Научись онтокритике, чтобы перенаучиться жить

Неграмотными в 21-м веке будут не те, кто не могут читать и писать, а те, кто не смогут научаться, от(раз)учаться и перенаучаться. Элвин Тоффлер

Поиск по этому блогу

2017-06-18

Существующие в России институты ломают молодежи позвоночник... / Лев Гудков

Лев Гудков: Польше есть что предъявить миру

Евгений Климакин





Лев Гудков. Фото: РИА Новости / Левада-Центр

http://culture.pl/ru/article/lev-gudkov-polshe-est-chto-predyavit-miru
Доктор философских наук, один из самых выдающихся социологов современности, директор «Левада-Центра» Лев Гудков. Заниматься социологией он начал почти 50 лет назад, когда власти СССР ее не признавали и даже называли буржуазным лжеучением. О врагах народа, Станиславе Леме и польском кино с Львом Гудковым беседовал Евгений Климакин.


 Евгений Климакин: Прежде, чем начать говорить о социологии и международных отношениях, позвольте спросить о вашей семье. Это правда, что ваших близких коснулись сталинские репрессии?
 Лев Гудков: Да. Мой дед Дмитрий Фролович Гудков был инженером. В 1937 году кто-то написал на него донос и деда арестовали. Тогда все было очень просто: людей уничтожали без суда и следствия, на основании слухов или чьих-то подозрений.
 ЕК: Так произошло и с дедом?
 ЛГ: Да. Был быстрый суд, Колыма и через несколько месяцев он умер.
 ЕК: В семье передавалась память об этом, родители вам о нем рассказывали?
ЛГ: Я узнал об этом довольно поздно, будучи уже взрослым человеком. Мне тогда захотелось узнать больше о дедушке, и я получил доступ к его личному делу. Там было всего несколько страниц: протокол ареста, обыска, акт об изъятии документов, бинокля, фотоаппарата и записей Троцкого. Не было даже обвинения. А потом я получил такой мистический, почти загробный привет от моего предка.
 ЕК: Что вы имеете в виду?
 ЛГ: В литературном журнале «Роман-газета» я прочитал рассказы Варлама Шаламова. Как вы знаете, он написал очень известный литературный цикл о жизни заключенных советских лагерей. В одном из его рассказов я наткнулся на историю моего деда. Да! Я не мог поверить собственным глазам. Тогда жив был еще мой отец. Для него это тоже стало серьезным переживанием. Папе было семнадцать лет, когда деда забрали, я его вообще не знал, и тут мы встретились со свидетельством о нашем ближайшем родственнике, которого кто-то в 1937 году посчитал врагом народа. Мы встретились с человеком, которому обязаны жизнью.
Рецидив тоталитаризма

 ЕК: Деда назвали врагом народа. Сейчас некоторые считают и вас врагом России. Ваш аналитический центр в 2016 году внесли в реестр иностранных агентов.
ЛГ: Скажем прямо — мы имеем дело с рецидивом тоталитаризма. Вопрос только в терминологии: это частичный рецидив или имитация тоталитаризма. Советские практики возвращаются. Несмотря на распад СССР, базовые институты советской системы сохранились. Они воспроизводят советское сознание, советские подходы, советское мышление.
ЕК: Но человек ведь изменился после распада Советского Союза?
ЛГ: У нас есть проект: с 1989 года мы опрашиваем сограждан раз в 4–5 лет по одной и той же схеме. По нашей начальной гипотезе, человек как главный продукт тоталитарной системы будет меняться после распада СССР. Мы думали, что конец советской системы станет концом советского человека. Исследование 1994 года показало, что мы, социологи, серьезно заблуждались. Опрос 1999 года подтвердил: да, наши предположения ошибочны. Советский человек воспроизводит сам себя. Нам пришлось пересмотреть свою гипотезу, признать, что советский человек никуда не ушел, советскость сидит в головах людей, несмотря на то, что СССР уже нет.
ЕК: Мне кажется, что новое поколение все-таки отличается от своих родителей.
ЛГ: Конечно, отличается, однако существующие в России институты ломают молодежи позвоночник, учат приспосабливаться, делают из молодых людей модификацию советского человека. Это все, конечно, очень печально.





Лев Гудков. Стоп-кадр из программы. Фото: www.c-span.org

Двоемыслие


ЕК: Что бы вы хотели изменить в этом человеке?
ЛГ: Он очень адаптивный, ради выживания готов приспособиться к любой ситуации. Речь идет о физическом выживании. Весь опыт приспосабливания к репрессивному государству является основной, несущей конструкцией его сознания. Двоемыслие — одна из главных его особенностей. С одной стороны, мы имеем дело с имперским человеком, который считает, что достоинство, значимость зависят от места в иерархии. С другой стороны, он лукавый и лицемерный, он презирает власть, но готов публично демонстрировать ей свое верноподданство. Ценой аморализма, цинизма он будет спасать себя и своих близких.
ЕК: Вам это не нравится больше всего?
ЛГ: А как такое может нравиться? Как может нравиться то, что в России до сих пор работает лагерный принцип «ты умри сегодня, а я — завтра»? Пусть неприятности будут у моего соседа, а меня благодаря этому пока не тронут? В головах людей — гремучая смесь из приспособленчества, комплексов неполноценности, фобий и имперской спеси.
ЕК: Звучит довольно угнетающе.
ЛГ: Я — просто ученый. Я лишь говорю о том, что мы благодаря социологическим исследованиям видим. Признаюсь, после распада СССР я питал иллюзии. Говорил: не знаю, что будет через 5 лет, но через 25 лет Россия точно будет демократическим государством. Как я ошибался! Горько было осознавать, что советскость из наших людей не выходит. Сейчас я привык к этой мысли, к этой информации.
ЕК: Полтора года назад я записывал интервью с выдающейся правозащитницей Людмилой Михайловной Алексеевой. Она сказала: «Моя страна обязательно будет свободной. Только я, к сожалению, этого не увижу».
ЛГ: Думаю, что я тоже не увижу. Понимаете, изменение человека, внутренняя трансформация — это очень длительный процесс. Не стоит ждать быстрых перемен. Тут я очень далек от тезисов многих оптимистов. Тем не менее, социологические исследования подтверждают, что среднестатистический россиянин очень отличается от свободного человека, который умеет брать на себя ответственность, бороться за свои убеждения. Да, эта информация может погрузить в депрессию, но социолог — как патологоанатом. Мы просто констатируем факты. Двоемыслие продолжает разлагать наше общество. Россия — большая, растянутая и очень рыхлая страна, поэтому многие вспышки перемен гаснут на периферии. Те, кто хотят перемен, должны понимать, что работать придется долго, нескольким поколениям.


Збигнев Цыбульский в фильме

Выдающемуся польскому кинорежиссеру Анджею Вайде 6 марта исполнилось 90 лет. Семь месяцев спустя...ПОДРОБНЕЕ 
ABOUT: 7 САМЫХ ИЗВЕСТНЫХ ФИЛЬМОВ АНДЖЕЯ ВАЙДЫ

ЕК: В советские времена для многих представителей советской интеллигенции Польша была окном в Европу. Для вас также?
ЛГ: Конечно! Польская литература очень помогала в социологическом образовании. Книга Яна Щепаньского «Элементарные понятия социологии», учебники других польских авторов — их хотел прочитать каждый социолог. В советские времена мы поддерживали отношения с польскими учеными, делали совместные проекты. Пример подавал, конечно же, основатель «Левада-Центра» Юрий Левада. Он очень любил Польшу, часто туда ездил. У него даже были польские корни. Он рассказывал нам о жизни в Польше, о военном положении. Мы проводили специальные семинары, интересовались тем, что происходит у наших соседей. После введения в ПНР военного положения нам стало понятно, что коммунистическая система в Польше разваливается, что ее крах — вопрос времени. Никто только не мог сказать, как долго будет длиться этот распад.





Крис Ниденталь, Варшава, декабрь 1981 года. Первые дни военного положения. В кинотеатре «Москва» идет фильм Фрэнсиса Форда Копполы «Апокалипсис сегодня», фото: промо-материалы

ЕК: А что сейчас?
ЛГ: Сейчас ситуация изменилась. Интерес угас. Дело в том, что тогда Польша была единственным окном на Запад, сейчас же этих окон стало больше, поэтому внимание ослабло и Польша утратила свою исключительность. Это закономерный процесс. Тем не менее, есть вещи, которые я буду помнить до конца жизни. Например, встречу со Станиславом Лемом. Он выступал у нас на семинаре в Москве. Коллеги ему тогда подарили тапочки с мехом наружу — эдакий вывернутый наизнанку мир. Он очень смеялся, когда получил этот странный подарок.
ЕК: Вы видели Лема! Я вам завидую!
ЛГ: Я сам себе завидую! Значимость Польши в то время для меня и многих других сложно переоценить. Это касалось не только профессиональной деятельности. Например, мои предпочтения в кино во многом были сформированы польскими кинематографистами.
ЕК: Кем именно?
ЛГ: В первую очередь, Анджеем Вайдой. «Пепел и алмаз», «Пейзаж после битвы», «Человек из железа» — я смотрел эти фильмы, затаив дыхание. Мне хорошо знакомо творчество и других режиссеров.
ЕК: Когда вы увидели первые польские фильмы?
ЛГ: Мне было шестнадцать лет, я был еще школьником. В город привезли польские фильмы и помню, что я сбежал с уроков, чтобы посмотреть, например, «Пассажирку»Анджея Мунка.
ЕК: Вы знаете, что Зофья Посмыш, история которой показана в этом фильме, здравствует и недавно была на пресс-конференции в Москве?
ЛГ: Пусть живет в здравии еще много лет! Как хорошо, что она рассказала историю своей жизни, историю своего пребывания в Освенциме. Это необходимо знать, читать, видеть. Мне запомнился еще один польский культовый фильм о войне — «Как быть любимой». В этих картинах показаны живые, чувствующие, страдающие люди. Такое не может не тронуть! Мы с вами разговариваем и у меня в памяти всплывают один за другим польские фильмы: «Все на продажу», «Нож в воде», «Земля обетованная»...
Сеансы ненависти

ЕК: Как россияне относятся к полякам? Борис Акунин сказал нам в интервью, что утверждение, будто русские не любят поляков — миф.
ЛГ: Совершенно верно, это неправда! Антипольские настроения — это пропагандистский штамп. Например, интеллигенция настроена очень пропольски. Россияне чрезвычайно высоко оценивают польскую культуру. Конечно, когда власти это надо, российская пропаганда в состоянии поднять антипольские настроения. Мы такое уже несколько раз проходили. Например, в 2007 году, когда в Польше избили детей российских дипломатов, после чего в Москве неизвестные напали на детей дипломатов из Польши. Тогда в средствах массовой информации была поднята антипольская кампания с обращением к XVII веку, вспомнили изгнание поляков из Кремля, насилие над красноармейцами итд. Такая истерия, как правило, держится несколько месяцев, а потом наступает спад. Ужасно, что всегда находятся холуи, готовые раздувать скандалы, разжигать ненависть.
ЕК: Каков механизм этого процесса?
ЛГ: Журналисты, пропагандисты, политики устраивают «сеансы ненависти». Истерию легко вызвать с помощью периферийных, провинциальных слоев общества, которые мало в чем разбираются, вообще не знают истории. В среде таких людей легко разжечь раздражение, агрессию, ненависть ко всему. Уровень враждебности, готовности к насилию, агрессии в России в принципе велик.
ЕК: Чем это обусловлено?
ЛГ: Страна не развивается. Люди живут с ощущением безнадеги, бесперспективности. Понимаете, этому негативу надо дать выход, это надо как-то канализировать, и власть предоставляет населению такую возможность, показывая так называемых врагов. Американцев, поляков, грузин, украинцев...
ЕК: «Левада-Центр» проводил исследования, касающиеся отношения россиян к полякам. Что удалось выяснить?
ЛГ: Что среднестатистический россиянин практически ничего не знает о поляках. Многие понятия не имеют о том, что в 1939 году СССР напал на Польшу. Кстати, это часть большой проблемы. У людей в принципе отсутствуют исторические знания. Они не знают, когда началась война, не знают о том, что в 1939 году советские войска в Бресте, например, участвовали в совместном параде с гитлеровцами. Когда людям рассказываешь об этом, они вскрикивают: «Не может быть!» У россиян нет чувства истории, чувства ответственности, а комплекс неполноценности, ущемленности трансформируется у них в имперскую спесь. Если говорить о знаниях на тему Польши, то ими прежде всего обладает, конечно же, интеллигенция. К сожалению, эти люди уходят.
ЕК: Как рассказать о Польше?
ЛГ: Мне кажется, что главным образом надо показать польское видение истории, знакомить с польским искусством. Например, польский кинематограф, о котором мы уже разговаривали, был и остается на высочайшем мировом уровне. Надо чаще показывать польское кино. Полякам есть что предъявить миру.
Агнешка Холланд, Анджей Вайда, Войцех Пшоняк, Януш Моргенштерн, Кристина Захватович после премьеры фильма «Корчак», Каннский кинофестиваль, 1990
. Фото: Ежи Косьник / Forum

Иностранцу, желающему разобраться в польском кинематографе, без путеводителя не обойтись. Многие...ПОДРОБНЕЕ 
ABOUT: ПОЛЬСКОЕ КИНО: ПУТЕВОДИТЕЛЬ ИНОСТРАНЦА

ЕК: Вы говорили о пропаганде, о том, как власти «назначают» какие-то народы врагами. Как эти процессы влияют на сознание россиян?
ЛГ: Люди начинают негативно относиться к новым врагам, но это быстро заканчивается после того, как в стране перестают искусственно раздувать тему. Я хорошо это увидел на примере Польши. Когда власти делали из нее врага, она быстро выходила на одно из первых мест в рейтингах вражеских стран. Прекратилась пропагандистская прокачка, и все переставали говорить о «враждебных» поляках. Вы поймите, в списке врагов ведь постоянно меняются те, кто находится на первых позициях. Нашими главными врагами уже были США, Эстония, Литва, Латвия, Грузия, Турция, Украина... Это одна из технологий манипулирования. Поиск врага — это механизм негативной консолидации общества вокруг каких-то проблем. В этом нет ничего нового. Путинский режим использует приемы советских спецслужб. Ужасно, что  у власти находятся такие люди, которые по-другому работать не умеют.


ЕК: Давайте поговорим об Украине.
ЛГ: Давайте.
ЕК: Вас, как социолога, что-то удивило в истории российско-украинских отношений после Майдана?
ЛГ: Меня и моих коллег очень удивила скорость, с которой менялось отношение россиян к народу, который они называли братским. Я просто не мог поверить в наши данные! В ноябре 2013 года, после того, как начался Майдан, мы провели в России опрос, касающийся отношения к украинцам. Тогда не было никакой агрессии, неприятия. Люди выражали симпатию. 75% опрошенных говорили, что они понимают украинцев, которые взяли курс на интеграцию с Европейским союзом, считали, что России не стоит вмешиваться во внутренние дела Украины. Спустя несколько месяцев 60% россиян испытывали по отношению к украинцам ненависть. Мы не верили собственным глазам! Это был разворот практически на 180 градусов. После расстрелов людей в центре Киева в российских СМИ начали разжигать антиукраинские настроения. Пропаганда заговорила на языке Второй мировой войны: мол, власть в Киеве взяли нацисты, все это проплачено Западом. Этот язык символов моментально сработал. После такого люди просто не могли с сочувствием относиться к украинцам. После аннексии Крыма ситуация еще больше усугубилась. Люди говорили, что они наконец-то «встали с колен», «показали всем кузькину мать», «заставили нас уважать»...
ЕК: Как ситуация выглядит сейчас?
ЛГ:  Наркотическое опьянение продержалось три года. Сейчас мы наблюдаем спад таких настроений. Очень печально, что отношения россиян с украинцами быстро не восстановишь.  
ЕК: Не все так считают. Например, писатель и публицист Дмитрий Быков утверждает, что примирение наступит в обозримом будущем.
ЛГ: Думаю, не наступит. Сейчас мы видим взаимную неприязнь. Украина заплатила за происходящее как минимум 10 тысячами человеческих жизней. Случившееся будут расхлебывать еще многие поколения. Понимаете, такое не проходит бесследно. Доказательства этому мы видим на примере других военных конфликтов. Это такая глубокая травма, такая глубокая рана! Ну и давайте смотреть правде в глаза: нет предпосылок для того, чтобы ситуация изменилась. Даже, если бы Путин куда-то делся, система осталась бы прежней. Система не собирается мириться с Украиной. Она занята другими вещами.
ЕК: Какими?
ЛГ: Она занимается массовым отуплением, я бы даже сказал, дебилизацией населения. Да, есть группы, которым удается сохранить рассудок и трезвость, но их не так много.
ЕК: Что может остановить процесс, как вы сказали, дебилизации?
ЛГ: Даже не хочется об этом говорить. Только серьезный кризис, какие-то потрясения. Если смотреть трезво на вещи, для изменения режима нет предпосылок. Деморализующая система будет держаться, даже если главные действующие лица по каким-то причинам исчезнут. Негативный отбор людей во власть продолжается. Новые чиновники циничны, не очень умны, но очень услужливы. Система сама себя не изменит. Дальше будет только хуже. Согласно логике развития режима, репрессии будут только усиливаться. Этот механизм уже сам по себе раскручивает террор. Чтобы сохранить свою стабильность, режим должен постоянно разрывать связи внутри разных групп, не позволять им обрастать ресурсами. Чтобы существовать, он должен держать всех в страхе.


ЕК: Скажите, пожалуйста, хоть что-то хорошее, а то у нас получается интервью в черных тонах.
ЛГ: Мне, например, приятно видеть молодых, энергичных людей, которым хочется в России что-то менять. Они идеалисты, они полны сил. Надеюсь, они будут продолжать то, что делали и делаем сейчас мы. Скажем прямо, это очень непростой путь. Знаю об этом не понаслышке.
ЕК: Вы, наверное, имеете в виду преследования «Левада-Центра», объявление его иностранным агентом? Как вы это пережили?
ЛГ: Вначале было очень гадко и омерзительно. Я просто бесился, не представлял себе, как мы дальше будем работать. Что, наш респондент будет подходить к людям и говорить: «Здравствуйте, я иностранный агент. Ответьте, пожалуйста, на несколько моих вопросов»? В русском языке «иностранный агент» — это ведь шпион и диверсант. У людей, которые с нами работали, появился советский рефлекс страха. На нашем сайте и в документации мы вынуждены были написать, что «Левада-Центр» принудительно был внесен в список организаций, «выполняющих функции иностранного агента». Но оказалось, что простые люди относятся к этому очень спокойно. Через несколько месяцев шок у сотрудников прошел, все начали над этим смеяться.
ЕК: То есть вы уже смирились с этой ролью?
ЛГ: Мы были внесены в список под номером 142. Сейчас в реестре уже больше ста шестидесяти так называемых «организаций-агентов». Знаете, на каком-то этапе я всмотрелся в перечень, увидел, например, «Мемориал», другие уважаемые организации и понял, что мы оказались в очень хорошей компании. Думаю, что через какое-то время этот реестр позора станет списком почета.
ЕК: Мы все-таки пришли к чему-то позитивному!
ЛГ: Получается, что да!
ЕК: Тогда можем заканчивать интервью. Спасибо за беседу.
ЛГ: Спасибо.

Наконец-то Россия на равных соревнуется с США

Наконец-то Россия на равных соревнуется с США в том, у кого из двух президентов уровень интеллекта и юмора ниже.

2017-06-15

И всё же порядок вещей нелеп...

Напомнили сейчас про Владимира Лифшица, перечитал «Квадраты», подумал почему-то про 12 июня...
И всё же порядок вещей нелеп.
Люди, плавящие металл,
Ткущие ткани, пекущие хлеб, 
Кто-то бессовестно вас обокрал.
Не только ваш труд, любовь, досуг –
Украли пытливость открытых глаз.
Набором истин кормя из рук,
Умение мыслить украли у вас!
На каждый вопрос вручили ответ.
Все видя, не видите вы ни зги.
Стали матрицами газет
Ваши безропотные мозги.
Но нет ответа на главный вопрос
Одетых серенько и пестро,
Утром и вечером, как пылесос,
Вас затягивает метро.
И вот вы идете густой икрой,
Все, как один, на один покрой,
Люди, умеющие обувать,
Люди, умеющие добывать.
А вот идут за рядом ряд
-Ать, -ать, -ать,…
Пока еще только на парад,
Люди, умеющие убивать…
Но вот однажды, средь мелких дел,
Тебе дающих подножный корм,
Решил ты вырваться за пределы
Осточертевших квадратных форм.
Ты взбунтовался. Кричишь: «Крадут!»,
Ты не желаешь себя отдать.
И тут сначала к тебе придут.
Люди, умеющие убеждать.
Будут возвышенны их слова,
Будут доходчивы и добры.
Они докажут, как дважды два,
Что нельзя выходить из игры.
И ты раскаешься, бедный брат.
3аблудший брат, ты будешь прощен.
Под песнопения в свой квадрат
Ты будешь бережно возвращен.
Но если упорствовать станешь ты:
«Не дамся! Прежнему не бывать!»,
Неслышно выступят из темноты
Люди, умеющие убивать.
Ты будешь, как хину, глотать тоску,
И на квадраты, словно во сне,
Будет расчерчен синий лоскут
Черной решеткой в твоем окне.
















https://youtu.be/1GYTEJrjy-8

Знание о том, что тебя не сдали: о протесте подростков и выборе взрослых / Людмила Петрановская

Знание о том, что тебя не сдали

Людмила Петрановская о протесте подростков и выборе взрослых

http://spektr.press/znanie-o-tom-chto-tebya-ne-sdali-lyudmila-petranovskaya-o-proteste-podrostkov-i-vybore-vzroslyh/


ТЕКСТ ЛЮДМИЛА ПЕТРАНОВСКАЯ
 16:46, 11.06.2017

Тема подростков и молодежи в политике после 26 марта не сходит со страниц. Образные выражения разной окраски так и летают: «крестовый поход детей», «политическая педофилия», «непоротое поколение». И, судя по последним выступлениям представителей власти, проблема молодежного протеста волнует не только блогеров и политологов. Его ждут, его боятся, с ним готовы бороться. Ведь все последние сто лет в стране не было сколь-нибудь массового молодежного протестного политического движения. Подростки и студенты, которые везде в мире составляют под 70-80% участников любого митинга или шествия, в СССР и России были в большинстве своем либо провластно настроены, либо аполитичны, либо их протест принимал форму «валить из страны». 
И вдруг что-то начало меняться. Подросшие дети обнаружили, что впереди им светит вовсе не рост благосостояния и постепенное продвижение в сторону европейских стандартов жизни, пусть и под лозунгами «суверенной демократии», как казалось их родителям в нулевые. Мол, ты только учись, старайся – и все будет. Они старались. Книжки читали, курить не начинали, ЕГЭ сдавали, учились одеваться и улыбаться, говорить на английском и писать коды. Но постепенно становится все яснее, что как ни старайся, а впереди подчистую выжранная саранчой поляна, намертво заржавевшие социальные лифты и завидная перспектива поддерживать любимых стариков в стране без медицины и пенсий. Но зато есть возможность приложиться к мощам. Или взять штурмом фанерный Рейхстаг. Почему-то – странно даже, да? – молодежь все это не обрадовало. Пока только небольшую часть ее, но процесс в самом начале.
И тут власть оказывается в щекотливом положении. Начать всерьез разгонять, бить и сажать «малолеток» – значит утратить полностью остатки легитимности и последнюю возможность изображать из себя сторонников «умеренного прогресса в рамках законности», жаль, что в кольце врагов. Это срыв всех и всяческих масок, окончательный конфликт с населением и жирный крест на перспективе провести старость лет на Лазурном берегу в окружении внуков и правнуков. Да и все помнят, с чего начался настоящий Майдан – не с абстрактной евроинтеграции, а с ночного избиения студентов.
Уступать нельзя, жестко пресекать тоже – поэтому власть предержащие будут действовать через родителей, через педагогов, используя старые верные схемы «круговой поруки».  Виртуальные баррикады политического противостояния постараются перенести внутрь семей и школ, использовать эмоциональное насилие со стороны близких и авторитетных взрослых, чтобы не пускать в ход в полную мощь насилие государственное. 
Будут угрожать и вести «заботливые» беседы. Будут намекать на угробленное будущее. Будут предлагать помощь во «вразумлении». Будут выписывать родителям штрафы и вызывать на ковер. Будут действовать как плохой школьный учитель, который, сам не умея ни увлечь, ни заставить, пишет в дневник «Примите меры!» и глумливо шутит потом в учительской про «витамин Р», который кое-кому очень бы не помешал.
Аудиозапись воспитательной беседы директора и педагогов одной из школ Брянской области с учениками о Навальном, расследованиях ФБК, Крыме, патриотизме и санкциях. Поводом для этого разговора стало то, что один из учеников записался в сообщество поддержки массовой акции протеста, организованной Алексеем Навальным 26 марта.
Думаю, в ближайшие месяцы и годы многие родители и учителя с таким могут столкнуться и уже столкнулись. Многим взрослым в этой ситуации будет непросто, хочется их немного поддержать и, возможно, дать несколько советов.
Не бойтесь
Первое и главное – не паникуйте. Не запугивайте себя и других ожиданиями «нового 37 года», «волчьего билета» и прочими миражами из прошлого.
Когда-то я сама была в роли «протестующей молодежи». Нас было несколько человек на двухмиллионный город, поэтому вниманием карательно-воспитательных органов мы обделены не были. Личный эскорт из граждан в штатском, беседы со всякими чинами. Помнится, один пожилой полковник мне даже Некрасова цитировал, про чахотку и Сибирь. Специально выучил, наверное, готовился к разговору с филологом.
А уж свое факультетское начальство как старалось. В моем случае пикантность ситуации была в том, что я к началу движухи была «гордостью факультета» (Филологического факультета Ташкентского университета, — прим. «Спектра»). Ленинская стипендия, призовые места на Всесоюзной олимпиаде, член Ученого совета от студентов, полный набор. То есть все оказывалось вдвойне сложно. Выгнать сложно, заткнуть сложно, не замечать нельзя. Они крутились как могли, ну очень старались. Вспоминаю беседы с деканом да парторгом. Старые спивающиеся ловеласы (филфак же), псевдоученые без единой собственной мысли, бывшие троечники, получившие посты благодаря сотрудничеству с органами, призывали меня не губить свое будущее. Это уже тогда было не страшно, а смешно и противно. Через два года они «потеряли» свои партбилеты, через пять остались без работы, через еще сколько-то померли от цирроза. Кому-то из нас точно не следовало губить свое будущее. 
Так что – не бойтесь. Вашим детям еще жить и жить, еще много где и много чему учиться, менять работы и профессии, города и страны. Никакая малообразованная тетка с дурными манерами, вообразившая себя завучем или деканом, не может сломать им жизнь. Мелкие пакости, которые они готовы сделать ради шанса оставаться у бюджетной кормушки, – их потолок. Если ребенок ваш с головой, он себя в жизни найдет. И критичность мышления, опыт преодоления страха, опыт сложных переговоров, опыт защиты своих прав пригодится ему в этом куда больше их второсортного диплома.
Не просите
Моя семья была совсем не в восторге от моих «фокусов». Они не понимали, зачем мне это надо, они спорили, возмущались, упрекали. Я только теперь, задним числом, понимаю, как они боялись. Но когда моей маме позвонили «оттуда» с угрозами «сообщить на работу», перемежающимися приторной озабоченностью «судьбой хорошей девочки, которая запуталась», она как-то так ответила, что этот звонок был первым и последним. Жалею, что не спросила тогда и не записала дословно.
Запись лекции о культурной политике России в Московской государственной консерватории, где преподаватель дала студенту прочесть текст о «пятой колонне».
Когда меня пытались не допустить до госэкзамена и оставить без диплома, она разумно не стала тратить время и нервы на мелкое начальство и пошла сразу на прием к проректору, человеку явно неглупому, причем не с просьбами «не губить девочке жизнь» и извинениями, а с вопросами. Примерно такими: что, собственно, оценивается на государственном экзамене, знания или взгляды? И если претензий к знаниям нет, то как понимать попытки оставить ее дочь без диплома на основании ее взглядов? И как так вышло, что пять лет всех все устраивало, были пятерки и Ленинская стипендия, а теперь вдруг готовы аж диплом не дать? Все пять лет всем факультетом ошибались? Или сейчас неправы? На дворе был 89, вопросы были неудобные. В итоге все ограничилось тем, что диплом дали синий, а не красный.
Помните, у ваших детей есть право на мирное ненасильственное выражение своей позиции. Вам не нужны «вхождение в положение» и лицемерное сочувствие. Вам нужно соблюдение прав вашего ребенка. Или пусть прямо скажут, что выдают диплом и ставят оценки за верноподданнический образ мыслей, тогда пусть напишут это на сайте и в Уставе учебного заведения. Или пусть не смешивают учебу с политикой и занимаются своим делом – учат и оценивают знания. Если переговоров недостаточно – обращайтесь к помощи юристов. Какими бы ни были наши суды, сама по себе перспектива разбирательства – серьезный аргумент за то, чтобы с вами не связываться.
Многие из нас умеют вести переговоры и занимать принципиальную позицию в своей профессиональной деятельности, а при общении с учебными заведениями и госструктурами проваливаются в позицию жертвы. Не делайте так. Все эти люди получают заплату из ваших налогов. За то, что учат или охраняют ваших детей, а не за то, что форматируют им мозг.
Не сдавайте
Молодые бывают смелыми и даже безрассудными, но впервые попадать под пресс все равно всегда тяжело. И очень сложно держаться, если семья тоже – не тыл, а фронт. Не играйте с карательно-воспитательными органами в молот и наковальню, которыми прессуют ваших детей. Молот иногда не остановить, но без наковальни он много не намолотит.
За несколько лет до моей истории в нашем городе была протестная акция студентов отделения крымско-татарской филологии. Это было единственное место в стране, где можно было изучать крымско-татарскую культуру. И его решили закрыть. Студенты объявили забастовку и голодовку, забаррикадировались в аудиториях и несколько суток там просидели, уже не вспомню точно, чем дело разрешилось. Но хорошо помню, как эти ребята потом рассказывали, что люди в штатском сразу пошли по домам. И стали их родителям, бабушкам и дедушкам, глубоко религиозным мусульманам по большей части¸ рассказывать и намекать, сочувственно-озабочено, что вот, мол, там ночью вместе сидят парни и девушки, неизвестно чем занимаются, и как родители такое допускают, и что люди подумают. Так вот, не было ни одного дома, из которого их не выставили бы в более или менее грубой форме. Никто не стал с ними обсуждать вопросы нравственности и репутации дочерей, хотя людям давили на очень чувствительные для них точки. Я помню, с каким теплом и гордостью ребята цитировали своих грозных бабушек и отцов, у которых, бывало, с подружкой в кино вечером не отпросишься: «Мы своим детям верим, они сами знают, что делают, выход вот там».
Задержание на несанкционированной акции протеста 26 марта. Фото AP/Scanpix
Задержание на несанкционированной акции протеста 26 марта. Фото AP/Scanpix
Конкретные ситуации могут разрешаться так или иначе, значимость поводов со временем теряется, а отношения остаются. Знание о том, что тебя не сдали – остается. Я, например, сейчас уже плохо помню, как точно развивались события, что в каком порядке происходило. А людей, их слова и лица – помню. Бегающие глазки человека, которого до той минуты я очень уважала, директора моей родной школы, куда я хотела пойти работать после диплома, и все было уже договорено. «Меня вызывали… мы не можем… учитель – это не только предмет… будет лучше, если ты…». И другой человек – преподаватель, поди ж ты, научного коммунизма. Я даже имени его не помню, прогуливала безбожно его пары, были дела поважнее. Но когда началась заваруха, он вдруг сам нашел меня за неделю до сессии, и попросил зачетку. Быстро, молча, прямо в коридоре на подоконнике поставил «отлично» автоматом, сухо попрощался и ушел. Меня тогда не очень беспокоила судьба моего диплома, но я смотрела во все глаза, как взрослые вокруг делают свой выбор. Это было важно и поучительно.
Вы можете быть не согласны с мнением и позицией своего ребенка, вы можете считать, что игра не стоит свеч, что было бы лучше поступить иначе. Вы можете попробовать его переубедить или предложить другой вариант, например, отъезд или «малые дела». Но если над ним занесут молот – не сдавайте его. Пусть он знает, что на вас можно рассчитывать.
И уж точно не становитесь наковальней, не устраивайте семейных разборок с угрозами, упреками и шантажом. Вашему ребенку в этой ситуации нужно много душевных сил, нужны спокойствие и трезвая голова.
Если вы педагог, не позволяйте делать из себя молот. Особенно если дети вам доверяют. Ваша трусость или ложь могут нанести им больше вреда, чем проблемы с администрацией. Вас не могут заставить. Или пусть запишут это в должностных обязанностях: обеспечить политическое единомыслие.
Не обесценивайте
Если вы хотите обсудить с детьми их взгляды и решения – делайте это уважительно. Мы говорим о людях старше 15-16 лет, то есть почти уже взрослых. Закон считает, что они способны отвечать за свои поступки. Это подразумевает способность делать суждения и предвидеть последствия. 
Более того, они входят в мир, в котором им жить. Это на их головы упадут все последствия наших ошибок и нашего бездействия. Это их образование, здоровье, рабочие места, путешествия превращаются в чьи-то дворцы и яхты. Это их будущее загоняют в прошлое. Они имеют право об этом думать и говорить. 
Вы можете быть несогласны с идеями и с методами, но не отрицайте их право иметь и выражать свое мнение. Не давите, не прессуйте, не ставьте ультиматумов. Выясните, что они думают, как аргументируют.
Не обесценивайте, не используйте сарказм. Этим вы только усилите протест и потеряете контакт. А возможно, и спровоцируете на более радикальные действия.
Не считайте и не называйте своего ребенка ненормальным, глупым или неблагодарным. Протест, риск, желание изменить мир – нормально и хорошо для его возраста, тем более в нашем случае. С вашим ребенком все в порядке.
Не обвиняйте его в происходящих неприятностях. Участвуя в мирном протесте, он действует в своем конституционном праве; если у него возникли проблемы, в этом виноват не он, а те, кто его незаконно преследует. Не спускайте собак на и так несправедливо пострадавшего.
Не оскорбляйте ребенка предположениями, что им манипулируют, что он не хозяин своих мнений и действий. Нынешняя молодежь, с пеленок знающая слово «фейк», намного скептичнее нас с вами. А оскорбительнее, чем отказ в субъектности, для юного человека нет ничего.
Не ведите гражданскую войну в семье
К этому часто склонны как провластно, так и оппозиционно настроенные родители. Нам кажется, что дети обязаны разделять наши ценности, видеть мир под тем же углом. Но на самом деле убеждения и ценности только тогда могут так называться, если они свои собственные. Если ты их выбрал и выработал сам. 
Дело родителей – вырастить детей в любви и заботе, по возможности показывая им хороший личный пример. Это все. Убеждения человек формирует сам. Свои гражданские и политические выборы делает сам.
Не нужно стараться делать выросшего ребенка своим продолжением, который про все думает как вы. Не надо изображать Матео Фальконе или Тараса Бульбу. На дворе 21 век. Можно сохранять уважение и любовь, имея разные взгляды. Не склеивайте ни себя, ни ребенка с позицией. И вы, и он можете еще не раз изменить позиции и взгляды, а родными людьми вы останетесь навсегда.
Задержание на протестной акции в Москве 26 марта. Фото Reuters/Scanpix
Задержание на протестной акции в Москве 26 марта. Фото Reuters/Scanpix
Спорьте, если не согласны, или наоборот обходите горячие темы, но оставайтесь на стороне ребенка в главном: он имеет право думать и выбирать и может рассчитывать на вашу защиту.  
Не верьте
Особенно если дойдет до репрессивных мер, от исключений до задержаний и заведенных дел. Не верьте ни одному слову. Повесьте у себя на стене фотографию бедной Вари Карауловой за решеткой и не расслабляйтесь под обещания «сделать как лучше для вашего ребенка». Ее родители поверили – и вот результат. Это непросто, профессионалы умеют сделать так, чтобы захотелось сотрудничать. Пообещают что угодно, войдут в положение, будут предупредительны и станут говорить о вашем ребенке с интонациями отеческой заботы в голосе. Не верьте. Ничего не рассказывайте, ничего не подписывайте без консультации со своим, вами лично найденным адвокатом.
Вникните в то, что на самом деле написано в законах и кодексах, в уставных документах учебных заведений – вам будут врать об этом. Если вашему ребенку нет 18 лет или тем более нет 16, особенно тщательно изучите, на что он имеет право в случае задержания или следственных действий. Ваша активность и грамотность – его лучшая защита.
Всегда спрашивайте себя, обязаны ли вы вообще разговаривать с данным человеком или группой лиц. Вас будут желать поучить быть хорошими родителями все кому не лень. Вам это нужно? Вы не обязаны ходить ни на какие беседы и комиссии, куда вас будут приглашать. Приглашение тем и отличается от предписания, что его можно не принимать, что бы вам ни говорили. А предписания вам мало кто имеет право выписывать, только следователь и суд. 
Если все же считаете нужным побеседовать, переводите разговор с обсуждения ребенка на обсуждение их действий. Задавайте вопросы. Требуйте обоснований. Отсекайте не относящиеся к делу темы вроде «разве мы не стали жить лучше, чем в 90-х». Стали или не стали, угрозы и давление на учащегося за политические взгляды неправомерны. Ведите себя корректно и прекращайте разговор при любых попытках повышать голос, угрожать и оскорблять вас или ребенка. Спокойная, но твердая манера вести диалог сделают вас неудобным партнером по манипуляции, и вас перестанут беспокоить. 
Будьте осторожны со СМИ, особенно с телевидением. Если не уверены, что сможете полностью контролировать ситуацию вплоть да каждого слова – лучше вообще не общайтесь. Или давайте короткие заранее продуманные и согласованные с адвокатом комментарии. Помните, вы не обязаны удовлетворять ничье любопытство. Отказ отвечать – ваше полное право, это не означает, что вы или ребенок в чем-то виноваты.
Не оставайтесь в изоляции
Знакомьтесь и общайтесь с другими родителями. Поддерживайте друг друга, обменивайтесь ценной информацией, пишите совместные заявления и жалобы. Поверьте, с группой даже из трех активных грамотных родителей по возможности не станет связываться ни один начальник.
Найдите контакты правозащитных организаций, они помогут с выбором адвоката.
Обращайтесь к уполномоченным по правам ребенка, если речь идет о несовершеннолетнем.
Сообщайте о происходящем в СМИ, которым доверяете. В моем случае было очень важно, что о ситуации говорили на радио «Свобода», декану и парторгу было некомфортно слышать свои фамилии в эфире.
Участники протеста 26 марта в Москве. Фото AP/Scanpix
Участники протеста 26 марта в Москве. Фото AP/Scanpix
Пишите в социальных сетях о случаях произвола, но будьте осторожны с изложением событий – любое слово или изображение может быть использовано против вашего ребенка, если дойдет до процесса.
Обращайтесь за поддержкой к знакомым, друзьям и к обществу в целом. Вам могут понадобиться организационная и финансовая помощь, просто добрые слова. А если у вас все пока хорошо, поддержите финансово организации, занимающиеся защитой задержанных. У них нет других денег, кроме пожертвований граждан.
Проявите заботу
Спросите, знает ли юный протестующий, как вести себя в той или иной ситуации, знает ли свои права и требования закона.
Обсудите правила безопасности в социальных сетях. В каких-то случаях можно осознанно идти на риск, нарушая противоправный запрет, но очень глупо подставиться просто по недомыслию.
Обсудите риски пребывания в толпе, что делать в случае возникновения паники, провокаций, как помочь себе и другим, если стало плохо. Обсудите границы ненасильственных действий, обратите внимание, что в российской реальности можно всерьез пострадать за безопасные жесты вроде брошенной пустой пластиковой бутылки.
После участия в акциях, возможно, придется провести сутки или более в не самых комфортных условиях. Обсудите, как следует одеться и что обязательно взять с собой, особенно если нужны какие-то медикаменты или средства гигиены.
Убедитесь, что ребенок знает, кому и как сообщить и как себя вести, если вдруг придут домой, если прямо из школы повезут «беседовать», если будут требовать подписать какие-то документы, заявления и т. п.
* * *
Напоследок воспоминание совсем забавное: еще до того, как все понеслось, кажется, в 87-м, меня в какой-то момент пригласили на мою любимую кафедру Современного русского языка и несколько смущенно рассказали, что пришло приглашение: можно делегировать одного сильного студента в научную группу, которая будет составлять самый-пресамый полный словарь языка В. И. Ленина. Это будет огромная работа, с большими перспективами, издание должно выйти к столетию Октябрьской революции. В этом, то есть, году вышел бы сей эпохальный труд, которому мне предлагалось посвятить тридцать лет моей единственной жизни.
Я помню, что несколько обалдела. От удивления, что кто-то всерьез верит, что это самое 100-летие будет отмечаться как праздник. Что кто-то может ожидать от не самого глупого студента, что он захочет таким заняться. Мы обменялись с завкафедрой понимающими взглядами, вслух я сказала, что лексикография – это не мое, но в изумлении от человеческой глупости пребывала еще долго.
Держите масштаб. Жизнь длинная. Все меняется. Иногда дети видят дальше взрослых. Но взрослые всегда нужны, чтобы быть их тылом.
Взрослые – это мы.

Избранное сообщение

Онтокритика как социограмотность и социопрофесионализм

Онтокритика как социограмотность и социопрофесионализм

Популярные сообщения