Уровень непонимания того, что такое наука и зачем она нужна, у властной элиты чудовищен...

Наука и общество — Главред «ТрВ-Наука» Борис Штерн о науке в России и возможностях независимой прессы — Газета.Ru

Ненависть или любовь? Сила или слабость? | Кирилл Лунёв

Ненависть или любовь? Сила или слабость? | Сайт Кирилла Лунёва

Опубликовано Март 24th, 2012

Сегодня в ленте достаточно тех, кто снова и снова поднимают вопрос о “Pussi Riot”.

Парадоксально, но в основном это сторонники мнения РПЦ.
Но кроме всего прочего выдвигается тезис, — вот представьте себе, чтобы было бы…
Если такое выступление случилось бы в мусульманском, иудейском, каком еще храме…

Так вот.
Представляется, что таких выступлений сегодня в России, не могло быть ни в одном храме, кроме храма РПЦ.

Почему?
Давайте немного отвлечемся.
Вот еще раньше, — уже задавался вопросом так кто же собственно «разжигает» и пытается по поводу расколоть общество?

Вот смотрите.
Хотя идет следствие, но основное давление на следствие — ДО СУДА! — пока что через СМИ стараются донести именно сторонники ортодоксальной церкви.
Возьмем только последнюю неделю.

22 марта принято Заявление Межрелигиозного совета России в связи с провокацией в Храме Христа Спасителя, вчера в СМИ выступила главы юридической службы Московской патриархии инокини Ксения (Чернеги), сегодня на сайте Московского Патриархата размещено осуждающее заявление Его Святейшества.

И там прямо сказано, что православные истинно должны осудить этот поступок…

Вот только никто так и не задумывается, отчего это произошло именно в храме РПЦ?

Сделаю еще одно отступление.
Как ни странно, но многие сегодня — особенно из молодого поколения — убеждены, что в СССР храмы были закрыты.
Могу сказать, что вырос в городе, — небольшом, — чуть больше 100.000 человек, где совершенно спокойно работали церкви минимум 7 конфессий.
Может и больше, — это только те, что вспомнил сразу.
Даже две православные конфессии — современная и старообрядческая имели свои действующие храмы.

И, несмотря, на существующую атеистическую пропаганду, никаких проблем с оскорблением верующих, с тем, чтобы кто-нибудь зашел в церковь — ради интереса к примеру — не было.

Но ни тогда, ни сегодня не возникало желания как-то оскорбить верующих, напакостить в храме, тем более сорвать службу.

И хотя неоднократно писал, что само действо “Pussi Riot” одобрить не могу, но вполне могу объяснить — как мне кажется, — истоки такого поступка.
А заодно и того факта, что никому в голову не придет делать это в католическом, мусульманском или иудейском храме.

Те, что сегодня «осуждам» так или иначе задаваясь таким вопросом — вот, представьте, это произойдет в мусульманском храме, там бы… Камнями бы забросали…

Как ни странно, но в годы молодости пришлось неоднократно заходить во всякие храмы.
И честно признавался, что человек сугубо не религиозный, хотя и не атеист.
Тем не менее, со многими верующими священниками до сих пор поддерживаю хорошие отношения.
Правда, и тут сегодня вынужден признать, что это не относится на служителей РПЦ.
Даже с единственным коллегой по ВПК пришлось расстаться после того, как обратился к нему и именно, как к священнику.

Обсуждать не хочу — тем не менее это факт.

Но это и не суть.
В чем же дело?
А вот задумайтесь, — имеет ли сегодня отношение к любому человеку, — верующему, не верующему все иные конфессии?
Нет, в Москве были недовольные, что резали те же баранов, однако, это делали не служители мусульманских храмов.

Часто ли можно видеть на телевидении, даже просто в сети, навязывание мусульман, католиков, иудеев, протестантов, буддистов, что именно их вера, религия, конфессия — единственно верная?

Ответьте честно сами.
И поймете, что не было бы прецедента c “Pussi Riot”, было бы что-то еще.
И не стороны общества, нет.

Сплотить людей, привлечь к себе внимание можно двумя способами — предложив некую положительную цель или найдя общего врага.

Сегодня очевидно, что распространение православных ценностей в обществе в течение последних 20-25 лет не привело к росту нравственности и морали.
Скорее, надо признать наоборот, — чем больше распространяется влияние конфессий, тем больше падает мораль и нравственность.

Потому очевидно, что функция проповедника нравственности и морали пока у РПЦ получается плохо. Её миссионерская деятельность в новых исторических условиях успеха не принесла.
И остается сплотить верующих на принципе страха неких внешних врагов.
И тут надо сказать, — не было бы “Pussi Riot”, вполне вероятно что-то подобное бы случилось бы.

И именно поэтому сегодня нагнетание напряженности в обществе, стремление его расколоть путем досудебного давления на следствие по сути идет именно от руководства этой конфессии.
Хотя допускаю, что они искренне считают, что в других конфессиях это не происходят, потому что боятся наказаний от приверженцев.

Так вот.
Это не так.
Если бы деятельность конфессии не выходило бы за пределы храмов, то и претензий бы у общества к конфессии не было.
Даже недовольство мусульманами сводилось больше от резания баранов на улицах городов, а не оттого, что на Кавказе воевали ваххабиты.
И, если мусульмане перестанут это делать на улицах, то особенности их религии будут мало трогать большинство россиян.

А вот, если РПЦ будет продолжать пытаться распространять свое влияние на общество вне собственно храмов…
То могу предположить, что несмотря на самое строгое наказание, у части общества это станет вызывать неприятие.

И последнее.
В русском языке есть пословица — «Насильно мил не будешь».
Никаким наказанием нельзя заставить людей поверить, что таким образом можно поднять мораль, нравственность, тем более любовь к ближнему.

Есть и еще пословица — «На обиженных воду возят».
Сегодня, как ни странно, но общество раскололось — во многом благодаря позиции защитников «святынь» — по принципу ненависти и прощения.

Могу лишь сказать, что прощать могут только сильные и уверенные люди.
Обижаются в основном дети.

Sapienti sat.
Dixi.

5 мер эффективной борьбы с коррупцией — если с ней реально хотят бороться

"Многие из тех, от кого зависит борьба с коррупцией, больше всего боятся ужесточения ответственности"Питер Круддас, финансист правящей в Великобритании Консервативной партии, подал в отставку после того, как газета The Sunday Times обвинила его в попытке продать доступ к премьер-министру и министру финансов страны за 250 тыс. фунтов. Политический обозреватель радио новостей Станислав Кучер считает, что при всем различии культур британский пример должен стать "заразительным" и для российского общества. открыть материал…

«Коммерсантъ FM», 26.03.2012 // 09:31

"Многие из тех, от кого зависит борьба с коррупцией, больше всего боятся ужесточения ответственности"

Питер Круддас, финансист правящей в Великобритании Консервативной партии, подал в отставку после того, как газета The Sunday Times обвинила его в попытке продать доступ к премьер-министру и министру финансов страны за 250 тыс. фунтов. Политический обозреватель радио новостей Станислав Кучер считает, что при всем различии культур британский пример должен стать "заразительным" и для российского общества.

История простая и красивая. Журналисты, подозревая, что правящая партия практикует прием "пожертвований", в том числе от иностранцев, что запрещено законом, под видом бизнесменов встретились с господином Круддасом и выторговали "добро" на встречу с премьером. После публикации в газете чиновник публично заявил: "Я глубоко сожалею, что мое хвастовство во время разговора могло создать впечатление, что речь идет о неподобающих действиях". И — подал в отставку.

В пятницу, комментируя "откровение" Медведева о провале "Крестового похода" против коррупции, я предположил, что первые лица страны никогда и не ставили перед собой цель вылечить эту смертельную для российской государственности болезнь. Потому, что, если бы хотели — давно вылечили. Я даже назвал фамилии людей, готовых поделиться конкретными рецептами. Отклики на нашем сайте и странице в Facebook, которые я получил в ответ, показывают: в России еще хватает людей, убежденных, что наше отечество с его "особенной статью" "аршином общим не измерить", а потому борьба с коррупцией — дело дохлое.

Цель этого комментария — сократить число таких пессимистов. Я просто приведу 2 необходимых и 3 желательных меры, которые власть принять в масштабах хоть всей страны, хоть эксперимента ради, в любой отдельно взятой области. Этими идеями со мной поделился экономист Михаил Делягин, а в их эффективности я сам убеждался не раз, общаясь с бизнесменами и политиками в Италии и в Штатах, то есть странах, где размах коррупции когда-то легко конкурировал с российским.

Шаг первый — при расследовании коррупционных дел освобождение от ответственности взяткодателя. В той же Италии во время многолетней операции "Чистые руки" бизнесмену гарантировалась неприкосновенность, если, к примеру, он сдавал четырех из пяти чиновников правительства, с которыми работал по коррупционной схеме. У нас же даже "подставы", когда гаишники "разводили" водителей на взятку, а затем шантажировали скрытой съемкой, основывались на ответственности обеих сторон. "Круговая порука вяжет, как копоть" — о какой борьбе можно говорить, пока ее жертвой рискует стать даже тот, кого вынуждают "давать"?

Шаг второй — если член ОПГ (а любой госчиновник, берущий взятку — участник организованной преступной группировки) не сотрудничает со следствием, у его семьи конфискуется все имущество. Жестко, но именно так американская мафия утратила свою экономическую базу — а ведь там, было время, "распиливали" и губернаторы, и прокуроры, и судьи.

Третий шаг — введение электронной системы принятия решений чиновниками. Четвертый — тоже скорее желательный, чем необходимый. Именно его сделали Грузия, Молдавия и Белоруссия. Высылка из страны всех воров в законе. Совершенно не демократическая тема, но разве того же Путина испугаешь недемократическими мерами ради высокой цели?

И, наконец, пятый шаг, следствием которого во многом и стала отставка главного финансиста британских консерваторов. Создание института репутации и ужесточение ответственности чиновника — даже в случае, если его участие в коррупционной схеме не доказано. Есть у тебя дом за 5 миллионов долларов при зарплате в 15 тысяч рублей — наслаждайся домом, но увольняйся с работы, никогда больше не занимайся госслужбой и даже думать забудь о преподавании когда-либо в юридических вузах.

Часто мне кажется, что именно пятого "пункта" многие, от кого зависит реальная борьба с коррупцией, боятся больше всего.

Я знаю, что многие из вас назовут эти шаги очевидными и добавят: "Пока у власти Путин, ничего не изменится". Такая позиция имеет право на жизнь, но я уверен: даже "очевидное" нужно освежать в памяти. В том числе и для тех, кто хочет рано или поздно поменяться с Путиным ролями.

© 1991–2012 ЗАО «Коммерсантъ. Издательский дом». All rights reserved.

Непротивление глупости усилиями

См. также:

• Расписание мастерских по технологии КОРНИ.
• КОРНИ: научитесь коренному наилучшему
• КОРНИ умелой жизни: основные идеи программы

Натолкнулся в ходе сетевых раскопок на любопытный пост одного американца, занимающегося стратегическим мышлением с использованием интерактивных сценариев. Пост написан в разгар кризиса 2008 г. и посвящён извечной проблеме неподготовленности людей видеть и обращать внимание на ранние признаки нарастающих проблем, кризисов и катастроф.

Art Hutchinson указывает на следующие проблемы в человеческом мышлении и поведении (в моём вольном изложении):

1. Люди ведут себя как заключённые ментальных (мыслительно-веровательных) тюрем, ограниченных железобетонно непоколебимыми привычными моделями и схемами, прогорклыми от нафталина знаниями и колюче-стальными негнущимися (негибкими) и неизменными иррациональными правилами.
2. Модели мышления и восприятия, сценарии поведения и беспорядочный набор знаний и навыков, приобретённые в ходе жизни и карьеры совершенно случайно, бессмысленно и беспощадно, рассматриваются людьми как вполне нормальный и достаточный арсенал для решения любых проблем. Именно это и называл человеческой глупостью К. Поппер.
3. Две указанные выше проблемы  (и огромное количество других) для сознания большинства людей без специальных приспособлений и усилий невидимы (как ультрафиолет или инфракрасный свет для зрения), хотя объективно существуют и оставляют в нашей жизни деструктивные следы намного сильнее и глубже солнечных ожогов.
4. Даже если неверные и устаревшие мыслительные и поведенческие модели иногда как-то осмысляются и осознаются (явно формулируются), то гораздо реже они подвергаются критическому исследованию. (Mental models are reflected in, but less often challenged by analytical tools).  Но дело усугубляется тем, что они часто и не фиксируются никак (не осознаются, не описываются, не рефлексируются), что ведёт к решениям, противоречащим реальному положению дел. (And mental models that are not  examined and described — at any level — tend to lead to decisions that don't fit reality).
5. Мыслительные модели фрактальны (т.е. индивидуальные модели содержат уменьшенные копии групповых со всеми их недостатками, хотя можно сказать, что групповые модели выглядят как разросшиеся собрания индивидуальных глупостей). Индивидуумы вроде бы способны менять свои модели к лучшему быстрее и чаще, чем группы и организации (кто бы сомневался).
6. Наибольшую боль  причиняет (That's painful) то, что  «mental models not challenged systematically and fundamentally on a pro-active basis (e.g., with scenarios) tend to change only defensively and slowly (in response to hard, external truths; often at great cost)» — «мыслительные модели, не подвергаемые — систематически и фундаментально — сомнениям и исследованиям на проактивной (упреждающей) основе (напр., с помощью сценариев), приобретают тенденцию меняться только оборонительно (пассивно) и медленно ((лишь) в ответ на жёсткие, неопровержимые внешние истины; часто очень дорогой ценой)».
7. «...Мы все ощущаем, что положение вещей фундаментально изменилось,... но мы, вероятно, не сможем разработать наши новые мыслительные модели (во всяком случае, коллективно, достигнув согласия в отношении того, что происходит «на самом деле») в течение многих лет — т.е. не без большой дискуссионной мыслительной работы. Также мы не сможем верно воспринять наступающие перемены (оценив и направление, и размах) или изменить заученные модели таким образом, который позволит нам действовать с точностью, решительностью и ясностью. И так продлится немало лет. Это несколько ужасает. И это ведёт к смирению (по меньшей мере, должно бы к нему вести)» (...We all sense that things have changed fundamentally... but we probably won't be able to develop our new mental models (at least collectively, agreeing on which ones are 'real') for many years — not without a lot of deliberate thought-work, that is. Nor will we be able to perceive ongoing change properly (assessing both direction and magnitude) or develop said models in a way that enables us to act with precision, resolve and clarity. For years. That's a bit scary. It's also humbling (at least it should be)).

Понятно, что полностью эта беда неустранима в силу объективных свойств хаотичного и непредопределённого (индетерминированного) мира, но сократить её масштаб и степень губительности вполне реально при определённых условиях — и строго определённых целенаправленных УСИЛИЯХ.

Во-первых, необходимо признать катастрофический провал стержневой идеи всей сложившейся системы общего и профессионального образования — попытки обучать ГОТОВЫМ ПРАВИЛЬНЫМ знаниям.

Во-вторых, нужно положить в основу любого обучения КРИТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ и навыки поиска ошибок, противоречий, нестыковок, лакун, белых пятен и неподкреплённых фантазий и иллюзий. Нужно поставить обучение в соответствие с объективными свойствами мира и закономерностями эволюционного развития (см. формулу эволюционной эпистемологии здесь и здесь).

Как делается ПРАВИЛЬНОЕ? Отсекается всё ОШИБОЧНОЕ, остаётся нужное, полезное и конструктивное. Будущее за умеющими находить и элиминировать (устранять) всё новые и новые — тем более уже известные старые — ошибки, а не инерционно штампующими вчерашнее лишь очень частично верное. Систему тестирования, соответственно, необходимо переориентировать на способности находить и выделять ОШИБКИ, а не правильные ответы. Есть также интереснейшие разработки по тестированию навыков именно критического мышления.

В-третьих, необходимо объектифицировать (сделать явно видимыми, наглядными, т.е. картографировать в виде карт-онтологий (онтография))  базы основных научных знаний и теорий о мире, человеке и обществе с исчерпывающим включением всех типов и видов ошибок, заблуждений, манипуляций, софизмов и недостатков человеческого восприятия, мышления и поведения, и обеспечить  к ним свободный широкий доступ (свободный код знаний и заблуждений).

В-четвёртых, необходимо максимально использовать в обучении и профессиональной деятельности наилучшие достижения и принципы самых эффективных проектов человечества — науки и инженерии, что предполагает и реальное развитие и применение постепенной социальной инженерии.

Мой проект КОРНИ как раз и является попыткой практической реализации всех вышеизложенных идей. Первый старт — в Москве 31.03-01.04.2012. Запись в группу: sem1nar@mail.ru, тел.: +7-926-206-13-43 (Марина).

Лишние люди и потерянные поколения — самые живучие и опасные мифы | Дмитрий Быков

ГЕНЕТИЧЕСКОЕ ПОСЛЕДСТВИЕ | Дмитрий Быков

Дмитрий Львович Быков

ГЕНЕТИЧЕСКОЕ ПОСЛЕДСТВИЕ

Лишние люди и потерянные поколения — самые живучие и опасные мифы.

В очередной раз принимая экзамены у своих первокурсников, я с некоторым ужасом убедился в живучести штампов советского литературоведения: двадцать лет как нет советской власти, а роман Пушкина «Евгений Онегин» все еще о драме лишнего человека, и «Герой нашего времени» про то же самое. Настала пора все-таки разобраться с лишним человеком, которого нет и никогда не было — как не бывает и потерянных поколений: есть лестные самоназвания, и на эту тему лучше всех высказался мой любимый художник Василий Голубев. На его ранней картине спившийся мужичонка назидательно грозит пальцем коммунальной соседке, а изо рта у него выплывает надпись: «Я не говно, а генетическое последствие».

Приятно называть себя потерянным поколением и валить все на мировую войну (хотя, в сущности, чего уж приятного? Сам Хемингуэй никогда себя не терял, работал себе, как Карло, а лестное определение Гертруды Стайн примеряли на себя алкоголики или душевнобольные). Еще более лестно числить себя лишним по внешним причинам — и действительно, подавляющее большинство людей в России лишние, но Онегин тут совершенно ни при чем. В сущности, и роман у Пушкина совершенно не об Онегине, это стандартный пушкинский прием, подмеченный еще Синявским: все делается не напрямую, по диагонали. «Капитанская дочка» — не про капитанскую дочку, «Пиковая дама» — не про пиковую даму и даже не про тайную недоброжелательность, и только «Метель» более или менее про метель, и то в смысле метафорическом. «Евгений Онегин», разумеется, скрытая автобиография, да только протагонист там не Онегин, который Пушкину глубоко отвратителен, поскольку он, во-первых, дурак, а во-вторых, хоть и невольный, а убийца поэта. Онегин может считать себя хоть несостоявшимся Наполеоном, хоть пасынком эпохи, хоть разочарованным денди — но пушкинский диагноз изложен черным по белому: «Слов модных полный лексикон. Уж не пародия ли он?» Татьяна имела с десяток женских прототипов и один мужской — собственно пушкинский,— а потому именно ее судьба составляет стержень романа: Онегин придуман исключительно для того, чтобы свести счеты с несколькими старшими товарищами, отравившими пушкинскую молодость. Первый из них, разумеется, Александр Раевский, который в Онегине и узнается, с той лишь поправкой, что у Раевского есть хоть талант, хоть дурновкусное демоническое обаяние, а в Онегине вовсе ничего, кроме, так сказать, следования тренду.

С самим понятием лишнего человека придется разбираться отдельно, поскольку существует оно только в России, но до сих пор у нас толком не определено. Лишний человек — это вовсе не бездельник, которому наскучила праздность, и не ветреник, которому осточертели женщины. Это государственный ум, человек с несомненными лидерскими и организаторскими качествами, аналитик и футуролог, историк или социолог, которому в нормальной государственной структуре немедленно нашлось бы место, но поскольку в России надобны не умные, а верные, по точной формуле Стругацких, этот человек не находит себе места. Лишним здесь является любой, кто не встроен в госпирамиду, а поскольку пирамида эта с годами снижается и упрощается, количество лишних — а главное, их процент в обществе — неуклонно растет. В царской России лишними были все искренние патриоты (искренние западники еще как-то пристраивались, но русофилов тут боялись как огня — ведь им не все равно!), а также большая часть революционных радикалов; говорю о «большей части», потому что из некоторых получались отличные провокаторы. В России советской лишними были сначала дворяне, потом образованный класс, потом их частично реабилитировали, и лишними — то есть самыми опасными, отовсюду вытесняемыми,— стали мыслящие пролетарии. Собственно говоря, лучшее определение лишнему человеку дал Владимир Гусев в статье о «Докторе Живаго»: по его мнению, так в русской традиции называется человек, соотносящий себя с вневременными ценностями, а не с лозунгами момента; скажем проще — лишним становится любой, кто начинает задумываться и выпадает из социальной ниши. Ниши умного патриота — или честного мыслящего труженика — в России нет: труженик должен быть туп, а патриот продажен, чтобы его на госслужбе было чем шантажировать.

Классический лишний человек — не столько Печорин (в его таланты нам предлагается верить на слово, на основании одного только «Журнала»), сколько его создатель. Лермонтов в молодости — романтический патриот, страстный любитель всего русского, апологет народа-победителя, в сравнении с которым даже Наполеон выглядит «трехнедельным удальцом»; поздний Лермонтов — изгой, о котором император в кругу семьи отзывается «собаке собачья смерть». Превращать друзей и апологетов во врагов и жертв система выучилась безукоризненно. Сегодня лишние в той или иной степени — практически все, кто не занят в госструктурах или на добыче сырья, и именно с этой ситуацией нам предстоит справиться в первую очередь, когда «серая слизь», как называется один из лучших современных романов, сползете России. Сегодня категорически нечего делать всем, кто что-нибудь умеет, и уж подавно незачем жить тому, кто хочет работать. В России действует абсолютный экономический закон гибнущих систем: заработать можно чем хотите, кроме работы. Более того: чем трудней, важней и осмысленней деятельность, тем более она затруднена. Это справедливо и для царской бюрократии, и для большевистского единого боевого лагеря, но особенно верно это применительно к сегодняшней России, где работать — уже значит приближать кризис. Ведь для гнилого дома опасно любое движение, а всего опаснее плотник.

У людей отбирают первую способность к сосуществованию — вкус речи, дар общения.

ВЕДОМОСТИ - Александр Рубцов: Заново учиться разговаривать

Vedomosti.ru
21.03.2012, 00:56

В стране на глазах рушится социальная коммуникация. Слова перестают иметь вообще какой-либо смысл. Бессмысленным становится само их произнесение. Политический диалог все больше напоминает соударение пустых консервных банок.

Люди говорят: вот фиктивные избирательные участки и 99% голосов неизвестно кого. Вот пятиэтажки, превращенные в недоскребы с фальшивыми квартирами и жильцами. Вот вопиющие расхождения между первичными протоколами и вводом в ГАС, нереальные цифры по республикам, в которых полно одних только личных кровников премьера. Путин: инциденты расследовать, не должно быть никакой грязи. И тут же его пресс-секретарь: все оценки даны, вопрос закрыт. Вот фото, на котором «космонавт» с открытым лицом (без забрала) отвинчивает голову девчонке — а нам говорят: «полиция действовала профессионально». Театр одного абсурда, в котором люди за слова не отвечают и не думают даже имитировать логику и правдоподобие.

Такой же паноптикум был в декабре. На «Эхе» Чурову сообщают о массовых удалениях наблюдателей — он отвечает: этого не было, потому что… наблюдателя нельзя удалить без решения и протокола. Ему про живых свидетелей — он в ответ опять про мертвую норму.

Какой смысл в коммуникации, когда на «дважды два не пять, тем более не шесть» отвечают, что все оценки даны, вопрос закрыт, а ОМОН профессионален, как Махатма Ганди?

Я уже благословлял ПЖиВ на ребрендинг в Партию Божьей Росы. Теперь это светлое имя впору присваивать всей эпохе. Из употребления исчезает само понятие стыда за слова, за ложь и абсурд. Теперь вообще все, что угодно, можно сказать со слезою на голубом глазу. Даже не краснея. Но слово «нечестность» в русском языке имеет прямой смысл — отсутствие чести.

Это уже не противно — страшно. Утрачивается способность не только договариваться, но даже и разговаривать. Разрушаются нормальные речевые практики. У людей отбирают первую способность к сосуществованию — вкус речи, дар общения. Это движение на разрыв, на разборку по принципу «убийство драке не помеха». Как со странами: когда обмен нотами теряет смысл, начинается война. Игнорирование оппонента или ответ ему вне логики и правды и есть объявление войны. В нашем случае пока еще холодной, но уже гражданской.

Все это знакомо. Феноменологическая социология исходила из того, что люди хотя и не вполне, но все же как-то друг друга понимают и это общество интегрирует. Советская идеология породила необычное явление — интеграцию через непонимание (своего рода негативную герменевтику): людей объединяло как раз то, что они друг друга не вполне просматривали. Одни и те же канонические тексты воспроизводились в разных социальных пространствах по-разному, но эти разночтения были скрыты, люди полагали, что, произнося одни и те же слова, они имеют в виду одно и то же, и это примиряло. Марксоидные схемы по-разному понимались в Политбюро, в сети партполитпросвета, в институтском преподавании или прогрессивными философами-марксистами, не говоря о массе. Но если бы эти сознания вдруг стали прозрачны друг для друга и люди увидели, что в одни и те же слова они вкладывают разные смыслы, был бы взрыв. Он и случился, но потом.

Схема работала как в социальном пространстве, так и в политическом времени. За те несколько десятилетий, пока в СССР царствовал марксизм, мир успел сменить несколько мировоззрений, во многом несовместимых и противоположных по духу: экзистенциализм и «три позитивизма», неофрейдизм, структурализм, феноменология… Но мы прожили эпоху на одном учении — и только потому, что смогли в одной формальной оболочке сменить несколько интерпретаций: по сути, несколько разных марксизмов. Это объединило эпоху, позволило менять политику на якобы одной и той же идеологии. Учение Маркса было всесильным, потому что оно всегда было верным, хотя и разным.

Отголоски этой традиции сказывались еще долго — и даже в быту. Наши люди, вступая в совместный бизнес, не считали должным проговаривать все «на берегу», интуитивно полагаясь на общее понимание… а потом начинали выяснять дружеские отношения огнестрелом. Сейчас это уже не проходит как в бизнесе, так и в политике, в идеологии. Разные смыслы одного и того же отчетливо видны, а потому эти манипуляции только разделяют. Когда Путину писали статьи, разные по духу, думали, что это сделает и самого клиента многогранным, поворачивающимся к разным аудиториям разными гранями. Для тех, кто вообще смотрел эти тексты, Путин оказался не разным, а скорее никаким: противоречия аннигилируют несовместимые смыслы, превращают многогранность в пустоту. В преддверии четвертого срока правления страна и мир опять перед все тем же вопросом: «Who is mr…?» Не исключены сюрпризы.

Теперь придется заново учиться разговаривать — как после инсульта. Не только власть, но и улица уже корчится почти безъязыкая. Стеб имеет свою силу, Бахтин назвал бы это карнавалом, и мы видим, как массовое остроумие и даже простое острословие выбивают кирпичи из фундамента этой якобы сакральной власти. Но пора формулировать и более серьезные позиции, на которые власть не могла бы просто так «забить». И власти необходимо вновь учиться отвечать людям по-взрослому, а не как ребенок, который упрямо твердит свое сквозь слезы обиды. Восстановление самой способности к нормальной политической речи становится задачей первостепенной, условием продвижения по всем иным направлениям. Иначе добром это не кончится. Сначала раскалываются умы — потом начинают раскалывать головы.

Автор — руководитель Центра исследований идеологических процессов Института философии РАН