другими, часто более развитыми, чем он сам, людьми, культивирует и развивает свой собственный потенциал, именно благодаря отличию этих других. В то же время я считаю, что ценность человека не должна измеряться в терминах популярности, успеха, достижений, интеллекта или какой-либо еще характеристики, а только лишь на основе его человеческой индивидуальности.

Конкретно, я выразил идею, которая вдруг оказалась революционной при том, что ей много сотен лет и что частично она содержится в учении Иисуса из Назарета и других религиозных деятелей, о том, что люди ценны тем, что они существуют, а не тем, что они умны, образованы, креативны, успешны или по какой-либо еще причине. Если кто-то решит достичь успеха в игре в баскетбол, в астрофизике или в искусстве, то было бы неплохо, чтобы он был высоким, умным, чувствительным или еще каким-либо. Если же главное в жизни человека как такового, насколько я это понимаю, — это прожить жизнь по возможности более счастливо и удовлетворительно, то я настоятельно порекомендовал бы, чтобы он жил и наслаждался просто фактами собственного делания и бытия, а не делания и бытия каким-то определенным и специальным способом.

Давайте проясним ситуацию, потому что часто здесь возникают недоразумения: я никоим образом не против того, чтобы люди стремились к определенным целям и с этим старались добиться эффективности в определенных видах деятельности и совершенствоваться в определенных навыках. На самом деле, я считаю, что большинству мужчин и женщин необходимы, для счастливой и удовлетворительной жизни, долгосрочный жизненный проект, цель, которой добиваться или витальный интерес к решению определенных проблем. И всё же я утверждаю: факт того, что человек достигает определенной цели, решает определенные задачи, производит определенные вещи и добивается определенного положения, не может служить мерой его личностной ценности. Люди могут быть более счастливыми, здоровыми, богатыми или уверенными в себе, если добиваются успеха как художники, писатели или производители нужных вещей. Но при всем этом они не будут, и было бы желательно, чтобы они не воображали себе, что они есть, более люди, чем остальные.

В рамках REBT (http://www.rebt.org) мы рекомендуем и поощряем людей к тому, чтобы они воздерживались от оценок самих себя в смысле целостности, всей личности или всего личностного бытия, а оценивали только свои действия, достижения или поведение. Почему же рекомендуется воздерживаться от оценок совокупной целостности личности или сущности личностного бытия?

— По нескольким причинам:

1. Оценивать себя самого и в своей целокупности — это некое гипер-обобщение, которое не может быть осуществлено с достаточной верностью. На протяжении жизни Вы буквально состоите из миллионов действий, свершений, черт. Даже если Вы были бы стопроцентно сознательны в отношении всех Ваших манер поведения или характеристик (а этого никогда не будет) и были бы способны оценить их по шкале, скажем, от одного до ста, — каким образом назначалась бы оценка? с какой целью? при каких условиях? Даже бы если Вы смогли оценить каждое из миллионов Ваших действий по отдельности, — каким образом Вы придадите на этой основе смысл и оценку Вашей личности как целому? Воистину, это слишком неправдоподобно.

2. Точно так же как Ваши действия и личностные характеристики постоянно меняются.., меняется и Ваша бытие. Даже если Вы могли с успехом оценить Вашу личностную целокупность в какой-то момент Вашего существования, эта оценка должна была бы меняться с каждой минутой, под влиянием новых действий и опыта. Только после Вашей смерти можно было бы говорить о некоем общем качестве прожитой Вами жизни.

3. Какова цель оценки самого себя: возвеличить эго или добиться большего самоуважения? Кажется очевидным, что в процессе такой оценки мы чувствуем себя лучшими людьми, чем остальные, мы обожествляем себя и вот-вот "вознесемся на небо в золоченой колеснице". Заманчивая перспектива, но, увы, неосуществимая! С момента своего возникновения процесс самооценки высоко коррелирует с тем, что Бандура (1977) называет самоэффективностью, при этом оказывается, что сильное эго возможно при условии, что
а) человек прекрасно справляется с любой жизненной задачей/ситуацией;
б) знает, что будет продолжать так же прекрасно справляться и в будущем;
в) имеет гарантию того, что он в настоящем и будущем справляется/будет справляться так же хорошо или лучше, чем все остальные.
Если только речь не идет о воплощенном совершенстве, каждому из нас понадобятся буквально горы везения, чтобы обеспечить выполнение этих условий!

4. Хотя оценивать нашу способность справляться с жизненными задачами и сравнивать ее с аналогичной способностью других может иметь позитивную сторону (увеличение собственной эффективности и предположительное увеличение удовлетворения), оценивать себя как такового и настаивать на том, что человек должен быть д о с т а т о ч н о хорошим и адекватным индивидом (а достаточно не будет никогда, если только мы не говорим об индивиде всесовершенном), практически неизбежно приведет к тому, что человек станет тревожным и подверженным страхам, когда он ошибется в принятии важных решений, депрессивным, когда "окажется не на высоте", враждебным, когда отношения с другими не пойдут так, как хотелось бы, жалостливым к себе, когда объективные обстоятельства вторгнутся в тот ход дела, который должен был бы быть. В совокупности эти невротические и ослабляющие чувства дадут серьезные проблемы в поведении. Такие как откладывание на потом, нерешительность, робость, фобии, одержимость, инертность и неэффективность.

Именно поэтому я говорил и говорю о том, что тенденция оценивать себя как целостность или оценивать свое эго, сделают Вас более тревожным, несчастным и неэффективным. Единственное, что Вы должны оценивать — это Ваши действия и пытаться (но без отчаяния) действовать как можно лучше. Вы сможете стать более счастливым, здоровым, реализованным или эффективным и уверенным (в том, что всего этого можно достигнуть). Но Вам не нужно будет или Вы не будете вынужденным постулировать себя как человека, который лучше остальных.

Если Вы все-таки настаиваете на том, чтобы оценивать себя как целостность или как личность в целом (REBT предупреждает, что это этого НЕ надо делать), то было бы лучше, если бы Вы научились ценить Вас самих просто по факту того, что Вы человек, по факту того, что Вы живы, что Вы существуете. Было бы предпочтительнее не давать оценок собственной личности, как целому, чтобы не наживать себе лишних научных и философских проблем. Если Вы все-таки занимаетесь этим, постарайтесь вместо того, чтобы говорить себе: "я — хороший", "я многого стою", "я нравлюсь себе", сказать: "моя ценность — в факте моего существования, а не в том, что я делаю что-то особенное". Такая самооценка не будет ригидной, предрассудочной и авторитарной (т.е. фашистского типа). Человеческие характеристики бывают хороши для той или иной цели, а не сами по себе и не в себе — они не бывают хорошими или плохими, добродетельными и злокачественными как таковые. Интеллект хорош для решения проблем, эстетическое чувство — для наслаждения, упорство — для достижений, честность — для того, чтобы вызывать в других доверие, отвага — для того, чтобы спокойно встречать опасности. Но интеллект, эстетическое чувство, упорство, честность и отвага или любое другое качество не являются, за исключением произвольного полагания их таковыми, ни самоцелью, ни абсолютным благом. Как только в дело вступает произвольное полагание и провозглашает определенный набор качеств и характеристик безотносительным благом, все, по какой-то причине не обладающие этими качествами, объявляются ущербными, злонамеренными и недостойными быть. А такие произвольно прикрепляемые этикетки и есть фашизм.

Тогда что можно принять за меру человеческой личности? Если факт интеллекта, креативности, честности или еще чего-нибудь не является базой для определения "хорош" человек или "плох", то что такой базой является?

На самом деле, ничего. Любое человеческое существо, почитающееся за "достойное" или "ценное" — это просто результат выбора, произвольного решения. Мы выбираем, давать ли нам самим оценку или не давать. Почти всегда мы выбираем (как результат особенности нашего восприятия "эго") оценивать нас самих в целом. И применяем существующую в обществе модель такой оценки. Так, мы считаем себя хорошими на основе того, что: 1) мы хорошо справляемся с поставленными перед нами задачами 2) у нас наличествуют правильные моральные черты 3) мы получаем одобрение со стороны других 4) мы являемся представителями привилегированной группы, сообщества или нации 5) мы верим в какое-либо божество (Иегова, Иисус, Аллах), которое, как мы убеждены, создало нас и любит нас.

Все эти "критерии" или наши "ценность", "достоинство" или "хорошесть" — не более, чем произвол, и считаются действенными только потому, что мы сами выбираем верить в них. Ни один из них, кроме нашего выбора верить в них, не может быть ни доказан, ни опровергнут эмпирически. Одни функционируют лучше, другие хуже (= одни делают нас счастливыми, другие — несчастными, одни помогают нам быть уравновешенными, другие навязывают нам страх и тревожность). Если мы достаточно мудры, мы выберем критерии нашей "хорошести", обеспечивающие нам наиболее оптимальный результат.

С точки зрения REBT лучшим критерием измерения нашей человеческой ценности является её НЕ-оценка, НЕ-измерение нашего достоинства как целостной личности. Для этого нам достаточно оценивать наши отдельные характеристики и поступки, стараться по возможности жить и наслаждаться (без поползновений в самообожествление или самоуничижение, которые есть две стороны одной монеты). Мы сможем удержаться на истинно философских позициях, памятуя о том, что самооценка личности — это гиперобобщение, невозможное проверить.
Если Ваш выбор в том, чтобы оценить себя, свою личность, как целостность, — почему бы не сделать это на основе критериев "жить" и "быть способным наслаждаться"? Попробуйте, например, такой философский постулат: "Я жив и могу выбрать быть живым и наслаждаться моим существованием. Я дам себе и своему бытию "хорошую" оценку, потому что таково мое решение на этот счет; если же мое существование в действительности станет болезненным и несчастным, я смогу рационально выбрать его окончание. Пока же, я оцениваю мое существование и мою сущность как хорошие просто потому, что я жив, и пока я жив, я могу воспринимать, чувствовать, думать и действовать. Это и есть настоящий выбор моего "достоинства": моя человечность, мое существование, мое восстание против не-сущего."

Выбирая ценность "быть живым", можно выбрать и дополнительные ценности. Можно выбрать быть живым и счастливым, можно выбрать чувствовать себя полным сил и свободным; можно выбрать как критерий того, что ты хорош, помощь другим в наслаждении собственным существованием. Можно делать планы здоровой, мирной, продуктивной жизни. Человек может выбрать для своей жизни определение "ценная", возможен также выбор в пользу той или иной группы людей, продуктивного труда, интимных отношений с тем или иным человеком или в пользу различных развлекательных проектов. Все эти выборы и действия частенько сопутствуют нашему выбору "быть живым" и "наслаждаться существованием". Но эти выборы и их разновидности не даны нам свыше и не унаследованы или определены средой, а являются результатом нашего личного решения и принятия. Они "хороши" только потому, что человек (сознательно или неосознанно) решает, что они таковы. Даже когда мы полагаем, что внешние силы устанавливают для нас эти критерии, или верим, что Бог желает их таковыми (или дает их нам, как "ценные" и "благие"), совершенно очевидно, что мы выбираем верить в это, а следовательно — проводим отбор критериев человеческой ценности (...)

Возвращаясь к нашей центральной теме: если мы хотим давать оценку самим себе, вместо того, чтобы оценивать наши отдельные характеристики или наше конкретное поведение, нам необходимо оценивать себя на основе того, что мы ценны просто потому, что существуем. И мы пытаемся видеть других "хорошими", потому что они являются человеческими существами, потому что они живы и имеют способность к наслаждению жизнью. Если Вы, по собственному выбору, решаете общаться с интеллектуально и культурно развитыми людьми, или людьми высокого роста, или с каким-либо еще классом индивидов, наделенным каким-либо привилегированным качеством, — пожалуйста. Но если Вы настаиваете, что только интеллектуалы, одаренные люди или люди высокого роста являются хорошими и ценными людьми, то, — если только Вы четко не представляете себе и не признаете, что данное суждение — целиком Ваш личный произвольный выбор, — Вы ошибаетесь. Вы ошибаетесь с того самого момента, когда не можете подвести под Ваше суждение фундамент объективно и научно доказуемого. Даже если Вы скажете, что большинство согласно с Вами и на Вашей стороне (как делали это Муссолини, Гитлер и другие диктаторы), это только будет доказательством того, что Ваше мнение — популистское, а не того, что оно соответствует действительности.

Итак, люди должны признаваться ценными как таковые (потому что они люди и существуют). Они могут быть хороши относительно осуществления той или иной цели или задачи, так как обладают нужной для этого способностью. Но они не есть эти цели и задачи. Они не есть эта конкретная способность. Если Вы хотите использовать людей в Ваших интересах (например, чтобы иметь с ними высокоинтеллектуальные разговоры), тогда Ваше мнение о тех или иных людях, как о умных, эстетически и культурно развитых и пр. (т.е.,  как о подходящих для Ваших целей), верно. Но пожалуйста, не пытайтесь абсолютизировать Ваше желание, чтобы люди обладали теми или иными качествами, и не заявляйте, что люди, ими не обладающие (на Ваш взгляд!) — не достойны, не ценны и не люди. Не путайте отсутствие ценности у других с отсутствием в Вас интереса по отношению к ним.

Это и есть эссенция интеллектуального фашизма: суждение о людях, устанавливающее, не только по отношению к своим "жертвам", но и по отношению к своим приверженцам, что люди самоценны не потому, что существуют, а потому, что они умны, талантливы, компетентны и успешны. Это то же самое, что фашизм политико-социальный, различие лишь номинально».

2014-01-15

Секреты обретения истины

Понравилось мне раскрывать секреты — «Секрет гарантированного успеха» прочитали уже 50 тысяч человек. Задумался я после такого внимания: какой же ещё ценнейший секрет до сих пор сокрыт от большинства людей?

И решил я, что это ответ на вопрос: «Как узнать, что есть истина?» Я понимаю, что успех для людей гораздо ценнее и первостепеннее, что ради успеха многие люди без всяких колебаний пожертвуют истиной, но всё же... Желание быть правым, знать истину — одно из сильнейших у человека, поскольку обладание истиной, — точнее, вера в обладание оной, — является основным оправданием бытия индивидуального сознания. А иначе на что оно сдалось? И получается такое неосознаваемое тождество: я обладаю сознанием = я обладаю истиной.

Это такой подводный и малозаметный сам по себе миф сложившейся человеческой культуры, который предполагает, что само наличие сознания у homo sapiens sapiens неотделимо от почти автоматической способности этого сознания наполняться истинными знаниями о миро- и жизнеустройстве («бадейная» теория). Ощущение обладания «истиной» стало главным самооценочным признаком «нормальности» и «здоровья», а обвинение в незнании «истины» — главным оценочным признаком «ненормальности» и «нездоровья».

В результате деление людей на умных (знающих истину) и дураков (истину незнающих) стало одним из основных оснований оценочных классификаций, а ярлык «дурак/дура» — самым распространённым и обидным. Обратите внимание, что быть сволочью или стервой почти что почётно, а вот дураком или дурой — извините...

Поскольку реальная связь между обладанием сознанием и обладанием истиной намного более сложная и заковыристая, чем сверхупрощающий культурный миф, люди в абсолютном большинстве случаев вынуждены использовать разные уловки, чтобы выглядеть в своих глазах и в оценках окружающих более или менее «умными», т.е. обладающими определённым капиталом в валюте под названием «истина».

Основные уловки такие:
  1. Думать и высказываться «как все» — наиболее очевидный и прямо напрашивающийся способ «сойти за умного». Это всего лишь вариант групповой поруки, правда, группы могут достигать многомиллионных размеров. Покушение отдельных индивидов на такой общественный консенсус воспринимается как опаснейший вид терроризма, а главный вопль оскорблённой массы — «Не трогайте мифы (иллюзорные верования большинства)! Без них погибнет и само общество!» (ну, если и не погибнет, то вроде как перейдёт в такое ужасное состояние «разложения и деградации», что страшнее и самой гибели — такой примерно подтекст). С этой позицией я столкнулся буквально сегодня (2013.12.24) в Facebook. Про функции и роль мифов разговор отдельный, но стоит отметить, что до сих пор гибель огромного количества мифов скорее сопровождала развитие человечества, чем препятствовала прогрессу.
  2. Рассматривать имеющиеся по факту у себя знания как непременно истинные на очень простом и ясном основании — они «свои», т.е. «я есть истина». Весьма распространённая позиция, особенно у социо/психо/патов, авторитарных личностей и нарциссов, среди военных, силовиков, политиков, чиновников, топ-менеджеров и бизнесменов  и ряда других социальных групп, прежде всего владеющих деньгами и властью. У оных сильным подкреплением восприятия себя как сосуда «чистой истины» является временное наличие богатства и высокого положения в социальной иерархии, поэтому объяснить им чудовищность их заблуждения особенно трудно, если вообще возможно.
  3. Ассоциировать истину с авторитетом (лицом, организацией, институтом, теорией) и/или традицией (обычаем, привычкой). Этот способ мимикрии «под умного» питает все религии и квазирелигиозные идеологии, вроде Нью Эйдж и прочей эзотерики, а также все политические идеологии.
  4. Отождествить истину с принадлежностью и с приверженностью какой-нибудь группе (в концепции критического мышления это называется социоцентризмом, в других контекстах применяется термин «группомыслие»). Из такого представления об «истине» вырастают расизм, национализм, разные виды фанатства и прочие виды группового идиотизма.
Вряд ли я назвал все виды подделок под обладание истиной, но самые массовые перечислил. И это всё фальшивки, мыльные пузыри и махровые пирамиды, которые ежедневно и ежечасно приводят к огромному количеству жизненных, политических и финансовых банкротств.

А как же заполучить в личную собственность надёжную, настоящую, обеспеченную всеми видами защит,  в том числе от девальвации, инфляции и подделки, истину? Вопрос в такой постановке интересен, конечно же, только сравнительно небольшой группе людей — только тем, кто сумел усомниться во всех вышеперечисленных фальшивках «под истину», т.е. смог выбраться «из-под глыб» всех видов культурного, госпропагандистского, медийно-отупляющего, образовательно-шаблонизирующего и группового давления и занялся поисками независимых и хорошо продуманных оснований своего подлинно личного мировоззрения.

Остальные же воспринимают наличие у себя истины как данность картинки, доступной зрению, и как данность звуков, доступных слуху, а также как данность стереотипно-рефлекторных мыслей у себя в голове. «Что вижу, слышу и думаю и что я лично считаю истиной без сколько-нибудь серьёзной критической проверки — то и есть истина» — вот самая распространённая позиция, прямо повинная в порождении такого количества глупостей и в свершении такого количества убийств и смертей, на фоне которого кровавые «достижения» Чингисхана, Гитлера и Сталина смотрятся хилыми потугами (хотя сами по себе эти три деятеля могут претендовать на чемпионские лавры в любой олимпиаде по человеческой глупости).

Так как же всё-таки не потерять уверенности в себе, в своей нормальности и психическом здоровье, не прячась ни за один фальш-муляж «обладания истиной»?
  1. Признать и принять принципиальную невозможность обладания кем-либо из людей, включая в первую очередь себя, «чистой», «полной», «окончательной», «абсолютной», «священной», «пророческой», «трансцендентной», «духовной», «единственной», «доказанной» и т.п. истины ни по какому вопросу. Эта позиция не исключает наличия и доступности относительно большого количества истинных фактов, установленных и зафиксированных научными методами.
  2. Признать и принять, что единственным надёжным источником сколько-нибудь подлинной — и всегда в чём-то неполной и неокончательной — истины в наших знаниях является наука и её методы, и ничего больше — ни личное восприятие, ни любой «авторитетный» в любом смысле человек, ни любая «священная» книга, ни любая группа или организация. Как человек не может в себе ни содержать, ни порождать непосредственно, например, самолёт или автомобиль, но может создать и использовать определённые инструменты и технологии для производства таких сложных механизмов, так и истина вырабатывается и проверятся только жёстко определёнными способами, за пределами которых производится всё, что угодно, кроме истины.
  3. Чтобы полагаться на присутствие истины в тех или иных предлагаемых знаниях, не надо быть энциклопедистом, достаточно в важных случаях тщательно проверять, выработаны ли данные знания последовательно научными методами — и если нет, сразу отбрасывать их куда подальше.
  4. Признать и принять, что любые знания, а тем более о сложных явлениях, содержат в себе в неизвестной пропорции и ложь (ошибки, заблуждения), и истину, и что единственным надёжным способом повышения относительной доли истины является научный поиск ошибок (лжи и заблуждений) и критика любых знаний и любых носителей знания.
  5. Признать и принять, что любые личные впечатления, ощущения, представления, мнения, выводы и знания — как и впечатления, ощущения, представления, мнения, выводы и знания любого другого человека, любые книги, любые другие тексты и продукты СМК — всегда только сырой полуфабрикат для дальнейшей критической научной проверки и аналитической переработки, если вы хотите на них опереться в решении сколько-нибудь серьёзных задач и проблем.
  6. НЕ ВЕРЬ СЕБЕ, НЕ ВЕРЬ НИКОМУ И НИЧЕМУ как источнику не требующей перепроверки истины. Всё, что достигает твоего сознания без научной критики и строгого фактографического, логического и практико-экспериментального подкрепления, рассматривай исключительно как склад сомнительного сырья с преобладанием бесполезного мусора.
Эти принципы в общих чертах были понятны ещё Сократу, сказавшему почти 2,5 тыс. лет назад: «Я знаю, что ничего не знаю, но другие не знают и этого». Это и есть ключ к истине и к лучшим знаниям — ЗНАНИЕ О НЕЗНАНИИ и о многообразии способов защиты от критики своих самообманов. Пока вы не разожжёте в своём сознании огонь критического мышления и не проверите в его пламени всё, на что опираетесь и во что поверили, вам не дано будет увидеть и оценить разницу между мириадами мыльными пузырями иллюзий и скромным блеском крупиц истины...

2014-01-14

О глупости детской политиков взрослых, или Защита мозгов от жизни

Очень дельный и точный анализ!

Бумага стерпитъ: О бедном надзоре

Мы в России в ответе за тех… и тех…, и этих…,
которых приучили…, что мы в ответе за всё… (c) Бравый солдат Швейк

«К сожалению, сама постановка вопроса "защиты" детей от Internet, взрослых от "экстремистских" материалов и т.д. является предельно инфантильной. Она поднята на флаг людьми которых я затрудняюсь определить как сколько-то взрослых лиц. Они могут носить пиджаки и галстуки, занимать какое-то положение в обществе, но уровень их интеллектуального развития, миропонимания остался детским. Это следует из навязчивой идеи "защититься". Причём сразу происходит перенос ответственности за "защиту" на третьих лиц, организации, государство и т.д. Кто-то должен "защитить" заказчиков концепции от негативного влияния Мира. Они сами уже сполна хлебнули этого негативного влияния в детстве и теперь стремятся оградить от него детей. Являясь (с виду) взрослыми людьми они стремятся к состоянию детскости, действуя по принципу "с глаз долой - из сердца вон". Это универсальный способ решения всех детских проблем: зарыться с головой в подушку. Потом придёт мама и согреет, защитит. Великовозрастный инфантил подставляет на роль мамы - государство, разные его ветви: законодательную, судебную, исполнительную...

У желания "защититься" есть красивое оправдание (с которым невозможно спорить): дети должны жить в мире красоты, игры, сказки, музыки, рисунка, фантазии и творчества. С таким определением согласится каждый взрослый человек. Здесь и начинается диалектика которая делает возможной появление концепций разного рода "защиты". Иммануил Кант говорил, что всё, что зовется благопристойностью, не более как красивая внешность. И когда мы начинаем оперировать понятиями (эфемерными по существу) благопристойность, моральность, религиозность и т.п., важно определить субъект манипуляций, а именно: в отношении кого всё это направлено? Это и является общим местом любых комментариев взрослых людей к такой концепции, где бы Вы их не читали и кем бы они не писались: почему эти концепции распространяются на всех?

Взрослому человеку очевидно, что невозможно принимать на веру "хорошее" и "плохое" не обладая личным опытом. Каждый электрик хотя бы однажды брался за фазный провод. Каждый автолюбитель хотя бы однажды совершил ДТП (даже если не с другими участниками движения, то с поребриком точно знаком). Это и есть то ключевое отличие в котором расходятся взрослые люди и персоналии требующие "защиты" от проявлений окружающей их действительности. Требуется защитить электрика от электричества и автолюбителя от дороги. Этот список можно расширять в бесконечность. Но ведь меры защиты: техника безопасности и ПДД существуют, они хорошо известны? Тем не менее они не являются абсолютными.

Корни инфантильности лежат в детстве, в воспитании полученном человеком. Попытки искоренить доступ к "плохим" сетевым ресурсам, "защитить" от них детей и их "детство" сообщают нам очень интересную психологическую деталь о "искоренителях". Девочка или мальчик которые в детстве подвергались разного рода унижениям со стороны одноклассников, сверстников, тонко чувствующие и рефлексирующие, ушли от своих "обидчиков" через взросление. Некоторые из них сделали карьеру на госслужбе рассматривая её как своего рода компенсацию (обо мне услышат! обо мне заговорят!). Они просто неминуемо выросли, но психологически все эти детские обиды, боль и разочарование в Мире остались в них навсегда. Не всегда была возможность позвать маму или сказать "я брату пожалуюсь, он тебя отлупит!".

Авторы концепций ломают копья на вопросах вроде: с какого возраста нельзя, а с какого - уже можно? Здесь есть обширная тема для дискуссий: кто-то считает что детство заканчивается в 12 лет, кто-то вспоминает что есть педагогические градации, и по ним можно нарезать возрастов соответствующих уровням доступа гораздо больше! Очень похоже на ситуацию: когда ребёнка отдавать в школу? В 6,5 можно? Нет, мой пусть до 8 дома посидит, он ещё глупенький и слабенький. Зато в 8 лет его никто в 1-м классе обижать не будет и он будет априори самым умным. А после окончания школы - сразу в армию. Хотя нет, в армию он не пойдёт... Почему-то никому в бизнесе не пришло ещё в голову раздавать доступы в зависимости от возраста сотрудников, а не их профессиональных навыков. Боюсь что эта идея по отношению к человеку (дети - тоже люди, как не странно) жизнеспособна только на государственной службе.

Проблематика "защиты" достаточно широка. И персоналий заказчиков концепций "защиты" приходится касаться только по одной простой причине. Инфантильные люди подменяют понятия. Если мы возьмём нечто более материальное, например проблему дедовщины в армии, нам сразу станет понятно что единственный действенный способ свести её к минимальным величинам (не к нулю, это невозможно) - воспитание. В противном случае контролирующих просто не хватит, а на вопрос "кто будет контролировать контролирующих" прогрессивное человечества ответа пока не нашло.

Однако, именно это и пытается делать Роскомнадзор и другие "защитники" вторгаясь в область которая находится далеко за пределами любых их компетенций. Вынужденно вторгаясь, согласен. Это в конце-концов тренд которому приходится следовать и который постепенно вовлекает всё новых и новых участников. Для кого-то такая "защита" становится просто работой, приказы не обсуждаются: мыши плакали, кололись, но продолжали есть чёртов кактус. Работа сродни трудам мальчика-водоноса из незабвенного произведения Ильфа и Петрова, современный вариант Сизифова труда.

Проблема "защиты" будет ещё более усугубляться по мере внедрения дистанционного образования детей. Это две стороны одной медали: контроль за тем что делают дети и контроль за их обучением рано или поздно непременно должны сойтись в одну общую информационную систему, априори изолированную. Дистанционное образование - ключ к появлению гораздо большего числа (нежели мы видим сегодня) инфантильных, не приспособленных к жизни детей и взрослых. Они станут будущими заказчиками усугубляющихся перемен в жизни общества. Поэтому в заключение этого опуса я хочу сказать всем будущим и настоящим критикам, следующее: Роскомнадзор и иже с ним идут верной дорогой и всё делают правильно. Смертельно опасные для государства концепции вполне соответствует запросам назревающего сегодня общества и духу времени.

Le Roi est mort, vive le Roi!»

2014-01-13

Идёт процесс вырождения государства на всех уровнях: Лев Шлоссберг

Лев Шлосберг: идет процесс вырождения государства на всех уровнях

Источник ДАТА ДЕК 5, 13
ЖУРНАЛ "УПРАВЛЕНИЕ БИЗНЕСОМ" №11
Движение против ветра.

Депутат Псковского областного Собрания депутатов Лев Шлосберг – яркая политическая личность не только на региональном, но и на федеральном уровне. В политику он пришел в начале перестройки и принимал непосредственное участие в развитии современной России. Лев Шлосберг проанализировал текущее состояние политической жизни в нашей стране, объяснил, почему люди устали от вранья и бессмысленности и какой из сценариев будущего оптимален.

На ваш взгляд, много ли сегодня в России настоящих политиков?
– Число настоящих политиков в любой стране зависит от состояния самой политики. Чем неблагоприятнее политическая обстановка и некомфортнее самовыражение через политику, тем меньше людей рассматривают ее как сферу самореализации своих внутренних способностей. Мало охотников лечь под гильотину.

Люди, идущие в политику не из корыстных, а из идеологических и даже альтруистических побуждений, вступают на очень рискованное поле

Люди, идущие в политику не из корыстных, а из идеологических и даже альтруистических побуждений, вступают на очень рискованное поле, где больше всего шансов много раз получить по голове разными способами и чрезвычайно мало шансов чего-то добиться. Соответственно, соискателей очень немного. Нынешний политический класс России в подавляющем большинстве – это не политики, а гастарбайтеры в политике, набранные для вполне прикладных, конкретных и краткосрочных целей.
Вообще, собственно политика – работа стратегическая. При отсутствии стратегии откуда возьмутся политики? Поэтому для тех, кто пытается заниматься подлинной политикой – это движение против ветра. Опять-таки стратегически – в правильную сторону. Но, повторюсь, мал круг охотников.

Что лично вас привело в политику?
– Все-таки я сын перестройки. У меня так получилось, что учеба на истфаке, которая как минимум стимулирует чтение некоторых книжек и перелистывание некоторых страниц истории, вызывая, соответственно, раздумья, совпала с последним кризисом советской власти, когда всем думающим людям становилась понятной неизбежность неких важных сдвигов. В то время началось мое политическое взросление.

Когда стали сдвигаться тектонические плиты, на которых держался Советский Союз, это вызвало много мыслей в голове. Этот толчок истории я воспринял очень близко к сердцу. Притом что тогда еще далеко не все в происходящих политических процессах понимал – я видел только их внешнюю сторону.

А в 1996 году впервые принял участие в выборах – баллотировался в Псковскую городскую Думу. И, наверное, именно тогда почувствовал, что мое общение с людьми может вызывать какое-то ответное понимание. Я тогда не выиграл, занял второе место, но когда понял, что на мои слова, мою точку зрения откликается какая-то часть общества, ощутил поддержку.

А поддержка людей очень много значит. Образуются моральные долги, появляются готовность и желание продолжать работу. Дальше уже, можно сказать, яблоко покатилось. Собственно говоря, это было уже после вступления в «Яблоко».

На какие вехи вы разбили бы политическое развитие России в новейшее время?
– На мой взгляд, есть несколько этапов, которые уже могут осмысливаться. Первый – это попытки реформирования СССР, которые окончательно провалились к 1991 году. Этот этап заслуживает всяческого анализа. Потому что близкий к нему – не по частностям, а по векторам – процесс может быть активирован и возобладать в России в любой момент.

То, что происходило тогда, было распадом империи. Притом по классической схеме: империя сама делала все, чтобы распасться. Все попытки ее реформирования натыкались на то агрессивно-послушное большинство – в первую очередь в различных органах власти, – которое в итоге и возобладало.

Очень серьезно нужно изучать деятельность всех последних советских правительств и, конечно, союзного парламента. Был шанс отказаться от советской модели управления. Но он не реализовался! Потому что просто не был востребован этими управленцами. А появился тот манипулятивный референдум, который якобы отражал политическую волю большинства, но ничего не гарантировал, ведь никаких инструментов для гарантий не было.

И, наконец, последняя попытка сохранить Советский Союз неизменным – путч августа 1991 года. Он в итоге вбил последний гвоздь в гроб СССР. На этом заканчивается первый этап, который завершен и ни при каких сценариях невозвратим.

Следующая веха – 1991–1993 годы. Это этап, когда у Бориса Ельцина и группы близких к нему лиц был уникальнейший шанс выстроить демократическую Россию. И все для этого было в их руках: общественная поддержка, возможность использовать лучшие мозги, еще не утекшие в разные стороны света, возможность выстроить любую нормальную политическую систему и, что самое важное, произвести максимально адекватное на тот момент реформирование экономики. Но все реформы были провалены. Этот период заканчивается указом № 1400 от 21 сентября 1993 года. Это был переход в другую реальность. Уже тогда появился метод ручного управления: назначенные губернаторы, главы администраций и фактически повсеместный отказ от системы выборов.

И назрел мощнейший кризис, в который все участники процесса внесли свой вклад. Никто не смог оказаться выше вызова времени. Собственно говоря, в России не состоялось то, что должно было бы состояться в стране, чувствующей себя единым сообществом. Не получился общественный договор во имя спасения государства и страны. После этого пошел период насильственного политического развития. В 1996 году состоялись первые масштабно сфальсифицированные выборы президента. Это колоссальная манипуляция – целесообразность поставили превыше законности, справедливости, честности, порядочности, вообще все этическое в политике было растоптано.

После 1996-го, строго говоря, и начинается эра Владимира Путина. Потому что расплатой за волюнтаристское управление всеми сферами жизни государства и общества стал системный экономический кризис, дефолт 1998 года, а дальше оставалось только ждать какого-то системного политического результата. Собственно говоря, период с 1996 по 1999 годы – это переход от ельцинизма к его высшей степени – развитому путинизму. С 1999 года мы живем в системе полицейского государства, которое продолжает развиваться, более того – развивается в своем роде очень динамично.

Понятно, что сейчас невозможно взять и посадить миллион человек или расстрелять несколько тысяч, но полицейское государство – это не обязательно массовые казни. Путинский период длится достаточно долго. И он однороден, оттенки внутри совершенно незначительны. Путин ранний или поздний, Путин бодрый, разозленный, уставший, раздраженный – не имеет никакого принципиального значения. Мы продолжаем жить в эпохе, которая формально открылась концом 1999 года и продолжается до сих пор. Это классическая ситуация застоя, когда из Кремля – либо без головы, либо вперед ногами. Ясно, что правление Дмитрия Медведева никаким периодом не является вообще.

А как вы оцениваете сегодняшний уровень политической конкуренции?
На политическом рынке есть спрос на конкуренцию, но предложение очень ограниченно

– Проблема в том, что на политическом рынке есть спрос на конкуренцию, но предложение очень ограниченно. Другое дело, что дойти до людей сложно. Нет ни одного национального политически значимого средства массовой информации, которое могло бы поддерживать соответствующее политическое конкурентное поле. А через что можно прийти к людям, если речь идет о глобальной общенациональной кампании? Только через медиа.
Телевидением управляет фактически президент. Оно практически стало властью, то есть является не средством массовой информации, а средством массовой пропаганды. Газеты не имеют большого общественного влияния. Интернет в принципе не может быть консолидирован, хотя его распространение приносит свои результаты: информационной блокады уже не может быть.

Но в целом есть некое не то чтобы безвоздушное, но очень разреженное пространство общения. У политика альтернативных власти взглядов нет возможности высказаться полноценно и развернуто и высказываться постоянно, но, с другой стороны, политическое общение в таких условиях – вопрос политической работы, политического искусства.

Все происходящее пагубно, очень тревожно, но – логично

Вопрос конкуренции в этой сфере уже превращен в вопрос не политический, а технический. Если есть прямая установка на несменяемость власти, то зачем свободные выборы, зачем средства массовой информации, зачем политическая конкуренция? Они же уничтожают саму систему несменяемости! В этом смысле все происходящее пагубно, очень тревожно, но – логично.
Нет ли у вас ощущения, что политическая конструкция России сегодня основана на отрицательном отборе?
– Это уже стало общим местом. Любая политическая система подбирает для себя людей определенного типа. Да, независимые, свободные, самодостаточные, жесткие, принципиальные сегодня не востребованы политической системой России. Это в чистом виде отрицательный политический и – что неизбежно – человеческий отбор. Более того, каждое следующее действие этой системы будет хуже, чем предыдущее. Потому что она выбирает сначала одних худших из худших, потом худших уже из этих худших, и так далее. Такой процесс называется вырождением. Идет процесс вырождения государства на всех уровнях.

Вы согласны с мнением, что люди устали от политики?
– Люди устали от вранья и бессмысленности. Не от политики они устали, а от того, что у нас пытаются продолжать называть политикой и что ею категорически не должно являться, потому что это по большому счету извращение. Естественно, когда человеку не дают ничего качественного, когда вместо свежего воздуха предлагают затхлый, вместо свежих продуктов – гнилые, вместо нормальной одежды – рваную, он стремится дистанцироваться от этого, ему хочется, чтобы это не касалось его жизни.

Можно это как-то изменить?
– Можно и нужно. Это вопрос глобальных перемен. Вопрос общенациональной политической реформы, отвечающей запросу здоровой части общества. Мы находимся в состоянии, очень похожем на поздний Советский Союз, в котором существовал общественный запрос на перемены, но политическая система не смогла дать на него содержательный адекватный ответ.

При нынешнем состоянии политической системы запустить общенациональную реформу можно было бы сверху при наличии желания. Когда появляется некий правитель и вдруг произносит слова «демократия», «гласность». Теоретически это возможно всегда. Но в современной России этого не произойдет. Потому что сегодняшняя система, в отличие от советской, не пропустит такого человека, он никогда не получит власть.

В любом случае, решающей является позиция общества, а оно сейчас в намного худшем моральном состоянии, чем 25–30 лет назад. Большинство тех, кто занимается политикой в России, не верят ни в какую политическую деятельность. Они знают, как все это устроено. Поэтому даже не пытаются бороться. Здесь такой сплошной, замкнутый, порочный круг. Пассивное общество, огромное количество стяжателей – в худшем смысле этого слова – в политике. Это такой Рим периода упадка, который сам себе противен, но уверен, что проживет долго.

Возможны ли какие-то сдвиги? Есть три основных сценария. Первый: если общество дозреет настолько, что даже на таких выборах, как сейчас, сменится власть – и парламентская, и президентская. Просто победят другие люди, которые каким-то чудом прорвутся на выборы, докажут свою состоятельность в общении с избирателем и одержат победу. Это чудовищно тяжелая задача, но самый лучший вариант развития событий.

Другой вариант – очень близкий для России – это дворцовый переворот. Это интрига элиты, интрига конкретно против Путина. Она может заключаться в каком-то способе удаления этого человека от власти через рычаги, с которыми он не сможет не считаться. Через те бизнес-корпорации, с которыми он связан, через людей, имеющих доступ в первую очередь к главным экономическим активам, спецслужбам, к непубличному, но фактическому формированию ключевых политических решений.

Если эти люди не планируют сценарий с Павлом I, то они должны прийти и сказать: «Владимир Владимирович, вы с сегодняшнего дня низложены. Оформляйте наше решение вашей отставкой». Но очень большой вопрос – что это могут быть за люди, какие цели они поставят перед собой. Путин в сравнении с ними может показаться весьма травоядным.

Все может оказаться настолько диким, страшным и просто зверским, что сейчас даже невозможно представить

И третий путь – революция. То есть полный хаос. Но я абсолютно уверен, что вероятность такого сценария очень велика. И тогда мы диву дадимся, в состояние какого кошмара может прийти общество. Причем все может произойти с фантастической скоростью и оказаться настолько диким, страшным и просто зверским, что сейчас даже невозможно представить. Как многие люди в России не могли себе представить в начале 1917 года, чем он закончится и что произойдет потом.
Сейчас любые конфликты с обществом власть разрешает через насилие – большее или меньшее. Будучи уверенной, что она усидит, что на ее век хватит. Но это заблуждение всех императоров, уверенных, что трон под ними вечен.

…Таковы три основные схемы развития событий. Есть еще, конечно, некий сценарий долгого загнивания, очень долгого, потому что ресурсы для него есть, но и это все равно закончится одним из первых трех вариантов: либо мирная политическая реформа через выборы, либо дворцовый переворот, либо революция.

Как вы оцениваете российскую оппозицию и, в частности, ее координационный совет?
– Никакого координационного совета оппозиции нет и не было. Это очень оторванный от реальных проблем общества проект столичной элиты. Есть участники политического процесса – это партии. Политическая оппозиция – это политическая партия. Если вы хотите создать оппозиционную политическую силу, но вас не устраивают ныне существующие партии – создавайте свою партию. Если устраивают ныне существующие – давайте попробуем составить консолидированную позицию хотя бы нескольких партий. Такие переговоры возможны.  Это будет некий совет политических партий, которые смогут обсуждать условия политической жизни. И очень часто это не вопрос идеологии. Такое объединение – координация усилий оппозиции – действительно может быть внеидеологическим, если оно обсуждает и хочет решить вопрос условий реформирования государства, вопрос правил, общенациональной «дорожной карты».


Оппозиция – это та политическая структура, которая готова выйти на выборы и бороться за поддержку общества, за власть. Оппозиция – это чисто политический выборный и парламентский термин. Бессмысленно из персонажей интеллектуальной, в том числе гламурной, элиты создавать псевдополитическое образование и называть его координационным советом оппозиции.

Участники этой тусовки, назвав себя координационным советом оппозиции, таким образом обозначили, что оппозиционных политических партий в России нет. Это право каждого свободного человека. Но они не выполнили ни одной задачи, которые были ими самими перед собой поставлены. И – что очень важно – они изначально договорились, что принимают всех, в том числе людей безумных или с общественно неприемлемыми взглядами. Им захотелось обнять и объединить всех – а это в политике невозможно! В моем понимании, это был просто неверно выбранный инструмент. Он не сработал, и это логично.

Но в целом, конечно, оппозиционная политическая среда выглядит очень грустно, намного грустнее общества. Системные политические партии обанкротились, не выдержав вызовов времени, в том числе покупая близость к власти, возможность относительно безбедного существования для своей верхушки.

Должна произойти смена политиков. Пусть даже в этих же самых партиях, что совершенно нормально, но смена. Однако практически никто не приходит на смену, люди не хотят идти в политику, в эту грязь, вонь, в этот паноптикум. Нет тех молодых и бодрых, что придут и скажут: теперь наша очередь, освободите места, мы будем пробиваться дальше.

Возвращаясь к началу разговора: люди не идут в эту сферу самореализации, потому что политика – постоянный дискомфорт, постоянный стресс, притом не по поводу борьбы за какие-то программы, планы, бюджеты, законы, интересы социальных групп, а просто здесь нормальный человек находится в зоне постоянного обстрела. Он по существу беззащитен.

Трудно ли быть оппозиционным политиком в провинции?
– Вообще не имеет значения, где быть оппозиционным политиком.

Но в Москве, к примеру, оппозиционность сегодня – просто мода…
– В провинции это не может быть модой, безусловно. Большая проблема провинции – чрезвычайно узкий круг общения. В Москве ты можешь однажды войти с кем-то в принципиальный клинч и до конца жизни больше не видеть своего оппонента. Но чем меньше территория, тем больше вероятность того, что ты будешь эти же самые, извините, рожи видеть всю жизнь, в той же самой сфере деятельности. И ультимативные конфликты переживаются намного сложнее.

Человеку в принципе свойственно договариваться, идти на компромиссы, то есть приходить к состоянию комфорта. Оппозиционный политик в провинции заведомо идет на абсолютный дискомфорт. Поругался ты с человеком – все, ты, скорее всего, навсегда поругался. Грубо говоря, если ты оппозиционный политик в столице, ты можешь вести огонь из окопа и не видеть лица своего врага. А в провинции – рукопашная, все лицом к лицу.

Нет ощущения, что вы переросли провинциальную политику, желания стать федеральным политиком?
– Я федералист. Я не делю политику на провинциальную и федеральную. К тому же я знаю огромное количество примеров, когда люди, способные достичь результата, что-то сделать на своем уровне в провинции, переезжали в столицу и там пропадали. Они не находили способа самореализации! Та общественная среда, в которой, собственно, политик живет и является политиком, не может вместе с ним переехать из Пскова и Псковской области в Москву или Петербург.

Это советско-имперский подход: если ты в Москве – ты в центре жизни, если во Пскове – ты на обочине. Нет уже никакого барьера между провинцией и столицей! Есть Интернет, он всех выравнивает. Сейчас кроме вертикальных структур существует множество горизонтальных, которые намного эффективнее. Если человека услышат – его услышат из любой точки.

С другой стороны: а что у нас вообще с самореализацией на уровне Российской Федерации? Кто из оппозиционных политиков самореализовался у нас на национальном уровне? Назовите мне такого, я ни одного не знаю. Буквально ни одного, чью биографию, путь, достижения можно назвать успешными. Нет там ни одного успешного лица. Но есть тусовка, намного большая медийность, ощущение большей значимости. А на самом деле это – иллюзии и самообман.

В общем, мысли о самореализации на другом уровне имеют смысл, если от достижений нынешнего уровня на нынешней территории можно перейти к достижениям больших масштабов. А если это невозможно, то сам переезд человека из Пскова в Москву – это только усугубление ситуации внутреннего конфликта: отрыв от корней, выход из того общества, в котором существуешь. Менять нерешенные провинциальные проблемы на нерешенные проблемы федерального центра глупо. Это само по себе ни к чему не приведет, кроме новых нерешенных проблем.

Как вам работается в региональном парламенте в окружении единороссов? Нет ощущения, что постоянно приходится пробивать стену?
– Строго говоря, это не совсем «пробивать стену». Псковское областное Собрание депутатов – та еще стена, ткни и развалится… Это такое безвоздушное пространство, когда каждый отдельно взятый – может, и неплохой человек, но все вместе, как только поступила команда, становятся сворой.

Да, такая же установка, как по всей стране: не пущать, не давать, отвергать, а при возможности еще и потоптаться. Но они приняли для себя эту систему, они в ней живут, получают какие-то бонусы по своей шкале ценностей. В целом ситуация довольно дискомфортная, но, строго говоря, я ее ожидал.

Я не вижу в нашем региональном парламенте никаких предпосылок к улучшению ситуации. К концу второго года работы отношения ухудшились тотально. Просто тотально! Есть люди в Собрании, с которыми мы не общаемся – не здороваемся, не разговариваем, ничего не обсуждаем. Это неприятно, но, с одной стороны, честно. Ну, есть такое, и ради бога. Я же не инициатор всей этой катавасии. С какого резона я должен делать вид, что одобряю их действия и политику?

С другой стороны, там же не все истуканы. Есть люди, которые на все происходящее смотрят, ничего вслух не говорят, но стараются лично не участвовать в наиболее одиозных акциях, шевелить мозгами и думать о последствиях.

А я стараюсь постоянно помнить о тех, кто голосовал за меня и за «Яблоко». Пусть в Псковской области их официально 20 000, но на самом деле я считаю, что их уже в 2011 году было 30 000. И дело не в количестве. Я понимаю, что эти люди есть, я это разными способами чувствую: виртуально, получая от них письма, отвечая на звонки, общаясь. Я же понимаю, что у меня по существу одна задача: я должен этих людей не разочаровать и увеличить их число. И не должен делать ничего такого, что привело бы этих людей к разочарованию в сделанном ими выборе. Все очень просто.

А вы знаете, кто эти люди? Представляете их себе?
– В принципе, я считаю, что у меня нет случайных избирателей. По ошибке, по недоразумению за меня проголосовать невозможно. Что называется, с другим не перепутаешь. Это сознательный выбор людей определенной позиции, определенного вектора развития, определенных принципов. Эту аудиторию в Псковской области я представляю себе достаточно хорошо.

Можете сформулировать, что заставило их предпочесть «Яблоко» и лично вас другим партиям и кандидатам?
– Соответствие их ожиданиям, их представлениям об устройстве жизни в регионе и стране. Демократия – это не выбор лучших, это выбор себе подобных. То есть, голосуя за кого-то, я голосую в первую очередь за себя. Вот в этом – политика. Эти люди меня в себе узнали. И поддержали себя. Это, на самом деле, совершенно естественная защита человеком на выборах своих прав, убеждений, позиции.

Учитывая все сказанное про, так скажем, не слишком комфортную среду в Собрании, что заставляет вас оставаться там?
– Выбор-то сделан! Это жизнь, политическая жизнь, жизнь политика. На самом деле, работа. Других условий нет. Хочешь заниматься этой работой – работай сейчас, в этих условиях. Может быть, когда-то будут другие, может быть, доживешь, и, может быть, получится внести в это какой-то свой вклад.

Ведь не было и не может являться целью – просто попасть туда в парламент. Мне не нужно было оказаться в этом доме. Такой задачи не стояло. Задача была – попытаться реализовать то, что иными способами, кроме политических, реализовать невозможно. Потому что есть вещи, которые делаются, например, только с помощью законов. Нет другого инструмента! Именно с помощью законодательства решаются некоторые проблемы.

Или, я знаю совершенно точно, есть ситуации, когда людям действительно не к кому обратиться. Кто-то, например, решает, что сельской школы не должно быть, а люди считают, что должна! И этим людям нужен ледокол, который бы им дорогу во льдах проторил. Это нормально – работать в таком качестве.

Это хорошая работа. Она совершенно оправданна, очень интересна. И она определяется не теми персонажами из фильма о жизни на хуторе, рядом с которыми приходится сидеть в зале заседаний. Она определяется аудиторией, которая поддержала политика. Избиратели – мои работодатели! Я совершенно четко понимаю: этими людьми востребован такой работник.

Я свою политическую работу люблю. Просто бывают такие эпизоды, когда видишь перед собой абсолютно беззастенчивую, всесильную наглость. И понимаешь: сейчас с этим проявлением наглости я не могу справиться. У меня нет инструментов, я не могу этих наглецов зацепить, ограничить, прекратить их произвол – никак не могу. Но это же не ситуация последнего шанса. Значит, делаем заметку: этого мы пока не можем. Пока. Однако у нас же хорошая память. Запоминаем все, что остается несделанным, нереализованным.

Вы когда-то назвали себя консервативным политиком. Сейчас под этим высказыванием подпишетесь?
– Это было сказано не в идеологическом плане, а, скорее, в инструментальном. Я стараюсь не забывать, что такое хорошо и что такое плохо. Некие якобы новые стандарты в политике, когда все позволено и все можно, были всегда. Просто сейчас их стало нестерпимо много. Я консервативный политик в том плане, что людей нужно убеждать, а не насиловать. Нужно сохранять лицо. Нельзя прыгать с одного политического места на другое, это крайне противопоказано.

Подтверждаю, что политически я либерал. Но в стилистическом плане – консерватор. Консерватизм стиля – это определенное представление об устоях, укладах, правилах, которые нужно очень тщательно соблюдать. Есть понимание допустимого и недопустимого в политике. И в этом смысле я всегда консерватор.

Беседовал Максим Андреев

Фото Александра Сидоренко, Евгения Мажоры, Артема Аванесова,Владислава Липунова, Александра Захарова, Льва Шлосберга

Избранное сообщение

Онтокритика как социограмотность и социопрофесионализм

Онтокритика как социограмотность и социопрофесионализм

Популярные сообщения