Научись онтокритике, чтобы перенаучиться жить

Неграмотными в 21-м веке будут не те, кто не могут читать и писать, а те, кто не смогут научаться, от(раз)учаться и перенаучаться. Элвин Тоффлер

Поиск по этому блогу

2015-09-19

Умолчания и кричания: как дурят россиян

Бессрочно ли молчание?

Новая анкета Gefter.ru: о немногом в дискурсе и многом в политике

Новая анкета Gefter.ru: о немногом в дискурсе и многом в политике
1. Что замалчивается в современной российской политике и политическом дискурсе?
2. И что, наоборот, навязчиво выдвигается на первый план?
Александр Филиппов, доктор социологических наук, главный редактор журнала «Социологическое обозрение»
1. Исчерпались все до сих пор имевшие хождение повестки дня. Это не всегда заметно на уровне публичного дискурса: разговоры ведутся, как ни в чем не бывало, но это очень специфические разговоры, которые заведомо не имеют последствий. Этого не было некоторое время назад: казалось, будто разговоры, которые велись до того много лет, внезапно получили актуальное политическое продолжение. Вот теперь, по некоторым признакам судя, единственный прагматический смысл текущих разговоров — это поддержание видимости продолжения того же, что было, потому что заместить эти разговоры в области разговоров нечем. И это их единственное предназначение. Образовался, возможно, новый и очень болезненный разрыв между государственным резоном, который требует тайны, и публичными оправданиями далеко не самых важных действий. Некоторое время назад я говорил о том, что у нас возникла любопытная комбинация кабинетной и публичной политики, необычное сочетание дискурсивных средств мобилизации и кабинетной активности, протекающей вдали от публики. Сейчас, как мне кажется, стоит задача, если угодно, произвести демобилизацию, не приводящую к ослаблению лояльности, ощутимой поддержки, на которую можно опереться. Поддержка без вызывающих и отчасти непредсказуемых форм активности — вот что требуется, и здесь нужны другие мотивации. Вообще, наблюдать за переходом от мобилизационной риторики к демобилизационной довольно интересно, это тонкая работа. Но что неясность существует в отношении стратегической повестки дня, что ее невозможно обсуждать тогда, когда наиболее адекватным становится мелкий тактический прагматизм, — это не попадает в поле зрения.
2. Практически все, что выдвигается сейчас на передний план, выдвигается навязчиво, но это псевдотемы, это не проблемы, которые имеют значение для общественной дискуссии здесь и сейчас. Практически все, что касается международных дел, не имеет в такой форме, в какой об этом говорят, никакого актуального значения. Все эти темы годны лишь для переключения внимания, для канализации мотивационных энергий с постепенным переводом их в русло будущих политических кампаний. Можно ли сделать кампании, прежде всего, по выборам в Думу, оживленными и вместе с тем сфокусированными на мелких тактических вопросах? Я думаю, что возможно, сейчас идет экспериментальное прощупывание поля возможностей. 
Александр Морозов, политолог, публицист
1. Ранее в российском политическом дискурсе было три уровня — политический, аппаратный и популистский. И эти три уровня приводились в соответствие друг с другом специальными мерами. Поэтому любой серьезный политический концепт имел три проекции — на три разные аудитории. Для примера, скажем, «новое мы́шление» у Горбачева: на политическом уровне это была философская идея, связанная с Римским клубом, на аппаратном — это был важный маркер, чтобы отличить сторонников «обновления партийной демократии» от «коммунистических догматиков», а на народном — «популистском» — уровне этот концепт работал, давая понять населению, что этот период будет «без людоедства». Точно так же позже — уже при Путине — конструировались такие концепты, как «равноудаленность бизнеса» или «вертикаль власти». Сейчас ситуация впервые за долгое время принципиально новая: нет никаких уровней. Непрерывно производится только популистский дискурс. А он по своей природе всеяден. Он идет за ежедневной новостной повесткой. Иначе говоря, если спросить: «Что замалчивается?» — ответ: «Ничего не замалчивается. Наоборот, обо всем кричат на каждом перекрестке». Но у этого крика нет ни политико-философской, ни аппаратной проекции. Дискурсивно господствует «депутат-федоров и онолитег-вассерман». Неважно при этом, кто открывает рот: «писатель» (Прилепин), «сотрудник МИДа» (Лавров), «глава госкорпорации» (Якунин), — поскольку все погружено в стихию неопопулизма, то произносится что угодно. Неслучайно даже такие лидеры «аппаратного уровня», как, например, Володин, не могут ничего сказать о политической повестке, кроме анекдотически популистского девиза: «Нет Путина — нет России». Но при этом — подчеркну — в абсурдистски искаженном виде может быть высказано что угодно, любой реальный элемент возможной повестки.
2. Что навязчиво выдвигается? Очевидно, что популистская повестка — что при Муссолини, что при Путине — обязательно делает акцент на геополитике, на пространстве. Поэтому повестка третьего срока существенно смещена вовне — Украина (вплоть до «украинизации» российской внутренней политики), США, кризис Европы, евразийские проекты и проч., и проч. Милитаризация повестки? Да! Непрерывное производство конкретных мер по самоизоляции? Да. Но все же надо подчеркнуть, что самым опасным является политическая тема «судьбы». Поясню это через понятия «инклюзивного» — «эксклюзивного». Как известно, современная демократическая политика направлена на инклюзию, на то, чтобы различные страты и группы были как можно полнее «включены» в публичный политический процесс. Чтобы никто не был «исключен». Легко заметить, что тираническая политика неизбежно «выключает» различные группы, делает их изгоями. Но ведь популистская политика как раз инклюзивна, она тоже «включает» всех. Все 85% включены. Но куда они включены? В процесс принятия решений? В выборы? В политику, укрепляющую справедливость? Нет. Они включены в переживание общей «народной судьбы». Вот эта «инклюзия в судьбу» — это самое страшное, что может случиться с политической повесткой. Потому что «повестка судьбы» — это уже жертвенная повестка катастрофы, самоубийства, коллективного страдания, отказ от политической рациональности в пользу социальной мистики… В 2016–2017 годах во внутренней политике все будет целиком подчинено задаче избрания Путина на очередной срок. «Посткрымское большинство» должно прийти в соответствие с дальнейшим правлением Путина. То есть «посткрымское большинство» должно символически «выбрать себе судьбу», принять свою судьбу как должное… 
Гасан Гусейнов, доктор филологических наук, профессор
1. На вопрос в пассивной форме трудно ответить. А если бы меня спросили, кто и почему замалчивает нечто важное в современной российской политике, я бы ответил так. К сожалению, ни большинство населения, ни люди, узурпировавшие власть в России, пока не понимают, как была бы полезна тем и другим политика, опирающаяся на правовые нормы. А поскольку в обществе не ценится ни право, ни политическая жизнь, то можно совершенно точно сказать: замалчивается массовое правоотступничество на всей вертикали власти. С 2011/2012 года в стране, можно сказать, нет вполне легитимного парламента и легитимного президента со всеми вытекающими последствиями. Вот почему и пресловутые «низы», и пресловутые «верхи» и замалчивают это вот простое обстоятельство массового правоотступничества, которое так мощно воплотилось в Крымской афере.
2. На первый план естественным образом выдвигается «серьезный случай», прямо по Карлу Шмитту: огонь войны, который оправдал бы нарастание беззакония. Обществу навязывается диффузный страх перед всеми — перед самим государством, перед «пятой колонной», которая якобы это государство подтачивает, перед американцами, которые якобы хотят разрушить Россию и лишить страну ее недр или особо ценных граждан. Навязчиво предлагается идея принадлежности РФ к самым отсталым странам Земли. И все это делается не в сознании силы, а от страха и отчаянья политических банкротов. Будучи интеллектуально и организационно проигравшими, эти люди только пыжатся. Прямо на переднем плане. И могут, увы, забрызгать первые ряды наблюдателей, когда рванет. 
Андреас Умланд, немецкий политолог, доцент Национального университета «Киево-Могилянская академия»
1. Очевидный дефицит политического дискурса — обсуждение стратегического тупика, в который Кремль загнал Россию за последние два года. Ввиду нехватки внешнеэкономического оборота России (инвестиции, импорт, экспорт) в кризисном состоянии Кремль отчуждает торговых и инвестиционных партнеров и делает ставку на амбивалентных союзников (Китай, Индия и др.). Возможно даже, что приближается новая «смута».
2. Конспирология, паранойя и манихейство становятся базовой грамматикой внешнеполитического дискурса России — состояние, похожее на развитие ситуации в поздней Веймарской республике. 
Кирилл Кобрин, историк, эссеист
1. Замалчивается, собственно, сама политика в ее обычном современном западном виде. Прежде всего, наличие в обществе различных классов, социальных, этнических, религиозных и прочих групп, которые могли бы артикулированно предъявить свои интересы в политической сфере. Собственно, сама возможность grassroots политики, движений и так далее даже не обсуждается. Не защита отдельного московского парка или здания представителями интеллигенции, а вопрос о том, хочет ли остальное общество, его разные части что-то вообще защищать, выражать, артикулировать и проч.
Замалчивается возможность внестоличной политики — не как борьбы пяти-семи человек из локальной элиты за кормушку, а именно как региональной политики, в которой разные регионы осознают свои собственные интересы.
Замалчивается возможность будущего в смысле политической системы страны. Все понимают, что нынешнее политическое устройство РФ вряд ли в его нынешнем виде переживет ее нынешних правителей, но практически не ведутся разговоры о том, как лучше, правильнее, логичнее, справедливее, обустроить это устройство.
Наконец, не обсуждается экономический строй РФ как социально-политическая проблема. Не обсуждаются социальные последствия нынешней экономической системы: в серьезных разговорах даже словосочетание «социальная справедливость» не присутствует.
2. Все остальное и не столь уж важное. Задача власти и ее прессы в том, чтобы сформировать фейковую повестку дня для общества, в которой ничто не должно иметь прямого отношения к жизни граждан. Щекотать нервы — да. Дать возможность изливать эмоции — несомненно. Говорить о реальных вещах и интересах — никогда. Эта игра выгодна не только власти, но и тем, кто ей противостоит (или как бы противостоит): предложенная сверху повестка дает отличную возможность на нее «откликаться», реагировать, спокойно избегая необходимости рационально формулировать цели оппозиции, ее задачи, ее видение будущего и проч. Кажется, один Навальный пытается создать свою собственную повестку, но и эта повестка чисто имитационная — бесконечные разговоры о том, сколько у кого стоят часы, отвлекают от законного вопроса: мол, а что именно этот Навальный предлагает? Бичевание коррупции — дело важное, но оно активизирует одну из самых опасных и деструктивных общественных эмоций — социальную зависть. В этом смысле Навальный отлично вписывается в излюбленный нынешней властью «эмоциональный формат». 
Василий Жарков, историк
1. Отсутствие реальной конкуренции внутри политической системы, ее ограниченность и закрытость. Несменяемость власти. То, что замалчивалось и раньше, — невозможность реального контроля за исполнительной властью, когда правительство практически никаким образом не зависит от Государственной Думы, неважно, кто там заседает, в каком составе и с каким большинством. Это было закрытой темой все время, начиная с принятия Конституции 1993 года, и это стало одной из основных причин эволюции прежнего режима «управляемой демократии» в нынешний вариант авторитаризма. Еще одна непопулярная тема — деньги и бедность. У нас не принято говорить о сохраняющейся, а теперь и снова растущей бедности, если не нищете, значительной части населения, особенно в провинции. Власть ведет себя все больше, как в советские времена, делая вид, что бедность уже побеждена, сразу после присоединения Крыма. Но хуже ведет себя оппозиция, особенно та ее часть, которая по странному недоразумению называется «либеральной». Эти люди говорят о чем угодно применительно к большинству: о его консерватизме, имперских комплексах и обидах, иждивенчестве, тупости, «ватности», но только не о банальной, извечной российской нищете, темноте и забитости. Неудивительно, что при таком подходе нашей оппозиции трудно рассчитывать на симпатии масс. Власть над народом, конечно, издевается, но по крайней мере не со столь явным презрением. В итоге, уходя от главных вопросов политической повестки, и власть, и оппозиция делают бессмысленным политическое участие для тех, кого по инерции зачем-то называют избирателями. Политика без значимой повестки давно превратилась в удел маргиналов и шутов.
2. Тут все прозрачно. Украина, еще Украина, и еще раз Украина. Америка и Обама — главные враги России. Сражающийся с «фашистами» Донбасс. Европа, тонущая в исламизме и гомосексуализме. Скорый конец Америки. Скорая победа России надо всеми. Радиоактивный пепел. Путин, который бережет Россию от всех бед, на досуге совершая разные подвиги. 
Максим Трудолюбов, журналист
1. Замалчиваются сведения об состоянии здоровья граждан. Проблемы, связанные с алкоголизмом, наркоманией, распространением СПИДа и ВИЧ. Проблемы, связанные с самолечением, распространением альтернативной медицины и прочих способов решить вопросы здоровья в отсутствие доступа к современной медицине.
Тщательно избегаются связанные с вышеназванными вопросы деградации системы здравоохранения, сокращения ее финансирования и отсутствия ответов на стратегические вопросы о том, как будет развиваться российское здравоохранение. Ответ Кремля на этот последний вопрос пока такой: никак.
Замалчивается снижение уровня образования граждан. Популистские меры, принятые Путиным в 2012 году («майские указы»), привели не к улучшению состояния школ и вузов, а к новым дисбалансам между средней и высшей школой, к сокращению регионами финансирования образовательных учреждений.
Распространение интереса к лженаукам, стирание грани между научной картиной мира и религиозной, потворство мракобесию — генеральная линия государственных медиа.
Игнорируется и замалчивается состояние экономики в целом. В новости попадают только строго отобранные месседжи, призванные на что-то повлиять «словесными инвестициями» — например, на курс рубля или поведение инвесторов. Этот наивный подход, впрочем, не работает.
Трудно оценить масштабы оттока граждан, отъезжающих на более или менее постоянное место жительства за рубеж. Есть ощущение, что это не такое уж ничтожное число.
На ежедневном уровне искажаются внутриполитическая и экономическая повестки дня. Отбираются только те новости и месседжи, которые кто-то посчитал нужными для достижения той или иной сиюминутной цели. Перед нами — доведенный до абсурда инструментальный подход к медиа.
2. На первом плане — международные новости. Вот набор из первого попавшегося выпуска новостей: беженцы, наводнение, скандал в Пентагоне, газовые сделки, маленький сюжет о новом мосте, построенном на юге России, в Германии выкопан памятник Ленину, новости спорта.
Далее следуют внешняя политика, успехи русского оружия и успехи российского газового и нефтяного оружия.
Интересный и важный вопрос, которому можно наверное посвятить целое исследование: что происходит с сознанием после такой обработки день за днем?

2015-09-18

Забыть всё... чтобы имитировать жизнь





НАЦИОНАЛЬНЫЙ СКЛЕРОЗ

Я родился в июне 1979 – в тот самый месяц и в тот самый год, когда Советский Союз начал массированный ввод войск в Афганистан, когда, собственно, началась для нашего народа афганская война.

Решение принимало Политбюро. В усилении афганских исламистов Политбюро увидело угрозу для Советского Союза: исламизм мог распространиться через границу на Таджикистан и другие среднеазиатские республики.

СССР тогда, казалось, находился на пике своего экономического и военного могущества. Запад и не мечтал о том, чтобы развалить его или, тем паче, одержать победу в открытом военном противостоянии. Секретный указ президента США Картера о помощи моджахедам был подписан только 3 июля, после того, как началось широкомасштабное советское вмешательство. Но вряд ли Картер смел и мечтать о том, что этот указ приведет к победе США в противостоянии с Союзом. Афганская война измотала экономику СССР и в конечном итоге привела к его распаду – напрямую осуществив тот наихудший сценарий, который Политбюро хотело избежать.

Политбюро уже тогда состояло из впадающего в маразм старичья, которое не знало, что делать с изменяющимся миром, и пыталось запретить миру меняться военной силой. И некому было остановить его или поправить ошибку: советский человек был в трех поколениях обучен согласно молчать, нести в гнилозубую пасть власти на пожирание своих родных детей и восторженно аплодировать ее сытой отрыжке.

Вот мне тридцать шесть. Брежнев умер, Андропов умер, Советский Союз околел. Но не выродился советский человек. И тридцать шесть лет спустя он опять аплодирует, когда в далекую никчемную страну, которой правит очередной подшефный Кремлю диктатор, потомственный военный преступник и вор, едут воевать его сыновья.

Пока власть отвирается лениво, то одним фиговым листком прикрываясь, то другим, соцсети забиты селфи наших солдат в Сирии. Морская пехота, летчики, моряки – фотографируются с уличными портретами Асада, с сирийскими сослуживцами, с сирийскими женщинами. Все, мы опять влипли. Чуть позже нам снова снисходительно объяснят про интернациональный долг и снова доверительным шепотком расскажут про жидомасонскую геополитику. И мы снова поверим – да мы и уже поверили.
Воистину - благословен советский человек! Он не помнит тысяч и тысяч цинковых гробов, которые возвращались из другой далекой страны всего-то недавно – в моем детстве. Советский человек не помнит, что такая же вот точно авантюра, также предназначенная для того, чтобы удержать его империю от развала, привела именно к развалу его империи. Советский человек не помнит очередей за колбасой, продуктовых карточек, гиперинфляции, нищеты и хаоса. Советский человек – однодневка. Он не помнит вообще ничего.

Не помнит Беслана, не помнит Норд-Оста, не помнит терактов в метро, не помнит и не хочет вспоминать, как начинались и как заканчивались чеченские войны. Не помнит кремлевского людоедства при Ленине и Сталине. Не помнит лагерей, не помнит, что трупы сотен тысяч расстрелянных и умерших от непосильного труда рабов прямо сейчас лежат в вечной мерзлоте в Восточной Сибири – нетронутые тленом, будто вчера погибшие. Не желает помнить голодных бунтов крестьянских, ядовитыми газами подавленных.

Вместо памяти ему – нескончаемый тифозный бред телеэфира, липкие кошмары с абсурдными выморочными сюжетами. Что сегодняшними «соловьевым» и «толстым» названо правдой и былью, то для него и есть несомненная правда и быль. А новый день будет – будет и новая истина. Советский человек, загипнотизированный, про свое настоящее прошлое не знает, ничего не понимает.
Добрая душа: зла не помнит. Все власти простил, и все простит. Снова и снова входит в привычный кроличий транс. Опять готов к тому, чтобы его жрали.

Жри нас, Молох! Забирай наши земли, наши жизни, души наши бери! Мы ничего не почувствуем! Мы ничего не поймем! Во всем обвиним врагов, а вождей – восславим! Ничего никогда не запомним! Ничему не научимся!

У нас – склероз, Молох. Наши жизни ничего не стоят. У других народов – история, а у нас – каждый день с чистого листа.

Дмитрий Глуховский

https://www.facebook.com/dmitry.glukhovsky/posts/1136456316368972

СССР как матрица РФ, или Сдавшееся «своим» население: ложь, страх, смерть и опасные конвульсии

Наследники по прямой

95.8т
Да, я благополучно дожил до 28 лет в Советском Союзе. Не был репрессирован, не сидел изоляторе на знаменитой Игрени, меня не поражали в правах, не ссылали, не наградили "волчьим билетом", и все мои неприятности заканчивались на мелких конфликтах с властью, беседах с "сотрудниками", угрозах выгнать меня из Университета, попытках вербовки, закрытии молодежного театра, который мы организовали...
Будет много букв, поэтому те, кто не любит большие тексты могут сразу закрыть файл.
Это не наболевшее, это давно переболевшее, но все еще актуальное. Почему актуальное? Да потому, что пока страна, которая рядом, возрождает традиции СССР и мечтает о том, чтобы в том или ином виде возродить империю, я буду раз за разом повторять об опасности происходящего.

Меня упрекают в том, что я зациклен на своей нелюбви к России и Советскому Союзу - я бы давно забыл о них, но мои соотечественники - "любители совка" и горячо любимые мною представители "русского мира", которые рассказывают кому и как мы принадлежим, не дают мне этого сделать.
Я пишу эту статью в канун позорной даты — 17 сентября 1939 года.

Даты вступления СССР во Вторую Мировую войну совместно с нацистской Германией. В этот день наша бывшая родина начала захват территорий с населением 18 миллионов человек. Ударила в спину полякам, которые сражались с Гитлером (помните Брестскую крепость? Так вот, в те дни она пала в первый раз.) и разорвала Польшу.

Так что речь идет не об эфемерной угрозе. Речь идет о clear & present danger. Это не "может случиться", это уже случилось. Крым и Донбасс — это реальность. Давно уже реальность. И напали на нас не неизвестные посторонние, а наследники СССР — наследники по прямой.
Поэтому тех, кто сегодня здесь поддерживает идеи СССР и хочет возвращения обратно, я воспринимаю, как врагов — и моих личных, и государства. Личных — потому что я не хочу возвращаться назад, и не хочу, чтобы туда вернулась страна, в которой я живу.
В общем, мелочи.

Не диссидент я, если по гамбургскому счету, мелочь пузатая. Так почему же я так не люблю тот строй и не вспоминаю добрым словом те времена?
В самом деле, мы же были молоды, беззаботны — и девушки были краше, и водка лучше, а закуска...
Хотя не в закуске дело.

Вот и пишут мне: неужели вы не помните ничего хорошего? Ведь какую страну просрали! И в космос летали! И БАМ строили! И балет был впереди планеты всей! И были мы могучи! И все нас боялись! И соревновались с самой Пиндосией за влияние в мире и бежали от нас робкие пиндосы!
Нет, почему же...

Помню. Хорошо помню.
Помню чудовищное ощущение несвободы. Просто жуткое ощущение нависающей враждебной силы всегда и везде сопровождавшее меня. И враньё. Каждый день, каждую минуту.
Откровенное вранье в газетах, в журналах, в книгах: привычное, ежедневное, ритуальное - все знают, что написана неправда, но ее читают, цитируют, толкуют.
Это повальное лицемерие, возведенное в норму.
И еще - это страх. Тоже привычный, окружающий тебя с рождения.
Страх перед "органами", прослушкой, сексотами, все эти шепотки на кухнях, "Немецкая волна" через глушилки, "Голос Америки"...
"Сева-Сева Новгородцев, город Лондон Би-Би-Си..."
Не высовывайся. Не болтай. Не выделяйся. Не задавай вопросов. Не лезь.
Все под запретом. Все контролируется государством.
Вы думаете, что можно слушать любую музыку? Нет! Только разрешенную.
Вы думаете, что можно читать любые книги?
Нет! Только разрешенные.
Облавы, КГБ, оперотряды...
И враньё, враньё, враньё...

Помню, как у нас в городе впервые продавали египетские апельсины - очередь была на пол-проспекта, а мы собирали боковинки от упаковочных ящиков: картонные со странной арабской вязью и профилем Нефертити.

Помню, как в Москву съезжались за продуктами обитатели окрестных областей и забитые людьми гастрономы на площади Трех вокзалов.
Помню пустые полки в магазинах — завтрак туриста и морская капуста: мы жили исключительно с рынка, благо у нас в Днепре он был изобилен. А в Рыбинске, где жила тогда моя будущая жена, такого рынка не было и за мясом надо было идти в 5 утра.

В 1989 году я тоже вставал в 5 утра за молоком для новорожденного сына — ни деньги, ни связи тогда проблему не решали. Умирающий СССР таки достал и мой родной город.

Но давайте оставим колбасу в стороне. Вместе с огромными серыми глыбами смерзшихся пельменей с непонятной начинкой. Вместе с завтраком туриста, от которого пахло туристом. Бог с ней, с самой лучшей на свете едой в государстве рабочих и крестьян. Не будем запивать все это гидролизной водкой и березовым соком из трехлитровых банок. Проехали. Черную икру можно было купить из-под полы, кофе тоже... Связи, знакомства, подсобки, спецраспределители — справедливость по-советски, если кто забыл или не знал, выглядела именно так. Чековые магазины, склады облпотребсоюза, базы кооперации. Даже книги из-под прилавка, как и болгарские сигареты. Зато кубинские сигары и вонючий "Партагас" — свободно. Налетай!
Самая справедливая, самая мирная, самая свободная...тюрьма.

Большая, в 1\6 суши тюрьма. С вертухаями, вышками с пулеметами и полчищами рабов, не представляющих жизни за ее пределами, не умеющими жить без железной руки на загривке, не знающими ни чужих языков, ни обычаев и, что самое странное и страшное, нежно любящих и своих мучителей, и место своего заключения.

Я представляю, как сейчас морщатся многие, читающие этот текст.
Нельзя слепому объяснить, что такое желтый. Он может понять, что такое солнце по теплу от лучей на лице, но не способен воспринять цвет.
Человеку, который не понимает мерзость несвободы, невозможно объяснить что такое свобода и почему жить без нее мука.
Рожденному в рабстве она не нужна. Он любит хозяина, ему хорошо в бараке для заключенных, он верит в то, что остальной мир гораздо хуже, хотя никогда не видел его.

Запрещенные книги, которые мы читали — Солженицын, Даниэль, Булгаков, Оруэлл, фотокопии "Посева" казались глотком свободы. История была чиста от того, что натворили строители коммунизма, вылизана, как кошачьи яйца. Очевидцы, которых было много — еще живы были и те, кто казнил, и те, кто охранял, и те, кто чудом избежал смерти — молчали.

Даже пьяными. Даже в кругу друзей. Даже в семье. Шепотом на кухне, при задернутых занавесках. Нельзя. Тсссс! Донесут. Не болтай. Зачем тебе это? Ну, было! Прошло! Ты же живой! Ты же не сидишь? Не расстрелян?
Если прошло, чего же вы так боитесь?
В крови, в генах, в костном мозгу страх перед этой народной властью...
Жуть.

Спасибо партии родной за наше детство золотое!
Как получишь галстук, береги его! Он ведь с нашим знаменем цвета одного.
Меня до сих пор коробит от красных знамен, а ведь в 1976 году был в "Молодой Гвардии" знаменосцем дружины. И ничего — нёс, не тошнило.
Тошнить начало чуть позже. Появился нюх на ложь. Виноваты гены и книги.

Вы не задумывались, зачем в огромной, 250-милионной стране ложь стала образом жизни? Религией? Главным фетишем? Почему население, среди которого было немало интеллектуальных, думающих да просто порядочных людей, приняло правила этой игры и не краснея славило партию мерзавцев и убийц, стоящих у власти? Что надо было сделать с народами, населявшими СССР, чтобы полностью выжечь в них способности к критическому мышлению?

Все очень просто — запугать. С первой минуты прихода к власти — убивать. Убивать, убивать, убивать как можно больше, жестоко, кроваво, изобретательно...
Любого, кто против. Любого, кто сомневается. Уничтожать врагов — социально далеких, социально близких, но не наших, женщин, детей, стариков, попов и офицеров. Поощрять доносы, выдвигать на роль пастухов исключительно преданных.

Превратить людей в стадо.
И превратили. Вывели красные селекционеры новую человеческую породу, которая верит любой лжи, если она исходит от власти. Породу людей, которым не нужна свобода ни в какой из форм, не нужна эволюция, потому, что им и так хорошо. Которым уютно, когда им лгут, и которые с удовольствием лгут сами.
Получилось.

Кто написал те самые пресловутые миллионы доносов? Да обычные люди, такие же, как те, которых по этим доносам пытали, ссылали и расстреливали.
Грандиозный эксперимент получился, массаракш! Эксперимент по построению мира навыворот. Мира, где честь и бесчестье, ум и тупость, благородство и предательство поменялись местами. В этой системе координат именами палачей назывались города, деревни, улицы и районы, а те, кто боролся с режимом, оказывались в списках бандитов, подонков и палачей.

Нас с самого раннего детства окружали пропагандистскими штампами, которые превосходно заменяли знания по истории. Мы учили не историю, а историю КПСС. Не философию, а марксистско-ленинскую философию. Нам врали во всем и мы учились врать во всем...
Октябрята, пионеры, комсомольцы, кандидаты в члены, члены КПСС — шаг за шагом. Хочешь занять место на карьерной лестнице — запишись в самую справедливую, умную и народную партию рабочих и крестьян.

Попробуй только не одевать на шею хомут, не показывать своей принадлежности к своре — и с карьерой можешь проститься.
Квартира, машина, поездка в санаторий, спецраспределитель, больничка получше и раб счастлив. Зачем нужна свобода? Хозяин все дал.
Не буду касаться бесплатной медицины, которая никогда не была бесплатной, а если была бесплатной, то чудовищной по качеству — зубы без обезболивания, аборты без наркоза, херовые лекарства, палаты по десять человек, засранные туалеты...
Не буду касаться бесплатного образования.

Никогда и ничего не было бесплатно. Рабы платили за все. Они всю жизнь пахали на государство, 5-6 дней в неделю по 8-10 часов, а государство отбирало у них всю созданную прибавочную стоимость, распределяя небольшую ее часть между производителями в виде якобы бесплатных благ.
Вместо того, чтобы давать людям заработать и оплатить свои нужды, оно тупо прикармливало сотни миллионов рабов, когда надо прореживая стадо голодоморами и репрессиями. Миллионы рабов колхозников пахали на полях за человеко-дни, а городских жителей постоянно бросали им на помощь, демонстрируя смычку города и деревни.

Сейчас мне будут рассказывать про социальные лифты, про научные достижения, большие возможности, про принял с сохой и оставил с атомной бомбой. А я вспоминаю своих бабушку и дедушку, перенесших все прелести этой власти и никогда не увидевших нормальную жизнь за пределами этой страны.
Как же я был рад, когда этот монстр сдох. Как же это было прекрасно, дожить до момента, когда рухнули стены тюрьмы.

Я был наивен, я думал, что достаточно разрушить решетки, как люди станут лучше и свободнее. Естественно, этого не произошло.
Я видел, как люди чуть старше меня, попав в новые условия, из фрондеров и антисоветчиков становились большевиками. Как антикоммунисты 70-х становились коммунистами 90-х. Потому, что не могли жить вне матрицы того мира. Они не знали, что делать со свободой. Она не была для них необходимостью, а стала обязанностью. Представляете себе свободу, которая стала обязанностью? Когда нужно думать за себя, принимать решения, нести за них ответственность?
Их внезапно перестали кормить, хоть было скудно и голодно, но их раньше кормили, а теперь — нет. И сосед вдруг оказался удачливым предпринимателем, а был самым бестолковым инженером НИИ! Он теперь на мерсе, а мне не на что купить банку растворимого кофе! Где справедливость!? Где социальное равенство, массаракш!?

И не понимали эти люди, что в их несчастьях виноват не новый порядок вещей, а то, что ни много лет прожили в том, старом мире. Где не было эквивалента результатам труда, настоящего развития науки, промышленности, работающей не на войну, не на танки и ракеты, а на красивые пиджаки, кружевные трусы и триста сортов колбасы.

На безнравственный капиталистический мир они обиделись, а не на тот кошмар, в котором жили от рождения.
И еще — помните? — страх. Страх, как цементирующая общество сила. Он никуда не делся. Он остался.
Недавно говорил со своим старым-старым другом. Мы учились вместе, потом он стал москвичом, потом сделал фирму в Крыму, а теперь он крымнаш, но потихоньку, все-таки 35 лет дружбы... Говорю с ним по скайпу и вдруг слышу — он боится. Он боится говорить на политические темы. Начинает петлять, переводить разговор в другое русло. По скайпу, Карл! Он, никогда ничего не боявшийся, реально забоялся.

Говорю по скайпу с еще одним своим знакомым, который тоже оказался на вражеской территории, в Крыму. Он обрывает меня на полуслове: Давай об этом не будем!

Но... недоумеваю я.
Давай об этом не будем, чеканит мой знакомый. Ты что, не понимаешь?
Я понимаю. Я все понимаю.
Я вижу тот же поток лжи, что когда-то был основой идеологии и политики СССР — он вернулся. Я вижу страх, который возродился, вылупился из дремавших в сознании спор и пополз по умам, отвоевывая потерянные позиции.
За прошлую неделю в одной бывшей братской стране открыли два памятника Сталину и повесили на шею памятнику Солженицына табличку "иуда". Массаракш, за что же вы так любите собственных палачей, пожизненные граждане СССРа? Чем вам так люба тюрьма, что вы бежите туда скидывая портки, чтобы облегчить задачу тем, кто готовится вас поиметь?
Снова непогрешимые вожди - неизвестные отцы — у власти.
Снова бьет по мозгам Останкинская башня противобаллистической защиты и вся страна в едином порыве мчится любить начальственную тупую задницу, и ненавидеть, кого прикажут.
Уверяю вас, я не ошибаюсь. Я не забыл эту звонкую поступь оболваненных колонн. Я её очень хорошо помню.
Я думал, что СССР умер, а он просто сменил имя. Немножко имя, немножко точку приложения сил, но не людоедскую суть. Усатого вождя сменил бесцветный, а ложь, как основа политики страны, осталась и ее не победить. Она стала совершенней, изощренней и доступней.
И империя зла не уничтожена — её умудрились восстановить в рекордные сроки в новых границах.
Наследники по прямой живы и готовы к новым подвигам. Они не изменились.
И мы не изменились, к сожалению. Вернее, изменились недостаточно — многие из нас все так же восприимчивы к идеям тоталитаризма и мечтают о сильной руке. И тем, кто не хочет снова проснуться в клетке, самое время задуматься — а достаточно ли надежно мы защищены от реванша? Ведь переименованием улиц и городов покончить с монстром невозможно. Нужно успеть воспитать несколько поколений людей, не знавших рабства, для которых жизнь в тюрьме будет противоестественна, а воздух свободомыслия будет для них единственно возможным для дыхания.
Я не скажу, что мир станет раем, но он станет гораздо безопаснее и чище, если из него уйдет само воспоминание о большевистском СССР. Я в этом уверен.
Вот, собственно, и все. Моя нелюбовь к реваншистам - это не психоз, это — ответная реакция. Это реакция моей иммунной системы на опасность — условный рефлекс.
Я слышу знакомые слова, чувствую знакомые запахи, мелькает на экранах ТВ знакомая до боли лживая картинка, я слышу тот же лживый текст, произнесенный со знакомой интонацией - welcome to the past. Здравствуйте, дорогие 70-е.

Не знаю как у вас, а у меня дыбом встает шерсть на загривке — так реагирует на запах волка повидавшая виды овчарка.
Я туда не хочу. Я бы уехал оттуда в любом случае — хоть тушкой, хоть чучелом, но тогда нам повезло. Я бы не стал полагаться на повторное везение, второй раз может оказаться роковым.

Помните, ничего не кончилось. Мы воюем за независимость и свободу и до победы еще очень далеко.
Присоединяйтесь к группе "Обозреватель Блоги" на Facebook и следите за обновлениями!

Избранное сообщение

Онтокритика как социограмотность и социопрофесионализм

Онтокритика как социограмотность и социопрофесионализм

Популярные сообщения