Научи себя сам — 0001: Государство из образования — в сад (только не в детский)

Начинаю новую рубрику — «Научит себя сам».

Строго говоря, всему, чему человек научается, он научается исключительно сам. Другие люди и обстоятельства могут только предоставить — или не предоставить — условия, материалы и поводы для самонаучения.

Вышесказанное является фундаментальным принципом, любые отклонения от которого превращают образование во что угодно, только не в процесс научения. Если государство претендует помогать именно процессу самонаучения, а не пытается использовать институциональное образование в иных целях, то оно должно обеспечить не только организационную сторону, но и обеспечить наилучшее и наинужнейшее СОДЕРЖАНИЕ, чтобы гарантировать встречу с ним самонаучающегося индивида. Возьмёт ли последний это содержание в свою жизнь — это проблема его персонального выбора и требований при приёме на работу. Но то государство, которое суёт в школы и вузы какую ни попадя фигню, а жизненно  и профессионально важного не даёт, — его надо посылать в самый дальний и самый заросший колючками сад. Вместо этого самоудовлетворяющегося монстра образование должны строить в первую очередь сами граждане и их дети — через развитие внесистемных образовательных структур и бесшкольного обучения.

А вот что вытворяет с образованием российское государство:

«Эксперт» № 42 (824) /22 окт 2012, 00:00

О дисциплинированном выборе худшего

Александр Привалов

В среду Дума рассмотрела в первом чтении два законопроекта: правительственный проект «Об образовании в РФ», представленный министром Ливановым, — и альтернативный проект «О народном образовании», представленный депутатом из фракции КПРФ Смолиным. Первый прошёл — второй был отвергнут. Другого результата, по правде сказать, никто не ждал, но очень уж хороши подробности. За властный проект проголосовали 292 депутата: все (кроме одного) единоросcы плюс все (кроме одного) жириновцы. За альтернативный — 209 голосов: все фракции, кроме ЕР, почти полными составами. Стенка на стенку. Депутаты от партии власти, «не под запись» сознававшиеся моим коллегам, что, будь их воля, они бы ни за что не поддержали минобровский проект, подтверждают очевидное: этот проект было велено принять.

Критики реформы, неустанно проводимой Минобром, нередко слышат: да предложите наконец что-нибудь своё — сколько можно критиканствовать! Оставляя здесь вне рассмотрения, почему «предложить своё» удаётся нечасто, могу засвидетельствовать: если альтернатива какому-то минобровскому документу всё-таки предъявляется, тот сразу и безнадёжно проигрывает сравнение в глазах как сугубо профессиональной, так и любой вообще нечиновной публики. Так было с Колмогоровским проектом, который для всех, кроме Минобра, был очевидно лучше бессмысленной бюрократической Концепции работы с одарёнными детьми (см. «О границах дискуссии», № 10); так вышло и на этот раз с двумя проектами закона. Смолин говорил в Думе: «Когда законопроекты выставлялись на голосование на дружественных сайтах, наш проект получал от 80 до 92 процентов голосов, правительственный — от полутора до четырёх процентов». Охотно верю; и на сайте Открытого правительства комментарии идут в сходной пропорции, да иначе и быть не могло. Я не в восторге от смолинского проекта: там по многим пунктам очень есть что возразить, но по сравнению с минобровским творением он просто чудо как хорош. Потратьте четверть часа, пробегитесь по таблице, в которой сопоставлены предложения обоих документов по всем основным вопросам — Смолин с коллегами не поленился их аккуратно выписать. Не думаю, что вы предпочтёте правительственные решения многих из перечисленных 76 проблем.

Назову основные различия двух проектов. Первое бросается в глаза: минобровский проект фиксирует незыблемость установлений, ранее продавленных реформаторами (обязательность ЕГЭ и Болонского процесса, например), и стремится облегчить дальнейшую работу по принятию столь же обязательных новшеств. Поэтому в проекте свыше полутора сотен отсылочных норм: и то, и другое, и десятое будет определяться президентом, правительством или министерством. Полномочия представительной власти в образовании резко перераспределяются в пользу власти исполнительной. Альтернативный проект гораздо конкретнее — и содержательнее. В нём нет такого обилия отсылок; он даёт прямые ответы на десятки вопросов, обойдённых у Минобра молчанием: величина стипендий, оплата школьного питания, статус общественных организаций и проч. Он не разрешает без спроса у заинтересованных лиц ни закрывать, ни сливать образовательные учреждения (что уже сейчас делается всё беспардоннее). По отдельности такого рода детали могут быть второстепенны — в совокупности они дают несравнимо большие права и обучаемым и обучающим. Второе различие ещё важнее. Самая суть минобровского проекта состоит в том, чтобы сделать предельно неконкретными государственные обязательства в этой сфере. Что там размер стипендий — пустяки. Если (когда) этот проект станет законом, бесплатность образования, в святости которой авторы клянутся не умолкая, окончательно утратит очертания: да, она будет твёрдо гарантирована, но нигде не будет сказано, бесплатность чего. Для этого, собственно, им и были нужны новые стандарты, для этого они их так жёстко и продавливали, чтобы не осталось ни одного упоминания о содержании гарантированно бесплатного обучения. Альтернативный проект, напротив, с предельным тщанием конкретизирует обязательства власти в образовательной сфере, как материальные, так и содержательные, — и, стало быть, жёстко ограничивает беспредельные, по Минобру, возможности новой платности и схлопывания программ.

Ладно бы минобровцы сумели в дискуссии опровергнуть предъявляемые им обвинения: в нарастании платности, в деградации качества образования, в несовместимости их политики не то что с обещанной модернизацией страны, но, пожалуй, и со знаменитой стабильностью. Но они по своему обыкновению ни в какую дискуссию и не думали вступать; они просто не слушают оппонентов: нет резона слушать. Говорят им, например, что нигде в мире финансирование образования не бывает только подушевым, без каких-то дополнительных принципов; что везде, где такая попытка делалась, следовало ухудшение качества образования и резкий рост неравенства образовательных возможностей. Они весело отвечают, что законопроект целых два года обсуждался всем обществом, что получено более двадцати тысяч предложений, замечаний и поправок; что все они проанализированы — и «самые лучшие, актуальные, важные из них отражены в тексте». Значит, если твои, зануда, предложения, в тексте не отражены, то они и не лучшие, и не важные — и незачем на них даже и возражать.

Да ведь и вправду незачем. За их проект и так проголосовали дисциплинированно, что за твой бюджет, — абсолютно независимо от того, какой столбец в смолинской табличке кому симпатичнее. Проголосовали просто потому, что президент Путин верит своему помощнику Фурсенко, который, опираясь на труды кружка испытанных модернизаторов образования, сумел ему доказать, что действовать в этой сфере нужно так и никак иначе. Что это будет страшно прогрессивно, не слишком дорого — и очень, очень хорошо.

Альтернативный проект был бы лучше минобровского ещё и тем, что его легче было бы править: никто не давал бы приказа не уступать ни единой запятой. Но и в минобровском проекте что-нибудь, вероятно, удастся поправить при втором чтении. Принципиальных перемен, ясное дело, не получится, но ведь сказано: «Нельзя же ничего не делать только потому, что нельзя сделать всего».