2012-01-08
2012-01-06
Митинги, Хабрахабр и краудсорсинг: намётки политической социоинженерии
Сети, митинги и новый потребитель / Проблемное поле / Главная - Русский журнал
Дневник протеста
Владислав Тарасенко
Что общего между митингом на проспекте Сахарова, проектом Хабрахабр и краудсорсингом – кроме того, что они стали заметными событиями прошедшего 2011 года?
Казалось бы, эти события связаны между собой весьма отдаленно. Митинг на проспекте Сахарова организован гражданами, которые недовольны выборами. Хабрахабр консолидирует сообщество IT специалистов. А краудсорсингом, как известно, увлекся Герман Греф, причудливым образом соединивший модные веяния с управленческими идеями по реформированию вверенного ему высшими силами государственного монстра.
Тем, кто не в курсе и тем, кому лень открывать Википедию, сообщаю, что краудсорсинг (буквально – передача функций толпе) – проект, цель которого состоит в том, чтобы работу вашей организации выполнял не вы, а кто-то другой – желательно бесплатно. Например, фирма, занимающаяся изготовлением футболок, может нанять художника для рисования надписей на майках (инсорсинг), может для этого нанять дизайн-бюро (аутсорсинг), а может размещать на своих изделих рисунки волонтеров – победителей интернет конкурса доморощенных дизайнеров. Это и будет краудсорсинг.
Итак, я утверждаю, что митинги, краудсорсинг и проект Храбрахабр - не просто взаимосвязаны между собой. Это проявившиеся контуры будущего устройства нашего общества и государства, к которым все мы начали продвигаться в этом году. Продвигаться в потемках, так как ничего схожего ни в нашей, ни в прошлой истории не было.
Эти события необходимо рассматривать не как сигналы из прошлого, а как сигналы из будущего – как проект нового социального устройства.
Митинговая активность конца 2011 года обусловлена не только недовольством результатами выборов и не только ростом самосознания «сетевых хомячков». В ее основе лежит ощущение неэффективности государственного менеджмента и слабой способности на эту эффективность влиять.
Митинги 2011 года – это не митинги маргиналов. Это митинги недовольных потребителей, чья компетенция и самосознание дошло до понимания того, что государство продает ему некачественную услугу (выборы) по завышенной цене.
Государственный менеджмент - это не только менеджмент финансов, налогов и нефти. В первую очередь – это менеджмент прав и обязанностей, возникающих при социальных взаимодействиях. Так вот, проблема состоит в том, что инфраструктура и идеология этого менеджмента сейчас, в 21 веке, похожа на инфраструктуру нашего ЖКХ – она изношена и идеологически ориентирована на век двадцатый. И это – наша общая проблема.
Сейчас необходимо аккуратно начать работу по трансформации этой проблемы в список задач.
Однако, митинги со всей отчетливостью показали, что ситуация патовая – ни представители государства, ни участники митинга по большому счету не готовы к сотрудничеству.
Государство не готово потому, что существующая инфраструктура менеджмента уже отстроена – система прав худо-бедно работает, и трогать ее лишний раз – себе дороже.
Митингующему – в общем-то, тоже не охота вникать в детали и механизмы производства услуг. Когда потребитель платит за ботинки, ему не интересно то, кем и как сделаны эти ботинки. Мало того, ему не охота помогать изготовителю в выделке кожи или приклеивании каблука. Он хочет справедливого обмена - без обмана и с гарантией возврата денег.
С другой стороны, государственные мужи тоже понимают, что существующий менеджмент прав и обязанностей далек от идеала – он сложен в управлении, он непрозрачен, он не делает различий между менеджерами и собственниками, он сконфигурирован под конкретных людей, он грозит развалиться ввиду собственной громоздкости и неэффективности.
Однако, что с ним делать – совершенно непонятно. Все благоглупости относительно административной реформы и изменении функций надоели, а постоянная перетряска чиновничьего аппарата имеет отношение к чему угодно, но только не к изменению системы управления.
Нужны свежие идеи – как государству, так и потребителю услуг государственного менеджмента. Нужно сближение позиций – потребителю услуг в сторону производителя, а производителю – в сторону потребителя.
Для поиска свежих идей мы обратим наше внимание на проект Хабрахабр. Но наше внимание будет направлено не на его содержание, а на его самоорганизацию.
Хабрахабр – пример удачного менеджмента прав и обязанностей IT сообщества.
Любое сообщество регулирует неравенство прав и неравенство обязанностей – и Хабрахабр тут не исключение. Есть «безголосые» read-only пользователи, чей удел – «песочница» под присмотром авторитетных экспертов. Показал себя в «песочнице» - можешь получить более высокий статус с большим количеством прав и новыми обязанностями. Всё справедливо, быстро, прозрачно, наглядно.
Этот проект близок – по идеологии, к краудсорсингу, но краудсорсинговым проектом его назвать сложно. Скорее всего, это экспертократия или меритократия, так как права и обязанности потребителей ресурса регулирует открытая группа экспертов на основании понятных и прозрачных правил игры.
Наверное, у владельцев ресурса есть какая-то официальная юридическая форма, но вряд ли она отражает суть феноменов менеджмента прав и обязанностей, возникающих в этом сообществе.
Пофантазируем, и представим себе организационный дизайн Хабрахабра по лекалам российского государственного менеджмента образца 2011 года. В первую очередь, наверное, создали бы СРО (саморегулируемую организацию). Потом долго-долго бы ее регистрировали и заставили бы всех добровольно-принудительно заплатить ощутимые взносы. Потом появилась бы группа проходимцев, которая сначала бы добилась распоряжения правительства о льготном налогообложении для участников сообщества и санкциях для тех, кто к сообществу не принадлежит (по соображениям государственно безопасности). Потом эта группа начала бы торговлю членством по сходной цене. Потом по тройной цене сделали бы бессмысленный сайт, и долго бы пытались понять - почему на него никто не заходит, заказывая на бюджетные деньги «консалтинг» от «правильных» компаний. Потом начали бы организационную реформу и ввели институт вице-президентов, образовали комиссию по реформам. Потом комиссию бы преобразовали в комитет и выделили подкомиссии… И так далее, и тому подобное - без целей, без смыслов, но в полном соответствии с установленными государством механизмами менеджмента.
Но этого, к счастью, не произошло. У инициаторов ресурса хватило ума и творчества на создание собственного механизма менеджмента прав и обязанностей.
По сути, они решили три задачи. Во-первых, задачу формирования IT инфраструктуры проекта. Во-вторых, это социальную задачу – по мотивации членов сообщества. В-третьих, это правовую задачу – по легитимации и институциональному оформлению сложившихся прав и обязанностей.
Эти же задачи необходимо решить российскому обществу для решения проблем, обозначенных выше, для сближения потребителей и поставщиков государственных услуг.
Решение лежит на поверхности. Решение уже есть. Его надо увидеть и понять.
Надо трансформировать успешные меритократические проекты типа Хабрахабра в краудсорсинговые проекты менеджмента прав и обязанностей сообществ.
И эта трансформация произойдет – рано или поздно. Все технические предпосылки для этого имеются.
У каждого участника митинга в кармане лежал - как минимум, один мобильный телефон. И то, что сейчас мы имеем дело высоким уровнем потребления услуг сотовой связи – настоящая революция. Но произошла еще одна революция – менее заметная.
Это революция в учете и менеджменте финансовых трансакций потребителей услуг сотовой связи. Революция в биллинге. Каждый пользователь мобильного телефона желает знать свой баланс – сколько он говорит и сколько платит. Ему нужен понятный и прозрачный биллинг. Пользователь возмущается, если оператор крадет его деньги.
Если 10-15 лет тому назад системы индивидуального ведения потребителей были дороги и неэффективны, то сейчас каждого члена «толпы» можно вести индивидуально – делать биллинг трансакций каждого члена общества.
Суть государственного краудсорсинга состоит в создании механизма обмена прав и обязанностей в прозрачной системе биллинга.
Тут полная аналогия с бизнес-краудсорсингом. Когда участник краудсорсингового проекта бесплатно рисует изображение на майке, он мотивирован на обмен своего времени на статус (набор прав и обязанностей) в профессиональном сообществе. Система биллинга должна учесть персональный вклад и рассчитать статус участника исходя из результатов справедливой оценки.
Для успеха краудсорсинга необходимы две вещи – мотивация участника на обмен и прозрачная система биллинга прав и обязанностей. Кроме того, участник должен понимать, что его статус – его права и обязанности справедливы.
Государство – это оператор прав и обязанностей. Потребительские настроения поменялись. Потребитель хочет индивидуального баланса, персонального биллинга. Он может сменить оператора при непрозрачности трансакций.
Можно сказать, что стихийный краудсорсинг возник при подготовке митинга на проспекте Сахарова. Менеджером «билингового» проекта по принятию и перераспределению платежей выступила Ольга Романова.
Прозрачность биллинга прав, обязанностей и финансов – феномен новой «глобальной деревни». Потребитель желает, чтобы государство сделало расчет - сколько он вложил своего труда и времени в общество, сколько государство (от имени общества) предоставило ему прав и обязанностей. Если государство этого не сделает, потребитель совершит страшное – перестанет потреблять. Это ужасно.
Поэтому, в этой ситуации государство будет вынуждено формировать системы персонального биллинга прав и обязанностей каждого члена «толпы» и инициировать краудсорсинговые проекты.
Это неизбежно, так как человек – не просто существо социальное, но и существо политическое, то есть, испытывающее потребность в полисе – месте генерации и обмена прав и обязанностей.
В общем, будет интересно.
06.01.12 20:37
© Содержание - Русский Журнал, 1997-2011. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67
Дневник протеста
Владислав Тарасенко
Что общего между митингом на проспекте Сахарова, проектом Хабрахабр и краудсорсингом – кроме того, что они стали заметными событиями прошедшего 2011 года?
Казалось бы, эти события связаны между собой весьма отдаленно. Митинг на проспекте Сахарова организован гражданами, которые недовольны выборами. Хабрахабр консолидирует сообщество IT специалистов. А краудсорсингом, как известно, увлекся Герман Греф, причудливым образом соединивший модные веяния с управленческими идеями по реформированию вверенного ему высшими силами государственного монстра.
Тем, кто не в курсе и тем, кому лень открывать Википедию, сообщаю, что краудсорсинг (буквально – передача функций толпе) – проект, цель которого состоит в том, чтобы работу вашей организации выполнял не вы, а кто-то другой – желательно бесплатно. Например, фирма, занимающаяся изготовлением футболок, может нанять художника для рисования надписей на майках (инсорсинг), может для этого нанять дизайн-бюро (аутсорсинг), а может размещать на своих изделих рисунки волонтеров – победителей интернет конкурса доморощенных дизайнеров. Это и будет краудсорсинг.
Итак, я утверждаю, что митинги, краудсорсинг и проект Храбрахабр - не просто взаимосвязаны между собой. Это проявившиеся контуры будущего устройства нашего общества и государства, к которым все мы начали продвигаться в этом году. Продвигаться в потемках, так как ничего схожего ни в нашей, ни в прошлой истории не было.
Эти события необходимо рассматривать не как сигналы из прошлого, а как сигналы из будущего – как проект нового социального устройства.
Митинговая активность конца 2011 года обусловлена не только недовольством результатами выборов и не только ростом самосознания «сетевых хомячков». В ее основе лежит ощущение неэффективности государственного менеджмента и слабой способности на эту эффективность влиять.
Митинги 2011 года – это не митинги маргиналов. Это митинги недовольных потребителей, чья компетенция и самосознание дошло до понимания того, что государство продает ему некачественную услугу (выборы) по завышенной цене.
Государственный менеджмент - это не только менеджмент финансов, налогов и нефти. В первую очередь – это менеджмент прав и обязанностей, возникающих при социальных взаимодействиях. Так вот, проблема состоит в том, что инфраструктура и идеология этого менеджмента сейчас, в 21 веке, похожа на инфраструктуру нашего ЖКХ – она изношена и идеологически ориентирована на век двадцатый. И это – наша общая проблема.
Сейчас необходимо аккуратно начать работу по трансформации этой проблемы в список задач.
Однако, митинги со всей отчетливостью показали, что ситуация патовая – ни представители государства, ни участники митинга по большому счету не готовы к сотрудничеству.
Государство не готово потому, что существующая инфраструктура менеджмента уже отстроена – система прав худо-бедно работает, и трогать ее лишний раз – себе дороже.
Митингующему – в общем-то, тоже не охота вникать в детали и механизмы производства услуг. Когда потребитель платит за ботинки, ему не интересно то, кем и как сделаны эти ботинки. Мало того, ему не охота помогать изготовителю в выделке кожи или приклеивании каблука. Он хочет справедливого обмена - без обмана и с гарантией возврата денег.
С другой стороны, государственные мужи тоже понимают, что существующий менеджмент прав и обязанностей далек от идеала – он сложен в управлении, он непрозрачен, он не делает различий между менеджерами и собственниками, он сконфигурирован под конкретных людей, он грозит развалиться ввиду собственной громоздкости и неэффективности.
Однако, что с ним делать – совершенно непонятно. Все благоглупости относительно административной реформы и изменении функций надоели, а постоянная перетряска чиновничьего аппарата имеет отношение к чему угодно, но только не к изменению системы управления.
Нужны свежие идеи – как государству, так и потребителю услуг государственного менеджмента. Нужно сближение позиций – потребителю услуг в сторону производителя, а производителю – в сторону потребителя.
Для поиска свежих идей мы обратим наше внимание на проект Хабрахабр. Но наше внимание будет направлено не на его содержание, а на его самоорганизацию.
Хабрахабр – пример удачного менеджмента прав и обязанностей IT сообщества.
Любое сообщество регулирует неравенство прав и неравенство обязанностей – и Хабрахабр тут не исключение. Есть «безголосые» read-only пользователи, чей удел – «песочница» под присмотром авторитетных экспертов. Показал себя в «песочнице» - можешь получить более высокий статус с большим количеством прав и новыми обязанностями. Всё справедливо, быстро, прозрачно, наглядно.
Этот проект близок – по идеологии, к краудсорсингу, но краудсорсинговым проектом его назвать сложно. Скорее всего, это экспертократия или меритократия, так как права и обязанности потребителей ресурса регулирует открытая группа экспертов на основании понятных и прозрачных правил игры.
Наверное, у владельцев ресурса есть какая-то официальная юридическая форма, но вряд ли она отражает суть феноменов менеджмента прав и обязанностей, возникающих в этом сообществе.
Пофантазируем, и представим себе организационный дизайн Хабрахабра по лекалам российского государственного менеджмента образца 2011 года. В первую очередь, наверное, создали бы СРО (саморегулируемую организацию). Потом долго-долго бы ее регистрировали и заставили бы всех добровольно-принудительно заплатить ощутимые взносы. Потом появилась бы группа проходимцев, которая сначала бы добилась распоряжения правительства о льготном налогообложении для участников сообщества и санкциях для тех, кто к сообществу не принадлежит (по соображениям государственно безопасности). Потом эта группа начала бы торговлю членством по сходной цене. Потом по тройной цене сделали бы бессмысленный сайт, и долго бы пытались понять - почему на него никто не заходит, заказывая на бюджетные деньги «консалтинг» от «правильных» компаний. Потом начали бы организационную реформу и ввели институт вице-президентов, образовали комиссию по реформам. Потом комиссию бы преобразовали в комитет и выделили подкомиссии… И так далее, и тому подобное - без целей, без смыслов, но в полном соответствии с установленными государством механизмами менеджмента.
Но этого, к счастью, не произошло. У инициаторов ресурса хватило ума и творчества на создание собственного механизма менеджмента прав и обязанностей.
По сути, они решили три задачи. Во-первых, задачу формирования IT инфраструктуры проекта. Во-вторых, это социальную задачу – по мотивации членов сообщества. В-третьих, это правовую задачу – по легитимации и институциональному оформлению сложившихся прав и обязанностей.
Эти же задачи необходимо решить российскому обществу для решения проблем, обозначенных выше, для сближения потребителей и поставщиков государственных услуг.
Решение лежит на поверхности. Решение уже есть. Его надо увидеть и понять.
Надо трансформировать успешные меритократические проекты типа Хабрахабра в краудсорсинговые проекты менеджмента прав и обязанностей сообществ.
И эта трансформация произойдет – рано или поздно. Все технические предпосылки для этого имеются.
У каждого участника митинга в кармане лежал - как минимум, один мобильный телефон. И то, что сейчас мы имеем дело высоким уровнем потребления услуг сотовой связи – настоящая революция. Но произошла еще одна революция – менее заметная.
Это революция в учете и менеджменте финансовых трансакций потребителей услуг сотовой связи. Революция в биллинге. Каждый пользователь мобильного телефона желает знать свой баланс – сколько он говорит и сколько платит. Ему нужен понятный и прозрачный биллинг. Пользователь возмущается, если оператор крадет его деньги.
Если 10-15 лет тому назад системы индивидуального ведения потребителей были дороги и неэффективны, то сейчас каждого члена «толпы» можно вести индивидуально – делать биллинг трансакций каждого члена общества.
Суть государственного краудсорсинга состоит в создании механизма обмена прав и обязанностей в прозрачной системе биллинга.
Тут полная аналогия с бизнес-краудсорсингом. Когда участник краудсорсингового проекта бесплатно рисует изображение на майке, он мотивирован на обмен своего времени на статус (набор прав и обязанностей) в профессиональном сообществе. Система биллинга должна учесть персональный вклад и рассчитать статус участника исходя из результатов справедливой оценки.
Для успеха краудсорсинга необходимы две вещи – мотивация участника на обмен и прозрачная система биллинга прав и обязанностей. Кроме того, участник должен понимать, что его статус – его права и обязанности справедливы.
Государство – это оператор прав и обязанностей. Потребительские настроения поменялись. Потребитель хочет индивидуального баланса, персонального биллинга. Он может сменить оператора при непрозрачности трансакций.
Можно сказать, что стихийный краудсорсинг возник при подготовке митинга на проспекте Сахарова. Менеджером «билингового» проекта по принятию и перераспределению платежей выступила Ольга Романова.
Прозрачность биллинга прав, обязанностей и финансов – феномен новой «глобальной деревни». Потребитель желает, чтобы государство сделало расчет - сколько он вложил своего труда и времени в общество, сколько государство (от имени общества) предоставило ему прав и обязанностей. Если государство этого не сделает, потребитель совершит страшное – перестанет потреблять. Это ужасно.
Поэтому, в этой ситуации государство будет вынуждено формировать системы персонального биллинга прав и обязанностей каждого члена «толпы» и инициировать краудсорсинговые проекты.
Это неизбежно, так как человек – не просто существо социальное, но и существо политическое, то есть, испытывающее потребность в полисе – месте генерации и обмена прав и обязанностей.
В общем, будет интересно.
06.01.12 20:37
© Содержание - Русский Журнал, 1997-2011. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67
2012-01-05
Обречённые быть ответственными, или Работники социального сторительства
Выборы 4 декабря 2011 г. в Госдуму дали очень удачный повод напомнить каждому индивиду об участии в ежедневной — без выходных, отпусков и пенсионного возраста, — и неоплачиваемой дензнаками работе, от которой свободно только додетсадовское младенчество и кладбищенское догнивание и которой невозможно избежать ни одному живущему члену общества.
Работа эта состоит в непрерывном воспроизведении, поддержании и изменении той единственной среды обитания, в которой только и может существовать человек как разумное социальное существо — общества (социума). Сторон и проявлений этой работы огромное множество, а вот наблюдать почти сразу и почти прямые её результаты доводится очень редко, и выборы — один из немногих удобных случаев.
4 МАРТА 2012 г. У ТЕБЯ ЕСТЬ ШАНС ПО МАКСИМУМУ ИСПОЛЬЗОВАТЬ СВОИ МОЗГИ И ВОЗМОЖНОСТИ ДЛЯ УЛУЧШЕНИЯ ОБУСТРОЙСТВА ОБЩЕСТВА, В КОТОРОМ ТЫ ЖИВЁШЬ. ТВОЮ ЧАСТЬ РАБОТЫ ЗА ТЕБЯ НИКТО НЕ СДЕЛАЕТ.
Наиболее доступные действия:
Наиболее доступные действия:
- Участие в протестных митингах и шествиях.
- Участие в сборе подписей для участи в выборах оппозиционных кандидатов.
- Участие в работе избирательных комиссий для предотвращения фальсификаций.
- Участие в выборах.
- Социально-политическое обучение и самообразование.
Далее уже необходимы более сложные действия, включающие инициирование разного рода конкретных социальных и гражданских проектов или соучастие в них, тогда и заголовок статьи «В новом году государство прогнется под активистов» будет звучать значительно убедительнее.
Одна из самых напрашивающихся идей: система образования должна обеспечивать и в средней, и в высшей школе подготовку к гражданскому активизму не в меньшей степени, чем к любой профессиональной стезе. А это предполагает ровно то, о чём я давно и настойчиво пишу — социологическую и социально-психологическую грамотность и критическое мышление, соединённые с тренингами выборного и контролирующего поведения и социальной проектной (социоинженерной) деятельностью.
Очень рекомендую «Социальное конструирование реальности».
Карты на стол! — или Как мы учимся : Михаил Дубаков (9zloy)
Я хочу поговорить от трех аспектах наших знаний: широта охвата дисциплин, глубина знания дисциплин и связи между дисциплинами. У меня родилась неплохая метафора, которая сводит их воедино. Вообще я не особо люблю метафоры, потому что они частенько ведут не в ту сторону. Но в данном случае метафора мне кажется весьма удачной.
Считается, что есть два типа людей. Одни любят изучать многое и поверхностно, другие выбирают пару дисциплин и изучают их очень глубоко. Первых обычно называют лисами, вторых — ежами.
Для меня обучение очень похоже на геологоразведку. Представьте себе новый континент. Вы не знаете о нем ничего. Да, вы видите горы, леса, реки, но не имеете особого понятия что там внутри. Вы не знаете, что там за горизонтом, есть ли тут моря, насколько холодно на севере и какая температура на юге.
Карта
Вы начинаете с составления карты. Вы посылаете эскпедиции во все стороны и рисуете карту местности. Потом вы начинаете бурить пробные скважины и выяснять состав грунта. Потом вы находите нефть, золото, алмазы и начинаете добычу.
Обучение в точности соответствует этому сценарию. Изучаете вы математику, к примеру. Вначале вам мало что о ней известно. Ну, вы считаете до 10 и отличаете три красных шарика от пяти синих. Постепенно вы открываете новые территории. Вы учите таблицу умножения, с удивлением узнаете о существовании реальных чисел и невозможности делить на ноль. Вы прикасаетесь к дифференциальному исчислению и зачем-то учитесь брать интегралы. Годам к 16 у вас на руках есть карта ближайших территорий, но вы скорее всего ничего не слышали о теории множеств, топологии и функциональном анализе. Да и особого углубления в какой-либо раздел математики вы вряд ли достигли. Так, поковыряли совочком песочек сверху.
Школа не дает никаких глубоких знаний. Вы только составляете карту, чтобы начать бурить пробные скважины.
Связи
Выбор направления для кого-то сложен, для кого-то нет. Так или иначе, вы оказываетесь в университете. Преподаватели справедливо считают, что вы ни черта не знаете. Но большинству преподавателей как-то все равно, где вы начнете свое бурение. Они уныло (или интересно) читают свои лекции, и мало кто заботится о связях дисциплин. Вот физики берут и сразу применяют дифференциальное счисление для решения задач, а чему вас там научили на мат-анализе, это мало кого интересует. Каждый предмет на вашей карте — это остров. И почему-то считается, что это ваша задача построить между островами мосты или хотя бы наладить между ними паромные переправы.
На ваших картах огромные белые пятна морей и океанов, в которых не особенно начнешь бурение, разве что в шельфовой зоне.
Иногда некоторые районы для вас соединяются практически в одно целое, и вместо моста поднимается архипелаг. В этом момент вы устанавливаете связи между дисциплинами. Постепенно связь становится очевидной и устойчивой, вместо архипелага вырастает суша, по которой вы прокладываете высокоскоростное шоссе. Например, вы четко поняли, что такое производная и как ее можно применять в механике. И бац — у вас появилась четкая связь межу движением тел и дифференциальным исчислением.
Почему в школьной программе дифференциальное исчисление дается отдельно? Почему никогда и нигде не упоминается, как его применять на практике?
Современное образование, по крайней мере у нас в стране, помогает вам открыть и освоить новые острова, но практически не помогает вам открыть и освоить континенты. Связям уделяется очень мало внимания. Истории и логике открытий также уделяется мало внимания. Это скверно.
Лисы и Ежи
Так вернемся к знаниям вширь vs. знаниям вглубь. Если вы начинаете осваивать новую область, сначала лучше составить карту, то есть получить широкие знания. Только так вы сможете вникнуть в тему и найти места, где нужно бурить.
К примеру, изучаете вы программирование. Довольно глупо сразу бросаться в глубокую теорию искуственного интеллекта или лямбда-счисления. Так же глупо бросаться в глубокое изучение какого-либо языка. Для начала надо узнать историю становления отрасли, как все развивалось, какие существуют направления, для чего они нужны и чем занимаются. Какие существуют парадигмы, типы языков, платформы, связи между ними, перспективы развития. Если вы попытаетесь построить карту континента «разработка ПО», вам будет гораздо легче понять, с чего начать. Заинтересовала вас разработка под веб, пожалуйте в мир яваскрипта, функционального программирования, скриптовых языков и языков разметки. Интересен вам геймдев, займитесь AI, языками со строгой типизацией и алгоритмами. Конечно, это не означает, что вы должны игнорировать все остальное, но у вас появляется четкие места, где бурить надо глубоко.
Вначале вам надо быть лисой, а потом превратиться в ежа. Проблема в том, что в современном мире гораздо проще навсегда остаться лисой, чем стать ежом. Я по себе чувствую, что стало гораздо сложнее глубоко прорабатывать выбранную область. Всегда хочется прочитать вот еще этот один блог пост, чекнуть твиттер, отвлечься на интересную статью или книгу. В мире, где информация у тебя на кончиках пальцев, огромные соблазны быть лисой.
Глубокое бурение
Точка выбрана и бур заточен. Как надо бурить? На пути встречаются интересные пласты и горизонты. Если вы доходите до этих пластов, вы никогда не откатитесь назад. А между пластами скважина может и обвалиться. Вы углубляетесь в тему, читаете материал, что-то делаете, и в какой-то момент вещи становятся на свои места. Поздравляю! Вы нашли золото.
В одной книге я прочитал хорошую аналогию. Сначала вы находитесь в темной комнате и изучаете предметы на ощупь. И в какой-то момент включается свет и становится предельно ясно, где что стоит. То же самое происходит в вашей голове. Внезапно включается свет и все разрозненные концепции выстраиваются в четкую картину. Этот момент невозможно забыть и эта четкая картина уже никогда не сотрется. Свет будет гореть все время. Возможно лампочка потускнеет со временем, но не погаснет.
Иногда бывает очень сложно продолжать бурение. Когда ты видишь, что ничего не меняется, что ты долбишь тему несколько месяцев без существенного прогресса, хочется бросить все к чертовой матери и уехать в теплые края. Что делать в этом случае? Ответ один — продолжать. Если бросить один раз, потом бросить другой раз – у вас просто пропадет уверенность в своих силах. Вы будете думать, что ни на что не способны и застрянете на текущем уровне навсегда. Нужно продолжать бурение. Нужно добраться до первого пласта и испытать a-ha!-момент. Нужно включить свет и увидеть предметы в комнате.
Чем отличаются отличные программисты от средних программистов? Возможно только тем, что отличные программисты всегда верили, что могут стать отличными, а средние никогда в это не верили и прекращали бурение. Вера в собственные силы может творить чудеса.
Другой вопрос, если вам не особенно нравится бурение в выбранной точке. Скорее всего, вам надо заняться чем-то другим. Если изучение темы вообще не приносит удовлетворения и, открывая новую книгу, вы сразу проверяете сколько в ней страниц — выбранная тема не для вас. Пройдитесь по вашей карте и найдите другое место. Возможно, вам интересен UX, или автоматизация, или маркетинг. Парочка пробных скважин — и вам станет ясно, где можно попробовать приложить усилия.
Резюме
Итак, как мы учимся? Что надо сделать для более эффективного процесса?
Считается, что есть два типа людей. Одни любят изучать многое и поверхностно, другие выбирают пару дисциплин и изучают их очень глубоко. Первых обычно называют лисами, вторых — ежами.
Для меня обучение очень похоже на геологоразведку. Представьте себе новый континент. Вы не знаете о нем ничего. Да, вы видите горы, леса, реки, но не имеете особого понятия что там внутри. Вы не знаете, что там за горизонтом, есть ли тут моря, насколько холодно на севере и какая температура на юге.
Карта
Вы начинаете с составления карты. Вы посылаете эскпедиции во все стороны и рисуете карту местности. Потом вы начинаете бурить пробные скважины и выяснять состав грунта. Потом вы находите нефть, золото, алмазы и начинаете добычу.
Обучение в точности соответствует этому сценарию. Изучаете вы математику, к примеру. Вначале вам мало что о ней известно. Ну, вы считаете до 10 и отличаете три красных шарика от пяти синих. Постепенно вы открываете новые территории. Вы учите таблицу умножения, с удивлением узнаете о существовании реальных чисел и невозможности делить на ноль. Вы прикасаетесь к дифференциальному исчислению и зачем-то учитесь брать интегралы. Годам к 16 у вас на руках есть карта ближайших территорий, но вы скорее всего ничего не слышали о теории множеств, топологии и функциональном анализе. Да и особого углубления в какой-либо раздел математики вы вряд ли достигли. Так, поковыряли совочком песочек сверху.
Школа не дает никаких глубоких знаний. Вы только составляете карту, чтобы начать бурить пробные скважины.
Связи
Выбор направления для кого-то сложен, для кого-то нет. Так или иначе, вы оказываетесь в университете. Преподаватели справедливо считают, что вы ни черта не знаете. Но большинству преподавателей как-то все равно, где вы начнете свое бурение. Они уныло (или интересно) читают свои лекции, и мало кто заботится о связях дисциплин. Вот физики берут и сразу применяют дифференциальное счисление для решения задач, а чему вас там научили на мат-анализе, это мало кого интересует. Каждый предмет на вашей карте — это остров. И почему-то считается, что это ваша задача построить между островами мосты или хотя бы наладить между ними паромные переправы.
На ваших картах огромные белые пятна морей и океанов, в которых не особенно начнешь бурение, разве что в шельфовой зоне.
Почему в школьной программе дифференциальное исчисление дается отдельно? Почему никогда и нигде не упоминается, как его применять на практике?
Современное образование, по крайней мере у нас в стране, помогает вам открыть и освоить новые острова, но практически не помогает вам открыть и освоить континенты. Связям уделяется очень мало внимания. Истории и логике открытий также уделяется мало внимания. Это скверно.
Лисы и Ежи
Так вернемся к знаниям вширь vs. знаниям вглубь. Если вы начинаете осваивать новую область, сначала лучше составить карту, то есть получить широкие знания. Только так вы сможете вникнуть в тему и найти места, где нужно бурить.
К примеру, изучаете вы программирование. Довольно глупо сразу бросаться в глубокую теорию искуственного интеллекта или лямбда-счисления. Так же глупо бросаться в глубокое изучение какого-либо языка. Для начала надо узнать историю становления отрасли, как все развивалось, какие существуют направления, для чего они нужны и чем занимаются. Какие существуют парадигмы, типы языков, платформы, связи между ними, перспективы развития. Если вы попытаетесь построить карту континента «разработка ПО», вам будет гораздо легче понять, с чего начать. Заинтересовала вас разработка под веб, пожалуйте в мир яваскрипта, функционального программирования, скриптовых языков и языков разметки. Интересен вам геймдев, займитесь AI, языками со строгой типизацией и алгоритмами. Конечно, это не означает, что вы должны игнорировать все остальное, но у вас появляется четкие места, где бурить надо глубоко.
Вначале вам надо быть лисой, а потом превратиться в ежа. Проблема в том, что в современном мире гораздо проще навсегда остаться лисой, чем стать ежом. Я по себе чувствую, что стало гораздо сложнее глубоко прорабатывать выбранную область. Всегда хочется прочитать вот еще этот один блог пост, чекнуть твиттер, отвлечься на интересную статью или книгу. В мире, где информация у тебя на кончиках пальцев, огромные соблазны быть лисой.
Глубокое бурение
Точка выбрана и бур заточен. Как надо бурить? На пути встречаются интересные пласты и горизонты. Если вы доходите до этих пластов, вы никогда не откатитесь назад. А между пластами скважина может и обвалиться. Вы углубляетесь в тему, читаете материал, что-то делаете, и в какой-то момент вещи становятся на свои места. Поздравляю! Вы нашли золото.
Иногда бывает очень сложно продолжать бурение. Когда ты видишь, что ничего не меняется, что ты долбишь тему несколько месяцев без существенного прогресса, хочется бросить все к чертовой матери и уехать в теплые края. Что делать в этом случае? Ответ один — продолжать. Если бросить один раз, потом бросить другой раз – у вас просто пропадет уверенность в своих силах. Вы будете думать, что ни на что не способны и застрянете на текущем уровне навсегда. Нужно продолжать бурение. Нужно добраться до первого пласта и испытать a-ha!-момент. Нужно включить свет и увидеть предметы в комнате.
Чем отличаются отличные программисты от средних программистов? Возможно только тем, что отличные программисты всегда верили, что могут стать отличными, а средние никогда в это не верили и прекращали бурение. Вера в собственные силы может творить чудеса.
Другой вопрос, если вам не особенно нравится бурение в выбранной точке. Скорее всего, вам надо заняться чем-то другим. Если изучение темы вообще не приносит удовлетворения и, открывая новую книгу, вы сразу проверяете сколько в ней страниц — выбранная тема не для вас. Пройдитесь по вашей карте и найдите другое место. Возможно, вам интересен UX, или автоматизация, или маркетинг. Парочка пробных скважин — и вам станет ясно, где можно попробовать приложить усилия.
Резюме
Итак, как мы учимся? Что надо сделать для более эффективного процесса?
- Включить режим лисы и составить карту территории. Наметить несколько мест, с которых стоит начать углубление в тему.
- Попытаться понять связи между дисциплинами и последовательность их освоения. На высоком уровне это сделать достаточно просто.
- Включить режим ежа и начать прорабатывать тему глубоко. Иногда придется прерываться, и переключаться на смежные темы, иначе более глубокие пласты недостижимы.
Задача хорошего преподавателя — показать ученикам свою карту, объяснить путь и последовательность освоения темы, показать скрытые связи между дисциплинами. Имея на руках такую карту ученик никогда не заблудится.
Я не встретил на своем пути ни одного преподавателя, который бы это сделал. Мне приходится продираться сквозь джунгли самостоятельно, с мачете и факелом, нанося на карту новые территории. Надеюсь, моим детям повезет больше.
—
3 января 2012, 16:22
Я не встретил на своем пути ни одного преподавателя, который бы это сделал. Мне приходится продираться сквозь джунгли самостоятельно, с мачете и факелом, нанося на карту новые территории. Надеюсь, моим детям повезет больше.
—
3 января 2012, 16:22
2012-01-03
О свободе выбора и выборе свободы / Проблемное поле / Главная - Русский журнал
Литература в Большом городе – 2
Евгения Вежлян
Сложность ситуации в том, что за последние три недели мир, окружающий московского литератора (то есть меня) стал меняться с угрожающей скоростью. Написав «продолжение следует», я на голубом глазу думала, что стану продолжать свою колонку в том же духе, что и начала – неспешно рассказывать читателю о «закулисе» литературной жизни. И что эта самая «закулиса» будет, как и положено «закулисе», интересовать читателя, – причем не только такого, для которого литература – это и профессия, и, вместе с тем, – досуг, но и поклонника киноинтртейнтмента, и завсегдатая консерватории, и убежденного театрала. Но после 10 декабря им всем стало не до досуга. У них появились дела поважнее.
И то, что было бы интересно три недели назад – теперь, вроде бы, уже почти не нужно.
Большой город стал похож на улей, из которого готов вылететь рой пчел. С белыми ленточками на лацканах зимних курток.
Нужна ли пчелиному рою литература? В смысле та, которой была посвящена моя прошлая колонка?
Принимая во внимание, что 10 декабря на Болотной площади я была вместе с одним очень крупным и очень известным (насколько может быть известен автор современной русской прозы, если он – не Пелевин и не Донцова) романистом, кстати говоря – лауреатом Госпремии, а также с коллегой – литературным критиком…
Принимая во внимание, что поближе к сцене мне встретилась группа товарищей, знакомая по литературным салонам. Если бы не выкрики митингующих и дым (я не разобралась, кажется там, ближе к сцене, подожгли фаер, но толпа кричала «Фу», и это быстро потушили), можно было бы подумать, что это народ, по своему обыкновению, тусуется после очередного литературного вечера. Впрочем, рядом с литераторами тусовались преподаватели РГГУ и Высшей школы экономики, а «цеха» в поле современной культуры смешиваются нечасто.
Вообще, публика была практически вся как бы мне знакома. Такое было чувство, что все эти лица я уже где-то видела …
И было неважно – где – в «Фаланстере» или в ОГИ, в Универе или в пединституе, в редакции толстого журнала или на защите диссертации… Могла, впрочем, видеть их всех (и почти в таком же составе) и на Нон-Фикшн. Собственно, когда я пришла с митинга и стала смотреть в почту, то увидела письмо – отчет о Ярмарке. Там было написано, что за 5 дней работы Центральный Дом Художника посетило 34 019 человек. Конечно, даже и тут нельзя поручиться за точность цифр. Но вот 10 декабря на Болотной было немногим меньше. И мне кажется, что это были примерно одни и те же люди.
Это были, то есть, покупатели книг. Посетители открытых лекций. Тусовщики и тусовщицы ОГИ и Винзавода. Авторы ЖЖ-постов и пользователи Фейсбука.
Так вот, принимая все это во внимание….
С десятого декабря всё, что я вижу, возвращает меня к некоторому длинному и давнему размышлению. Начиная с событий на Манежной я все думаю про «мы» и «они», но ни «мы», ни «они» до недавнего времени не наполнялись никаким конкретным смыслом. И вот тут я, кажется, поняла…
…Нет, сначала, я расскажу, как в прошлую субботу пошла осматривать новый книжный магазин «Москва».
Там многим показалось чудно. Вместо привычной тесноты – простор, который лучше всего пересекать на самокатах (каковые имеются). Обычно книжный магазин – это среднее, между складом и библиотекой: теснота между стеллажами, уставленными разнообразной книжной продукцией, жесткая функциональность пространства – купил и уходи; уступи место другому «страждущему знаний». И отсюда – специфический «магазинный невроз»: нужно выбрать все, сразу, точно и в ограниченное время.
В новой «Москве» – скорее, не стеллажи, а витрины. Огромное пространство с витринами, довольно далеко отстоящими. Здесь не просто можно – нужно задерживаться. Долго ходить. Смотреть. Присаживаться и читать. Приходя сюда, ты вместе с книгами покупаешь время. Время общения с себе подобными. По объединяющему вас поводу. Пространство-фильтр, гигантская площадка для междусобойчика. Где все отобрано в согласии со вкусом некоторой группы, которой не нужно объяснять, что такое редакция Елены Шубиной или «Выбор премии Большая книга» (так называются витрины-выкладки). То есть подразумевается, что книгу можно купить и в Интернет-магазине. А в реал-онлайн-книжном те люди, которые покупают книги в интернете, ищут чего-то другого. Большего, чем просто покупка. Ищут «подключения». Подключения к некоторому сообществу, которое «тоже здесь». К релевантному для этого сообщества способу производства смысла. К тому образу жизни, который таким производством задан. И, главное, к легитимному для этого «образа жизни» выбору.
Поэтому, гуляя по полупустому на тот момент (суббота, вечер) помещению новой «Москвы» и думая о «цене вопроса» («ужас как дорого»), я вдруг, как бы без всякой связи, вспомнила людей с Болотной. Да, это они. Это они – потенциальная таргет-группа этого заведения. Это те люди, которые иронически определяют себя как «узкий круг» (в смысле цитаты «узок круг этих революционеров, страшно далеки они от народа»). Которые, видя друг друга в маленьких помещениях на закрытых цеховых мероприятиях, до недавнего времени полагали, что их – мало. Ну, триста, ну, пятьсот. И именно на Болотной выяснилось, насколько их много. «Тусовки» консолидировались и превратились в «социальную прослойку» (группу, класс – сейчас определение не принципиально).
А новая «Москва» – это, в общем, явление симптоматическое. Знак того, что на вот такое – есть запрос. И запрос настолько сильный, что оправдает финансовые риски.
Но вернемся к Болотной. Так что же – из разрозненных тусовок возникла новая интеллигенция?
Так думать проще всего. И переводить вопрос в этическую плоскость («честность, благородство и достоинство – вот оно святое наше воинство» сейчас часто цитируют на Фейсбуке и звучит оно как гимн). Но есть одна тонкость.
Культурный код интеллигенции отстраивался в виду, как сказали бы философы, «возможного другого». В качестве этого «возможного другого» интеллигенция сконструировала для себя «народ». Потому «культурный код» интеллигенции был изначально предназначен для трансляции народу.
Для «новой интеллигенции» как раз фигура «другого» – фигура невозможная. «Тусовка» - это мир, где «все свои». Тусовку объединяет единый код, и этот код – закрытый. То есть, та самая «общая семантика» и «общий выбор», о которых я говорила выше. Именно «выбор», «лайк» прочерчивает тут линию «свой-чужой».
Тусовки могут терпеть (и они терпели), когда перекрывают информационный канал. Потому что у них, тусовок – свои источники информации и свои каналы ее распространения.
Тусовки стерпели бы материальные лишения (и терпели до недавнего времени), потому что главный «капитал» не материальный а все-таки – «символический». Трудиться за небольшие деньги в «культурно легитимном» или за большие – в «сомнительном» месте – вопрос для многих решенный.
Но тусовки не стерпели и вышли на площадь, когда за них сделали выбор. И выбор для них – нелегитимный.
То есть, если у «старых» декабристов свобода была тесно связана с «долгом» (то есть именно с ситуацией, когда выбора нет), то у «новых» – с выбором, по отношению к которому любое «долженствование» вторично. И это – на глубинном, экзистенциально обусловленном, уровне.
«Выборы» были тем фактором, который катализировал в разных «альтернативных сообществах» как бы «точку безальтернативности», дальше которой уже нельзя отступать и «всебячиваться». И «новая интеллигенция» обнаружила, открыла себя, выйдя на площадь.
Ну вот, хотела о литературе, а получилось как всегда в этом декабре – то есть о политике. Но ведь – если поразмыслить – и других читателей у нашей литературы нет. И не предвидится.
И писатели теперь встречаются со своими читателями на площадях нашего города, а не как раньше – в его подвалах.
И цензура вовсю бушует – как в старые недобрые времена. И Акунина вот прижало – хотя казалось бы…
В общем, если и дальше так пойдет, литературная профессия опять вернется в область «высокого». Только сама эта область будет иметь иные, чем раньше, координаты. И критики еще станут говорить о каком-нибудь «новом пафосе».
И что с того, что новая интеллигенция – «закрытый» проект. Нет, она не просто «страшно далека от народа», но и не подразумевает никакого народа, напрямую противостоя власти – не ради кого-то третьего и его «свободы». Нет. Тоньше и сильнее. Ради самой возможности каждому выбрать себе свободу такой, какой он ее видит и понимает. Ну, или не выбрать. Это уже не так важно.
Она защищает самое ценное достижение постсоветского периода и самое, пожалуй, общезначимое – свободу отдельности, ценность частной, неангажированной государственно, жизни. Свободу зависнуть в книжном магазине, пообщаться с друзьями за чашечкой кофе и ничего, ну совсем ничего не купить…
Вы спросите – а как эти вещи связаны? Ответ я нашла случайно и в несколько неожиданном месте. Дело, правда, было в сентябре, в автосервисе, и я тогда еще не знала, что это – ответ. Там лежал, среди прочих глянцев, журнал Citizen K. Он оказался, на удивление, «умным». И вот, наткнувшись на статью поэта Марии Степановой, посвященную на публикацию дневников Любови Шапориной, которые охватывают промежуток с 1920-х по 1960-е годы, я прочла вот это:
«Это-может-произойти-с-каждым – водяной знак, проступающий на каждой странице шапоринского текста. Летопись последовательного вытеснения из жизни определенного человеческого типа страшна сама по себе. Но именно этот тип (пусть без всякого права на то) кажется нам своим. Люба Яковлева-Шапорина с ее прекрасным образованием, пятью языками, домашним европеизмом и любовию к искусству (живопись/театр/переводы) узнала бы себя в девушке из кафе «Жан-Жак» (дизайн/фотография/журналистика) – хотя бы по неготовности к катастрофе, по набору бесполезных знаний и желаний, непригодных для жизни на необитаемом острове. Ее страхи и предрассудки – недальнее эхо наших; мнения и сомнения ее круга почти не нуждаются в переводе на новый русский. И наш обиход, усредненный, урезанный, искаженный, пытается помнить об ином, лучшем, не нами заведенном – а именно память о том, как надо, была для Шапориной неотступной мукой. Как никто, она знала, что ее жизнь прожита не так, ушла в другое русло, в сторону от закона и благодати, и (в отличие от многих) никогда не могла с этим примириться.
Сто лет назад ей было тридцать два, она сидела на залитой солнцем piazza Garibaldi, русская в Риме, счастливая и никому не интересная. У нас пока тоже есть эта возможность и сколько-то времени, чтобы ею воспользоваться».
Видимо, мы (вот теперь я это слово произнесу) почувствовали, что времени стало катастрофически мало, и решили действовать.
26.12.11 7:50
Евгения Вежлян
Сложность ситуации в том, что за последние три недели мир, окружающий московского литератора (то есть меня) стал меняться с угрожающей скоростью. Написав «продолжение следует», я на голубом глазу думала, что стану продолжать свою колонку в том же духе, что и начала – неспешно рассказывать читателю о «закулисе» литературной жизни. И что эта самая «закулиса» будет, как и положено «закулисе», интересовать читателя, – причем не только такого, для которого литература – это и профессия, и, вместе с тем, – досуг, но и поклонника киноинтртейнтмента, и завсегдатая консерватории, и убежденного театрала. Но после 10 декабря им всем стало не до досуга. У них появились дела поважнее.
И то, что было бы интересно три недели назад – теперь, вроде бы, уже почти не нужно.
Большой город стал похож на улей, из которого готов вылететь рой пчел. С белыми ленточками на лацканах зимних курток.
Нужна ли пчелиному рою литература? В смысле та, которой была посвящена моя прошлая колонка?
Принимая во внимание, что 10 декабря на Болотной площади я была вместе с одним очень крупным и очень известным (насколько может быть известен автор современной русской прозы, если он – не Пелевин и не Донцова) романистом, кстати говоря – лауреатом Госпремии, а также с коллегой – литературным критиком…
Принимая во внимание, что поближе к сцене мне встретилась группа товарищей, знакомая по литературным салонам. Если бы не выкрики митингующих и дым (я не разобралась, кажется там, ближе к сцене, подожгли фаер, но толпа кричала «Фу», и это быстро потушили), можно было бы подумать, что это народ, по своему обыкновению, тусуется после очередного литературного вечера. Впрочем, рядом с литераторами тусовались преподаватели РГГУ и Высшей школы экономики, а «цеха» в поле современной культуры смешиваются нечасто.
Вообще, публика была практически вся как бы мне знакома. Такое было чувство, что все эти лица я уже где-то видела …
И было неважно – где – в «Фаланстере» или в ОГИ, в Универе или в пединституе, в редакции толстого журнала или на защите диссертации… Могла, впрочем, видеть их всех (и почти в таком же составе) и на Нон-Фикшн. Собственно, когда я пришла с митинга и стала смотреть в почту, то увидела письмо – отчет о Ярмарке. Там было написано, что за 5 дней работы Центральный Дом Художника посетило 34 019 человек. Конечно, даже и тут нельзя поручиться за точность цифр. Но вот 10 декабря на Болотной было немногим меньше. И мне кажется, что это были примерно одни и те же люди.
Это были, то есть, покупатели книг. Посетители открытых лекций. Тусовщики и тусовщицы ОГИ и Винзавода. Авторы ЖЖ-постов и пользователи Фейсбука.
Так вот, принимая все это во внимание….
С десятого декабря всё, что я вижу, возвращает меня к некоторому длинному и давнему размышлению. Начиная с событий на Манежной я все думаю про «мы» и «они», но ни «мы», ни «они» до недавнего времени не наполнялись никаким конкретным смыслом. И вот тут я, кажется, поняла…
…Нет, сначала, я расскажу, как в прошлую субботу пошла осматривать новый книжный магазин «Москва».
Там многим показалось чудно. Вместо привычной тесноты – простор, который лучше всего пересекать на самокатах (каковые имеются). Обычно книжный магазин – это среднее, между складом и библиотекой: теснота между стеллажами, уставленными разнообразной книжной продукцией, жесткая функциональность пространства – купил и уходи; уступи место другому «страждущему знаний». И отсюда – специфический «магазинный невроз»: нужно выбрать все, сразу, точно и в ограниченное время.
В новой «Москве» – скорее, не стеллажи, а витрины. Огромное пространство с витринами, довольно далеко отстоящими. Здесь не просто можно – нужно задерживаться. Долго ходить. Смотреть. Присаживаться и читать. Приходя сюда, ты вместе с книгами покупаешь время. Время общения с себе подобными. По объединяющему вас поводу. Пространство-фильтр, гигантская площадка для междусобойчика. Где все отобрано в согласии со вкусом некоторой группы, которой не нужно объяснять, что такое редакция Елены Шубиной или «Выбор премии Большая книга» (так называются витрины-выкладки). То есть подразумевается, что книгу можно купить и в Интернет-магазине. А в реал-онлайн-книжном те люди, которые покупают книги в интернете, ищут чего-то другого. Большего, чем просто покупка. Ищут «подключения». Подключения к некоторому сообществу, которое «тоже здесь». К релевантному для этого сообщества способу производства смысла. К тому образу жизни, который таким производством задан. И, главное, к легитимному для этого «образа жизни» выбору.
Поэтому, гуляя по полупустому на тот момент (суббота, вечер) помещению новой «Москвы» и думая о «цене вопроса» («ужас как дорого»), я вдруг, как бы без всякой связи, вспомнила людей с Болотной. Да, это они. Это они – потенциальная таргет-группа этого заведения. Это те люди, которые иронически определяют себя как «узкий круг» (в смысле цитаты «узок круг этих революционеров, страшно далеки они от народа»). Которые, видя друг друга в маленьких помещениях на закрытых цеховых мероприятиях, до недавнего времени полагали, что их – мало. Ну, триста, ну, пятьсот. И именно на Болотной выяснилось, насколько их много. «Тусовки» консолидировались и превратились в «социальную прослойку» (группу, класс – сейчас определение не принципиально).
А новая «Москва» – это, в общем, явление симптоматическое. Знак того, что на вот такое – есть запрос. И запрос настолько сильный, что оправдает финансовые риски.
Но вернемся к Болотной. Так что же – из разрозненных тусовок возникла новая интеллигенция?
Так думать проще всего. И переводить вопрос в этическую плоскость («честность, благородство и достоинство – вот оно святое наше воинство» сейчас часто цитируют на Фейсбуке и звучит оно как гимн). Но есть одна тонкость.
Культурный код интеллигенции отстраивался в виду, как сказали бы философы, «возможного другого». В качестве этого «возможного другого» интеллигенция сконструировала для себя «народ». Потому «культурный код» интеллигенции был изначально предназначен для трансляции народу.
Для «новой интеллигенции» как раз фигура «другого» – фигура невозможная. «Тусовка» - это мир, где «все свои». Тусовку объединяет единый код, и этот код – закрытый. То есть, та самая «общая семантика» и «общий выбор», о которых я говорила выше. Именно «выбор», «лайк» прочерчивает тут линию «свой-чужой».
Тусовки могут терпеть (и они терпели), когда перекрывают информационный канал. Потому что у них, тусовок – свои источники информации и свои каналы ее распространения.
Тусовки стерпели бы материальные лишения (и терпели до недавнего времени), потому что главный «капитал» не материальный а все-таки – «символический». Трудиться за небольшие деньги в «культурно легитимном» или за большие – в «сомнительном» месте – вопрос для многих решенный.
Но тусовки не стерпели и вышли на площадь, когда за них сделали выбор. И выбор для них – нелегитимный.
То есть, если у «старых» декабристов свобода была тесно связана с «долгом» (то есть именно с ситуацией, когда выбора нет), то у «новых» – с выбором, по отношению к которому любое «долженствование» вторично. И это – на глубинном, экзистенциально обусловленном, уровне.
«Выборы» были тем фактором, который катализировал в разных «альтернативных сообществах» как бы «точку безальтернативности», дальше которой уже нельзя отступать и «всебячиваться». И «новая интеллигенция» обнаружила, открыла себя, выйдя на площадь.
Ну вот, хотела о литературе, а получилось как всегда в этом декабре – то есть о политике. Но ведь – если поразмыслить – и других читателей у нашей литературы нет. И не предвидится.
И писатели теперь встречаются со своими читателями на площадях нашего города, а не как раньше – в его подвалах.
И цензура вовсю бушует – как в старые недобрые времена. И Акунина вот прижало – хотя казалось бы…
В общем, если и дальше так пойдет, литературная профессия опять вернется в область «высокого». Только сама эта область будет иметь иные, чем раньше, координаты. И критики еще станут говорить о каком-нибудь «новом пафосе».
И что с того, что новая интеллигенция – «закрытый» проект. Нет, она не просто «страшно далека от народа», но и не подразумевает никакого народа, напрямую противостоя власти – не ради кого-то третьего и его «свободы». Нет. Тоньше и сильнее. Ради самой возможности каждому выбрать себе свободу такой, какой он ее видит и понимает. Ну, или не выбрать. Это уже не так важно.
Она защищает самое ценное достижение постсоветского периода и самое, пожалуй, общезначимое – свободу отдельности, ценность частной, неангажированной государственно, жизни. Свободу зависнуть в книжном магазине, пообщаться с друзьями за чашечкой кофе и ничего, ну совсем ничего не купить…
Вы спросите – а как эти вещи связаны? Ответ я нашла случайно и в несколько неожиданном месте. Дело, правда, было в сентябре, в автосервисе, и я тогда еще не знала, что это – ответ. Там лежал, среди прочих глянцев, журнал Citizen K. Он оказался, на удивление, «умным». И вот, наткнувшись на статью поэта Марии Степановой, посвященную на публикацию дневников Любови Шапориной, которые охватывают промежуток с 1920-х по 1960-е годы, я прочла вот это:
«Это-может-произойти-с-каждым – водяной знак, проступающий на каждой странице шапоринского текста. Летопись последовательного вытеснения из жизни определенного человеческого типа страшна сама по себе. Но именно этот тип (пусть без всякого права на то) кажется нам своим. Люба Яковлева-Шапорина с ее прекрасным образованием, пятью языками, домашним европеизмом и любовию к искусству (живопись/театр/переводы) узнала бы себя в девушке из кафе «Жан-Жак» (дизайн/фотография/журналистика) – хотя бы по неготовности к катастрофе, по набору бесполезных знаний и желаний, непригодных для жизни на необитаемом острове. Ее страхи и предрассудки – недальнее эхо наших; мнения и сомнения ее круга почти не нуждаются в переводе на новый русский. И наш обиход, усредненный, урезанный, искаженный, пытается помнить об ином, лучшем, не нами заведенном – а именно память о том, как надо, была для Шапориной неотступной мукой. Как никто, она знала, что ее жизнь прожита не так, ушла в другое русло, в сторону от закона и благодати, и (в отличие от многих) никогда не могла с этим примириться.
Сто лет назад ей было тридцать два, она сидела на залитой солнцем piazza Garibaldi, русская в Риме, счастливая и никому не интересная. У нас пока тоже есть эта возможность и сколько-то времени, чтобы ею воспользоваться».
Видимо, мы (вот теперь я это слово произнесу) почувствовали, что времени стало катастрофически мало, и решили действовать.
26.12.11 7:50
Мертвая власть и хомяк на распутье / Мировая повестка / Главная - Русский журнал
Мертвая власть и хомяк на распутье / Мировая повестка / Главная - Русский журнал
Итоги года
Иван Давыдов
Подводить сейчас «итоги политического года в России» - занятие не то, чтобы даже неблагодарное, а попросту странное.
Во-первых, декабрь зачеркнул все. Год сжался в месяц. До митинга на Чистых политику приходилось изобретать, выдумывать, выискивать, вычитывать между строк. Теперь политика – вокруг, и даже уже немного утомила. С непривычки-то.
Во-вторых, какие итоги? Декабрь подвел итог не году, а десятилетию. Десять (ну, как минимум, восемь) лет в стране целенаправленно и последовательно выстраивалась политическая система, раздражавшая, конечно, людей свободолюбивых, вроде нас с вами, но имевшая внутреннюю логику и определенный смысл. Систему эту сдали, сломали, перечеркнули прощальным посланием президента, пообещав взамен нечто вообще неудобоваримое, находящееся вне логики и за гранью смысла. На запросы протестующих власть не ответила, зато разброд и шатание в умы сторонников внесла.
И, конечно, нельзя не заметить, что главный архитектор помянутой выше системы назначен теперь коверным вице-премьером по клоунаде и жонглированию. Инновациям и модернизации. Не важно. Это одно и то же.
Но если эта самая система, как выяснилось, никакой ценности даже для людей, годами ее строивших, не представляет, и может быть молниеносно принесена в жертву желанию успокоить митингующих, то какой смысл нам, рядовым гражданам подводить итоги ее многолетнего функционирования? Умерла – так умерла.
Хотя нет, один итог имеется. Очень даже важный. Вступив без внятного повода в торг с пустотой (мы ведь понимаем, что губернаторские выборы с фильтром и сумбур вместо одномандатников – предложения для никого), российская власть раскрыла некоторые свои тайны. О которых, впрочем, многие и так догадывались. Прежде всего, власть знает о своей нелегитимности, помнит о выборах всех уровней, результаты которых раз за разом подгонялись под процент, спланированный заранее. Оттого и возникает паника всегда, когда власть натыкается на внешний, физический, наглядный, что ли, протест. Если протестуют несколько сотен (как в случае с акциями 31) – паника выливается в жестокость; если на улицу выходят тысяч десять человек (как в случае с законом о монетизации льгот) – власть трусливо коверкает собственные, продуманные, вроде бы, неслучайные решения. Если речь о нескольких десятках тысяч (а ведь это тоже, положа руку на сердце, пустяки, мы помним, что живем в довольно большой стране) – власть готова сама себя сломать самосохранения ради. Так попавшая в капкан лиса отгрызает лапу.
Ирония ситуации в том, что наш капкан нарисован студентом на самодельном плакатике.
И отсюда – еще один вывод, куда более для власти неприятный. У этих людей – и тут совершенно не важны гипотетические конфигурации конкурирующих кланов, это общеродовой признак, – нет на самом деле цели. Нет претензий на будущее. В их модели будущего – только один принципиальный пункт: они, то есть именно они, пофамильно, списком, данные конкретные люди, – должны у власти сохраниться. А строить тут суверенную демократию, развитой авторитаризм, недоразвитую монархию, – не суть.
И ради сохранения кресел можно жертвовать чем угодно. Собственно, политическую часть послания Медведева можно было бы уложить, не утомляя занятых людей в зале, в одно или два предложения: «Дайте нам посидеть на своих креслах. Хотя бы еще пять лет. Мы переназовемся, поменяемся местами, вообще, сделаем все, чтобы вы не прогнали нас. Не гоните».
И это все называется – капитуляция. Не перед конкретными митингующими, конечно, а перед вызовами истории. Это значит, что скоро, то есть в обозримом будущем, через три месяца или пять лет, здесь будет другая власть. А нынешние люди, продолжающие оккупировать телевизор, – они не настоящие. В том смысле, что к будущему, а значит, и к настоящему, отношения уже не имеют. Они в прошлом.
Если верить Марку Твену, Гекльберри Финн бросил читать Библию, когда выяснил, что все ее герои умерли. «Российскую газету» скоро перестанут читать по тем же причинам. Так что вернемся от мертвых людей к живым, и попробуем понять, зерна чего прорастают сейчас в будущее.
Это будет, если нить рассуждения не вовсе еще потеряна, в-третьих. Не итоги, не года, и не только в России. В России просто все нагляднее.
Говорят, политические протесты декабря показали, что в России есть общество. Пытаясь его описать, добавляют эпитет «гражданское», который ничего не проясняет. Прикрываются данными социологических опросов. Доброжелатели рассуждают о росте сознательности, хулители – о революции сетевых хомяков.
И знаете, правы-то, на беду свою, хулители.
На площади сегодня вышли люди, воспитанные социальными сетями. Интернет, вопреки прогнозам, не создал нового мира, но воспитал новых людей, которые, не умея этот мир описать, его, тем не менее, взыскуют. Из социальных сетей выползли, щурясь, на светлые площади люди, которые привыкли к существованию в коммуникационной среде без иерархий. В мире, где Вася Пупкин может зайти в дневник Саши Пушкина, и, ознакомившись с очередной главой «Евгения Онегина», сообщить посредством общепринятой аббревиатуры, что креатив – так себе, да и автор умом не блещет.
Это даже если не особо утрировать.
Нет, конечно, в этом, вроде бы, особой новости не отыскать. Бабкин, «друг, суровый критик» из стихотворения Саши Черного давно на полях Сенеки написал «Чушь!» Разница в том, что у Сенеки не было шансов узнать о рецензии Бабкина.
В мире без иерархий все вообще суждения не ценны даже, а равноценны. Это, если подумать, предельное развертывание европейского гуманизма. В этом мире все люди равны. И теперь этот мир начинает предъявлять права на реальность. Входить с этой реальностью в конфликт. В первую очередь, естественно, – в сфере политического. То есть, в сфере мнений. То есть в той сфере, которую считает своей.
Новых людей легко объединить на почве ненависти, запустив реальную версию популярного в интернете развлечения – травли. Протестанты на митингах – в Москве, как подозреваю, в Египте, как на Уолл-стрит, – объединены энергией ненависти. Допустим, ненависть эта не на пустом месте выросла. Люди, которые ее вызывают, должны из политики уйти, уйдут так или иначе, о чем смотрите выше.
Но дальше? Дальше начинается интересное. Сто тысяч митингующих новых людей – это сто тысяч образов будущего, не сводимых к общему знаменателю. Именно поэтому «вожди», пытающиеся заработать политические дивиденды, оказываются абсолютно неадекватными происходящему. Именно поэтому свистят с равной энергией практически всем.
Кстати, еще пара митингов, – и Навальному тоже будут свистеть.
Протестующий – человек года по версии журнала «Тайм» – предъявляет запрос не на политическую реформу, не на смену даже конкретных персонажей, слишком надоевших. Он предъявляет запрос на новую форму политической коммуникации, в которой нет места ни вождям, ни, похоже, даже партиям, в которой каждый – буквально, каждый, – претендует на то, чтобы быть услышанным.
Он рос в интернете, ему это утопией не кажется. Он, в конце концов, боролся, ставил при упоминании президента хэштег «жалкий» и обличал жуликов с ворами посредством юзерпика.
Он не в меньшей степени, чем те, кто стоит над ним, на трибуне, заслужил право на власть, право на будущее. Кстати, здесь нет иронии.
Люди, стоящие на трибунах, пока еще не хотят замечать, что перед ними – не электорат, не толпа, не масса, а конгломерат привыкших осознавать предельную свою значимость одиночек. Но это значит, что люди, стоящие на трибунах – точно такие же люди из прошлого, как и те, кого они в зажигательных, выстроенных по канонам прошлого века речах клеймят.
Вожди не готовы превращаться в менеджеров, от которых всего и требуется, что обеспечить удобную площадку для переговоров. А люди еще не поняли, что договариваться теперь, в обозримом будущем, придется не с таинственными врагами за зубчатой стенкой, не с чужими вождями посредством своих, – а между собой.
И непонятно, как. И страшно немного об этом думать.
Но по-другому уже не получится.
***
По проспекту Сахарова на митинге 24 декабря бродил, среди прочих, человек с плакатиком «Хомяк расправил плечи».
Все так. Хомяк расправил плечи, и этого оказалось достаточно, чтобы сильно погнуть клетку, которая еще вчера казалась прочной неимоверно.
Стоит теперь в своей испорченной темнице не без растерянности, и смотрит в пространство. Где-то там – другие хомяки.
29.12.11 6:40
Подводить сейчас «итоги политического года в России» - занятие не то, чтобы даже неблагодарное, а попросту странное.
Во-первых, декабрь зачеркнул все. Год сжался в месяц. До митинга на Чистых политику приходилось изобретать, выдумывать, выискивать, вычитывать между строк. Теперь политика – вокруг, и даже уже немного утомила. С непривычки-то.
Во-вторых, какие итоги? Декабрь подвел итог не году, а десятилетию. Десять (ну, как минимум, восемь) лет в стране целенаправленно и последовательно выстраивалась политическая система, раздражавшая, конечно, людей свободолюбивых, вроде нас с вами, но имевшая внутреннюю логику и определенный смысл. Систему эту сдали, сломали, перечеркнули прощальным посланием президента, пообещав взамен нечто вообще неудобоваримое, находящееся вне логики и за гранью смысла. На запросы протестующих власть не ответила, зато разброд и шатание в умы сторонников внесла.
И, конечно, нельзя не заметить, что главный архитектор помянутой выше системы назначен теперь коверным вице-премьером по клоунаде и жонглированию. Инновациям и модернизации. Не важно. Это одно и то же.
Но если эта самая система, как выяснилось, никакой ценности даже для людей, годами ее строивших, не представляет, и может быть молниеносно принесена в жертву желанию успокоить митингующих, то какой смысл нам, рядовым гражданам подводить итоги ее многолетнего функционирования? Умерла – так умерла.
Хотя нет, один итог имеется. Очень даже важный. Вступив без внятного повода в торг с пустотой (мы ведь понимаем, что губернаторские выборы с фильтром и сумбур вместо одномандатников – предложения для никого), российская власть раскрыла некоторые свои тайны. О которых, впрочем, многие и так догадывались. Прежде всего, власть знает о своей нелегитимности, помнит о выборах всех уровней, результаты которых раз за разом подгонялись под процент, спланированный заранее. Оттого и возникает паника всегда, когда власть натыкается на внешний, физический, наглядный, что ли, протест. Если протестуют несколько сотен (как в случае с акциями 31) – паника выливается в жестокость; если на улицу выходят тысяч десять человек (как в случае с законом о монетизации льгот) – власть трусливо коверкает собственные, продуманные, вроде бы, неслучайные решения. Если речь о нескольких десятках тысяч (а ведь это тоже, положа руку на сердце, пустяки, мы помним, что живем в довольно большой стране) – власть готова сама себя сломать самосохранения ради. Так попавшая в капкан лиса отгрызает лапу.
Ирония ситуации в том, что наш капкан нарисован студентом на самодельном плакатике.
И отсюда – еще один вывод, куда более для власти неприятный. У этих людей – и тут совершенно не важны гипотетические конфигурации конкурирующих кланов, это общеродовой признак, – нет на самом деле цели. Нет претензий на будущее. В их модели будущего – только один принципиальный пункт: они, то есть именно они, пофамильно, списком, данные конкретные люди, – должны у власти сохраниться. А строить тут суверенную демократию, развитой авторитаризм, недоразвитую монархию, – не суть.
И ради сохранения кресел можно жертвовать чем угодно. Собственно, политическую часть послания Медведева можно было бы уложить, не утомляя занятых людей в зале, в одно или два предложения: «Дайте нам посидеть на своих креслах. Хотя бы еще пять лет. Мы переназовемся, поменяемся местами, вообще, сделаем все, чтобы вы не прогнали нас. Не гоните».
И это все называется – капитуляция. Не перед конкретными митингующими, конечно, а перед вызовами истории. Это значит, что скоро, то есть в обозримом будущем, через три месяца или пять лет, здесь будет другая власть. А нынешние люди, продолжающие оккупировать телевизор, – они не настоящие. В том смысле, что к будущему, а значит, и к настоящему, отношения уже не имеют. Они в прошлом.
Если верить Марку Твену, Гекльберри Финн бросил читать Библию, когда выяснил, что все ее герои умерли. «Российскую газету» скоро перестанут читать по тем же причинам. Так что вернемся от мертвых людей к живым, и попробуем понять, зерна чего прорастают сейчас в будущее.
Это будет, если нить рассуждения не вовсе еще потеряна, в-третьих. Не итоги, не года, и не только в России. В России просто все нагляднее.
Говорят, политические протесты декабря показали, что в России есть общество. Пытаясь его описать, добавляют эпитет «гражданское», который ничего не проясняет. Прикрываются данными социологических опросов. Доброжелатели рассуждают о росте сознательности, хулители – о революции сетевых хомяков.
И знаете, правы-то, на беду свою, хулители.
На площади сегодня вышли люди, воспитанные социальными сетями. Интернет, вопреки прогнозам, не создал нового мира, но воспитал новых людей, которые, не умея этот мир описать, его, тем не менее, взыскуют. Из социальных сетей выползли, щурясь, на светлые площади люди, которые привыкли к существованию в коммуникационной среде без иерархий. В мире, где Вася Пупкин может зайти в дневник Саши Пушкина, и, ознакомившись с очередной главой «Евгения Онегина», сообщить посредством общепринятой аббревиатуры, что креатив – так себе, да и автор умом не блещет.
Это даже если не особо утрировать.
Нет, конечно, в этом, вроде бы, особой новости не отыскать. Бабкин, «друг, суровый критик» из стихотворения Саши Черного давно на полях Сенеки написал «Чушь!» Разница в том, что у Сенеки не было шансов узнать о рецензии Бабкина.
В мире без иерархий все вообще суждения не ценны даже, а равноценны. Это, если подумать, предельное развертывание европейского гуманизма. В этом мире все люди равны. И теперь этот мир начинает предъявлять права на реальность. Входить с этой реальностью в конфликт. В первую очередь, естественно, – в сфере политического. То есть, в сфере мнений. То есть в той сфере, которую считает своей.
Новых людей легко объединить на почве ненависти, запустив реальную версию популярного в интернете развлечения – травли. Протестанты на митингах – в Москве, как подозреваю, в Египте, как на Уолл-стрит, – объединены энергией ненависти. Допустим, ненависть эта не на пустом месте выросла. Люди, которые ее вызывают, должны из политики уйти, уйдут так или иначе, о чем смотрите выше.
Но дальше? Дальше начинается интересное. Сто тысяч митингующих новых людей – это сто тысяч образов будущего, не сводимых к общему знаменателю. Именно поэтому «вожди», пытающиеся заработать политические дивиденды, оказываются абсолютно неадекватными происходящему. Именно поэтому свистят с равной энергией практически всем.
Кстати, еще пара митингов, – и Навальному тоже будут свистеть.
Протестующий – человек года по версии журнала «Тайм» – предъявляет запрос не на политическую реформу, не на смену даже конкретных персонажей, слишком надоевших. Он предъявляет запрос на новую форму политической коммуникации, в которой нет места ни вождям, ни, похоже, даже партиям, в которой каждый – буквально, каждый, – претендует на то, чтобы быть услышанным.
Он рос в интернете, ему это утопией не кажется. Он, в конце концов, боролся, ставил при упоминании президента хэштег «жалкий» и обличал жуликов с ворами посредством юзерпика.
Он не в меньшей степени, чем те, кто стоит над ним, на трибуне, заслужил право на власть, право на будущее. Кстати, здесь нет иронии.
Люди, стоящие на трибунах, пока еще не хотят замечать, что перед ними – не электорат, не толпа, не масса, а конгломерат привыкших осознавать предельную свою значимость одиночек. Но это значит, что люди, стоящие на трибунах – точно такие же люди из прошлого, как и те, кого они в зажигательных, выстроенных по канонам прошлого века речах клеймят.
Вожди не готовы превращаться в менеджеров, от которых всего и требуется, что обеспечить удобную площадку для переговоров. А люди еще не поняли, что договариваться теперь, в обозримом будущем, придется не с таинственными врагами за зубчатой стенкой, не с чужими вождями посредством своих, – а между собой.
И непонятно, как. И страшно немного об этом думать.
Но по-другому уже не получится.
***
По проспекту Сахарова на митинге 24 декабря бродил, среди прочих, человек с плакатиком «Хомяк расправил плечи».
Все так. Хомяк расправил плечи, и этого оказалось достаточно, чтобы сильно погнуть клетку, которая еще вчера казалась прочной неимоверно.
Стоит теперь в своей испорченной темнице не без растерянности, и смотрит в пространство. Где-то там – другие хомяки.
29.12.11 6:40
2011-12-30
Мотором современного развития являются невежество и мракобесие : domestic_lynx
Мотором современного развития являются невежество и мракобесие : domestic_lynx
НЕВЕЖЕСТВО И МРАКОБЕСИЕ
domestic_lynx
18 ноября, 21:28
Меня пригласили на конференцию на экономическом факультете МГУ, в рамках ломоносовских торжеств. Разговор пойдёт об интеллекте – интеллектуальной экономике, интеллекте как факторе развития, экономике знаний и т.п. Эта тема мне очень близка. Вот о чём я скажу на этом чрезвычайно интеллектуальном собрании.
НЕВЕЖЕСТВО И МРАКОБЕСИЕ – МОТОР СОВРЕМЕННОГО РАЗВИТИЯ
Профессор Катасонов рассказал в ЛГ. Он любит задавать студентам такой вопрос: «Что является главным ресурсом современной экономики?» Ответы разные: нефть, деньги, знания. И всё мимо. «Главный ресурс современной экономики, - торжественно возглашает профессор, - это дурак. Ему можно впарить всё». Смех в зале.
Забавно, правда? А на самом деле это не шутка, а, как говаривал Остап Бендер, «медицинский факт». Мотором современного развития являются невежество и мракобесие.
«ОСТАНОВИМ ЕЁ И РАССПРОСИМ: «КАК ДОШЛА ТЫ ДО ЖИЗНИ ТАКОЙ?»
Человечество достигло максимума своей научно-технической мощи в 60-е годы ХХ века. После этого ничего радикального в науке и технике не произошло. Движущей силой этого развития была ракетно-ядерная гонка. Символом и апофеозом научно-технической мощи был выход человека в Космос.
В это время научная профессия была самой модной и престижной, бородатые физики были героями книг и фильмов, их любили девушки, им подражали «юноши, обдумывающие житьё». Я помню, насколько был моден Космос в моё детство – в 60-е годы. Мы знали на память всех космонавтов, я, помнится, выпускала стенгазету с заголовком, которым очень гордилась: «Новая веха космической эры – радиограмма с далёкой Венеры».
Был огромный спрос на инженеров-физиков, математиков. Именно физик был в те времена современной версией «добро молодца». Каждая эпоха порождает свою версию героя нашего времени – так вот тогда это был учёный–физик. Лучшие, умнейшие поступали матшколы, а потом в какой-нибудь МИФИ или МФТИ. Очевидно: чтобы один стал мировым чемпионом, тысячи должны начать играть в футбол в дворовой команде. Точно так и чтобы один совершил мировое открытие, мириады должны выйти на старт: прилично учить физику-математику, морщить лоб над задачкой из журнала «Квант», стремиться к победе в районной олимпиаде. И все эти занятия должны быть модными, уважаемыми, престижными. Так тогда и было. Быть умным считалось модно. В моё детство был альманах «Хочу всё знать!» - там писали по большей части о науке и технике. И дети в самом деле хотели это знать.
Уже в 70-е годы словно закончилось горючее в ракете и она вышла на баллистическую орбиту. Всё шло вроде по-прежнему, но шло по инерции, душа мира ушла из этой сферы жизни. Напряжение ракетно-ядерной гонки начало сходить на нет. Постепенно ядерные сверхдержавы перестали взаправду бояться друг друга и ожидать друг от друга ядерного удара. Страх стал скорее ритуальным: советской угрозой пугали избирателей и конгрессменов в Америке, а «происками империализма» - в СССР. То есть гонка вооружений продолжалась: большое дело вообще обладает колоссальной инерцией, просто так его не остановишь: вон у нас советская жизнь до сих пор не до конца развалилась. (Я имею в виду и техническую инфраструктуру, и броделевские «стркутуры повседневности»).
Гонка вооружений продолжалась, но такого, чтоб министр обороны США выбросился из окна с криком: «Русские идут!» - такого уже быть не могло. Гонка вооружений со временем утратила свою пассионарность, стала делом не боевым, а всё больше бюрократическим.
Научно-технические требования правительств к своим научным сообществам понижались. Политическое руководство уже не говорило учёным, как тов. Берия тов.Королёву, сидя в укрытии на атомном полигоне: «Если эта штука не взорвётся, я тебе голову оторву!».
Соответственно и научная профессия, оставаясь по-прежнему престижной, всё более и более становилась просто одной из профессий, не более того.
Из анналов истории нашей семьи. Отец и дядя моего мужа на рубеже в начале 50-х годов поступили в институты: мой свёкор в Бауманский, а его брат – в МГИМО. Так вот тот, кто поступил в Бауманский, считался в своём окружении более удачливым и. так сказать, крутым, чем тот, кто поступил в МГИМО. Уже в моё время, в 70-х годах, шкала престижа изменилась на обратную.
Проявлением этого нового духа оказалась знаменитая Разрядка напряжённости, под знаком которой прошли 70-е годы. Всерьёз в военную угрозу никто не верил, не строил бункеры в огороде, не запасался противогазами. Тогда восторженные певцы Разрядки говорили, что это – истинное окончание Второй мировой войны, истинный переход к миру. Вполне возможно, в духовном, психологическом смысле именно так и было.
Соответственно и мода на науку, на естественно-техническое знание, на научный образ мышления – постепенно сходила на нет. Наука ведь не способна развиваться на собственной основе, из себя. Задачи ей всегда ставятся извне. В подавляющем большинстве случаев это задачи совершенствования военной техники. Из себя научное сообщество способно породить только то, что называется «удовлетворением собственного любопытства за казённый счёт».
В 60-70-е годы научный способ мышления (т.е. вера в познаваемость мира, в эксперимент и логическую его интерпретацию) всё больше уступала месту разного рода эзотерическим знаниям, мистике, восточным учениям. Рационализм и свойственный науке позитивизм стал активно расшатываться. В Советском Союзе это официально не дозволялось, что только подогревало интерес. Великий бытописатель советского общества Юрий Трифонов запечатлел этот переход в своих «городских» повестях. Инженеры, научные работники – герои его повестей - вдруг дружно впадают в мистику, эзотерику, организуют спиритические сеансы. На Западе в это же время распространилась мода на буддизм, йогу и т.п. учения, далёкие от рационализма и научного подхода к действительности.
Это было одной и предпосылок того, что произошло дальше. Были и другие мощные предпосылки.
«ЖИТЬ СТАЛО ЛУЧШЕ, ЖИТЬ СТАЛО ВЕСЕЛЕЙ»
Примерно в 60-е годы прогрессивное человечество настигла своеобразная напасть.
Примерно в 60-70-е годы в ведущих капиталистических странах случилось то, чего не оно, человечество, не знало с момента изгнания из рая. То, что об этом никто не трубил и не трубит, лишний раз подтверждает неоспоримое: и в своей маленькой жизни, и в общей жизни человечества люди отцеживают пустяки, а большое и главное – даже не замечают. Так что же такое случилось?
Случилось страшное.
Базовые бытовые потребности подавляющего большинства обывателей оказались удовлетворенными.
Что значит: базовые? Это значит: естественные и разумные. Потребности в достаточной и здоровой пище, в нормальной и даже не лишённой определённой красоты одежде по сезону, в достаточно просторном и гигиеничном жилье. У семьи завелись автомобили, бытовая техника.
Ещё в 50-е и в 60-е годы это было американской мечтой – мечтой в смысле доступным далеко не всем. В Англии 50-х годов даже родилось такое слово subtopia – склеенное из двух слов «suburb» (пригород) и «utopia»: мечта о собственном домике в пригороде, оснащённым всеми современными удобствами.
Пару лет назад назад блогер Divov разместил в своём журнале интересный материал на эту тему. Это перевод фрагмента воспоминаний о жизни в Англии, в провинциальном шахтёрском городке рубежа 50-х и 60-х годов. Так вот там на весь городок была одна (!!!) ванная, «удобства» у всех жителей были на дворе, содержимое ночных горшков к утру покрывалось льдом, мама стирала в корыте, фрукты покупались только когда кто-то заболевал, а цветы – когда умирал.
Так вот достаточный житейский комфорт и обеспеченность стали доступны примерно двум третям населения в конце 60-х – начале 70-х годов. С напряжением, с изворотами, но – доступны. Речь, разумеется, идёт о «золотом миллиарде».
Прежде этого не было никогда в истории и нигде в мире! До этого нормой жизни простолюдинов была бедность. И повседневная напряжённая борьба за кусок хлеба. Так было во всех – подчёркиваю: всех! – странах мира. Перечитайте под этим углом зрения реалистическую литературу от Гюго и Диккенса до Ремарка и Драйзера, почитайте «Римские рассказы» 50-х годов итальянского писателя Альберто Моравиа – и вам всё станет ясно.
И вот всё дивно изменилось. Нормальный, средний работающий обыватель получил сносное жильё, оснащённое современными удобствами и бытовой техникой, он стал прилично питаться, стал покупать новую одежду.
Мне доводилось беседовать с пожилыми европейцами, которые помнят этот тектонический сдвиг, этот эпохальный переход, этот … даже и не знаю, как его назвать, до того он эпохальный. Помню, один итальянец рассказывал, как после войны у него была мечта: съесть большую тарелку щедро сдобренных сливочным маслом макарон. А в на излёте 60-х годов он вдруг обнаружил, что «non mi manca niente» - дословно «у меня ничего не отсутствует». А это ужасно! Что же получается? Человек отодвигает тарелку и говорит: «Спасибо, я сыт»? Что же дальше?
Иными словами, модель развития, основанная на удовлетворении нормальных потребностей на заработанные людьми деньги, исчерпала себя. У людей не было и не предвиделось ни роста наличных денег, ни роста потребностей. Бизнес мог расти только с ростом населения, которое тоже как назло прекратило рост в развитых странах.
Достоевский в «Подростке» пророчил. Наестся человек и спросит: а что же дальше? Смысл ему жизни подавай. Или иные какие цели.
Но в реальности спросил не человек. Его опередили. Опередил глобальный бизнес. Он первый спросил «Что дальше?» и первый нашёл ответ.
Капитализм не может существовать без экспансии. Глобальному бизнесу нужны новые и новые рынки сбыта. И эти рынки были найдены. Они были найдены не за морями (там уже было к тому времени нечего ловить), а В ДУШАХ ЛЮДЕЙ.
Капитализм начал уже не удовлетворять, а создавать всё новые, и новые потребности. И триумфально их удовлетворять. Так, операторами сотовой связи создана потребность непрерывно болтать по телефону, фармацевтическими корпорациями – потребность постоянно глотать таблетки, фабрикантами одежды – менять её чуть не каждый день и уж во всяком случае – каждый сезон.
Можно также создавать новые опасности – и защищать от них с помощью соответствующих товаров. Защищают от всего: от перхоти, от микробов в унитазе, от излучения сотового телефона. Как маркетолог могу сказать, что на российском рынке лучше всего идёт модель «бегство от опасности».
На первый план вышел маркетинг. Что такое маркетинг? В сущности, это учение о том, как впендюрить ненужное. То есть как сделать так, чтобы ненужное показалось нужным и его купили. Почему маркетинга не было раньше, в ХIХ, положим, веке? Да потому, что нужды в нём не было. Тогда производились нужные товары и удовлетворялись реальные потребности. А когда нужно стало выдумывать потребности ложные – вот тогда и понадобился маркетинг. Такова же роль тотальной рекламы.
Маркетологи испытывают профессиональную гордость: мы не удовлетворяем потребности – мы их создаём. Это в самом деле так.
Для того чтобы люди покупали что попало, разумные доводы отменили. Поскольку речь идёт о навязанных и ложных потребностях – рационально обсуждать их опасно. Очень легко может оказаться, что они – ложные, а то, о чём, говорят, не существует в природе и вообще не может существовать в силу законов приоды. Навязывание потребностей происходит строго на эмоциональном уровне. Реклама апеллирует к эмоциям – это более низкий пласт психики, чем разум. Ниже эмоций – только инстинкты. Сегодня реклама всё больше апеллирует прямо к ним.
Для того, чтобы процесс шёл бодрее, необходимо устранить препятствие в виде рационального сознания, привычек критического мышления и научных знаний, распространённых в массах. Очень хорошо, что эти привычки и знания стали расшатываться ещё на предыдущем этапе. Всё это мешает глобальной экспансии капитализма! Это мешает продавать горы ненужных и пустых вещей.
Вообще, включать критическое и рациональное мышление сегодня – не требуется. Это не модно, не современно, не trendy. С.Г. Кара-Мурза постоянно говорит о манипуляции сознанием (собственно, одноимённая книжка и принесла ему известность). Это не совсем так. Глобальный капитализм замахивается на задачу более амбициозную, чем манипуляция сознанием. Манипуляция сознанием – это всё-таки точечное жульничество, разовая подтасовка. А сейчас речь идёт о глобальном формировании идеального потребителя, полностью лишённого рационального сознания и научных знаний о мире. Известный философ Александр Зиновьев верно сказал, что идеальный потребитель – это что-то вроде трубы, в которую с одного конца закачиваются товары, а из другого они со свистом вылетают на свалку.
Кто такой идеальный потребитель? Это абсолютно невежественный, жизнерадостный придурок, живущий элементарными эмоциями и жаждой новизны. Можно сказать, не придурок, а деликатнее – шестилетний ребёнок. Но если в тридцать лет у тебя психика шестилетнего – ты всё рано придурок, как ни деликатничай. У него гладкая, не обезображенная лишними мыслями физиономия, обритая бритвой «жилет», белозубая улыбка, обработанная соответствующей зубной пастой. Он бодр, позитивен, динамичен и всегда готов. Потреблять. Что именно? Что скажут – то и будет. На то он и идеальный потребитель. Он не будет ныть: «А не что мне новый айфон, когда я старый-то не освоил? И вообще мне это не надо». Ему должно быть надо – всё. Схватив новую игрушку, он должен немедленно бросать прежнюю.
Он должен постоянно перекусывать, испытывая «райское наслаждение» и при этом героически бороться с лишним весом. И при этом не замечать идиотизма своего поведения. Он должен постоянно болтать по телефону, и при этом исступлённо экономить на услугах сотовой связи. Он должен (это уже скорее – она) непрерывно защищать своих близких от микробов, что вообще-то совершенно не требуется и даже вредно. И главное, он должен верить – верить всему, что ему скажут, не требуя доказательств.
Вообще, самый феномен рационального доказательства, который когда-то был большим достижением античной цивилизации и с тех пор неразрывен с мыслящим человечеством, на глазах угасает и грозит исчезнуть. Люди уже не испытывают в нём потребности.
СМИ – ВИРТУАЛЬНЫЙ «ОСТРОВ ДУРАКОВ»
Для воспитания позитивного гедониста – идеального потребителя, который непрерывно радует себя покупками, обжирается и при этом активно худеет, не замечая нелепости своего поведения, необходима повседневная целенаправленная работа по оболваниванию масс.
Главнейшую роль в этом деле играет телевидение как наиболее потребляемое СМИ, но этим дело не ограничивается.
Потребление не сказать «духовного», но скажем: «виртуального» продукта должно тоже непрестанно радовать или, во всяком случае, не огорчать затруднительностью, непонятностью, сложностью. Всё должно быть радостно и позитивно. Любая информация о чём угодно должна низводить всё до уровня элементарной жвачки. Например, любые великие люди должны представать как объект кухонных пересудов, как такие же простые и глуповатые, как сами зрители, и даже не сами зрители, а как те идеальные потребители, которых из зрителей планируется вырастить.
Ни о чём потребитель не должен сказать: «Этого я не понимаю» или «В этом я не разбираюсь». Это было бы огорчительно и не позитивно.
Когда-то М.Горький писал, что есть два типа подхода к созданию литературы и прессы для народа. Буржуазный подход – это стараться опустить тексты до уровня читателя, а второй подход, советский, – поднять читателя до уровня литературы. Советские писатели и журналисты, - считал Горький, - должны поднимать читателя до уровня понимания настоящей литературы и вообще серьёзных текстов. Современные СМИ не опускаются до наличного уровня читателя – они активно тянут этого читателя вниз.
Всё шире распространяются книжки-картинки, но не для трёхлетних, как это было всегда, а для взрослых. Например, удачное издание этого типа – последний период новейшей истории СССР и России в картинках от телеведущего Парфенова.
В сущности, современные СМИ – это виртуальный Остров Дураков, блистательно описанный Н.Носовым в «Незнайке на Луне». Мне кажется, что в этой сатире автор поднимается до свифтовской высоты. Речь в этом замечательном тексте идёт, кто забыл, вот о чём. На некий остров свозят бездомных бродяг. Там их непрерывно развлекают, показывают детективы и мультики, катают на каруселях и др. аттракционах. После некоторого времени пребывания там, надышавшись отравленным воздухом этого острова, нормальные коротышки превращаются в баранов, которых стригут, получая доход от продажи шерсти.
Наши СМИ исправно поставляют заказчикам баранов для стрижки.
Заказчики в узком смысле – это рекламодатели, а заказчики в широком смысле – это глобальный бизнес, для которого необходимы достаточные контингенты потребителей. Как советская пресса имела целью коммунистическое воспитание трудящихся, точно так сегодняшние СМИ имеют целью воспитание идеальных потребителей. Только совершенно оболваненные граждане способны считать целью жизни непрерывную смену телефонов или непрерывную трату денег на радующие глаз пустяки. А раз это так – граждан нужно привести в надлежащий вид, т.е. оболванивать.
Оболванивание начинается со школы, с детских журналов с комиксами, которые купить можно везде, в то время как более разумные журналы распространяются только по подписке и нигде не рекламируются. Я сама с удивлением узнала, что издаются газеты и журналы нашего детства «Пионерская правда», «Пионер». Но они нигде не проявляют себя, школьники о них не знают, это что-то вроде подпольной газеты «Искра». Этих изданий (качество которых тоже не идеально, но вполне сносно) нет ни в школьных библиотеках, ни в киосках, их вообще нет в обиходе. В результате большинство детей читают только фэнтези, что готовит их к восприятию гламурной прессы, дамских и детективных романов и т.п.
Результатом такой целенаправленной политики является невозможность и немыслимость никакой серьёзной дискуссии в СМИ, вообще никакого серьёзного обсуждения чего бы то ни было. Даже если бы кто-то такое обсуждение и затеял, оно бы просто не было никем понято и поддержано. Американские специалисты установили, что нормальный взрослый американец-телезритель не способен воспринимать и отслеживать последовательное развёртывание какой-либо темы долее трёх минут; дальше он теряет нить разговора и отвлекается. Относительно нашей аудитории данных нет. Сделаем лестное для нашего патриотического чувства предположение, что наши в два раза умней. Тогда они могут слушать не три минуты, а, например, шесть. Ну и что? О каком серьёзном обсуждении может вообще идти речь?
Характерно, что даже люди с формально высоким уровнем образования (т.е. имеющие дипломы) не ощущают необходимости в рациональных доказательствах какого бы то ни было утверждения. Им не требуются ни факты, ни логика, достаточно шаманских выкриков, вроде получившего в последнее время широкое хождение универсального способа аргументации: «Это так!»
На своих занятиях с продавцами прямых продаж (практически все с высшим образованием, полученным ещё в советское время – учителя, инженеры, экономисты, врачи) я многократно убеждалась: людям не нужна аргументация. Она только занимает время и попусту утяжеляет выступление. Аргументированное выступление воспринимается как нудное. «Вы скажите, как оно есть, и дело с концом». Гораздо лучше всяких аргументов воспринимается то, что Руссо называл «эмоциональными выкриками» и приписывал доисторическим дикарям.
Привычка созерцать любимых телеведущих формирует представление (возможно, неосознанное): главное не что говорится, а главное – кто говорит. Если говорит человек уважаемый, любимый, симпатичный – всё принимается за истину, «пипл схавает». Люди испытывают потребность видеть «говорящую голову» на телеэкране, восприятие даже простого текста в печатном виде очень трудно. Недаром многие мои слушатели охотно приобретают видеозаписи моих выступлений, хотя гораздо проще (с точки зрения традиционной) их прочитать.
ЧЕМУ УЧАТ В ШКОЛЕ?
В простоте своей министр Фурсенко проболтался: цель образование – воспитание культурного потребителя. И современная школа – средняя и высшая – постепенно подтягивается к данной задаче. Не сразу, но подтягивается.
Чему сейчас учат? Как себя вести в социуме, как вписаться в коллектив, как сделать видеопрезентацию или написать CV. А физика с химией – это нудьга, совок, прошлый век.
Не так давно на шоссе Энтузиастов висел билборд, изображающий симпатичную «молекулу серебра», содержащуюся уж не помню в чём – кажется, в дезодоранте-антиперспиранте. Идиотизм этой рекламы среди трудящихся моей компании заметила только одна пожилая женщина – инженер-химик по дореволюционной профессии. Потом билборд сняли.
Знать, в смысле держать в голове, – учат нас – ничего не надо. Всё можно посмотреть в Яндексе. Это очень продуктивная точка зрения. Если человек ничего не знает, то ему можно впарить всё. А пустая голова очень хороша для закачивания в неё подробностей тарифных планов или свойств разных сортов туалетной бумаги.
В этом деле достигнуты огромные успехи. Мне иногда приходится беседовать с молодыми людьми, поступающими к нам на работу. Они прилично держатся, опрятно выглядят, имеют некоторые навыки селф-промоушена и при этом являются совершенными дикарями: не имеют представления ни об истории, ни о географии, ни о базовых законах природы. Так, у нас работала учительница истории по образованию, не знающая, кто такие большевики.
Чего голову-то забивать? Знать надо совершенно другое. Как-то раз я прошла в интернете тест на знание разных модных штучек, свойственных, по мнению устроителей, образу жизни среднего класса. Тест я позорно провалила, ответ пришёл такой: даже странно, что у вас есть компьютер и интернетом, чтобы пройти этот тест.
Вот именно на формирование такого рода знатоков и рассчитаны современные учебные заведения и современные образовательные технологии.
Мракобесие и невежество – это последнее прибежище современного капитализма. Это не просто некий дефект современного общества – это его важнейший компонент. Без этого современный рынок существовать не может.
Логичный вопрос: кто же в таком случае будет создавать новые товары для «впарки» идеальным потребителям? И кто будет вести человеческое стадо, кто будет пастухами? Очевидно – идеальные потребители для этой цели не годятся. В современных США сегодня эту роль играют выходцы из стран третьего мира, из бывшего СССР. Что будет дальше – трудно сказать. Современный капитализм, вообще современная западная цивилизация не смотрит вперёд, ей главное – сегодняшняя экспансия. И она достигается посредством тотальной дебилизации населения. Потому что это – сегодня главный ресурс.
НЕВЕЖЕСТВО И МРАКОБЕСИЕ
domestic_lynx
18 ноября, 21:28
Меня пригласили на конференцию на экономическом факультете МГУ, в рамках ломоносовских торжеств. Разговор пойдёт об интеллекте – интеллектуальной экономике, интеллекте как факторе развития, экономике знаний и т.п. Эта тема мне очень близка. Вот о чём я скажу на этом чрезвычайно интеллектуальном собрании.
НЕВЕЖЕСТВО И МРАКОБЕСИЕ – МОТОР СОВРЕМЕННОГО РАЗВИТИЯ
Профессор Катасонов рассказал в ЛГ. Он любит задавать студентам такой вопрос: «Что является главным ресурсом современной экономики?» Ответы разные: нефть, деньги, знания. И всё мимо. «Главный ресурс современной экономики, - торжественно возглашает профессор, - это дурак. Ему можно впарить всё». Смех в зале.
Забавно, правда? А на самом деле это не шутка, а, как говаривал Остап Бендер, «медицинский факт». Мотором современного развития являются невежество и мракобесие.
«ОСТАНОВИМ ЕЁ И РАССПРОСИМ: «КАК ДОШЛА ТЫ ДО ЖИЗНИ ТАКОЙ?»
Человечество достигло максимума своей научно-технической мощи в 60-е годы ХХ века. После этого ничего радикального в науке и технике не произошло. Движущей силой этого развития была ракетно-ядерная гонка. Символом и апофеозом научно-технической мощи был выход человека в Космос.
В это время научная профессия была самой модной и престижной, бородатые физики были героями книг и фильмов, их любили девушки, им подражали «юноши, обдумывающие житьё». Я помню, насколько был моден Космос в моё детство – в 60-е годы. Мы знали на память всех космонавтов, я, помнится, выпускала стенгазету с заголовком, которым очень гордилась: «Новая веха космической эры – радиограмма с далёкой Венеры».
Был огромный спрос на инженеров-физиков, математиков. Именно физик был в те времена современной версией «добро молодца». Каждая эпоха порождает свою версию героя нашего времени – так вот тогда это был учёный–физик. Лучшие, умнейшие поступали матшколы, а потом в какой-нибудь МИФИ или МФТИ. Очевидно: чтобы один стал мировым чемпионом, тысячи должны начать играть в футбол в дворовой команде. Точно так и чтобы один совершил мировое открытие, мириады должны выйти на старт: прилично учить физику-математику, морщить лоб над задачкой из журнала «Квант», стремиться к победе в районной олимпиаде. И все эти занятия должны быть модными, уважаемыми, престижными. Так тогда и было. Быть умным считалось модно. В моё детство был альманах «Хочу всё знать!» - там писали по большей части о науке и технике. И дети в самом деле хотели это знать.
Уже в 70-е годы словно закончилось горючее в ракете и она вышла на баллистическую орбиту. Всё шло вроде по-прежнему, но шло по инерции, душа мира ушла из этой сферы жизни. Напряжение ракетно-ядерной гонки начало сходить на нет. Постепенно ядерные сверхдержавы перестали взаправду бояться друг друга и ожидать друг от друга ядерного удара. Страх стал скорее ритуальным: советской угрозой пугали избирателей и конгрессменов в Америке, а «происками империализма» - в СССР. То есть гонка вооружений продолжалась: большое дело вообще обладает колоссальной инерцией, просто так его не остановишь: вон у нас советская жизнь до сих пор не до конца развалилась. (Я имею в виду и техническую инфраструктуру, и броделевские «стркутуры повседневности»).
Гонка вооружений продолжалась, но такого, чтоб министр обороны США выбросился из окна с криком: «Русские идут!» - такого уже быть не могло. Гонка вооружений со временем утратила свою пассионарность, стала делом не боевым, а всё больше бюрократическим.
Научно-технические требования правительств к своим научным сообществам понижались. Политическое руководство уже не говорило учёным, как тов. Берия тов.Королёву, сидя в укрытии на атомном полигоне: «Если эта штука не взорвётся, я тебе голову оторву!».
Соответственно и научная профессия, оставаясь по-прежнему престижной, всё более и более становилась просто одной из профессий, не более того.
Из анналов истории нашей семьи. Отец и дядя моего мужа на рубеже в начале 50-х годов поступили в институты: мой свёкор в Бауманский, а его брат – в МГИМО. Так вот тот, кто поступил в Бауманский, считался в своём окружении более удачливым и. так сказать, крутым, чем тот, кто поступил в МГИМО. Уже в моё время, в 70-х годах, шкала престижа изменилась на обратную.
Проявлением этого нового духа оказалась знаменитая Разрядка напряжённости, под знаком которой прошли 70-е годы. Всерьёз в военную угрозу никто не верил, не строил бункеры в огороде, не запасался противогазами. Тогда восторженные певцы Разрядки говорили, что это – истинное окончание Второй мировой войны, истинный переход к миру. Вполне возможно, в духовном, психологическом смысле именно так и было.
Соответственно и мода на науку, на естественно-техническое знание, на научный образ мышления – постепенно сходила на нет. Наука ведь не способна развиваться на собственной основе, из себя. Задачи ей всегда ставятся извне. В подавляющем большинстве случаев это задачи совершенствования военной техники. Из себя научное сообщество способно породить только то, что называется «удовлетворением собственного любопытства за казённый счёт».
В 60-70-е годы научный способ мышления (т.е. вера в познаваемость мира, в эксперимент и логическую его интерпретацию) всё больше уступала месту разного рода эзотерическим знаниям, мистике, восточным учениям. Рационализм и свойственный науке позитивизм стал активно расшатываться. В Советском Союзе это официально не дозволялось, что только подогревало интерес. Великий бытописатель советского общества Юрий Трифонов запечатлел этот переход в своих «городских» повестях. Инженеры, научные работники – герои его повестей - вдруг дружно впадают в мистику, эзотерику, организуют спиритические сеансы. На Западе в это же время распространилась мода на буддизм, йогу и т.п. учения, далёкие от рационализма и научного подхода к действительности.
Это было одной и предпосылок того, что произошло дальше. Были и другие мощные предпосылки.
«ЖИТЬ СТАЛО ЛУЧШЕ, ЖИТЬ СТАЛО ВЕСЕЛЕЙ»
Примерно в 60-е годы прогрессивное человечество настигла своеобразная напасть.
Примерно в 60-70-е годы в ведущих капиталистических странах случилось то, чего не оно, человечество, не знало с момента изгнания из рая. То, что об этом никто не трубил и не трубит, лишний раз подтверждает неоспоримое: и в своей маленькой жизни, и в общей жизни человечества люди отцеживают пустяки, а большое и главное – даже не замечают. Так что же такое случилось?
Случилось страшное.
Базовые бытовые потребности подавляющего большинства обывателей оказались удовлетворенными.
Что значит: базовые? Это значит: естественные и разумные. Потребности в достаточной и здоровой пище, в нормальной и даже не лишённой определённой красоты одежде по сезону, в достаточно просторном и гигиеничном жилье. У семьи завелись автомобили, бытовая техника.
Ещё в 50-е и в 60-е годы это было американской мечтой – мечтой в смысле доступным далеко не всем. В Англии 50-х годов даже родилось такое слово subtopia – склеенное из двух слов «suburb» (пригород) и «utopia»: мечта о собственном домике в пригороде, оснащённым всеми современными удобствами.
Пару лет назад назад блогер Divov разместил в своём журнале интересный материал на эту тему. Это перевод фрагмента воспоминаний о жизни в Англии, в провинциальном шахтёрском городке рубежа 50-х и 60-х годов. Так вот там на весь городок была одна (!!!) ванная, «удобства» у всех жителей были на дворе, содержимое ночных горшков к утру покрывалось льдом, мама стирала в корыте, фрукты покупались только когда кто-то заболевал, а цветы – когда умирал.
Так вот достаточный житейский комфорт и обеспеченность стали доступны примерно двум третям населения в конце 60-х – начале 70-х годов. С напряжением, с изворотами, но – доступны. Речь, разумеется, идёт о «золотом миллиарде».
Прежде этого не было никогда в истории и нигде в мире! До этого нормой жизни простолюдинов была бедность. И повседневная напряжённая борьба за кусок хлеба. Так было во всех – подчёркиваю: всех! – странах мира. Перечитайте под этим углом зрения реалистическую литературу от Гюго и Диккенса до Ремарка и Драйзера, почитайте «Римские рассказы» 50-х годов итальянского писателя Альберто Моравиа – и вам всё станет ясно.
И вот всё дивно изменилось. Нормальный, средний работающий обыватель получил сносное жильё, оснащённое современными удобствами и бытовой техникой, он стал прилично питаться, стал покупать новую одежду.
Мне доводилось беседовать с пожилыми европейцами, которые помнят этот тектонический сдвиг, этот эпохальный переход, этот … даже и не знаю, как его назвать, до того он эпохальный. Помню, один итальянец рассказывал, как после войны у него была мечта: съесть большую тарелку щедро сдобренных сливочным маслом макарон. А в на излёте 60-х годов он вдруг обнаружил, что «non mi manca niente» - дословно «у меня ничего не отсутствует». А это ужасно! Что же получается? Человек отодвигает тарелку и говорит: «Спасибо, я сыт»? Что же дальше?
Иными словами, модель развития, основанная на удовлетворении нормальных потребностей на заработанные людьми деньги, исчерпала себя. У людей не было и не предвиделось ни роста наличных денег, ни роста потребностей. Бизнес мог расти только с ростом населения, которое тоже как назло прекратило рост в развитых странах.
Достоевский в «Подростке» пророчил. Наестся человек и спросит: а что же дальше? Смысл ему жизни подавай. Или иные какие цели.
Но в реальности спросил не человек. Его опередили. Опередил глобальный бизнес. Он первый спросил «Что дальше?» и первый нашёл ответ.
Капитализм не может существовать без экспансии. Глобальному бизнесу нужны новые и новые рынки сбыта. И эти рынки были найдены. Они были найдены не за морями (там уже было к тому времени нечего ловить), а В ДУШАХ ЛЮДЕЙ.
Капитализм начал уже не удовлетворять, а создавать всё новые, и новые потребности. И триумфально их удовлетворять. Так, операторами сотовой связи создана потребность непрерывно болтать по телефону, фармацевтическими корпорациями – потребность постоянно глотать таблетки, фабрикантами одежды – менять её чуть не каждый день и уж во всяком случае – каждый сезон.
Можно также создавать новые опасности – и защищать от них с помощью соответствующих товаров. Защищают от всего: от перхоти, от микробов в унитазе, от излучения сотового телефона. Как маркетолог могу сказать, что на российском рынке лучше всего идёт модель «бегство от опасности».
На первый план вышел маркетинг. Что такое маркетинг? В сущности, это учение о том, как впендюрить ненужное. То есть как сделать так, чтобы ненужное показалось нужным и его купили. Почему маркетинга не было раньше, в ХIХ, положим, веке? Да потому, что нужды в нём не было. Тогда производились нужные товары и удовлетворялись реальные потребности. А когда нужно стало выдумывать потребности ложные – вот тогда и понадобился маркетинг. Такова же роль тотальной рекламы.
Маркетологи испытывают профессиональную гордость: мы не удовлетворяем потребности – мы их создаём. Это в самом деле так.
Для того чтобы люди покупали что попало, разумные доводы отменили. Поскольку речь идёт о навязанных и ложных потребностях – рационально обсуждать их опасно. Очень легко может оказаться, что они – ложные, а то, о чём, говорят, не существует в природе и вообще не может существовать в силу законов приоды. Навязывание потребностей происходит строго на эмоциональном уровне. Реклама апеллирует к эмоциям – это более низкий пласт психики, чем разум. Ниже эмоций – только инстинкты. Сегодня реклама всё больше апеллирует прямо к ним.
Для того, чтобы процесс шёл бодрее, необходимо устранить препятствие в виде рационального сознания, привычек критического мышления и научных знаний, распространённых в массах. Очень хорошо, что эти привычки и знания стали расшатываться ещё на предыдущем этапе. Всё это мешает глобальной экспансии капитализма! Это мешает продавать горы ненужных и пустых вещей.
Вообще, включать критическое и рациональное мышление сегодня – не требуется. Это не модно, не современно, не trendy. С.Г. Кара-Мурза постоянно говорит о манипуляции сознанием (собственно, одноимённая книжка и принесла ему известность). Это не совсем так. Глобальный капитализм замахивается на задачу более амбициозную, чем манипуляция сознанием. Манипуляция сознанием – это всё-таки точечное жульничество, разовая подтасовка. А сейчас речь идёт о глобальном формировании идеального потребителя, полностью лишённого рационального сознания и научных знаний о мире. Известный философ Александр Зиновьев верно сказал, что идеальный потребитель – это что-то вроде трубы, в которую с одного конца закачиваются товары, а из другого они со свистом вылетают на свалку.
Кто такой идеальный потребитель? Это абсолютно невежественный, жизнерадостный придурок, живущий элементарными эмоциями и жаждой новизны. Можно сказать, не придурок, а деликатнее – шестилетний ребёнок. Но если в тридцать лет у тебя психика шестилетнего – ты всё рано придурок, как ни деликатничай. У него гладкая, не обезображенная лишними мыслями физиономия, обритая бритвой «жилет», белозубая улыбка, обработанная соответствующей зубной пастой. Он бодр, позитивен, динамичен и всегда готов. Потреблять. Что именно? Что скажут – то и будет. На то он и идеальный потребитель. Он не будет ныть: «А не что мне новый айфон, когда я старый-то не освоил? И вообще мне это не надо». Ему должно быть надо – всё. Схватив новую игрушку, он должен немедленно бросать прежнюю.
Он должен постоянно перекусывать, испытывая «райское наслаждение» и при этом героически бороться с лишним весом. И при этом не замечать идиотизма своего поведения. Он должен постоянно болтать по телефону, и при этом исступлённо экономить на услугах сотовой связи. Он должен (это уже скорее – она) непрерывно защищать своих близких от микробов, что вообще-то совершенно не требуется и даже вредно. И главное, он должен верить – верить всему, что ему скажут, не требуя доказательств.
Вообще, самый феномен рационального доказательства, который когда-то был большим достижением античной цивилизации и с тех пор неразрывен с мыслящим человечеством, на глазах угасает и грозит исчезнуть. Люди уже не испытывают в нём потребности.
СМИ – ВИРТУАЛЬНЫЙ «ОСТРОВ ДУРАКОВ»
Для воспитания позитивного гедониста – идеального потребителя, который непрерывно радует себя покупками, обжирается и при этом активно худеет, не замечая нелепости своего поведения, необходима повседневная целенаправленная работа по оболваниванию масс.
Главнейшую роль в этом деле играет телевидение как наиболее потребляемое СМИ, но этим дело не ограничивается.
Потребление не сказать «духовного», но скажем: «виртуального» продукта должно тоже непрестанно радовать или, во всяком случае, не огорчать затруднительностью, непонятностью, сложностью. Всё должно быть радостно и позитивно. Любая информация о чём угодно должна низводить всё до уровня элементарной жвачки. Например, любые великие люди должны представать как объект кухонных пересудов, как такие же простые и глуповатые, как сами зрители, и даже не сами зрители, а как те идеальные потребители, которых из зрителей планируется вырастить.
Ни о чём потребитель не должен сказать: «Этого я не понимаю» или «В этом я не разбираюсь». Это было бы огорчительно и не позитивно.
Когда-то М.Горький писал, что есть два типа подхода к созданию литературы и прессы для народа. Буржуазный подход – это стараться опустить тексты до уровня читателя, а второй подход, советский, – поднять читателя до уровня литературы. Советские писатели и журналисты, - считал Горький, - должны поднимать читателя до уровня понимания настоящей литературы и вообще серьёзных текстов. Современные СМИ не опускаются до наличного уровня читателя – они активно тянут этого читателя вниз.
Всё шире распространяются книжки-картинки, но не для трёхлетних, как это было всегда, а для взрослых. Например, удачное издание этого типа – последний период новейшей истории СССР и России в картинках от телеведущего Парфенова.
В сущности, современные СМИ – это виртуальный Остров Дураков, блистательно описанный Н.Носовым в «Незнайке на Луне». Мне кажется, что в этой сатире автор поднимается до свифтовской высоты. Речь в этом замечательном тексте идёт, кто забыл, вот о чём. На некий остров свозят бездомных бродяг. Там их непрерывно развлекают, показывают детективы и мультики, катают на каруселях и др. аттракционах. После некоторого времени пребывания там, надышавшись отравленным воздухом этого острова, нормальные коротышки превращаются в баранов, которых стригут, получая доход от продажи шерсти.
Наши СМИ исправно поставляют заказчикам баранов для стрижки.
Заказчики в узком смысле – это рекламодатели, а заказчики в широком смысле – это глобальный бизнес, для которого необходимы достаточные контингенты потребителей. Как советская пресса имела целью коммунистическое воспитание трудящихся, точно так сегодняшние СМИ имеют целью воспитание идеальных потребителей. Только совершенно оболваненные граждане способны считать целью жизни непрерывную смену телефонов или непрерывную трату денег на радующие глаз пустяки. А раз это так – граждан нужно привести в надлежащий вид, т.е. оболванивать.
Оболванивание начинается со школы, с детских журналов с комиксами, которые купить можно везде, в то время как более разумные журналы распространяются только по подписке и нигде не рекламируются. Я сама с удивлением узнала, что издаются газеты и журналы нашего детства «Пионерская правда», «Пионер». Но они нигде не проявляют себя, школьники о них не знают, это что-то вроде подпольной газеты «Искра». Этих изданий (качество которых тоже не идеально, но вполне сносно) нет ни в школьных библиотеках, ни в киосках, их вообще нет в обиходе. В результате большинство детей читают только фэнтези, что готовит их к восприятию гламурной прессы, дамских и детективных романов и т.п.
Результатом такой целенаправленной политики является невозможность и немыслимость никакой серьёзной дискуссии в СМИ, вообще никакого серьёзного обсуждения чего бы то ни было. Даже если бы кто-то такое обсуждение и затеял, оно бы просто не было никем понято и поддержано. Американские специалисты установили, что нормальный взрослый американец-телезритель не способен воспринимать и отслеживать последовательное развёртывание какой-либо темы долее трёх минут; дальше он теряет нить разговора и отвлекается. Относительно нашей аудитории данных нет. Сделаем лестное для нашего патриотического чувства предположение, что наши в два раза умней. Тогда они могут слушать не три минуты, а, например, шесть. Ну и что? О каком серьёзном обсуждении может вообще идти речь?
Характерно, что даже люди с формально высоким уровнем образования (т.е. имеющие дипломы) не ощущают необходимости в рациональных доказательствах какого бы то ни было утверждения. Им не требуются ни факты, ни логика, достаточно шаманских выкриков, вроде получившего в последнее время широкое хождение универсального способа аргументации: «Это так!»
На своих занятиях с продавцами прямых продаж (практически все с высшим образованием, полученным ещё в советское время – учителя, инженеры, экономисты, врачи) я многократно убеждалась: людям не нужна аргументация. Она только занимает время и попусту утяжеляет выступление. Аргументированное выступление воспринимается как нудное. «Вы скажите, как оно есть, и дело с концом». Гораздо лучше всяких аргументов воспринимается то, что Руссо называл «эмоциональными выкриками» и приписывал доисторическим дикарям.
Привычка созерцать любимых телеведущих формирует представление (возможно, неосознанное): главное не что говорится, а главное – кто говорит. Если говорит человек уважаемый, любимый, симпатичный – всё принимается за истину, «пипл схавает». Люди испытывают потребность видеть «говорящую голову» на телеэкране, восприятие даже простого текста в печатном виде очень трудно. Недаром многие мои слушатели охотно приобретают видеозаписи моих выступлений, хотя гораздо проще (с точки зрения традиционной) их прочитать.
ЧЕМУ УЧАТ В ШКОЛЕ?
В простоте своей министр Фурсенко проболтался: цель образование – воспитание культурного потребителя. И современная школа – средняя и высшая – постепенно подтягивается к данной задаче. Не сразу, но подтягивается.
Чему сейчас учат? Как себя вести в социуме, как вписаться в коллектив, как сделать видеопрезентацию или написать CV. А физика с химией – это нудьга, совок, прошлый век.
Не так давно на шоссе Энтузиастов висел билборд, изображающий симпатичную «молекулу серебра», содержащуюся уж не помню в чём – кажется, в дезодоранте-антиперспиранте. Идиотизм этой рекламы среди трудящихся моей компании заметила только одна пожилая женщина – инженер-химик по дореволюционной профессии. Потом билборд сняли.
Знать, в смысле держать в голове, – учат нас – ничего не надо. Всё можно посмотреть в Яндексе. Это очень продуктивная точка зрения. Если человек ничего не знает, то ему можно впарить всё. А пустая голова очень хороша для закачивания в неё подробностей тарифных планов или свойств разных сортов туалетной бумаги.
В этом деле достигнуты огромные успехи. Мне иногда приходится беседовать с молодыми людьми, поступающими к нам на работу. Они прилично держатся, опрятно выглядят, имеют некоторые навыки селф-промоушена и при этом являются совершенными дикарями: не имеют представления ни об истории, ни о географии, ни о базовых законах природы. Так, у нас работала учительница истории по образованию, не знающая, кто такие большевики.
Чего голову-то забивать? Знать надо совершенно другое. Как-то раз я прошла в интернете тест на знание разных модных штучек, свойственных, по мнению устроителей, образу жизни среднего класса. Тест я позорно провалила, ответ пришёл такой: даже странно, что у вас есть компьютер и интернетом, чтобы пройти этот тест.
Вот именно на формирование такого рода знатоков и рассчитаны современные учебные заведения и современные образовательные технологии.
Мракобесие и невежество – это последнее прибежище современного капитализма. Это не просто некий дефект современного общества – это его важнейший компонент. Без этого современный рынок существовать не может.
Логичный вопрос: кто же в таком случае будет создавать новые товары для «впарки» идеальным потребителям? И кто будет вести человеческое стадо, кто будет пастухами? Очевидно – идеальные потребители для этой цели не годятся. В современных США сегодня эту роль играют выходцы из стран третьего мира, из бывшего СССР. Что будет дальше – трудно сказать. Современный капитализм, вообще современная западная цивилизация не смотрит вперёд, ей главное – сегодняшняя экспансия. И она достигается посредством тотальной дебилизации населения. Потому что это – сегодня главный ресурс.
Нам предлагают признать ложью правду о нечестных выборах 4 декабря и в обмен на это признать ложь о честных выборах 4 марта правдой
«...нам предлагают признать ложью правду о нечестных выборах 4 декабря и в обмен на это признать ложь о честных выборах 4 марта правдой. Отличный размен! И как этот новый дивный мир тотальной честности похож на старый добрый мир тотальной лжи». Кирилл Рогов: открытое письмо Алексею Кудрину | Forbes.ru
Публикация с сайта Forbes.ru (http://www.forbes.ru)
Кирилл Рогов: открытое письмо Алексею Кудрину
Уважаемый Алексей Леонидович,
огромное уважение вызвал у меня и, как я знаю, у многих, ваш приход на митинг 24 декабря. Вы не только пришли, но и отстояли три часа, ожидая своей очереди для выступления. Когда вы говорили, раздавался свист. Но там, где был я, наоборот, люди вокруг скандировали «ма-ла-дец! ма-ла-дец!»
На мой взгляд, вы глубоко правы в своем призыве к диалогу, есть резоны и в вашей мысли о том, что лучше, чтобы нынешний состав депутатов принял пакет законов по политической реформе и потом назначил новые выборы. Но возможность такого развития событий полностью в руках тех, кто заседает на Охотном ряду, и тех, кто представляет сегодня исполнительную власть.
Ваши бывшие коллеги по правительству говорят, что у митингов на Болотной и Сахарова нет лидеров, нет четких требований. Это лукавство. У митингов есть совершенно четкая программа и совершенно четкое требование. Если бы вы имели возможность походить по толпе, почитать лозунги, почувствовать ее дух, вы бы совершенно ясно поняли эту программу.
Это были митинги против Обмана. Против обмана как базового принципа политической и социальной жизни. «Хватит нас обманывать, хватит надувать нас, как те изделия, которые повсюду мнятся вашим бывшим коллегам по правительству», — вот примерно к чему сводился смысл большинства остроумных и изобретательных плакатов, текстовки которых были содержательнее и точнее многих выступлений со сцены. И это не просто настроение момента, не ситуативная обида, как кажется некоторым. Это политическая программа: НЕТ-ОБ-МА-НУ! Нет обману.
Что следует из этого? Из этого следует невозможность размена по формуле: давайте забудем про надувательство 4 декабря и, засучив рукава, займемся обустройством новой и честной будущей жизни.
Обновление политической системы заключается не в том, что для регистрации партии и кандидата теперь надо будет собрать в 5, 10 или 20 раз меньше подписей, а в том, чтобы пресечь обман и показать всем, что обман наказуем. Оно заключается в утверждении, что правда есть и она отличима от лжи, хотя нас десять лет и убеждали в обратном. Оно заключается в утверждении принципа ответственности политиков за ложь. Во всяком случае — будем реалистами — тех, которые были пойманы на ней за руку. И если обман не будет пресечен и наказан в этот раз, то никакого обновления и не будет. Нас будут обманывать столь же беззастенчиво, хотя и с другими формулировками в законах.
Мы даже знаем тот день, когда это произойдет в следующий раз.
Поясню эту мысль. В заявлениях ваших бывших коллег по правительству мы услышали в последние дни три тезиса:
1) те, кто недоволен итогами выборов, должны идти в суд (мы ведь живем в правовом государстве!);
2) выборы 4 марта будут проведены честно (нас для чего-то в этом горячо уверяют люди, которые утверждают, что и выборы 4 декабря прошли в основном честно);
3) чтобы продемонстрировать честность выборов 4 марта, везде поставят веб-камеры и прозрачные урны.
Уважаемый Алексей Леонидович, у вас теперь есть Twitter и страница в интернете, и вы, наверное, теперь знаете то, что не положено знать вашим бывшим коллегам по правительству. А именно: вы теперь знаете, что люди хорошо знают, как их обманывают. Вы, например, вероятно, знаете теперь, что для того, чтобы обратиться в суд, нужно представить копию протокола избирательной комиссии. Но если председатель комиссии выдворил вас с участка под выдуманным предлогом или просто не дал вам такой копии, то ему ничего за это не будет. А в суде вам скажут, что без бумажки вы ничего не стоите. Так написан закон — теми, кто формирует избирательные комиссии, председатели которых нарушают закон и не несут за это никакой ответственности.
Но даже если у вас есть копия протокола, председатель комиссии покажет в суде другой протокол — и вам откажут в иске. Описания десятков таких процессов, идущих в эти дни, вы легко найдете в интернете.
Алексей Леонидович, объясните, пожалуйста, причем тут веб-камеры и прозрачные урны?
Прозрачная урна не является доказательством в суде. В прозрачную урну можно залезть и сняться на веб-камеру, помахав в нее Чурову. Больше она практически ни к чему не пригодна. Тем более что информация с веб-камер будет стекаться — куда? — в Центральную избирательную комиссию, как это ни покажется вам смешным. Те люди, которые украли наши голоса, хотят украсть еще и наше изображение.
В интернете вы можете найти полный каталог тех способов обмана, при помощи которых фальсифицировались выборы. Большинство из них невозможно зафиксировать и пресечь при помощи веб-камер и прозрачных урн. Зато эти способы прекрасно фиксируются наблюдателями. Но вы будете смеяться: свидетельства наблюдателей как раз не являются доказательством бесчестности выборов, как нам объяснили.
Итак, нам предлагают признать ложью правду о нечестных выборах 4 декабря и в обмен на это признать ложь о честных выборах 4 марта правдой. Отличный размен! И как этот новый дивный мир тотальной честности похож на старый добрый мир тотальной лжи.
Возвращаясь к началу, еще раз скажу, что искренне разделяю вашу обеспокоенность по поводу того правового и институционального вакуума, в котором мы оказываемся. Но в этом виноват вовсе не митинг. Причина его вовсе не в том, что у митинга нет лидеров и четких требований, как нам объясняют.
Ситуация представляется мне еще более драматичной, чем она выглядит в ваших описаниях. Повторю фразу, ставшую в последние дни очень популярной: пасту нельзя загнать обратно в тюбик. Никто не в силах придать легитимность той Думе, которая заседает сегодня в Охотном ряду. В то время как 40% населения, по данным опросов, с пониманием относится к требованиям митингующих.
Мне представляется очень важной и продуктивной ваша готовность выстраивать переговоры между сторонами. Но очень важно, по-моему, предельно точно формулировать суть проблемы. На вопрос, что произошло в политической жизни России после 4 декабря, я бы ответил так: население осознало, что 4 декабря те, кто олицетворяет власть в стране, преступили закон. Это сознание на этот раз является массовым и консолидированным. Оно практически стало политическим движением.
Это и есть та паста, которую не загонишь обратно. Это и есть срыв резьбы существовавшей в последние годы в России политической системы. Власть фактически потеряла легитимность в глазах населения. Это не выдумки манифестантов и горячих голов, это практически социологическая данность. Я уверен, что вы прекрасно понимаете, что это значит для любого политического строя. Для любой страны. Но именно с позиций такого понимания нам придется искать способы возвращения в правовое поле.
Исходный URL (загружено 30/12/2011 - 23:26): http://www.forbes.ru/sobytiya-column/vlast/78143-pasta-bez-tyubika
Публикация с сайта Forbes.ru (http://www.forbes.ru)
Кирилл Рогов: открытое письмо Алексею Кудрину
Уважаемый Алексей Леонидович,
огромное уважение вызвал у меня и, как я знаю, у многих, ваш приход на митинг 24 декабря. Вы не только пришли, но и отстояли три часа, ожидая своей очереди для выступления. Когда вы говорили, раздавался свист. Но там, где был я, наоборот, люди вокруг скандировали «ма-ла-дец! ма-ла-дец!»
На мой взгляд, вы глубоко правы в своем призыве к диалогу, есть резоны и в вашей мысли о том, что лучше, чтобы нынешний состав депутатов принял пакет законов по политической реформе и потом назначил новые выборы. Но возможность такого развития событий полностью в руках тех, кто заседает на Охотном ряду, и тех, кто представляет сегодня исполнительную власть.
Ваши бывшие коллеги по правительству говорят, что у митингов на Болотной и Сахарова нет лидеров, нет четких требований. Это лукавство. У митингов есть совершенно четкая программа и совершенно четкое требование. Если бы вы имели возможность походить по толпе, почитать лозунги, почувствовать ее дух, вы бы совершенно ясно поняли эту программу.
Это были митинги против Обмана. Против обмана как базового принципа политической и социальной жизни. «Хватит нас обманывать, хватит надувать нас, как те изделия, которые повсюду мнятся вашим бывшим коллегам по правительству», — вот примерно к чему сводился смысл большинства остроумных и изобретательных плакатов, текстовки которых были содержательнее и точнее многих выступлений со сцены. И это не просто настроение момента, не ситуативная обида, как кажется некоторым. Это политическая программа: НЕТ-ОБ-МА-НУ! Нет обману.
Что следует из этого? Из этого следует невозможность размена по формуле: давайте забудем про надувательство 4 декабря и, засучив рукава, займемся обустройством новой и честной будущей жизни.
Обновление политической системы заключается не в том, что для регистрации партии и кандидата теперь надо будет собрать в 5, 10 или 20 раз меньше подписей, а в том, чтобы пресечь обман и показать всем, что обман наказуем. Оно заключается в утверждении, что правда есть и она отличима от лжи, хотя нас десять лет и убеждали в обратном. Оно заключается в утверждении принципа ответственности политиков за ложь. Во всяком случае — будем реалистами — тех, которые были пойманы на ней за руку. И если обман не будет пресечен и наказан в этот раз, то никакого обновления и не будет. Нас будут обманывать столь же беззастенчиво, хотя и с другими формулировками в законах.
Мы даже знаем тот день, когда это произойдет в следующий раз.
Поясню эту мысль. В заявлениях ваших бывших коллег по правительству мы услышали в последние дни три тезиса:
1) те, кто недоволен итогами выборов, должны идти в суд (мы ведь живем в правовом государстве!);
2) выборы 4 марта будут проведены честно (нас для чего-то в этом горячо уверяют люди, которые утверждают, что и выборы 4 декабря прошли в основном честно);
3) чтобы продемонстрировать честность выборов 4 марта, везде поставят веб-камеры и прозрачные урны.
Уважаемый Алексей Леонидович, у вас теперь есть Twitter и страница в интернете, и вы, наверное, теперь знаете то, что не положено знать вашим бывшим коллегам по правительству. А именно: вы теперь знаете, что люди хорошо знают, как их обманывают. Вы, например, вероятно, знаете теперь, что для того, чтобы обратиться в суд, нужно представить копию протокола избирательной комиссии. Но если председатель комиссии выдворил вас с участка под выдуманным предлогом или просто не дал вам такой копии, то ему ничего за это не будет. А в суде вам скажут, что без бумажки вы ничего не стоите. Так написан закон — теми, кто формирует избирательные комиссии, председатели которых нарушают закон и не несут за это никакой ответственности.
Но даже если у вас есть копия протокола, председатель комиссии покажет в суде другой протокол — и вам откажут в иске. Описания десятков таких процессов, идущих в эти дни, вы легко найдете в интернете.
Алексей Леонидович, объясните, пожалуйста, причем тут веб-камеры и прозрачные урны?
Прозрачная урна не является доказательством в суде. В прозрачную урну можно залезть и сняться на веб-камеру, помахав в нее Чурову. Больше она практически ни к чему не пригодна. Тем более что информация с веб-камер будет стекаться — куда? — в Центральную избирательную комиссию, как это ни покажется вам смешным. Те люди, которые украли наши голоса, хотят украсть еще и наше изображение.
В интернете вы можете найти полный каталог тех способов обмана, при помощи которых фальсифицировались выборы. Большинство из них невозможно зафиксировать и пресечь при помощи веб-камер и прозрачных урн. Зато эти способы прекрасно фиксируются наблюдателями. Но вы будете смеяться: свидетельства наблюдателей как раз не являются доказательством бесчестности выборов, как нам объяснили.
Итак, нам предлагают признать ложью правду о нечестных выборах 4 декабря и в обмен на это признать ложь о честных выборах 4 марта правдой. Отличный размен! И как этот новый дивный мир тотальной честности похож на старый добрый мир тотальной лжи.
Возвращаясь к началу, еще раз скажу, что искренне разделяю вашу обеспокоенность по поводу того правового и институционального вакуума, в котором мы оказываемся. Но в этом виноват вовсе не митинг. Причина его вовсе не в том, что у митинга нет лидеров и четких требований, как нам объясняют.
Ситуация представляется мне еще более драматичной, чем она выглядит в ваших описаниях. Повторю фразу, ставшую в последние дни очень популярной: пасту нельзя загнать обратно в тюбик. Никто не в силах придать легитимность той Думе, которая заседает сегодня в Охотном ряду. В то время как 40% населения, по данным опросов, с пониманием относится к требованиям митингующих.
Мне представляется очень важной и продуктивной ваша готовность выстраивать переговоры между сторонами. Но очень важно, по-моему, предельно точно формулировать суть проблемы. На вопрос, что произошло в политической жизни России после 4 декабря, я бы ответил так: население осознало, что 4 декабря те, кто олицетворяет власть в стране, преступили закон. Это сознание на этот раз является массовым и консолидированным. Оно практически стало политическим движением.
Это и есть та паста, которую не загонишь обратно. Это и есть срыв резьбы существовавшей в последние годы в России политической системы. Власть фактически потеряла легитимность в глазах населения. Это не выдумки манифестантов и горячих голов, это практически социологическая данность. Я уверен, что вы прекрасно понимаете, что это значит для любого политического строя. Для любой страны. Но именно с позиций такого понимания нам придется искать способы возвращения в правовое поле.
Исходный URL (загружено 30/12/2011 - 23:26): http://www.forbes.ru/sobytiya-column/vlast/78143-pasta-bez-tyubika
Простые истины о сложных вещах: как перестраивать жизнь и общество к лучшему (послесловие к митингам)
Как перестраивать индивидуальную жизнь и общество к лучшему — вопрос вопросов всех времён. Ответ на него состоит из двух частей: простой и сложной. Простая часть выражена в формуле эволюционного решения проблем: результаты слепых проб обогащаются постоянным поиском и исправлением ошибок.
Слепые пробы — это сырая руда наших исходных верований и реального поведения. Строго говоря, их первоначальное наполнение не имеет особого значения, оно по определению случайное. Главное — как мы выстраиваем (или не выстраиваем) дальнейшую переработку и обогащение этой «руды».
Взгляд на свои верования и поступки как на весьма бедную руду, требующую очень серьёзного и постоянно-непрерывного обогащения, к сожалению, чрезвычайно редок в массе человеческого населения. Большинство людей воспринимает своё мышление, мировоззрение и образ действий как нечто священно-неприкосновенное, табу, а не как случайно сложившийся набор огромной кучи хлама вперемешку с редкими полезными включениями. Существующая система образования полностью нацелена на поддержание этой пагубнейшей иллюзии, а наличествующая социально-политическая система ровно на этом же держится снизу доверху.
Можете ли вы себе представить ситуацию, когда бы автомобильная промышленность не только выпускала свою продукцию без огромного количества КРИТИЧЕСКИХ испытаний, но ещё бы не создавала сама ремонтные сервисы и препятствовала в этом другим? Какого качества тогда были бы автомобили и каких усилий требовало бы от автовладельцев поддержание своих «коней» в рабочем состоянии? Такая фантазия кажется абсолютным абсурдом, но это абсолютная реальность индивидуальной и социальной форм жизни, почти тотально отторгающих последовательное критическое мышление и критическую деятельность по поиску и исправлению ошибок.
Первая половина сложной части ответа — переход от отрицания своих ошибок и своих несовершенств к признанию первостепенного значения поиска прорех и провалов в знаниях и умениях, т.е. КРИТИЧЕСКОЙ РАБОТЫ НАД ОШИБКАМИ.
Вторая половина сложной части ответа — воспитание у себя и реализация социоинженерной культуры деятельности, сочетающей владение научными знаниями и методами с постепенно-последовательным и экспериментально-испытательным инженерным преобразованием технологий, структур, правил, алгоритмов, объектов (последнее перечисление в первую очередь предполагает, например, технологии собственного мышления, социальные структуры и социальные правила, алгоритмы поведения, организации и сообщества (группы, сети) как объекты).
Материальный (объективированный) инструмент, позволяющий наглядно фиксировать как сами объекты и процессы, так и социоинженерную деятельность по поиску ошибок и по созданию более совершенных «продуктов», — это социальная картография (точнее даже — онтография, т.е. создание карт-онтологий — картографированных моделей объектов и процессов социоинженерной деятельности). Такие онтографические карты вполне можно создавать и эффективно использовать и под любую индивидуальную, групповую или организационную задачу.
Все необходимые методологические, технологические и инструментальные предпосылки для успешного решения поставленной в заголовке задачи имеются в нашем распоряжении. Остаётся лишь один шаг — взять себя за любую пригодную часть тела и начать отрываться от усыпляюще тёплой болотной жижи самообмана, самолюбования и безделья на самых важных направлениях жизни.
Слепые пробы — это сырая руда наших исходных верований и реального поведения. Строго говоря, их первоначальное наполнение не имеет особого значения, оно по определению случайное. Главное — как мы выстраиваем (или не выстраиваем) дальнейшую переработку и обогащение этой «руды».
Взгляд на свои верования и поступки как на весьма бедную руду, требующую очень серьёзного и постоянно-непрерывного обогащения, к сожалению, чрезвычайно редок в массе человеческого населения. Большинство людей воспринимает своё мышление, мировоззрение и образ действий как нечто священно-неприкосновенное, табу, а не как случайно сложившийся набор огромной кучи хлама вперемешку с редкими полезными включениями. Существующая система образования полностью нацелена на поддержание этой пагубнейшей иллюзии, а наличествующая социально-политическая система ровно на этом же держится снизу доверху.
Можете ли вы себе представить ситуацию, когда бы автомобильная промышленность не только выпускала свою продукцию без огромного количества КРИТИЧЕСКИХ испытаний, но ещё бы не создавала сама ремонтные сервисы и препятствовала в этом другим? Какого качества тогда были бы автомобили и каких усилий требовало бы от автовладельцев поддержание своих «коней» в рабочем состоянии? Такая фантазия кажется абсолютным абсурдом, но это абсолютная реальность индивидуальной и социальной форм жизни, почти тотально отторгающих последовательное критическое мышление и критическую деятельность по поиску и исправлению ошибок.
Первая половина сложной части ответа — переход от отрицания своих ошибок и своих несовершенств к признанию первостепенного значения поиска прорех и провалов в знаниях и умениях, т.е. КРИТИЧЕСКОЙ РАБОТЫ НАД ОШИБКАМИ.
Вторая половина сложной части ответа — воспитание у себя и реализация социоинженерной культуры деятельности, сочетающей владение научными знаниями и методами с постепенно-последовательным и экспериментально-испытательным инженерным преобразованием технологий, структур, правил, алгоритмов, объектов (последнее перечисление в первую очередь предполагает, например, технологии собственного мышления, социальные структуры и социальные правила, алгоритмы поведения, организации и сообщества (группы, сети) как объекты).
Материальный (объективированный) инструмент, позволяющий наглядно фиксировать как сами объекты и процессы, так и социоинженерную деятельность по поиску ошибок и по созданию более совершенных «продуктов», — это социальная картография (точнее даже — онтография, т.е. создание карт-онтологий — картографированных моделей объектов и процессов социоинженерной деятельности). Такие онтографические карты вполне можно создавать и эффективно использовать и под любую индивидуальную, групповую или организационную задачу.
Все необходимые методологические, технологические и инструментальные предпосылки для успешного решения поставленной в заголовке задачи имеются в нашем распоряжении. Остаётся лишь один шаг — взять себя за любую пригодную часть тела и начать отрываться от усыпляюще тёплой болотной жижи самообмана, самолюбования и безделья на самых важных направлениях жизни.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)
Популярные сообщения
-
Все хотят УСПЕХА. Ещё больше люди хотят ГАРАНТИРОВАННОГО успеха. Никто не хочет знать и не хочет обучать(ся) единственному СЕКРЕТУ, дейст...
-
Андрей Ростовцев: «Прохиндеи с фальшивыми диссертациями» В России появились тысячи фальшивых учёных-экспертов, что самым неблагоприятны...
-
Понравилось мне раскрывать секреты — « Секрет гарантированного успеха » прочитали уже 50 тысяч человек. Задумался я после такого внимания: ...
-
Онтологическая основа критического мышления, или Как убить обман Сегодня отовсюду звучит словосочетание критическое мышл...
-
Нашёл чудесный сайт: «How Karl Popper Has Made a Difference in Our Lives. Testimonies from the five continents» (Как Карл Поппер изменил наш...
-
Автор: Евгений Белошицкий — http://pkmateur.blogspot.com/2009/05/visual-understanding-environment.html См. также: Онтограф... -
«Три первородных должнотраха» — так я решил перевести The Three Majors Musts , заголовок текста про три главных иррациональных верования, к...
-
Обнаруживаю сегодня, что «самый известный среди психологов писатель» Н. Козлов приглашает народ на свой тренинг « Логический анализ текста ...
-
Черниговская и её научпоп https://vk.com/@g_equality-chernigovskaya-i-ee-nauchpop Мы несколько раз сталкивались с просьбами написат...
