Научись онтокритике, чтобы перенаучиться жить

Неграмотными в 21-м веке будут не те, кто не могут читать и писать, а те, кто не смогут научаться, от(раз)учаться и перенаучаться. Элвин Тоффлер

Поиск по этому блогу

2017-04-26

Критические инномысли от 2017.04.26: Упадок критического мышления?

Упадок критического мышления?

Критические инномысли от 2017.04.26

Я «за» критическое мышление всегда и везде, поскольку это высококлассный инструмент, объективно необходимый человеку постоянно. Но сложный и мощный инструмент критического мышления (далее КМ) — вещь несамостоятельная и бессловесная, т.е. неспособная поправить того, кто ею пользуется. Миссионеры КМ очень часто нуждаются в применении его к самим себе, а такая критическая саморефлексия — вершина мастерства и несущая опора КМ как такового.

При отслеживании потока англоязычных публикаций о дефиците КМ в современном обществе и о необходимости насыщения этим элементом каждого гражданина любого возраста я обратил внимание на повторяющиеся утверждения об «упадке», «регрессе» и «ослаблении» КМ в наши дни.

Утверждения, содержащие сравнения «больше» или «меньше», могут содержать две ошибки. Первая состоит в отсутствии в утверждении того, с чем сравнивают: «Наш товар лучше. Точка». Предмет сравнения не называется.

Вторая ошибка распространена чрезвычайно и заключается в необоснованности приписывания прошлому качеств некоего «золотого века»: «В нашей молодости люди были умнее и добрее, а наши предки владели мудростью, которую мы утеряли».

Современная профессионально выстроенная модель КМ получила консенсусное документальное закрепление только в конце 1980-х годов. Бурное развитие когнитивных наук (когнитивистики), вскрывших всю бездну когнитивной ограниченности обыденного мышления, — процесс опять же последних нескольких десятилетий.

На деле даже наиболее продвинутые в разработке и внедрении КМ страны находятся сейчас лишь в самом начале массового распространения высокотехнологичного КМ, говорить об «упадке» или «регрессе» которого нет абсолютно никаких оснований. Такого рода утверждения скорее указывают на низкий уровень освоенного КМ у некоторой части его промоутеров.

Эта ошибка «ссылки на золотое прошлое» объяснима двумя основными факторами. В первую очередь надо указать на низкое качество самого этого устаревшего КМ. Второй фактор — глобальный: существенный  рост количества, всепроникновения и технологической вооружённости индустриально производимой некачественной и неотфильтрованной через КМ информации вкупе с возможностью для огромных масс людей добавить в этот гигантский поток свою собственную глупость и ею же подпитываться в социальных сетях.

У людей, полагающих себя обладателями КМ, но не прошедших систематического обучения современным профессиональным стандартам КМ, столкновение с массовидными проявлениями человеческой глупости последних лет может вызывать алармистские настроения и подталкивать к грубым ошибкам в высказываниях. Действительно обоснованная тревога состоит в том, успеет ли человечество в лице достаточно весомой части своих представителей освоить и применить КМ до того, как наделает фатально непоправимые ошибки.

2017-04-21

Архитектурные требования к мышлению / А. Левенчук

Пишет Anatoly Levenchuk (ailev
2017-04-21 00:36:00
http://ailev.livejournal.com/1342372.html

Архитектурные требования к мышлению

Мои архитектурные требования к мышлению – это его абстрактность, адекватность, осознанность, рациональность. Я ничего не говорю о том, как устроено мышление внутри, но я требую от мышления полезного внешнего поведения на его внешней границе: мышление должно быть абстрактно, адекватно, осознанно и рационально.

Абстрактность -- это главное требование, мне в мышлении нужно абстрагироваться от неважного и сосредоточиться на важном. Мышление моделирует мир, а не отражает его в полноте всех ненужных деталей. Мышление должно отделять зёрна от плевел и оперировать зёрнами. Мышление должно уметь отвязываться от индивидов и мыслить типами, прототипами, общими образами: я не знаю, что там у него внутри, но я требую какого-то обобщения с опусканием ненужных для предмета мышления деталей. Мне нужна абстрактность, с конкретными предметами и кошечка справится, и собачка. Абстрагировать кошечке и собачке не удаётся, они работают только с конкретными ситуациями, а я хочу уметь планировать и проектировать, я хочу работать с целыми классами и типами ситуаций. Без абстрагирования я не смогу переносить опыт одних ситуаций на другие, я не смогу эффективно учиться, я не смогу создавать языки. 

Адекватность -- это возможность проверить, связано ли моё абстрактное мышление с реальным миром, или оно всё остаётся в отвязанности от вещного мира и у меня не будет способов проверить его результаты, соотнести его результаты с реальным миром. Адекватны ли мои мыслительные представления о ситуациях реальному (т.е. существующему независимо от меня, материальному) миру? Или мышление меня обманывает и предлагает какие-то неадекватные представления? Мне нужно практичное, применимое для действия мышления, я хочу быть адекватным и не отрываться от реальности.

Осознанность -- это возможность понять, как я мыслю, как я рассуждаю. Если я просто "имею интуицию", это меня не удовлетворит. Я не смогу научить мыслить других, повторять их мои рассуждения. Я не смогу заметить ошибку в моём мышлении, не смогу его улучшить или изменить, не смогу выучить другой способ мылсить, ибо я его не буду замечать, не буду его осознавать. Я не смогу удерживать внимание в мышлении, ибо нельзя удерживать внимание на том, чего не осознаёшь. Я не смогу предъявить неосознаваемое мной мышление для проверки со стороны логики и рациональности, не смогу сознательно принять решение о том, что в той или иной ситуации мне достаточно от мышления интуитивной догадки, а не строгого рационального рассуждения. Я хочу знать, о чём я размышляю, как я это делаю, я хочу иметь возможность выбирать -- мыслить мне о чём-то или не мыслить, я не хочу быть бессознательным мыслящим автоматом. Я хочу быть осознанным в мышлении.

Рациональность -- это возможность провести рассуждение по правилам, логичное рассуждение. Это возможность отстроиться от своей биологической и социальной природы, не делать связанных с этим ошибок. Рациональность -- это возможность проверить результаты быстрого образного интуитивного мышления на отсутствие ошибок рассуждения по правилам, возможность задействовать опыт человечества в мышлении. Это возможность явно (хотя бы в диалоге с самим собой, то есть осознанно) обсудить эти выработанные цивилизацией правила хорошего мышления, обсудить логические основания мышления, обсудить допустимость или недопустимость использования каких-то отдельных приёмов мышления. Я не хочу ошибок мышления, поэтому я должен быть рациональным, я должен уметь распознавать ошибки мышления у себя и других, я должен уметь выразить результаты мышления так, чтобы уменьшить число ошибок в их восприятии. Я хочу быть рациональным, мне нужно уметь делить задачи на части (рацио -- это ведь "деление"), я не хочу чистой образности и эмоциональности кошек и собак, мне нужна цивилизованность в мышлении, использование лучших достижений цивилизации в том, как мыслить.

Все остальные требования к мышлению -- это декомпозиция представленных, или разные варианты их сочетания (так, "сильное мышление" обычно сводится к хорошему абстрагированию и адекватности, "мудрость" это просто другие слова для адекватности, "творческое мышление" -- это задействование правильного абстрагирования). 

И уже потом должна обсуждаться архитектура мышления, те важнейшие решения (осознанность!) по основным принципам его организации, по его структуре, составу частей и их взаимосвязей, которые должны удовлетворить архитектурным требованиям. И в этой архитектуре мышления выделяется "цивилизационная платформа", которая и должна обеспечивать выполнение этих архитектурных требований абстрактности, адекватности, осознанности, рациональности. 

Научение мозга работать с мышлением на уровне этой платформы -- основа обучения любому мышлению, это интеллектуальный фитнес (fitness), готовность к мыслительному действию. Это всё в мышлении нужно "накачать" и "разработать" (как мышцы и суставы для готовности тела к движению -- мозг ведь тоже тренируем, он пластичен!) для того, чтобы дальше иметь возможность абстрактно, адекватно, осознанно и рационально мыслить в какой-то культуре, в каких-то паттернах мышления, на следующем уровне специализации мышления: будь это более специальная по отношению к "просто мышлению" культура системного мышления, вычислительного мышления (computational thinking), танцевального или спортивного мышления в его многочисленных изводах разных жанров танца и видов спорта, или какого-то ещё более специального и быстро меняющегося в своих самых разнообразных мыслительных практиках инженерного или менеджерского мышления. Дальше можно обсуждать, насколько само мышление паттернировано, насколько оно импровизационно в части комбинирования паттернов, насколько спонтанно и хороша ли эта спонтанность, и много чего ещё обсуждать. Впрочем, я всё это обсуждал уже не раз в своих самых разных текстах про мышление (хотя и немного в другой терминологии), и ещё буду не раз это обсуждать. Ссылок не даю, их всё одно будет слишком много.

20 апреля 2017, 22:08:27 UTC Комментарий изменен:  20 апреля 2017, 22:11:17 UTC
 
> Адекватны ли мои мыслительные представления о ситуациях реальному (т.е. 
> существующему независимо от меня, материальному) миру? Или мышление 
> меня обманывает и предлагает какие-то неадекватные представления? Мне 
> нужно практичное, применимое для действия мышления, я хочу быть 
> адекватным и не отрываться от реальности.
А тут вот проблемка... Кроманьонскому охотникособирателю адекватные представления не предусмотрены особенностями ттх конструкции... Потому как взаправду все не так, как на самом деле (ц)Ежи Лец, кажется.

Вот как доросла наука до зачатков квантовой механики и нейрофизиологии, так вот и полезли всякие махизмы с эмпириокритицизмами, а на микроуровне никто вообще ничего в принципе не способен понять, а описывается все только забубенными математическими формулами... И вот современная физика вплотную уже подбирается к буддистским космогоническим концепциям, а бозон Хихиксггса полгода голосованием выбирают. 

Нейросети, опять же, многоуровневые - угу, скоро вместо программистов одни заклинатели демонов останутся.

В СТРРАНЕ БАРРДАК!
 это все не про реальность, реальность другая )
На днях решил плотно изучить логику, для чего выбрал The art of reasoning (4ed) для ознакомления с самыми основами, выделив Fundamentals of logic design (7ed) как одно из возможных завершения первого шага, так как последняя книга является вводным курсом логики для инженеров.

Для этой же записи приведу выписки из первых двух глав The art of reasoning. Почему? -- запись о концепции "мышление" с фокусом на differentia при отсутствующем genus.

=Classification=
==Rules==
1. A single principle or set of principles should be used consistently so that the categories (species) are mutually exclusive and jointly exhaustive.
2. The principle or principles used should be essential.

==Strategy, organizing concepts==
1. Find the highest-level (most abstract) genus.
2. Identify concepts that are species of that genus; they should all have the same degree of abstractness.
3. Identify the principle of division that applies to the concepts in step 2; put the principle in brackets.
4. For each concept in step 2, identify any other concepts that are its species, and identify the principle of division (the single priciiple by which the concepts has been divided into species).
5. Repeat step 4 for as many levels as necessary.

==Key terms==
Classify - to group things into species and genuses according to their similarities and differences.
Referents - the class of things for which a concept stands.
Genus - a class of things regarded as having various subcategories (its species).
Species - a class of things regarded as a subcategory of a wider class (a genus)
Mutually exclusive - in a classification, the property that each species excludes the members of every other species.
Jointly exhaustive - in a classification, the property that the species taken together cover all the objects int he genus.


=Definitions=
==Main functions==
1. State the criteria for membership in the class of referends
2. Indicate the relationship between a concept and other concepts.
3. Condense the knowledge we have about the referents of a concept.

==Rules==
A definition should:
1. Include a genus and a differentia.
2. Not be too broad or too narrow.
3. State the essential attributes of the concept's referents.
4. Not be circular.
5. Not use negative terms unnecessarily.
6. Not use vague, obscure, or metaphorical language.

=Strategy:=
==constructing definitions==
1. Find the genus of the concepts-the broader concept that includes C and other, related concepts from which one needs to distinguish C.
2. Choose a differential that distinguish C from other concepts in the same genus. If there is more than one distinguishing attribute, choose the most essential one.
3. Check to make sure that the resulting definition is not circular, unnecessarily negative or unclear.

==Key terms==
Definition - a statement that identifies the referents of a concept by specifying the genus they belong to and the essential characteristics (differentia) that distinguish those referents from other members of the genus.
Genus - a class of things regarded as having various subcategories (its species).
Differentia - the element in a definition that specifies the attribute(s) distinguishing a species from other species of the same genus.
Counterexample - a specific instance that proves a definition wrong.
Stipulative definition - a stipulative definition introduces a new concept (or a new meaning for an existing concept) by specifying the criteria for inclusion in the concept.

2017-04-20

Факты не всегда важнее, чем мнения, и вот почему (англ.)

Facts are not always more important than opinions: here’s why

April 17, 2017 8.47pm BST
https://theconversation.com/facts-are-not-always-more-important-than-opinions-heres-why-76020 
 
The message over the doorway to London’s Kirkaldy Testing Museum. But don’t be too quick to believe the facts and dismiss the opinions. Flickr/Kevo ThomsonCC BY-NC-ND
Which is more important, a fact or an opinion on any given subject? It might be tempting to say the fact. But not so fast…
Lately, we find ourselves lamenting the post-truth world, in which facts seem no more important than opinions, and sometimes less so.
We also tend to see this as a recent devaluation of knowledge. But this is a phenomenon with a long history.
As the science fiction writer Isaac Asimov wrote in 1980:
Anti-intellectualism has been a constant thread winding its way through our political and cultural life, nurtured by the false notion that democracy means that “my ignorance is just as good as your knowledge”.
The view that opinions can be more important than facts need not mean the same thing as the devaluing of knowledge. It’s always been the case that in certain situations opinions have been more important than facts, and this is a good thing. Let me explain.

Not all facts are true

To call something a fact is, presumably, to make a claim that it is true. This isn’t a problem for many things, although defending such a claim can be harder than you think.
What we think are facts – that is, those things we think are true – can end up being wrong despite our most honest commitment to genuine inquiry.
For example, is red wine good or bad for you? And was there a dinosaur called the brontosaurus or not? The Harvard researcher Samuel Arbesman points out these examples and others of how facts change in his book The Half Life of Facts.
It’s not only that facts can change that is a problem. While we might be happy to consider it a fact that Earth is spherical, we would be wrong to do so because it’s actually a bit pear-shaped. Thinking it a sphere, however, is very different from thinking it to be flat.
Asimov expressed this beautifully in his essay The Relativity of Wrong. For Asimov, the person who thinks Earth is a sphere is wrong, and so is the person who thinks the Earth is flat. But the person who thinks that they are equally wrong is more wrong than both.
Geometrical hair-splitting aside, calling something a fact is therefore not a proclamation of infallibility. It is usually used to represent the best knowledge we have at any given time.
It’s also not the knockout blow we might hope for in an argument. Saying something is a fact by itself does nothing to convince someone who doesn’t agree with you. Unaccompanied by any warrant for belief, it is not a technique of persuasion. Proof by volume and repetition – repeatedly yelling “but it’s a fact!” – simply doesn’t work. Or at least it shouldn’t.

Matters of fact and opinion

Then again, calling something an opinion need not mean an escape to the fairyland of wishful thinking. This too is not a knockout attack in an argument. If we think of an opinion as one person’s view on a subject, then many opinions can be solid.
For example, it’s my opinion that science gives us a powerful narrative to help understand our place in the Universe, at least as much as any religious perspective does. It’s not an empirical fact that science does so, but it works for me.
But we can be much clearer in our meaning if we separate things into matters of fact and matters of opinion.
Matters of fact are confined to empirical claims, such as what the boiling point of a substance is, whether lead is denser than water, or whether the planet is warming.
Matters of opinion are non-empirical claims, and include questions of value and of personal preference such as whether it’s ok to eat animals, and whether vanilla ice cream is better than chocolate. Ethics is an exemplar of a system in which matters of fact cannot by themselves decide courses of action.
Matters of opinion can be informed by matters of fact (for example, finding out that animals can suffer may influence whether I choose to eat them), but ultimately they are not answered by matters of fact (why is it relevant if they can suffer?).

Backing up the facts and opinions

Opinions are not just pale shadows of facts; they are judgements and conclusions. They can be the result of careful and sophisticated deliberation in areas for which empirical investigation is inadequate or ill-suited.
While it’s nice to think of the world so neatly divided into matters of fact and matters of opinion, it’s not always so clinical in its precision. For example, it is a fact that I prefer vanilla ice cream over chocolate. In other words, it is apparently a matter of fact that I am having a subjective experience.
But we can heal that potential rift by further restricting matters of fact to those things that can be verified by others.
While it’s true that my ice cream preference could be experimentally indicated by observing my behaviour and interviewing me, it cannot be independently verified by others beyond doubt. I could be faking it.
But we can all agree in principle on whether the atmosphere contains more nitrogen or carbon dioxide because we can share the methodology of inquiry that gives us the answer. We can also agree on matters of value if the case for a particular view is rationally persuasive.
Facts and opinions need not be positioned in opposition to each other, as they have complementary functions in our decision-making. In a rational framework, they are equally useful. But that’s just my opinion – it’s not a fact.

2017-04-15

Школа будущего по Алексею Кролу

Школа будущего – неизбежность человека!

11/04/2017

Если обучение не помогает реализовывать человеку смыслы — оно бесполезно.

Кто, как не она, бдительно отводит от меня опасности, оберегает от болезней и необдуманных шагов, а если меня что-то гложет, разве она не докапывается до причин неполадок и упадка духа и, маленькая, не больше меня самого, часть Большой, ставит их перед всем обществом, как важную социальную проблему, если, по её критерию, они того заслуживают.И разве я не всегда уверен, что если мне явится полезная людям идея, то, хоть сам я и забуду о ней, Охранительница, подхватив её, введёт в код Большой, а та немедленно реализует или поставит на обсуждение перед всем человечеством, — пусть лишь мелькнувшая у меня в мозгу идея стоит такого внимания!. Я также вспоминал, что, если ошибусь, совершу неудачный поступок, лишь бы он не вредил другим, Охранительница промолчит о моих неудачах, ни один друг, самый вернейший, не хранит так тайн, как она!Нет, для меня она не была просто умно придуманной, умело смонтированной частью громадной машины, она была своеобразной частью меня самого, моей связью со всем человечеством, миллионами рук, протянутых мной каждому человеку!
С. Снегов. «Люди как Боги»

Здесь перечислены некоторые аспекты, связанные с обучением и развитием, хотя список этот далеко не полон…

  1. Надо помогать выстраивать и моделировать успешные судьбы людей в изменяющемся мире, через гибкие стратегии, а не просто учить их навыкам.
  2. Цель обучения — развитие человека в успешную личность, а не создание корпоративного раба.
  3. Цикл обучения и развития никогда не заканчивается, особенно в пожилом возрасте,  когда обучение и учительство становится основной деятельностью.
  4. Человек не может выйти в отставку, он может сменить вектор роста. Рост не заканчивается никогда.
  5. Проектный подход как самый эффективный. На каждом этапе человек должен что-то созидать. Обучение для понимания и запоминания — не имеет смысла. Обучение, которое не меняет поведения, картины миры — не имеет смысла.
  6. Основа обучения — это персональный менторинг, помощь в росте, в понимании и действии, а не доставка контента. Главное – не новые знания, а поступки и движение. Каждый получает индивидуальный менторинг, причем адаптивный — это зависит от запроса. Чтение и просмотр лекций — это самостоятельная работа. Главное то, что человек делает, а не то что и сколько он читает. Не стройте иллюзий — результатов достигают самые деятельные, а не самые начитанные.
  7. Каждый получает индивидуальную траекторию роста — иначе просто не может быть. Это значит типовые паттерны стратегий адаптируются индивидуально под личные обстоятельства, уровень и запросы. Нет и не может быть повторяющихся траекторий обучения и путей в жизни.
  8. Надо добиваться 100% успешности для всех учащихся, т.е. вариант, что не более 3% достигает значимых целей — не проходит. Стремиться надо к 100%. Ясно, что это трудно достижимо, но когда ставишь цель именно так, то это меняет подходы.
  9. Никаких “количество мест ограничено” и “срок приема заканчивается”. Можно начинать, заканчивать, возобновлять обучение в любое время.
  10. Ученик и Учитель — это не разные люди, это лишь разные фазы на жизненном пути, которые могут присутствовать одновременно.
  11. Кто хочет эффективно учиться ,  обязательно должен заниматься своей профессией и учить этому других.
  12. Ключевым для учителя является репутация, а не маркетинг образовательных услуг.
  13. Учитель ,  возможно, на определенном этапе перестаёт быть отдельной профессией, а становится обязательной частью жизни любого человека, стремящегося к развитию.
  14. Грамоте, счету, простым производственным навыкам может научить алгоритм и это так и будет. Чему же будет учить человек?
  15. Что есть такого, чему может научить только человек, и чему не может научить машина? Везде, где есть данные, процедуры и метрики в обучении может быть использована машина.
  16. Но какова цель обучения? Вырастить ещё одного робота с определенными навыками, которого можно воткнуть в те процессы, где пока человека использовать выгодней, потому что такого робота ещё не создали? Или мы учим человека, способного создавать новые миры?
  17. Что является ключевым в подходе к обучению? Обеспечивать процесс и находить решения проблем, или создавать нечто новое?
  18. Если большая часть процессов постепенно отойдет к машинам, то, наверное, имеет смысл учить людей созидать, развиваться, достигать успеха,  пусть это понятие и будет постоянно меняться?
  19. Постепенно мы подходим к вопросу  смысла жизни. Если он есть для каждого и свой, то смысл обучения — научить воплощать его, ибо если обучение не помогает реализовывать человеку смыслы — оно бесполезно.
  20. А если обучение не обучает создавать новые смыслы, то обучение ещё и бессмысленно.
  21. То, чему может учить только человек — это в первую очередь создавать смыслы.

About Алексей Крол

Алексей Крол — создатель проекта, предприниматель, визионер, лектор и ментор.


Когда я пишу про то, что уже есть сейчас, то 99% плюются, и начинают ссылать научно на то, что это не может быть никогда. И пытаются провоцировать меня на дискуссии. Смешно. Я просто описываю реальность, которую вижу. Вам может казаться, что я пишу про какой-то ужастик. Но не я виноват в том, а Вы живете в иллюзиях. Мир функционирует так.
1. Будущее делают конкретно в Силиконовой Долине. Если Вы этого не знаете или не верите, это ВАША проблема. Никто Вам доказывать не будет. Зачем? Кому Вы нужны, чтоб тратить время? Достаточно 4 млрд. азиатов, которые это понимают — кого интересует мнение каких-то стрёмных чуваков, живущих в СНГ? Это не попытка обидеть, оскорбить или принизить. Это тоже реальность. Ну не видите Вы это за околицей. Ну так что ж. Вы бактерию тоже не видите, а болеете. Иногда смертельно.
2. Будущее с разной скоростью расползается по планете. Быстрее в развитых странах и крупных городах, медленней в мордорах и сельской местности (включая США).
3. Ни религиозные, ни расовые, ни идеологические, ни культурные препятствия этому процессу помешать не могут потому, что ретрограды не в состоянии предоставить АЛЬТЕРНАТИВУ. Люди живут мечтой, грезой, а не какая у Вас в стране мечта?
4. Прогресс — как раковая опухоль расползается по планете, заменяя одну цивилизацию на другую. Т.е. этот рак НЕ УБИВАЕТ организм, а создает НОВЫЙ, как в фильмах про космические вирусы. И скорость растет.
5. Инфицирование идет через ДЕТЕЙ. Все дети УЖЕ поражены.
6. Каналы заражения — интернет, игры, гаджеты, приложения, кино, соц. сети, тусовки. ОБЕЩАНИЯ И НОВЫЕ МИРЫ. Что ВЫ МОЖЕТЕ ПРЕДЛОЖИТЬ ВЗАМЕН? Православие и державность? Патриотические игры в Зарницу? А может бессмысленные терки между Украиной и Россией? Или кусок пляжа в Крыму? ЭТО ВАША ПОВЕСТКА ДЛЯ ДЕТЕЙ?
7. Взрослые это контролировать НЕ МОГУТ и НЕ УСПЕВАЮТ, потому, что НЕ ПОНИМАЮТ.
8. Взрослые только боятся, это ФРУСТРАЦИОННАЯ ПАНИЧЕСКАЯ реакция на СЛИШКОМ БЫСТРЫЕ изменения мира. ЗАПРЕТИТЬ, ОГРАДИТЬ, НО НЕ УЧИТЬСЯ.
9. Все системы ценности и культуры, которые не вписываются — сначала превратятся в гетто, как коммуны луддитов из фильма Суррогаты, а потом просто физически растворятся.
10. Процесс трансформации займет пару поколений — 35-40 лет.
11. Те, кому за 40 создадут НОВУЮ цивилизацию в цивилизации, потому что выхода не будет. Т.е. цивилизаций будет несколько, и они будут поколенческими.
12. Зоны пересечения цивилизаций — редкие индивиды, способные совмещать разные парадигмы.
13. Ключевая проблема — для тех, кому 10 — те, кому за 20 уже чужие, а те, кому за 30 — инопланетяне. Те, кому 40+ — предметы мебели.
14. Дети — это Ваш единственный мостик в будущее, которое Вы даже не представляете. От Вас зависит — будет ли этот мостик работать или рухнет.
15. Вы все еще не верите, что через 15-20 лет 90% из Вас станет лишними? Неспособными приносить пользу, потому, что примитивные процессы автоматизированы, а для сложных надо было учиться, а Вы упустили время? Можете плеваться, сучить ручками и ножками, но лучше задумываться — чему учиться самим и чему учить детей. Тогда еще есть шанс. Вы этого не понимаете, не согласны, у Вас 100 возражений? Вы просто не ощущаете трупного запаха.
16. Главная проблема — это школа и ВУЗ — учителя, педагоги и типа психологи, которые используют концепты 50-100 летней давности, чтобы учить детей жить в будущем через 20 лет. Это нонсенс. Это бред. Именно поэтому растет рынок репетиторов и клубов, потому, что родители и студенты в панике — они понимают, что школа это более не дорога к знаниям и возможностям, с странный концлагерь, где все стали заложниками.
17. Что делать? Чтобы не опуститься? Начинать учиться и учить. Фраза "выучился и пошел работать" более не актуальна. В работе могут быть перерывы, а вот в обучении больше не будет. Вас это беспокоит? Тревожность? Надо напрягаться? НИКОГО ЭТО НЕ ВОЛНУЕТ. Здравствуй новый дивный мир. Научитесь получать от этого удовольствие.
Больше об этом на моем сайта: http://www.alexeykrol.com/
Уважаемые читатели — мой жанр шокировать и эпатировать. Если не нравится, просто не читайте, спорить не стоит, — я не ведусь — просто и буднично выпиливаю. Много званных — мало избранных. Если Вас это высказывание напрягает — это евангельская цитата. А лучше всего выходите из друзей, у меня очередь примерно 650 человек. Хорошие люди на морозе ждут.
Фото Алексея Крола.

«Мы — профессиональные рабы, которые гордятся своим рабством…». Булат Окуджава

«Мы — профессиональные рабы, которые гордятся своим рабством…»

Абсолютный гений! Обратите внимание на «Хрипят в призыве к схватке глотки…» Он, умерший в 1997-ом, словно видел на 20 лет вперёд… Как поразительно созвучно! А последнее четверостишье — вообще, похоже, прокручивается сегодня над Россией как кольцо магнитофонной ленты…
Неисчерпаемый Окуджава…
Окуджава. Из малоизвестного.
Я живу в ожидании краха,
Унижений и новых утрат.
Я, рождённый в империи страха,
Даже празднествам светлым не рад.
Всё кончается на полуслове
Раз, наверное, сорок на дню…
Я, рождённый в империи крови,
И своей-то уже не ценю.
***
Вы говорите про Ливан…
Да что уж тот Ливан, ей-богу!
Не дал бы Бог, чтобы Иван
На танке проложил дорогу.
Когда на танке он придёт,
Кто знает, что ему приспичит,
Куда он дула наведёт
И словно сдуру, что накличет…
Когда бы странником — пустяк,
Что за вопрос — когда б с любовью,
Пусть за деньгой — уж лучше так,
А не с будёнными и с кровью.
Тем более, что в сих местах
С глухих столетий и поныне —
И мирный пламень на крестах,
И звон малиновый в пустыне.
Тем более, что на Святой
Земле всегда пребудут с нами
И Мандельштам, и Лев Толстой,
И Александр Сергеич сами.
***
«Я и раньше знал, что общество наше деградировало, но что до такой степени — не предполагал. Есть отдельные достойные сохранившиеся люди, но что они на громадную толпу?… Не хочется ни торопиться, ни участвовать в различных процессах, происходящих в обществе. Хочется тихо, молча, смакуя, не озираясь, не надеясь, не рассчитывая…»
(Это — из его письма осени 1989 года.)
***
Стихотворение, первая строфа которого появилась в «Вечерней Москве» 4 февраля 1991 года:
Ребята, нас вновь обманули,
Опять не туда завели.
Мы только всей грудью вздохнули,
Да выдохнуть вновь не смогли.
Мы только всей грудью вздохнули
И по сердцу выбрали путь,
И спины едва разогнули,
Да надо их снова согнуть.
Ребята, нас предали снова,
И дело как будто к зиме,
И правды короткое слово
Летает, как голубь во тьме.
***
— Булат Шалвович, что кажется вам самой страшной бедой нашей страны? — спросил у поэта в 1992 году журнал «Столица».
Ответил он так:
— То, что мы строили противоестественное, противоречащее всем законам природы и истории общество и сами того не понимали. Более того, до сих пор по-настоящему степень этой беды мы не осознали… Мы по-прежнему не умеем уважать человеческую личность, не умеем видеть в ней высшую ценность жизни, и пока всё это не будет у нас в крови, ничего не изменится, психология большевизма будет и дальше губить нас и наших детей. К сожалению, она слишком сильна и разрушительна, и необыкновенно живуча…

***
Нашему дикому обществу нужен тиран во главе?
Чем соблазнить обывателя? Тайна в его голове,
В этом сосуде, в извилинах, в недрах его вещества.
Скрыт за улыбкой умильною злобный портрет большинства…
***
Хрипят призывом к схватке глотки,
Могилам братским нет числа,
И вздёрнутые подбородки,
И меч в руке, и жажда зла.
Победных лозунгов круженье,
Самодовольством застлан свет…
А может, надобно крушенье
Чтоб не стошнило от побед?
Нам нужен шок, простой и верный,
Удар по темечку лихой.
Иначе — запах ада скверный
Плывёт над нашей головой.
***
23 июня 1995 года, стоя перед микрофоном на парижской сцене, Окуджава отвечал на вопрос, как он относится к войне в Чечне. Поэт назвал её страшным явлением… которое будет помниться много, много десятилетий, если не столетий… Этот маленький народ, в котором нет даже миллиона, — допустим, он даже очень-очень самовлюблённый и очень сложный, — всё-таки надо считаться с национальной психологией… Тем более — такого маленького народа (Аплодисменты). А его в прошлом веке в течение 50 лет уничтожали… В этом веке в 44-м году выслали весь народ на гибель. И сейчас опять уничтожают. Ну, что такое? Неужели российская власть не может самоутвердиться другим способом? Неужели для этого нужно убивать своих же сограждан?

***
Меня удручают размеры страны проживания.
Я с детства, представьте, гордился отчизной такой.
Не знаю, как вам, но теперь мне милей и желаннее
Мой дом, мои книги, и мир, и любовь, и покой.
***
Мне русские милы из давней прозы
И в пушкинских стихах.
Мне по сердцу их лень, и смех, и слёзы,
И горечь на устах.
Мне по сердцу их вера и терпенье,
Неверие и раж…
Кто знал, что будет страшным пробужденье
И за окном — пейзаж?
Что ж, век иной. Развенчаны все мифы.
Повержены умы.
Куда ни посмотреть — всё скифы, скифы, скифы.
Их тьмы, и тьмы, и тьмы.
***
«Мы больны, у нас дикое, больное общество. Оно живёт ещё старыми стереотипами, старой структурой. Оно не может жить энергично, по-новому. Оно учится этому, привыкает. С болью, с кровью, с ужасом.»
(На концерте в Киеве, 1990.)
***
«Мы семьдесят лет деградировали, дичали. Знаете, есть замечательный пример из Библии. Когда Моисей уводил евреев из египетского плена, он вёл их сорок лет вместо пяти дней, чтобы вымерло поколение, которое было рабами, и чтобы появились люди, свободные от чувства рабства. А мы — не просто рабы, которые страдают от тягот, мы — профессиональные рабы, которые гордятся своим рабством…»
(Из интервью в Донецке, февраль 1991.)
***
Не от гриппа или умопомрачения,
Не на фронте, не от пули палача —
Как обидно умереть от огорчения,
Раньше времени растаять, как свеча…
***
Ничего, что поздняя поверка.
Всё, что заработал, то твоё.
Жалко лишь, что родина померкла,
Что бы там ни пели про неё.
***
Дойдя до края озверения,
В минутной вспышке озарения,
Последний шанс у населения —
Спастись путём переселения.

2017-04-11

Преодоление кажущейся жизни (Мераб Мамардашвили)

Ольга Балла
понедельник, 15 сентября 2014 года, 12.00

Преодоление кажущейся жизни

15 сентября 1930 года родился Мераб Мамардашвили

http://www.chaskor.ru/article/preodolenie_kazhushchejsya_zhizni_19821

Он поражал уже внешностью. Никогда ничему прямо не бросавший вызова, не ломавший никаких рамок, он просто — и очень естественно — жил так, будто этих рамок не было.

Он мог бы ещё быть нашим современником — если бы ещё при жизни не чувствовал себя не принадлежащим ни одному из времён. Если бы не смотрел на каждое время и место извне, из точки абсолюта. Впрочем, нашему времени такой взгляд был бы только полезен. Сейчас людей с таким взглядом, похоже, нет. Их и тогда не было: Мамардашвили был такой один. И в России, и в Грузии, и в той самой Европе, которую он очень любил, у которой многому учился — и в которую не поехал жить и работать, хотя его звали. Когда его — за «невыполнение плана» — уволили из Института истории естествознания и техники, а потом лишили и кафедры во ВГИКе, его приглашали и в Милан, и в Париж... Нет, отказался, поехал в Грузию. Просто уже потому, что там он был гораздо нужнее. Свою первую лекцию на философском факультете Тбилисского университета он начал словами (его тогдашние слушатели вспоминают их до сих пор): «Я выхожу из своего одиночества к вашему сиротству и обворованности».

Ещё неизвестно, кстати, как он вписался бы в контекст в той же Европе. С контекстом, не говоря уже об условностях и авторитетах, у него всегда были сложные отношения.

«Представьте себе, — вспоминал друг Мамардашвили и издатель его посмертных книг Юрий Сенокосов, — по довольно длинному коридору <…> вам навстречу движется — не идёт, а именно не торопясь движется, высокий, широкоплечий человек в очках, с большой лысой головой, слегка наклонённой вперёд, отчего и вы невольно обращаете на это внимание, вся его фигура, как у скользящего конькобежца, тоже кажется как бы подавшейся вперёд, хотя он явно не спешит, и, когда проходит мимо, прежде чем скрыться на лестничной площадке, вы видите, что одет он в чёрный свитер, у него крупные черты лица и внимательный взгляд.

Эта устремлённая под тяжестью головы вперёд необычная человеческая фигура, я хорошо помню, поразила меня больше всего...»

То было первое впечатление их многолетней дружбы, и оно, по существу, не изменилось.

Он поражал уже внешностью. Никогда ничему прямо не бросавший вызова, не ломавший никаких рамок, он просто — и очень естественно — жил так, будто этих рамок не было.

«Его нездешность бросалась в глаза, — утверждает его бывшая вгиковская студентка, — и в Москве, и в Тбилиси».

И это притом что он легко умел везде становиться своим. И уж кем точно не был, так это человеком не от мира сего. Был гурманом, знатоком вин, ценителем табака и трубок (после его смерти осталась целая коллекция), постоянно влюблялся да ещё старался познакомить друг с другом своих многочисленных женщин, искренне надеясь, что те подружатся.

Умел дружить — считая притом, что дружба — это связь одиночеств. «То, что я есть, если вам это интересно, — говорил он, — это продукт одиночества и молчания». Любил долгие застолья и ещё более долгие разговоры. Легко учил языки: французский, который считал языком, наиболее подходящим для философии, английский, итальянский, испанский — специально, чтобы читать Хименеса. Считал себя гражданином мира. Францию любил едва ли не так же, как Грузию, и жалел — вполне ли в шутку? — что не может быть французом.

Мамардашвили — имя знаковое. Даже для тех (а таких большинство), кто вряд ли смог бы толком объяснить, в чём состоял предмет его академических философских занятий. Его именем люди 70—80-х годов «перекликались во мраке». Он стал одним из имён внутренней свободы (которая тогда, в эпоху несвободы внешней, если кто не забыл, очень ценилась), одним из живых и убедительнейших доказательств её возможности.

Его книги, лишённые звучащего за ними голоса и вообще живого присутствия автора, сейчас очень трудно читать. Мысли, брошенные на полпути, невнятности, повторы… Ещё и потому, что он их, строго говоря, не писал, хотя вообще писал он очень много. То, что сейчас издаётся (всё ещё издаётся, хотя со дня его смерти миновало уже почти 20 лет!), — это по большей части расшифровка стенограмм и аудиозаписей его лекций. Да, к каждой из них он готовился тщательно, и подготовительных рукописных материалов осталось множество. Но по-настоящему его мысль возникала — и существовала — только в момент произнесения.

Настоящим событием отечественной интеллектуальной жизни Мамардашвили стал в конце 70-х, когда начал читать публичные лекции.

К тому времени он успел состояться в академической, хуже того — официальной философии. В двадцать семь защитил кандидатскую, в сорок — докторскую, в сорок два стал профессором. Более того, он был в самой сердцевине марксистской идеологической работы своего времени. Работал в редакции журнала «Проблемы мира и социализма» в Праге, в Институте международного рабочего движения. С 1968-го был в «Вопросах философии» аж заместителем главного редактора. В 1974-м, правда, его по идеологическим причинам уволили: стало окончательно ясно, что с официальными рамками у этого человека нет ничего общего и вписываться в них он никогда не будет.

Пожалуй, только начав читать свои многочисленные лекции, Мамардашвили стал тем, чем он остаётся для нас и по сей день, занял своё действительно незаменимое место в нашей культуре.

То настоящее, что он делал, и в самом деле лучше всего было делать устно.

Философ Мамардашвили в полной мере стал самим собой, когда начал обращаться не к узкому кругу специалистов, не к коллегам-философам, но к людям вообще. К каждому, кто готов внимать и думать независимо от степени своей подготовленности. Может быть, кстати, и потому, что никакой «подготовленности», по мысли Мамардашвили, здесь не могло быть в принципе. Ничуть не больше, сколько бы он ни готовился, было её и у него самого: в мышлении, был он уверен, всё происходит только здесь и сейчас и только личным усилием.

Один на один перед событием здесь и сейчас рождающейся мысли он ставил не только своих слушателей, но и себя самого.

Он вообще считал, что философия — настоящая, «реальная», как он говорил, а не философия «учений и систем» — одна. «Учения и системы» лишь на разные лады, каждая по-своему её представляют. И к этой-то «реальной» философии и надлежит — если действительно хочешь заниматься чем-то настоящим — прорываться личным усилием.

Это усилие и оказывается, по Мамардашвили, образующим условием и культуры вообще, в целом, и, более того, самого человека. Без него мы будем иметь дело только с мёртвыми формами — в том числе и с формами самих себя. Человек, в его представлении, по-настоящему жив лишь до тех пор, пока «держит» себя в бытии усилием мысли — усилием постоянно возобновляющимся и никогда ничем не гарантированным. Нет опор. Нет ориентиров. Всё свершается сейчас.

В сущности, философия у Мамардашвили — это антропологическая (точнее, антропоургическая) практика: человекосозидающее упражнение в существовании. Которое надо постоянно возобновлять, если хочешь оставаться человеком.

Это особый род «заботы о себе», самовозделывания, культивирования себя, вменённого европейскому индивиду в своего рода обязанность ещё со времён античности. В варианте, предложенном Мамардашвили, это возделывание создаётся силой мысли: ею человек не только мыслит свой предмет, но создаёт самого себя.

«Мы способны понять то, что написано в философском тексте, — говорил он в «Картезианских размышлениях» 1981 года, — лишь в том случае, если сумеем воспроизвести в нём (не слова, а сказанное в нём) как возможность нашего собственного мышления… То есть закон состоит в том, что если кто-то когда-то выполнил акт философского мышления, то в нём есть всё, что вообще бывает в философском мышлении».

Заставляя слушателей вслед за ним самим воспроизводить в себе мысли Канта, Декарта, Пруста как возможность их собственного мышления, он давал возможность каждому пробудиться к собственной универсальности, «всечеловечности»: пройти собственными усилиями и сделать фактом собственной жизни «всё, что вообще бывает в философском мышлении».

Мыслитель, подобный ему, мог возникнуть только в постхристианской культуре: проработанной христианскими смыслами, но оставленной ими. В культурном пространстве, выстывшем после того, как христианские смыслы его покинули, но хранящем ту форму, которую они ему придали. Испытывающем тоску по этическому измерению мышления, по его этическому пафосу.

Он говорил: «Философия знала и снова обновляет в ХХ веке ощущение одной простой идеи. Её можно выразить так: куда нам до нового человека, то есть совершенно другого какого-то человека, <…> когда мы не есть даже то, что мы есть. <…> человеческим существом я называю то существо, которое совершило акт индивидуации. Вместо него и за него никто не может его совершить. Это означает: то, что мы эмпирически видим как людей, не есть люди. Мы есть люди в той мере, в какой мы выполнили то, что в нас потенциально есть человеческого…»

Помимо и прежде того что он был философом-профессионалом, возделывателем интеллектуальной традиции, он занял в нашей культуре нишу проповедника для интеллектуалов. Вёл человекообразующую работу, которую в европейских обществах веками выполняла религия.

Он апеллировал прямо к человеческому ядру каждого из своих слушателей‚ к тому, что предшествует всем социальным и биографическим определениям. К бессмертной душе. (Так и говорил: «Забудьте, что вы несёте ответственность за всё, что происходит в мире. Вы в ответе только перед собственной бессмертной душой».)

С одной только разницей: он не проповедовал. Не учил в прямом смысле слова. Он всего лишь думал на глазах у своей аудитории, никогда не зная заранее, к чему придёт. Он ставил на себе эксперимент полного присутствия в мысли.

Мамардашвили — философ par excellence — стал явлением прежде всего этическим, а уж потом интеллектуальным. Считать ли это недопониманием? Пожалуй, всё-таки да. Вряд ли он был понят своей довольно широкой аудиторией во всей полноте своих смыслов. Зато он был очень остро пережит.

Очень похоже на то, что он был единственным, благодаря кому нашим соотечественникам случилось пережить рождение мысли как личное событие, личное потрясение.

Конечно, его восприняли и как учителя нонконформизма, и это тоже правильно, хотя и неполно. Его лекции были уроками метафизического одиночества — понимания этого одиночества и принятия его как миссии.

«Вся проблема мышления состоит в каждоактном преодолении кажущейся жизни, — говорил он. — Причём этот акт необходимо повторять снова и снова. Кажущаяся жизнь преследует нас во всех уголках нашей души и мира, и мы должны изгонять её из всех уголков и делать это постоянно. Я же вам говорил, что агония Христа будет длиться до конца света, и всё это время нельзя спать».

Это вот, пожалуй, главное — независимо от того, христиане мы или нет: преодоление кажущейся жизни. Одинокое, ответственное, на свой страх и риск.

О том, насколько полным, почти смертельным для него было включение в мысль, свидетельствует один случай. В начале 1981 года, вспоминал Юрий Сенокосов, Мераб читал лекции о Декарте. Лекции начинались в десять утра. Мераб был редкостно пунктуален, не опаздывал никогда и никуда. «И вот однажды все собрались, огромная аудитория, ждут, а Мераба нет. Опоздал на сорок минут. Извинился и начал лекцию». А близким друзьям потом рассказал, что ночью к нему во сне приходил Декарт. Они разговаривали. Он проснулся оттого, что горлом хлынула кровь.

Оказал ли Мамардашвили влияние на отечественную философскую мысль как таковую? Вопрос сложный. Есть профессиональные философы, которые тесно общались с ним, испытали его сильное воздействие и даже считают себя его учениками — например, ныне здравствующий Валерий Подорога. Но каждый из них, в частности тот же Подорога, делает своё, довольно далёкое от того, чем занимался Мамардашвили. В строгом смысле учеников, то есть прямых продолжателей начатой им интеллектуальной работы, у него не было. Он не создал школы.

Кстати говоря, Учителя — единственного, с большой и незаменимой буквы — не было и у него самого. Как этот человек стал самим собой, могло бы показаться большой загадкой, если не помнить о том, что, согласно глубочайшему убеждению самого Мамардашвили, по-настоящему человек создаёт себя только сам. Вот он и создал — отталкиваясь от того материала, который исторически случился.И это не случайно: он вообще не располагал к ученичеству.

«Начало, — говаривал он, разумея всякие решительно личные обстоятельства, — всегда исторично, то есть случайно». В кромешном 1949 году сын кадрового военного, комиссара стрелковой дивизии, родившийся в Гори — в одном городе со Сталиным («…Очевидно, — комментировал Сенокосов, — во искупление его злодеяний»), с детства уверенный, что будет философом, приехал в Москву поступать в университет. Можете себе представить, какое отношение к философии имело то, что там в это время происходило.

Учиться ей не было настоящей возможности даже по книгам. Сам Декарт вместе с идеалистом Платоном ещё по указу Ленина числились в списке запрещённых авторов. О Кьеркегоре, Хайдеггере, Гуссерле, Витгенштейне можно даже и не заикаться. Оставалось работать с тем, что есть, — и интеллектуальная биография Мамардашвили и его друзей, юных вольнодумцев (а в одно время с ним на философском факультете учились Георгий Щедровицкий, Юрий Левада, Юрий Карякин, Борис Грушин, Александр Пятигорский, Александр Зиновьев, Эвальд Ильенков), началась с Маркса. Нет, сын комиссара, все студенческие годы не расстававшийся с первым томом «Капитала», отнюдь не готовился в партийные идеологи. Его интересовала не политическая сторона дела, а чисто мыслительная. Маркс навёл его на мысль стать — вместе с Грушиным, Зиновьевым и Щедровицким — одним из основателей Московского логического кружка.

«Для нас логическая сторона «Капитала», — говорил он много позже, — если обратить на неё внимание, а мы обратили — была просто материалом мысли, который нам не нужно было <…> выдумывать, он был дан как образец интеллектуальной работы».

Там, где основная часть современников не видела ничего, кроме незыблемого идеологического авторитета, Мамардашвили увидел проблему. Он, как рассказывал об этом десятилетия спустя, увидел тогда «перед собой теоретическую задачу: понять, что такое текст? Что такое сознание?». «Сама постановка этих вопросов, — объяснял он, — отвечала тогда моим анархистским устремлениям, желанию получить свободу в жизни как таковой. Я жаждал внутренней свободы, и философия оказалась тем инструментом, который позволял мне её добиться... [И в этом] мне помог Маркс. Ведь в молодости он начинал именно с критики сознания — на уровне критики идеологии».

Это среди прочего история опять-таки о том, что дело не в текстах и не в материале. Да и не в учителях. И даже не в среде. Потому что со многими своими соучениками по философскому факультету Мамардашвили тоже существенно разошёлся впоследствии.

Он, полжизни читавший лекции и ставший знаменитым именно благодаря этому, был уверен, что научить — то есть передать некую готовую сумму знаний и навыков — в философии в принципе никого не возможно. Можно только показать пример, который, в свою очередь, можно воспринять или не воспринять, следовать за ним или не следовать. И который, главное, каждый воспринимающий неизбежно встроит в решение собственных задач. Может быть, даже далёких от философии как таковой. Так оно и получилось.

В конце концов, Сократ, с которым ещё при жизни сравнивали Мамардашвили, никакой школы тоже не создал. Но примечанием к записям (наверняка вольным!) его ученика Платона стала, как заметил Уайтхед, вся европейская философия.

Избранное сообщение

Онтокритика как социограмотность и социопрофесионализм

Онтокритика как социограмотность и социопрофесионализм

Популярные сообщения