Научись онтокритике, чтобы перенаучиться жить

Неграмотными в 21-м веке будут не те, кто не могут читать и писать, а те, кто не смогут научаться, от(раз)учаться и перенаучаться. Элвин Тоффлер

Поиск по этому блогу

2014-08-10

Сучок в чужом глазу

http://www.snob.ru/profile/23839/print/76057

МОЙ ВЫБОР 17:58  /  11.05.14

Сучок в чужом глазу

Публикую блестящую (как всегда) статью моего старого  друга и замечательного человека: доктор философских наук Григорий Борисович Гутнер (Институт философии Академии наук) 
Григорий Гутнер
Ход последних событий таков, что кажется странным предлагать читателю нечто, имеющее как будто отстраненный и даже теоретический характер. Сейчас читаются лишь сводки новостей, декларации политиков или выводы аналитиков. Но все же я рискну заняться «теорией». Ведь если мы люди, то мыслить — наша обязанность и делать это нужно, по возможности, в любых обстоятельствах. Что не всегда легко. Нужно, как призывает нас Кант, иметь мужество пользоваться собственным рассудком.
В последнее время мы часто слышим разнообразные обвинения в адрес «Запада». Этим емким словом принято обозначать всю приверженную либеральным ценностям часть человечества, хотя чаще всего речь идет о политическом руководстве США и ЕС. Разбираться с этими обвинениями можно долго, но в определенной их части обнаруживается серьезная логика, которая и стала отправной точкой моих размышлений. Эти обвинения часто выглядят справедливыми. Тем более что исходят они не только от штатных пропагандистов и высокопоставленных чиновников. Привлекает внимание, например, статья Стивена Коэна, опубликованная в одном из выпусков «Новой газеты». В ней позиция Запада (будем для краткости пользоваться этим словом) вполне обоснованно представлена как исходно, то есть буквально с момента крушения СССР, весьма недружественная по отношению к России.
Состоит эта недружественность, в частности, в том, что мнение России по многим вопросам международной политики не редко игнорировалось, ее интересами пренебрегали и часто действовали буквально вопреки им. К такого рода действиям можно отнести и недавнюю попытку интеграции Украины в ЕС, которая, как считает Коэн (ссылаясь на Генри Киссинджера), привела бы к разрушению связей Украины с Россией, крайне болезненному для обеих стран.
Такая оценка политика Запада (и вытекающее из нее оправдание нынешней российской политики) выглядела бы весьма убедительно, если бы не одно обстоятельство. Важны мотивации этого недружелюбия. Коэн их вообще не приводит. Если же послушать отечественных комментаторов, то здесь найдутся разные суждения, среди которых нередки апелляции к традиционной, если не сказать сущностной, враждебности двух цивилизаций, связанной, возможно, с некой особой всемирной миссией России. Однако я предложил бы иную версию.
Вспомним крушение гитлеровской Германии в 1945 году. Тогда лидеры стран-победительниц поставили вполне правомерный вопрос: как добиться того, чтобы Германия впредь не становилась источником войн, как предохранить ее соседей и весь мир от возможной агрессии в будущем? Этот вопрос, например, обсуждался на Потсдамской конференции. Меры были приняты весьма суровые: это и расчленение страны, и жесткие ограничения на численность и вооружение армии, и присутствие оккупационных войск на ее территории. Германия на какое-то время вообще потеряла возможность равноправно обсуждать международные проблемы с другими странами, из субъекта международных отношений превратилась в объект. Впрочем, многое со временем изменилось. Статус Германии в мире через несколько десятилетий стал радикально другим. Во всяком случае, ее объединение может вызывать разные вопросы, но одного, кажется, не вызывает: воссоединенная Германия не стала ни для кого источником угрозы. Почему это произошло, понять нетрудно. Но я скажу об этом чуть позже.
Вспомним теперь про распад СССР в 1991-м. Он распался сам, никто его специально не расчленял. Однако, и тут тоже нечего скрывать, это был крах государства, знаменовавший его поражение в холодной войне. А раз так, то не правомерен был бы и в этом случае вопрос, заданный однажды на Потсдамской конференции? Как добиться гарантий миролюбия возникшего на обломках СССР государства? Ограничится ли его статус правопреемника выполнением международных обязательств и возвратом долгов? Или оно станет преемником СССР и в его имперских притязаниях? Никаких вразумительных ответов на эти вопросы как не было, так и нет. Но раз так, то не оправдана ли и политика Запада? Не есть ли она лишь попытка принять предохранительные меры против возможных (увы!) рецидивов советского прошлого. Ведь именно так следует понимать, например, столь неприятное для российских политиков и военных расширение НАТО на восток. По крайней мере, и Польша, и Чехия, и Венгрия на своей шкуре испытали «братские объятия» восточного соседа. О странах Балтии и говорить нечего. Исторический опыт, к сожалению, свидетельствует не в нашу пользу.
Правомерна ли, однако, экстраполяция на Россию тех угроз, которые исходили от Советского Союза? Почему перестала вызывать опасения Германия, а Россия не вызывает доверия мирового сообщества? На мой взгляд, дело здесь не в одной лишь агрессивности. Многие государства в мире вели и ведут себя более или менее агрессивно. Но Советский Союз (как и нацистская Германия) представлял собой особый случай. Это было своеобразное соединение трех пугающих качеств. Во-первых, уже названная нами нацеленность на агрессию, на постоянную внешнюю экспансию. Во-вторых, строгий изоляционизм, полная отгороженность от внешнего мира, сопровождаемая убеждением во враждебности этого мира. В-третьих, наконец, однопартийная диктатура внутри страны, не допускающая никакого инакомыслия, а предполагающая безусловную консолидацию граждан и строгую регламентацию их жизни.
Конечно, на протяжении сравнительно долгой истории советского государства эти качества трансформировались. В послевоенную постсталинскую эпоху они предстают в относительно мягком варианте. Но все же никуда не уходят. Прежде всего сохраняется агрессивность, хотя она и приобретает иные формы. Понятно, что никто из поздних советских лидеров не говорил о мировой революции. По-видимому, никто из них не планировал всерьез бросок к Ла-Маншу или десант на Японские острова. Обратим, однако, внимание на примечательную деталь. Двадцатый съезд КПСС провозгласил в качестве основы внешнеполитического курса концепцию мирного сосуществования. Суть этой концепции состояла в том, что мирное сосуществование представляет собой новую форму классовой борьбы. Иными словами, мирное сосуществование — лишь временный компромисс. Антагонизм двух мировых систем провозглашался неустранимым фактором, а потому конечным итогом могло быть лишь исчезновение одной из двух. Иными словами, курс на разрушение западного общества оставался неизменным. Нельзя отказать советскому руководству в последовательности в решении этой задачи. Оно оказывало неизменную поддержку всем движениям, хоть в какой-то мере способствовавшим этому разрушению: начиная от пацифистских и кончая откровенно террористическими. Этому сопутствовало упорное продвижение своей идеологии и пропаганда ценностей социализма в любой точке земного шара, сопровождаемая экспортом оружия в различные «горячие точки». Наконец, постоянное наращивание собственных вооруженных сил, явно превышающее требования обороны. 
То же можно сказать и о двух других характеристиках. Они остаются, хотя и смягчаются. Конечно, и это крайне важно, исчез тотальный террор сталинской эпохи. Но «тень генералиссимуса» постоянно маячила над страной.
Не трудно увидеть тесную логическую связь между тремя названными характеристиками. Заслуживает особого анализа парадоксальное на первый взгляд сочетание изоляционизма и постоянной направленности вовне: стремления к внешнему расширению, экспорту идеологии, распространению собственных ценностей. Не рискуя пускаться в подробное рассуждение, обращу лишь внимание на характер самой идеологии. В основе ее лежит представление о принципиальной враждебности внешнего мира, вытекающая из глобального противостояния неких мировых сил. Тезис о неустранимом классовом антагонизме является лишь одним из возможных выражений этой идеологемы. Есть и другие ее вариации: противостояние рас, противостояние цивилизаций, противостояние религий. Отсюда вытекают сразу два требования. Во-первых, нельзя допустить враждебное влияние там, где уже торжествует истина. Во-вторых, необходимо распространить открывшийся нам свет, где только можно, желательно по всему миру. Это — всемирно-историческая миссия класса (народа, расы, цивилизации). Кроме того, если не сделать этого, то и наша цитадель, скорее всего, будет сокрушена окружающим злом.
Только в Советском Союзе и в нацистской Германии было достигнуто реальное единство трех названных черт. Опять аналогия, которую теперь проводят столь часто, что она, с одной стороны, успела стать своего рода трюизмом, а с другой — вызывает яростное раздражение. Но что поделаешь...
Все черты порознь были в разной степени присущи разным государствам. В некоторые моменты своей истории императорская Россия пыталась, однако безуспешно, изобразить что-то подобное. В конце XIX века этот триединый монстр существовал лишь в рамках идеологии так называемого панславизма. Что интересно, в Германии в это же время существовала аналогичная идеология, известная как пангерманизм. (Оба течения весьма подробно описаны в книге Ханны Арендт «Истоки тоталитаризма».) Но только в XX веке трехголовый дракон вылупился и быстро вырос — сразу в двух странах.
Есть два взаимосвязанных вопроса. Во-первых, почему именно там и именно тогда это случилось? Во-вторых, почему в одном случае с этим было покончено, а в другом все осталось по-прежнему? То, что происходит в нашей стране сейчас, воспроизводит слишком многое из советского прошлого. Достаточно послушать современных пропагандистов, чтобы заметить все три пугающие черты. И это, я полагаю, родилось не на пустом месте. Мы несли это в себе все эти годы, временами маскируя своего внутреннего зверя либеральными фразами (в которые, кажется, никогда толком не верили), временами же показывая его подлинный облик. Сейчас вопрошание становится все более серьезным. Кто такие мы и что мы в себе несем?
Вернемся, впрочем, к первому из поставленных вопросов. Ответ на него, конечно, не прост и не краток и претендовать на сколько-нибудь серьезное его рассмотрение в рамках небольшой статьи невозможно. К счастью, он все же неплохо исследован. Я сошлюсь здесь на упомянутую уже книгу Арендт. В ней есть весьма важная характеристика той эпохи, в которую появились два названных режима. Это время, когда на сцену истории выходит масса. Трудно объяснить, какие катаклизмы привели к ее появлению. Однако она есть.
Масса — это множество атомизированных и фрустрированных индивидов, лишенных нормальной жизни в обществе. Они не взаимодействуют друг с другом по собственной инициативе, но легко отзываются на объединяющие призывы авторитарных лидеров. Они не приемлют никакой сложности и чужды желания размышлять, а потому падки на простые идеологические схемы. Чаще всего это схемы, разделяющие человечество на «своих» и «чужих». Главное чувство, консолидирующее массу — обида. Многие мыслители конца XIX и начала XX века писали об этом разрушительном переживании (Ницше, Шелер, Бердяев). В нем выражено ощущение своей никчемности, зависть к тому, кто лучше, ненависть к тому, кто умнее. Оно с легкостью плодит реальных и мнимых противников.
Масса, обуянная обидой, может стать опасной для власти, если эта обида будет направлена на нее. Но она может стать опорой и инструментом власти, если последняя сумеет направить эту обиду на кого-нибудь другого. Например, на своих внутренних и внешних противников. Именно масса оказывается благодатной почвой для взращивания и сохранения тех трех черт, о которых я писал выше. Она агрессивна, склонна к ксенофобии. Она тяготеет к однородности и не терпит разнообразия, по крайней мере в мыслях. И, наконец, что немаловажно, не умея уважать самого себя, человек массы не уважает и другого. Ему неинтересны разговоры о человеческом достоинстве, а выражение «права человека» вызывает усмешку или раздражение. Поэтому масса нечувствительна к преступлениям. Во всяком случае, к тем, которые совершаются ею и от ее имени.
История повернулась так, что немцы перестали быть массой. Им удалось создать гражданское общество. Мы же, кажется, так массой и остались. События последних двадцати пяти лет лишь увеличили чувство обиды, как-то не очень заметное в последние советские годы. Именно потому и вырастает у нас та смесь агрессивности, изоляционизма и нетерпимости к инакомыслию, которая питала оба тоталитарных режима. В начале статьи я упомянул тех критиков Запада, которые исходят из сущностного противостояния двух цивилизаций. Такой аргумент — мифологический по своей структуре — весьма органичен для массы и для тоталитарных идеологий.
В его основе все та же мысль о всемирном антагонизме. Довольно грубая модель, которая, в лучшем случае, может претендовать только на частичное, условное описание реальности. Критический разум всегда видит зазор между реальностью и ее моделью. Поэтому он признает альтернативные модели, каждая из которых в определенной мере истинна. Массе чужда мысль об относительности, гипотетичности, альтернативности. Ей нужна простая и целостная картина. Масса, иными словами, не видит, и не хочет видеть, зазора между реальностью и ее описанием. Так, собственно, и рождается миф: схема, которая принимается за саму реальность. И, что немаловажно, требует немедленной практической реализации всех следствий, вытекающих из исходной идеологемы. Колебаний быть не может. Возможны лишь временные, тактические отступления и компромиссы.
Почему Германия стала иной? Почему исчезла тотальная приверженность мифу, агрессивность, изоляционизм, обида, в конце концов? Приходится говорить о вещах общеизвестных. Вспомним опять историю. В конечном счете, вовсе не жесткие политические и военные санкции, примененные к побежденной стране, дали гарантию миролюбия. Было другое — денацификация. Сначала под давлением союзников, а потом и самостоятельно народ сумел преодолеть свое тоталитарное прошлое. Что замечательно, военное поражение и последующие жесткие меры не породили в немцах обиду на победителей (как это случилось после Первой мировой войны), а заставили обратиться на самих себя, размыслить о собственной вине. Способность к покаянию свойственна мыслящему существу, обладающему критическим разумом, но совершенно отсутствует у массы.
Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГе» упоминает замечательный факт. К 1966 году в ФРГ было осуждено 86 тысяч нацистских преступников. Это значит, рассуждает он, что 86 тысяч раз публично, с судейского помоста был обличен порок. Важна даже не суровость наказания, поскольку это не есть вопрос мести. Важен сам факт: преступление названо преступлением. Масса, как я уже говорил, нечувствительна к преступлению. Она любит насилие. Ей нужны смертные казни, победоносные войны, захваченные территории, уничтоженные враги. Требуется мужество и способность мыслить, чтобы признать такие поползновения преступными, а их осуществление — злодеянием. Именно этот шаг свидетельствует о том, что исчезает масса, а появляются люди, способные общаться и размышлять.
Мы не смогли сделать ничего подобного. Совершенные в нашей истории преступления остаются с нами. Мысль о возможном покаянии, о том, чтобы дать наконец прошлому если не юридическую, то хотя бы нравственную оценку, получает неизменный отпор. Реакция может варьироваться от примирительно-безразличной (зачем ворошить былое!) до озлобленной и даже обиженной — не позволим очернять нашу историю! Масса ищет, чем бы она могла гордиться, и готова гордиться даже злодействами.
Существует тесная связь между нашим прошлым и происходящими ныне событиями. Мы продолжаем творить историю, и продолжаем творить ее как масса. Не властолюбие и коррумпированность наших лидеров определяет политику страны. Лидеры имеют успех лишь тогда, когда их действия созвучны настроениям народа. Мы сами совершаем всё это, хотя даже не понимаем, что, собственно, делаем. Как-то надо, наконец, перестать быть массой.
Неизбежно, что страны, в которых есть хоть какое-то гражданское общество, не будут нам дружественны, потому что мы — опасны. Неизбежно, что наши бывшие союзники, задумавшие жить сообразно демократическим идеалам (а не идеалам массы), будут отдаляться от нас, даже если это отдаление болезненно, даже если оно ведет к разрыву выгодных экономических связей. Если мы не перестанем быть массой, наше будущее незавидно. Я не берусь описывать последствия международной изоляции. Можно, конечно, подтягивать пояса и гордо противопоставлять себя всему миру. Это мы уже делали. Но дело, в конечном счете, не в экономическом ущербе, а в нравственных потерях.
Поэтому, возвращаясь к началу статьи, замечу, что критика, адресованная западным странам, имеет лишь видимость убедительности. Может быть, они и заслуживают критики. Но есть весьма авторитетная рекомендация — извлечь бревно из своего глаза прежде, чем указывать на сучок в чужом. Полагаю, что даже те, кто не очень чтит Автора этого совета, согласятся, что совет весьма здравый. Дело здесь вовсе не в том, чтобы снискать уважение западных политиков или доверие международного сообщества. В конечном счете, дело даже не в том, чтобы достичь благополучия и цивилизованности. Все это, возможно, приложится. Но не ради этого нужна нам трезвая моральная самооценка. Она нужна, чтобы обрести подлинное нравственное достоинство, чтобы научиться уважать самих себя.
Эти мои призывы могут показаться противоречивыми. Мы не перестанем быть массой без трезвой нравственной самооценки. Но мы не имеем сил для нравственной самооценки, оставаясь массой. Но ведь возможны какие-то начальные шаги! Может ведь каждый из нас почаще вспоминать о своей человечности! Это значит «всего лишь» не лелеять постоянно свои обиды и не оправдывать ежеминутно свои «мелкие злодейства». И как-нибудь постараться усвоить себе, что наше общее достоинство, как и достоинство каждого из нас, вырастает не из триумфов, а из умения признавать свою неправоту.

Я думал, мы люди. А оказалось — мы лайки / Дмитрий Глуховский






Наши колумнистыДмитрий Глуховский

08.08.14 
54024просмотра

Дмитрий Глуховский: Собачья жизнь

Иллюстрация: Corbis/Alloverpress
Иллюстрация: Corbis/Alloverpress
+T-
Как такое может быть?!
Моя Родина превращается стремительно, всего за считаные месяцы, из зависшей в переходном периоде какбудторыночной какбыдемократии с разрушенными, допустим, гражданскими свободами, но хотя бы с нетронутыми свободами личными — в жуткую, озлобленную, параноидальную, словно бешенством укушенную Северную Корею, у которой вечно взор красной пеленой затянут, и голод, и лихорадка, и слюна с клыков. В страну, в которой политических врагов псам скармливают заживо. Где есть ядерное оружие и баллистические ракеты, но вечно не хватает риса на прокорм не видавшего уже полвека ничего другого запуганного народца.
Да и свой Север есть у нас, у Шаламова и Солженицына описанный, и должен помниться, и должен пугать — но нас тянет туда, к нему, в него – почему?!
Почему все мои соотечественники, ну уж не менее 87 процентов их, в таком от этого восторге?
Почему, спрашиваю я себя, россияне с такой готовностью и радостью отказываются от свободы? Почему хлопают бурно, когда им запрещают собираться больше трех и когда собираются сажать за репосты критических заметок в соцсетях на пять настоящих человеческих лет? Когда вводят интернет-по-паспорту? Почему счастливы до слез, когда пришпандоривают нам бессмысленный Крым, хотя всего-то полгода Крым этот самый никому не нужен был даром? Почему с такой детской доверчивостью вдруг снова верят в самую бездарную, грубую, топорную ложь из телевизора, будто бы не их учили весь поздний СССР не верить государственному вранью? Почему готовы до смерти биться за карманные банки президентских друзей? Почему радуются тому, что в наказание врагам президент запрещает нам есть? Почему так жаждут схватки с Западом, откуда вообще ненависть к нему такая, откуда такое недоверие и такое желание мстить? За что ему мстить? И почему ради этой мести готовы поступиться и свободой говорить, что вздумается, и свободой ездить за границу, и банальной жратвой, и только-только забренчавшей в карманах мелочью?
Я говорю — с моими соседями, с моими школьными друзьями, с попутчиками в поездах и самолетах, с бабками у подъезда, я интересуюсь у них: не рехнулись ли вы? Я очень хорошо понимаю, зачем вся эта канитель с Новой Холодной Войной группе лиц, находящейся у власти: чтобы как можно дольше находиться у власти. Но почему народ, жизнь которого в грядущей Северной Корее будет голодна и несвободна, так рвется туда, почему так манит его ледяной и угрюмый мир за колючкой?
Говорю я с соседями, бабками, ментами, бизнесменами, финансистами, патриотическими писателями, пропагандистами из ящика, и понимаю: идиот я все-таки. Это мне, идиоту, казалось, что моей любимой стране станет хорошо, если государство снимет с граждан ошейник. Если вверит каждому его собственную судьбу. Если позволит людям жить, творить, обеспечивать себя и своих близких, и — строя свои жизни изо всех сил — вместе строить и новую страну, свободную, берегущую своих граждан, потому что из них состоящую — и могучую.
А людям, понимаю я, плохо было в рыночной демократии. Людям было тоскливо без смысла, который был бы в миллион раз больше бытового житейского смысла их коротких диванно-огородных существований. Людям было страшно все решать за себя самим в бушующем мире потребительского капитализма. Люди искали Вождя, и в первобытном смысле, и в индейском, и в коммунистическом — потому что им тяжко было искать дорогу самим. И было непривычно и неумело самим думать — и они мечтали, чтобы за них думал телевизор. Наконец, людям нужен был враг, потому что без врага и без Вождя жить также непросто и непонятно, как без смысла. Потому что демократия наша, пусть и вьетнамского пошива, и свобода наша, пусть и случайная, отчаянная, как у сорвавшейся с привязи дворовой собаки, и рыночная экономика наша, пусть и происходит она от гнилого Черкизовского рынка — все равно были людям огромны, жутки и пусты, как космос.
Мы побегали-побегали по тундре, а к вечеру вернулись к своему чуму и сели у входа. Нечего нам оказалось делать с этой свободой. Мы и не просили ее, кстати: просто веревка перетерлась. Но раз убежали — готовы принять хлыст и поглядеть виновато в строгие хозяйские глаза, и принять удар плетки, и упасть на спину, подставив пузо, чтобы помиловал, чтобы по-хозяйски пожалел. Потому что сами знаем: заслужили. Выдерет, а потом простит, и будет все, как прежде. Мы ведь, наворачивая дурацкие круги по тундре, скучали по хозяину, и по ласковой руке его, и по плети, меж которых лежит узкий и понятный мир наших опций. Мы хотим хозяина, и хотим вожака, и общую упряжку, и чтобы в ушах ветер, и в голове ветер чтобы, и волков рвать в клочья, и драться за мороженую рыбу, и чтобы рядом теплый бок друга, и мчаться до бесконечности в ледяной закат.
Я думал, мы люди. А оказалось — мы лайки.
Гав.

Торговые барьеры и протекционизм | Библиотека | InLiberty

Торговые барьеры и протекционизм | Библиотека | InLiberty

2014-08-06

Люди в России никогда не были хозяевами своей судьбы / Владимир Голышев

Владимир Голышев: «В России единственной альтернативой людоедской власти всегда был хаос»

Вчера «Русский Монитор» рассказал о создаваемом в России «Антифашистском антимайданном совете», состоящем из персонажей весьма специфического свойства. Поскольку история реально абсурдная, мы поняли, что никто кроме писателя и драматурга Владимира Голышева нам ее не разъяснит. Потому мы обратились за комментариями к […]

Читать полностью...

Август 05, 2014. Источник: ИА Русский Монитор

2014-08-05

Путинизм как коммерческая секта / Александр Морозов

http://www.colta.ru/articles/literature/2713

1 АПРЕЛЯ 2014 ЛИТЕРАТУРА
126927

Путинизм как коммерческая секта

НА ПОЛЯХ КНИГИ ГЛЕБА ПАВЛОВСКОГО «СИСТЕМА РФ В ВОЙНЕ 2014 ГОДА. DE PRINCIPATU DEBILI»

текст: Александр Морозов
Detailed_picture© Colta.ru

1.
Глеб Павловский — самый известный российский политический советник — в марте 2014 года выпустил небольшую книгу о политической системе, сложившейся в России после крушения СССР. Павловский был важной фигурой в предвыборных штабах Ельцина (1996) и Путина (2000) и вплоть до 2011 года оставался советником путинской администрации. Он не просто хорошо знает систему изнутри, но в разные годы занимал как апологетическую, так и критическую позицию в отношении вектора ее развития. Надо напомнить, что Павловский входил в число активистов, продвигавших Ельцина до 1990 года. Затем он находился в оппозиции и лишь в 1996 году вновь включился в ельцинскую команду. В 1999 году Павловский в составе небольшого круга советников обеспечивал досрочный уход Ельцина и поддерживал Путина. Но уже в 2001 году опубликовал знаменитое письмо об угрозе победы «православно-чекистской группировки» в Кремле. Позднее он выступал апологетом Путина, затем приветствовал «тандем» как трансформацию властной системы. Но «тандем» не состоялся как форма сменяемости власти, и с мая 2012 года Павловский опубликовал серию критических текстов. В результате этого длинного пути, образно говоря, если у Примакова репутация «русского Киссинджера», то у Павловского репутация «русского Бжезинского». Он не политолог в академическом смысле слова и не публицист, а теоретик «шахматной доски» русской политики. Это и обеспечивает интерес к его книге.
2.
Власть в современной России возникла из крушения предыдущего государства. Павловский считает, что между ельцинским и путинским периодами — полная преемственность. Вместо государства в обломке СССР по имени Россия сложилась «корпорация Россия», то есть некая «Система» (или «государственность»), главным узлом которой является «Команда». Иначе говоря, Павловский считает, что в России даже не «корпоративное государство», а просто чистая «бизнес-модель» управления. Все так называемое государство работает по модели частной корпорации. Что производит эта корпорация? Главная ее цель — конвертация внутренних, корпоративных денег в реальные деньги. Это возможно, только если деньги пересекают границу РФ. Население страны трактуется как «персонал компании». Граждан нет. Нет и национальностей (этносов). А что есть? Есть «премиальный класс» — то есть получатели различных бонусов. И есть остальной персонал, который Павловский называет «населенцы». «Команда» — совершенно надынституциональное ядро власти — симулирует любые формы институциональности, но не придает им никакого значения, поскольку реальное управление осуществляется поверх этих институций. Если бы Павловский остановился на таком описании — это было бы банальностью.
Павловский в своей книге вспоминает любопытный факт: в 2000 году, празднуя победу путинского избирательного штаба, Сурков внезапно поднял тост «За обожествление власти!».
С точки зрения классической политологии, такое «государство» (или «система») является слабым. Павловский пишет, что система непрерывно воспроизводит три фактора: 1) высокое, демонстративное неравенство; 2) высокий уровень насилия, точнее говоря, угрозу насилия; 3) угрозу катастрофы. Действительно, все три фактора видны невооруженным взглядом. Они и являются свидетельством слабости. Каким же образом обеспечивается устойчивость системы («стабильность»)? С этого места ход мысли Павловского становится вроде бы парадоксальным: «слабость» и является конструктивным моментом устойчивости. Может ли такое быть?

© Издательство «Европа»
На первый взгляд — нет. Даже если мыслить себе российскую систему не как государство, а как бизнес-корпорацию, очевидно, что такая «слабость» не может быть встроенным элементом управления. Но социолог религии ответит: да, может. Если мы говорим об организации власти в системе типа «секта». Павловский в своей книге вспоминает любопытный факт: в 2000 году, празднуя победу путинского избирательного штаба, Сурков внезапно поднял тост «За обожествление власти!». Прозвучал он неожиданно. Между тем на исходе 15-летнего правления путинской «команды» все очевиднее, что она опирается на ту систему власти, которую можно понять лишь по аналогии с типом власти в религиозных сообществах. Тогда становится понятной и «встроенная слабость». Религиозное сообщество управляется с помощью: встроенного ожидания катастрофы (апокалипсис), встроенной угрозы «насилия» (насилием в секте является перманентная угроза исключения из сообщества). Демонстративное неравенство (превосходство лидирующей группы) внутри такой секты также является конститутивным моментом. Любопытно, что «теологические» модели власти в позднем «финансовом капитализме» достаточно широко проникли в практики бизнес-администрирования. Но на уровне отдельных компаний, а не целых государств. Не случайно сегодня в бизнес-дискурсе часто употребляются такие слова, как «гуру», «апостол». С точки зрения Павловского, Путин осуществил реэкспорт. Он внедрил в «Корпорацию Россия» способ власти, которым управляется милленаристская секта. Но именно современная, «коммерческая» секта. Которая симулирует не только институты, но и «миссию». Поскольку система декларируемых ценностей, связанных с «миссией», тоже является лишь прикрытием коммерческого проекта. Огрубляя, можно сказать, что система власти в путинской «Команде» — «сайентологическая». При этом несомненно, что она проводит и своего рода искренний «антропологический эксперимент».Чтобы понять, как это устроено, следует посмотреть фильм Пола Андерсона «Мастер».
3.
Только способ власти в религиозном сообществе и создает особую форму «слабости как силы». Мы привыкли думать, что «божественное происхождение власти» — это максимально мощная легитимация по сравнению с легитимацией через секулярные институты. Но на самом-то деле легитимация власти в теократии чрезвычайно слаба, рискованна и держится «на одной нитке». Эта нитка, признаваемая сообществом, — прямая связь между лидером секты и сверхрациональной, мистической инстанцией. При этом лидер секты имеет возможность мобилизовывать «населенцев», апеллируя и к силе, и к слабости этой нитки. Подтверждением правоты Павловского можно считать устройство «политического мифа», который развивают Путин и его пропаганда. Это типично милленаристский миф: «корпорация-секта Россия» начинается с мифа об «изгнании», Россия отторгнута миром. Она возникла в результате крушения СССР и «спаслась», у России не просто «особый путь», но, как секта, она находится в непрерывном бегстве от «мира» (в котором уже полностью утрачены ценности), спасение России связано с лидером секты и без него невозможно. И так далее. Тут надо еще раз подчеркнуть, что речь идет не о традиционной (монархической) «теологии власти», а о теологии, использованной для «бизнес-секты». Поэтому проект власти Путина совмещает в себе видимые черты архаики и одновременно — ультрасовременности.
4.
Центральным узлом книги Павловского является глава «Putin'smoment», фрагмент которой опубликован в газете «Ведомости». Нельзя сказать, что позиция Павловского до конца ясна в этом ключевом фрагменте. Можно сделать такой вывод: Путин на третьем сроке окончательно достроил систему власти в своей «бизнес-секте Россия». В систему «теологической слабости», используемой как сила, включилось следующее поколение секты. Социологи религии знают, насколько это существенный момент в истории милленаристских групп. Но в чем Putin's moment, о котором пишет Павловский, переходя на иератический язык туманной образности? Видимо, в том, что Путин стремится предложить свою систему власти в качестве ультрасовременной всему остальному миру. Секта — во втором поколении — начинает экспорт себя. Павловский не отвечает в окончательной форме: Путин — это действительно Антихрист? Или все-таки «русский Рон Хаббард», взявший под контроль территорию самого большого в мире государства? Читатель сам может ответить на этот вопрос.

Глеб Павловский. Система РФ в войне 2014 года. De Principatu Debili. — М., издательство «Европа», 2014

2014-08-04

Тайнопружинное / Наталья Белюшина

http://www.snob.ru/profile/26524/blog/56334

14:59  /  5.01.13

Тайнопружинное

 Недавно один юзер-патриот, В.В. Громковский, заговорил о некой тайной пружине ненависти к Путину. Причём он настаивает, что тайная пружина пружинит аж с двухтысячного. В общем-то, всё это из серии "Вы уже перестали пить коньяк по утрам?" Почему тайная, почему пружина, почему с двухтысячного? Если его кто и ненавидит, то безо всяких тайных пружин. Причины ненависти вполне явные. Постепенно Путин очень многим опротивел. В том числе и тем, кто был в двухтысячном лоялен и кто никогда не 
был либералом.  "...народ за эти годы стал жить куда лучше! - утверждает Громковский. - Одни пробки во всех городах нам это каждый день показывают: личных автомобилей - тьма! О чём это говорит? О небывалой предвзятости. О том, что ненависть к Путину никак не сязана с его действительными достижениями и действительными ошибками. О том, что есть какая-то иная причина ненависти, которую почему-то не называют вслух, напирая на коррупцию и абстрактную "подлость". Конец цитаты. Круто завернул. Пробки на дорогах я даже готова записать в достижения Путина, тем более что в Москве он часто создаёт их лично.
Но! Вынуждена признать. Есть, есть люди, которым Путин сразу не понравился, ещё до всяких достижений. Сразу он не понравился, например, мне. И как раз по причине, которую я "почему-то не называю вслух". Сейчас я её назову.
Когда я была подростком, одна моя родственница вышла замуж. Дело происходило в неглубокой глубинке. Семьи были большие, местечко маленькое, люди тёрлись друг о друга и довольно быстро притирались. Но этот мужик, за которого вышла замуж родственница - он был как будто не местный, какой-то инопланетянин; это был человек-студень. Друзей у него не было, никто его знать не знал. Деревенские мужики - люди очень, как бы это сказать, ярковыраженные, а этот был никакой. У него полностью отсутствовала индивидуальность. Когда он говорил, он пытался нащупать подходящую интонацию, чтобы сойти за своего; когда все смеялись, он тоже смеялся, но лучше бы он не смеялся: хотелось выйти из комнаты, лишь бы не слышать его тявканья и не видеть пустых, бессмысленных, вдавленных в череп глазёнок. В основном он, впрочем, помалкивал и наблюдал за людьми. Перед каждой репликой он много думал, но всегда умудрялся сказать не то. Он не чувствовал окружающих. А народ - он, между прочим, очень чуткий: из состраданья люди сглаживали неловкости. Как будто так и надо. Из нашего мужичья, больше всего любившего под пивко посидеть на крылечке, стуча сухой воблой о ступеньку, никто его не раскрыл: даже будучи навеселе, он притворялся человеком, а не становился им.
Давно не видела я того мужика. Но однажды я увидела Путина - когда рулил ещё Ельцин - и это был тот самый мужик! Тот самый человек-студень, жёваный пластилин, никто. Я его сразу узнала. (Ну, то есть, ясно, что он был не тот самый, а просто той же структуры. Они были даже внешне похожи - невнятные, белёсые, с глубоко посаженными глазами). Аналогичные чувства испытал Клим Самгин, когда увидел, что Николай Второй - вылитый его знакомый, а знакомый был полный идиот, надо сказать. По иронии судьбы двойник Николая Второго угодил под Ходынку. Красивый сюжет.
Может быть, чекисты проходят какой-то особый тренинг, чтобы казаться пустым местом, а может отсутствие индивидуальности и есть индивидуальность, бог знает. Весь дальнейший многолетний период его деятельности я наблюдала именно попытки всех убедить, что он человек. Человечный человек. Он имитировал человеческую походку, человеческие жесты, человеческие интонации, человеческое сожаление, человеческую строгость. Одна ли я вижу в Путине именно это? Вряд ли. Есть ведь ещё тот мужик, который наверняка узнал в Путине-имитаторе себя, хе-хе.
После Ельцина, который при всех к нему претензиях был абсолютно живым, путинская мертвечина пугала. Попытки очеловечиться были нелепы; дошло доже до фоток с голым торсом - мол, смотрите, бабы, Путин - секси. Были темы "Путин-спортсмен", "Путин и звери" (бедные звери, обколотые снотворным), "Путин и дети" (поцелуи в животы и ладошки), "Путин и Медведев" (совместные прогулки и распивание Рузского молока). Наращивал харизму всеми способами.
  И интересная манера внезапно начать говорить с народом будто бы на его языке, а на самом деле - на языке уголовников: от "мочить в сортире" до "влепили двушечку". Это ж каким быдлом надо считать собственный народ, чтобы применять такие подходцы. Включил дурочку, по его собственному выражению. А то вдруг внезапный пафос - "раб на галерах", то-сё. Похоже, репетировал, прежде чем выдать на публике. Но всё это увенчалось успехом, если страна выбрала Путина. Страна привыкла. 
Страна будет выбирать Путина и впредь, потому что "тайная пружина" приятия - это вовсе не любовь к лидеру, а мысль о том, что другие будут хуже. Что очень даже реально, потому что после Путина Россия может сбрендить окончательно и выбрать Гитлера. Тут ведь не угадаешь, на что нарвёшься. Умные, но боязливые люди выбирают Путина именно по этой причине: стрёмно. Увы.
Усилиями странного господина тут установился очень дурной климат. Абсолютная аморальность и полная потеря вкуса. Никто не стесняется. Брежневское Политбюро, воскресни оно, ужаснулось бы и решило, что оно вело себя пристойнее, когда целовалось взасос. Какие-то девицы в майчонках с надписями "Порву за Путина"; нелепейшие съезды, тошнотворная риторика; артист Машков, активно снимающийся в Голливуде, публично рвёт анус, блестит слезой и обещает отдать долг Родине; пропутинский ролик с Хаматовой, прозванный в народе "заложница озвучивает требования террористов" (и удалённый с ютуба за "сцены жестокости и насилия"); деятели культуры, поехавшие умом; РПЦ, впавшая в мракобесие; несчастные бюджетники, отовсюду свозимые на Низкопоклонную гору автобусами; нюхание воротника, уж не знаю, чем натёртого (народная версия - луком), чтоб слёзы потекли; Аркадий Мамонтов, вопящий про кощунниц, продюсер Пригожин, от имени православных вопрошающий, кто придумал такую глупость - ударили по одной щеке, подставь другую; "молитвенные стояния"; центр Москвы, зачищенный для инаугурации; разгул негодяйства под видом патриотизма, постоянный поиск врага и так далее, и так далее, и так далее; общее поразительное отупение и разложение. И при мысли о Путине вспоминается вся эта нечеловеческая шняга и пошлятина, потому что ответственность - на нём: при его правлении вылезла эта гнусь, он вытащил из людей худшее и вытащил худших людей на поверхность. Банально всё это перечислять, но мне интересно - когда путинский туман рассеется, вздрогнут ли участники событий, будут ли горько жаловаться и горько слёзы лить - но строк печальных не смоют? Или они будут вовлечены в какой-то новый позор, который затмит нынешний?
 
На самом деле на ум приходит много чего, но и того, что щедро демонстрирует первый канал, достаточно, чтобы проникнуться если не ненавистью, то глубокой неприязнью с Путину и вообще к власти. Путин в ящике - вообще отдельная тема.
[code]<iframe width="480" height="360" src="http://www.youtube.com/embed/xVxvwL2SgLQ?rel=0" frameborder="0" allowfullscreen></iframe>[/code]
Автор ролика неизвестен.
И ещё немного народного творчества, чтобы были яснее "тайные пружины". Если народ сочиняет анекдоты - стало быть, народ ещё соображает. Отдаёт себе отчёт в происходящем. И в анекдотах он высказывается очень здраво:
Последний соцопрос показал, что граждане России считают свою власть сексуальным меньшинством.
Корреспондент: - "За кого вы будете голосовать на выборах?" Мужик: - "Да зае… " Корреспондент, перебивая: - "Правильно! За “Единую Россию”!“
"Президент не должен заниматься саморекламой”, - сказал президент, обращаясь к нескольким сотням журналистов.
"Все зло от Б.А.Б.!" В.В.П.
Признак оздоровления отечественной экономики: чиновники начали брать взятки в рублях.
Коротко о главном. Главный у нас по-прежнему Владимир Путин.
И коротко о погоде: сегодня Владимир Путин посетил Гидрометцентр...
"Почему у Путина так много телохранителей?" - "Поодиночке они его боятся..."
Похоже, Путину удалось справиться с антисемитизмом в России. Теперь во всем виноваты американцы.
Президент пообещал, что россияне перестанут бояться милиции, - Президент сдержал слово. Теперь россияне боятся полиции.
ВЦИОМ: За кого вы будете голосовать на следующих выборах Путина?
Вопрос армянскому радио: - "Как российское правительство может покончить с коррупцией?" - "С помощью суицида".
Зачем нужен тандем? Чтобы пилить двуручной пилой.
Больше всего взяток в России берётся под портретом Президента.
Как по-английски будет «Сколково»? - New Vasjuki.
В результате переписи населения победила "Единая Россия".
Знаете ли вы, что чтобы сойти за своего на любом митинге, теперь достаточно плаката с надписью "Путину - пожизненный срок!".
Эсэмэска 4 марта: "Мам, проголосуй за Путина срочно. Мне не звони, потом объясню".
На могиле Чурова поставят карусель.
Путин говорит Медведеву: "А давай поменяемся фамилиями! Тогда точно все охуеют!"
Вчера к нам в офис нагрянула налоговая инспекция. По результатам проверки нам пришлось вступить в "Народный фронт"!
"Ты смотрел новогоднее обращение Путина?" - "Нет. А в кого он обратился?"
Исправленный текст президентской присяги: "Клянусь при осуществлении своих полномочий уважать и охранять права тигриц и леопардов, погружаться в батискафе, поднимать со дна морского античные сокровища, целоваться с осетрами, водить по небу журавлиные стаи, а также честно и добросовестно исполнять иные обязанности, возложенные конституцией на Президента Российской Федерации..."
Жена - мужу: - Объясни сыну значение слова «формально». Муж: - А на примере Медведева и Путина можно?
Картина о новейшей истории России: “Ходорки у Путина”.
Дураки не переводятся. А если переводятся, то с повышением.
"Владимир Владимирович, вы сказали, что сейчас не 1937 год. А в чём отличия?" - "Ну, в 37-м за танцы в церкви не сажали..."
Господи, построй президенту Путину маленькие резиденции во всех заповедниках России! Потому что, Господи, у нас нет других способов сохранить природу!
Почему президент под бой курантов поздравляет народ с непокрытой головой? Боится, что шапка загорится.
Президент и премьер заходят в аптеку. Президент: - "Два гондона". Аптекарь: - "Я вижу. Покупать что-нибудь будете?"
Куплю квартиру в хорошем доме. Рядом с алкашами, бандитами и патриархом не предлагать.
"А у вас есть пропуск на инаугурацию Путина?" - "Да у меня, блин, абонемент!"
Вчера был обнаружен человек, которому реально помогла "Единая Россия": он её рекламным баннером сено от дождя накрыл.
Выпуск плавленого сыра "Президент" временно приостановлен. В продажу выходит новый новый сыр "Президент с плесенью".
Приходят Путин, Медведев, Грызлов и Шойгу в ресторан. Официант: - "Здравствуйте, Владимир Владимирович! Владимир Владимирович, что вы будете кушать?" Владимир Владимирович, решительно: - "Мясо!" - "А овощи?" - "Овощи тоже будут мясо…"
Почему питерские проститутки не обижаются, когда слышат выражение "питерские бляди"? Потому, что знают - это не про них.
В ответ на требования США расследовать смерть Сергея Магнитского Следственный Комитет заявил, что в этом виноваты дети-сироты. С них взята подписка о невыезде.
P. S. Однажды я смотрела фильм "Убить Дракона", и кадр с Драконом-Янковским напомнил о фальшивой Путинской слезе. Нет, я не демонизирую. Просто - напомнил.
 *P.S. Да, возможность комментирования отключена.*


Избранное сообщение

Онтокритика как социограмотность и социопрофесионализм

Онтокритика как социограмотность и социопрофесионализм

Популярные сообщения