Критическое мышление — зачем отдельно?

По предыдущему посту был задан интересный и важный вопрос:

chetvericov комментирует... Зачем нужен курс критического мышления, когда всё высшее образование по идее должно быть направлено на его формирование? В особенности курсы типа методологии, истории науки и прочие.

Во-первых, в вопросе уже есть оговорка «по идее», что подразумевает несовпадение с ситуацией «на деле». В российском высшем образовании (тем более в среднем) критического мышления нет ни «на деле», ни «в идее». В психологическом образовании, добавлю, его особенно нет. Уже поэтому приходится ставить вопрос о появлении такого предмета.

Во-вторых (этот пункт должен быть скорее первым), о чем вопрос задан? Я имею в виду встречный вопрос моему читателю: что он вкладывает в понятие «критическое мышление»? У меня есть предположение, что мы пока говорим о разных явлениях. Надеюсь, мой собеседник уточнит, что он читал по критическому мышлению из рекомендованного мною и сверх того.

Я же воспользуюсь случаем, чтобы уточнить описание того явления, о котором говорю. Критическое мышление как специфический образовательный предмет —продукт, во многом инспирированный идеями критического рационализма К. Поппера, который начал создаваться и развиваться примерно с 1970-х годов в университетах США. Это не отраслевая, а проблемная междисциплинарная концепция, в чем её огромное преимущество перед отраслевыми дисциплинами. И это очень хорошо разработанная не только теория, но и технология применения методов и приобретения навыков. О полноценном, «университетском» варианте КМ можно прочитать в книге Р. Поля (Paul R.), студенческие переводы некоторых глав из которой (ещё не полностью отредактированные) я только что разместил на своем сайте — Поль Р. У. Критическое мышление: Что необходимо каждому для выживания в быстро меняющемся мире. Содержание раздела по КМ на моем сайте см. здесь.

Критическое мышление — «школьное» и «университетское». Введение в проблему

Я уже писал в теме «Уроки кризиса — конкретные проекты для образования» о жесточайшей необходимости начать преподавание в школах и вузах критического мышления:

критическое мышление и основы когнитивной науки (научные знания о мышлении, когнитивных процессах, основы научной методологии и методики с соответствующими базовыми навыками. Я позже напишу (написал здесь) о разнице между, как я для себя условно называю, "университетским" вариантом технологии критического мышления и ужасно кастрированным "школьным" вариантом в виде РКМЧП);

Выполняю данное обещание. С критическим мышлением как технологией и как учебным предметом начинать знакомиться лучше всего по книге Дайаны Халперн: Халперн Д. Психология критического мышления. На русском языке еще выходила книга Скотта Плауса «Психология оценки и принятия решений», которая также может служить прекрасным образцом и прекрасным учебным пособием по данному предмету. Эти две работы пока исчерпывают список доступных русскоязычному читателю источников по "университетскому" варианту критического мышления. Такой классификационный ярлык я применяю потому, что большинство известных мне работ такого содержания и такого качества рассчитаны на студентов и прочий люд с высшим образованием.

"Школьный" вариант КМ (так буду дальше для краткости обозначать критическое мышление) для меня однозначно ассоциируется с программой РКМЧП (Развитие Критического Мышления через Чтение и Письмо), созданной американскими школьными педагогами. На русском языке вышла целая серия работ в рамках этой программы, поскольку она интенсивно внедрялась в российское школьное образование через Фонд Сороса в 1990-х и в первой половине 2000-х годов, а сейчас её распространение осуществляется через международный консорциум.

Итак, есть школьное КМ, и университетское КМ, это же можно сказать про любую дисциплину, представленную на обоих уровнях образования. Разный возраст, разный уровень подготовки, разные задачи — в чём проблема?

Проблема в том, что под одним названием созданы, на самом деле, два разных направления, две разных дисциплины, одна из которых — РКМЧП — дезориентирует педагогов и лишает учащихся многих необходимых знаний и умений, заложенных в полноценном университетском КМ (в других постах я этот тезис разверну в перечень конкретных претензий). Еще бОльшую проблему создает намерение деятелей РКМЧП выдать свою дисциплину за единственно достойный вариант и навязать его вузовскому образованию, что в России вполне может осуществиться и даже уже осуществляется: курсы КМ для преподавателей вузов по варианту РКМЧП начали действовать два-три года назад.

Желающие самостоятельно составить мнение о различиях двух подходов могут, не дожидаясь продолжения моих заметок, прочитать параллельно две книги: уже указанную "Психологию критического мышления" Д. Халперн и «Критическое мышление: технология развития» И. О. Загашева и С. И. Заир-Бека, в которой продвигается идея распространения РКМЧП в вузах.

Консультанты, консультаны и консултаны

Люблю играть с языком, со смыслами и созвучиями. И однажды столь привычное мне слово "консультант" в процессе написания очередной статьи о проблемах невежества и шаманства в постсоветской практической психологии вдруг рассыпалось на три части: собственно "консультанты", "консультаны" и "консултаны".

"Консултаны" - понятно, от слова "султан", т.е. те психологи и психотерапевты, которые видят себя пупом мира и мудрости, а всех клиентов - и младших коллег - держат за презренных подданных, с которых надо драть три шкуры и свысока учить "уму-разуму".

"Консультаны" - это от слова "путаны", т.е. проститутки, стремящиеся чем и как угодно ублажить клиентов, чтобы те снова и снова приходили к ним за советом и за счетом за обслуживание.

А консультанты - просто настоящие профессионалы, действительно помогающие клиентам решать проблемы - если последние по-настоящему этого хотят и этим занимаются.

Как живые организмы заранее увёртываются от падающего кирпича, о котором они не знают? Кварки и реперы мировоззрения — 4

Весьма правдоподобный ответ на вопрос «Как живые организмы заранее увертываются от падающего кирпича?», как мне представляется, дал Карл Поппер в своей концепции эволюционной эпистемологии.

Её основные тезисы следующие:

• Все организмы — решатели проблем: проблемы рождаются вместе с возникновением жизни.
• Единственное оптимальное средство, позволяющее живым организмам активно и, главное, проактивно решать проблемы индетерминированного мира — способность производить теории (предположения, гипотезы).
• Первичными формами теорий являются сами организмы как таковые — их биолого-физиологическое строение.
• Процесс эволюции — это процесс ОТБОРА ТЕОРИЙ, т.е. предположительных биологических, а затем и социальных, фантазий о формах жизни в условиях Земли, а не видов самих по себе.
• Формы существования теорий в процессе эволюции тоже изменяются и развиваются, самый радикальный скачок происходит при возникновении человека и человеческого языка. «В то время как теории, вырабатываемые амебой, составляют часть ее организма, Эйнштейн мог формулировать свои теории на языке; в случае надобности — на письменном языке. Таким путем он смог вывести свои теории из своего организма».

Эффективная рациональность: азбука разумности - тренинг в Москве 28-29 марта

Тренинг "Эффективная рациональность: азбука разумности. Основы действенной работы с жизненными проблемами и зависимостями (Рационально-критический подход к решению проблем: рационально-эмоционально-поведенческие техники консультирования и развития личности)" точно состоится в Москве 28-29 марта 2009 г. Запись в группу: sem1nar@mail.ru, тел.: +7-926-206-13-43 (Марина).

Что делают живые организмы в этом мире? Кварки и реперы мировоззрения — 3

Итак, что мы уже имеем в качестве первых кварков и реперов мировоззрения? Индетерминированный мир (отсутствие тотальной жесткой причинно-следственной связи всего со всем), в котором, соответственно, перемешаны процессы развития (прогресса), разложения (регресса) и застоя (цикличности), — короче, полный бардак (кое-кто называет это хаосом).

И в таком мире появляются живые организмы. А что принципиально отличает живой организм от неживых предметов? Своевольное (в определённом смысле хаотичное) поведение, свобода выбора своих реакций (действий). Столь экспериентальные и рисковые существа могли появиться только в хаотичном индетерминированном мире, так что картина получается вполне логичная.

[Кстати, в контексте такого представления возникновение живых организмов становится гораздо менее маловероятным и одновременно гораздо более естественным.]

Появиться-то они появились, но тут же получили себе на голову проблему. Условно я её называю «проблемой падающего кирпича».



Основной вопрос этой проблемы звучит так: «Когда лучше всего реагировать на падающий на голову кирпич — после его падения на голову или до того?» Любой здравомыслящий человек скажет, что лучше «до того». Полностью согласен. Обозначим этот выбор как выбор проактивности, а противоположный — как постактивность (вспоминается почти уже старинный лозунг пацифистов прошлого века: «Лучше быть сейчас проактивным, чем потом — радиоактивным»).

А как это сделать, если вы (живой организм) ещё ничего не знаете ни о кирпичах, ни об их способности падать с возвышенностей, ни о последствиях встречи кирпича с вашей головой (или что там у вас?)? Часто отвечают с индивидуалистически-робинзонадной точки зрения: понаблюдать за опытом других организмов. Такой вариант полностью исключён, поскольку речь идёт о самом первом выборе, позволяющем или не позволяющем организму прожить хоть сколько-нибудь долго в неопределённом хаотичном мире, в силу чего возможность каких-то наблюдений «со стороны» ещё просто не реализована. Такая возможность появится лишь на следующих этапах после решения «проблемы падающего кирпича».

А эта проблема была разрешена, и разрешена весьма эффективно, о чем свидетельствует наличествующее (пока ещё) многообразие и количество живых организмов на Земле.

Как именно — об этом следующий пост на тему «Кварки и реперы мировоззрения».

Уроки кризиса — кризис верований

Напомню одну из центральных мыслей в процитированном тексте Ч. Пирса:

«Мы верим в высказывание, если мы готовы действовать на его основании. Полная вера есть готовность действовать на основании данного высказывания в случае серьезного жизненного кризиса, мнение (opinion) есть готовность действовать на его основании в делах относительно несущественных».

Здесь заложено интересное основание одной из возможных классификаций верований — в каких делах и насколько последовательно мы готовы следовать им на практике.

Согласно и главному фундаментальному принципу социальной психологии, и когнитивной теории, люди не реагируют на события и прочие стимулы непосредственно, а прежде очень быстро подбирают (в основном неосознанно, но в пределах сознания) кажущиеся подходящими к случаю верования (когниции) и реализуют на практике связанные с этими верованиями наборы поведенческих актов.

Возможна, соответственно, обратная операция, когда по поведению людей в столкновении с определенными стимулами считываются запустившие это поведение верования, — методика, прекрасно разработанная в когнитивном консультировании, хотя и применительно к ограниченному спектру человеческого поведения.

Поскольку экономическое поведение, а тем более, поведение руководителей и агентов экономики, — это всё то же человеческое поведение, направляемое системой верований, то самым полезным и весомым результатом извлечения уроков из текущего кризиса могло бы быть составление перечня выявившихся ошибочных верований с одновременным предложением системы более реалистичных и конструктивных верований взамен негодных.

Я имею в виду не поверхностные официальные верования агентов мировой политики и экономики и опять же официальные поверхностные верования, положенные в основание тех или иных финансово-экономических институтов и финансово-экономической политики отдельных государств и их сообществ, а именно всю толщу наших человеческих верований, включая в первую очередь самые корневые, базовые верования как на уровне индивидов, так и на уровне социальных групп.

Только такой подход имеет шансы как на выявление всех слабых мест наших верований, которыми мы загоняем себя в тупики с такой маниакальной настойчивостью, так и на формулирование по-настоящему действенных шагов по уменьшению деструктивного заряда нашего мировоззрения.

Уроки кризиса — кризис и верования, наука и рассудок (3)

Пирсовский текст — столетней давности, посему терминологически не совсем совпадает с современным словарем науки и философии, но основные идеи понятны и не утратили своей актуальности. Мне они близки тем, что совпадают с моими рассуждениями в предыдущих постах и в целом с моими «мнениями» в ряде главных моментов — про недооценку человеческой способности к ошибкам, про связь кризиса и верований, про глубокую пропасть между «рассудком» («здравым смыслом») и научным мышлением. Рассуждения Ч. Пирса я прочитал уже после написания предыдущих постов, и мне показалось небесполезным сослаться на мнение, становящееся все актуальнее и актуальнее с каждым десятилетием и даже целым веком.

То, что в цитированных отрывках Ч. Пирс называет «чувством», «инстинктом» и «рассудком», в современном изложении обозначается как «стереотипы» и разного рода «когниции», а также «социальные автоматизмы». «Верования» и «мнения» уже вроде давно никто не различает по Пирсу. Есть универсальный вариант К. Поппера, предлагавшего все варианты предположений живых организмов о мире обозначать понятием «теории», а в консультативном когнитивном подходе используется универсальный термин «верования». К этим терминологическим «разборкам» я вернусь в дальнейшем, но понятно, что речь идет об одном и том же круге явлений, потенциал которого в предотвращении и разрешении нынешних и грядущих социальных кризисов задействован пока чрезвычайно неудовлетворительно.

• Первый пост с цитатами Ч. Пирса.
• Второй пост с цитатами Ч. Пирса.
• Третий пост с цитатами Ч. Пирса.

Уроки кризиса — кризис и верования, наука и рассудок (2)

О верованиях, науке и кризисе у Ч. Пирса следующие рассуждения:

«Я не признаю за чувством или инстинктом никакого, даже минимального, веса в вопросах теории. Здравое (right) чувство и не претендует на такой вес, а здравый (right) рассудок самым решительным образом отверг бы подобную претензию, будь она высказана. Верно, что иногда в науке мы приходим к тому, чтобы испытать предположения, на которые нас наводит инстинкт; но мы только испытываем их, мы сравниваем их с данными опыта и готовы в любой момент отбросить их под воздействием опыта. Если в человеческих делах я признаю верховенство чувства, я делаю это по велению самого рассудка, и точно так же по велению чувства я отказываюсь признавать за ним какой-либо вес в вопросах теории. И, я полагаю, тому, что обычно — и уместно — называют верованием (belief), т.е. принятию некоторого высказывания (proposition) как κτημα έσ άεί {приобретение на все времена — греч.}, по энергичному выражению д-ра Каруса, вообще нет места в науке. Мы верим в высказывание, если мы готовы действовать на его основании. Полная вера есть готовность действовать на основании данного высказывания в случае серьезного жизненного кризиса, мнение (opinion) есть готовность действовать на его основании в делах относительно несущественных. Но чистая наука не имеет никакого отношения к {практическому} действию. Принимаемые ею высказывания она просто заносит в список посылок, которыми намерена пользоваться. Ничто не является — и не может быть — жизненно важным для науки. Следовательно, принятые ею высказывания представляют собой не более чем мнения, и весь их список — временный. Человек науки ни в какой мере не связан своими заключениями. Он ничем не рискует на их основании. Он всегда готов отказаться от одного из них или от всех них вместе, если опыт будет им противоречить. Я признаю, что у него есть привычка называть некоторые из них установленными истинами, но это означает всего лишь высказывания, против которых на сегодняшний день не возражает ни один компетентный человек. Кажется вероятным, что любое высказывание такого рода еще долго будет оставаться в списке принятых высказываний. И всё же завтра оно может быть опровергнуто, и тогда любой человек науки будет рад избавиться от ошибки. Таким образом, во всей науке нет ни одного высказывания, которое соответствовало бы понятию верования.

Но в жизненно важных вопросах всё наоборот. В таких вопросах мы должны действовать, и принципом, на основе которого мы готовы действовать, является верование.

Таким образом, теоретическому знанию, или науке, нечего сказать непосредственно по практическим вопросам; они вообще неприменимы к серьезным жизненным кризисам. Теория применима к мелким практическим делам, но решение вопросов жизненной важности следует предоставлять чувству, т. е. инстинкту.

Далее, существуют два мыслимых подхода к тому, как здравое чувство может трактовать подобные грозные кризисы. С одной стороны, возможно, что человеческие инстинкты, хоть и не столь детальны и наглядны, как инстинкты бессловесных животных, всё же способны руководить нами в величайших наших заботах без всякой помощи рассудка, тогда как, с другой стороны, чувство может приводить жизненные кризисы под власть рассудка, поднимаясь в подобных обстоятельствах до такой высоты самоотречения, что вся ситуация становится незначительной. Фактически мы можем видеть, что здоровая человеческая натура действует обоими этими способами». (Пирс Ч. С. Рассуждение и логика вещей: Лекции для Кембриджских конференций 1898 года. — М.: РГГУ, 2005. — С. 135-136)

• Первый пост с цитатами Ч. Пирса.
• Второй пост с цитатами Ч. Пирса.
• Третий пост с цитатами Ч. Пирса.

Уроки кризиса — кризис и верования, наука и рассудок

Просматривал лекции Ч. С. Пирса «Рассуждение и логика вещей» и нашёл у него несколько интересных высказываний на тему верований и кризиса, а также науки и рассудка.

Сначала пирсовские рассуждения о рассудке:

«...в практических делах, в вопросах жизненной важности, очень легко преувеличить значение логического рассуждения (ratiocination). Человек полон тщеславия из-за своей способности рассуждать! Ему кажется невозможным смотреть на себя так, как он смотрел бы на себя, если бы мог раздвоиться и наблюдать себя критическим взглядом. Те, кого мы так любим называть «низшими животными», рассуждают очень мало. Но я прошу вас обратить внимание на то, что эти существа очень редко совершают ошибки, тогда как мы!.. Чтобы разрешить спор, мы выбираем двенадцать «добрых и верных людей», представляем им факты с величайшим тщанием, руководствуясь «совершенством человеческого рассудка», они их выслушивают, обсуждают, приходят к единодушному решению — и большинство людей согласится с тем, что спорящие стороны почти с тем же успехом могли бы решить дело, просто бросив монетку! Такова слава человека!

Душевные (mental) качества, которыми мы больше всего восхищаемся во всех людях — кроме нас самих, — это девичья нежность, материнская преданность, мужская смелость и другие дары, перешедшие к нам по наследству от двуногого, ещё не умевшего говорить, в то время как происхождение отличительных черт, наиболее заслуживающих презрения, коренится в нашем рассудке. Уже одного факта, что всякий человек так смехотворно переоценивает собственную способность к рассуждению, достаточно, чтобы показать, насколько поверхностна эта способность. Ведь нам не приходилось слышать, как храбрец превозносит собственную храбрость, скромная женщина хвалится своей скромностью или подлинно надежные люди гордятся собственной честностью. То, чем они гордятся, — это всегда какой-нибудь несущественный дар красоты или умения.

Именно инстинкты, чувства (sentiments) образуют субстанцию души. Познание есть лишь её поверхность, место её соприкосновения с внешним по отношению к ней {миром}. [...]

Есть три типа рассуждений. Первый — очень нужный, но он поставляет нам информацию только по поводу наших собственных гипотез и четко заявляет, что, если мы хотим узнать о чем-нибудь ещё, нам следует обратиться по другому адресу. Второй тип зависит от вероятностей. Он претендует на ценность только в тех случаях, когда мы имеем дело — как страховая компания — с бесконечным множеством незначительных рисков. Там, где речь идет о жизненном интересе, он ясно говорит: «Меня не спрашивайте». Третий тип рассуждений пробует испытать, что может дать il lume naturale, освещавший шаги Галилея* («Естественный светильник (рассудка)», здравый смысл (ит.)). На самом деле это обращение к инстинкту. Так рассудок при всех кружевах, в которые он себя обычно наряжает, в случае жизненного кризиса возвращается к мозгу своих костей, чтобы просить помощи у инстинкта.

Рассудок по самой своей сущности эгоцентричен. Во многих делах он ведет себя как муха на плуге. Пчела, несомненно, думает, что у нее есть хороший резон (a good reason) заделывать свои соты так, как она это делает. Но я был бы очень удивлён, узнав, что её рассудок решил проблему изопериметричности, которую решил её инстинкт. Люди часто воображают, будто действуют, руководствуясь рассудком, тогда как на самом деле резоны (reasons), на которые они ссылаются, суть не что иное, как оправдания, изобретаемые неосознанным инстинктом в ответ на ехидные «почему» нашего Я. [Выделено мною. Е.В.] Масштаб этого самообмана таков, что философский рационализм становится фарсом.

Итак, рассудок в конечном счете апеллирует к чувству. Чувство же, со своей стороны, ощущает себя человеком». [Выделено мною. Е.В.] (Пирс Ч. С. Рассуждение и логика вещей: Лекции для Кембриджских конференций 1898 года. — М.: РГГУ, 2005. — С. 132-134).

• Первый пост с цитатами Ч. Пирса.
• Второй пост с цитатами Ч. Пирса.
• Третий пост с цитатами Ч. Пирса.