Научись онтокритике, чтобы перенаучиться жить

Неграмотными в 21-м веке будут не те, кто не могут читать и писать, а те, кто не смогут научаться, от(раз)учаться и перенаучаться. Элвин Тоффлер

Поиск по этому блогу

2015-06-13

Божья роса альтруизма, или О наказании ненаказывающих

Божья роса, или Парадоксы альтруизма

12.06.2015 Михаил Пожарский http://r-e-e-d.com/altruism/
chulpan
Недавно актриса Чулпан Хаматова заявила, что готова сняться в новом ролике в поддержку Владимира Путина, если Владимир Путин построит еще одну детскую больницу. Это заявление вызвало вал обвинений в коллаборационизме — иначе говоря, повторение аналогичного скандала образца 2012 года, когда был снят первоначальный ролик.
Другой интересный кейс (на первый взгляд, никак не связанный с первым) — фонд «Династия» внесли в список «иностранных агентов». Фонд занимался поддержкой молодых ученых, издавал научно-популярную литературу, спонсировал просветительские интернет-проекты. По этому поводу в Москве недавно состоялся митинг — точнее, говорили на митинге больше о необходимости защиты абстрактной науки от неназванных мракобесов, каждый раз не забывая добавлять важную ремарку о том, что «наука вне политики». Сигнал был подан простой: мы не станем мешать жуликам и бандитам стоять во главе нашего общества, лишь бы они нас не трогали.
Таким образом, элита российского общества (причем элита без кавычек — научная и культурная) занимает позицию тотального конформизма и отказа от борьбы, а оправданием такой позиции является… альтруизм. Мол, мы хотим быть «вне политики» потому, что у нас есть фонд «Династия» и фонд «Подари жизнь». Не хотим вступать в конфронтацию — ведь тогда нам будут мешать творить добро на нашем отдельно взятом огороженном пятачке, заниматься просвещением и благотворительностью.
Позиция эта распространена в российском обществе гораздо шире, чем может показаться. Я встречал большое количество людей, которые занимаются бизнесом и страдают от государственной политики, но никогда не пойдут на условную Болотную площадь — лучше поедут помогать детскому приюту. Не меньше я встречал людей, работающих на само российское государство, прекрасно понимающих, как там обстоят дела, но предпочитающих заниматься этим именно ради редкой возможности сделать нечто полезное — например, обеспечить путь хотя бы скромного процента не распиленных средств до конечного получателя в лице больных детей, школ и т.д.
В общем, парадоксальным образом хорошие люди становятся несущей конструкцией плохой системы. Однако, если рассмотреть подробнее этот вопрос, можно выяснить, что никакого парадокса здесь нет: бездумный альтруизм может быть еще вреднее, чем психопатия, социопатия и прочие явно деструктивные модели поведения.
Дабы проиллюстрировать это наилучшим образом, достаточно обратиться к той самой науке, которая якобы вне политики. Классическая политологическая работа Роберта Аксельрода посвящена как раз вопросам развития кооперации, взаимодействия эгоистов и альтруистов, тому, как в условиях отсутствия центральной власти могли сформироваться основанные на взаимопомощи коллективы.
Основой данной работы является игра «дилемма заключенного» (самая известная из тех, что изучают в математической теории игр). Суть ее вкратце заключается в том, что у игроков есть всего две возможности — сотрудничать или обманывать. Когда оба игрока выбирают сотрудничество, выигрыш каждого из них составляет 3$. Когда один выбирает кооперацию, а второй обман, выигрыш обманщика равняется 5$, а обманутый не получает ничего. Если обманывают оба, — оба получают 1$. Известный парадокс данной игры заключается в том, что сотрудничество кажется выгодным вариантом для обоих игроков, но наиболее эффективной (доминантной) стратегией является обман (5$ лучше 3$, а 1$ лучше нуля). И когда оба игрока обманывают, наступает равновесие имени покойного Джона Нэша.
Отсюда следует, что никаких рациональных оснований для сотрудничества у людей нет вообще, — и это крайне обнадеживает, особенно учитывая, что изначально данной игрой моделировали возможность ядерной войны.
Но дело меняется, когда игра из одиночной становится итегрированной, то есть повторяется неопределенное количество раз. Здесь-то Аксельрод и объявил конкурс — на стратегию игры, которая поможет срубить наибольшее количество денег. Быстро выяснилось, что наиболее эффективной стратегией является та, которая следует принципу «око за око». Она начинает ход с сотрудничества, а затем просто повторяет последний ход другого игрока, — то есть отвечает отказом на отказ, но также способна прощать обманщика, если тот снова выберет сотрудничество.
Это проливает немного света на процесс эволюции сотрудничества как в человеческом обществе, так и во всей остальной живой природе. Главное, чтобы взаимодействие длилось неопределенное количество раз — тогда будет выгодно быть носителем стратегии око-за-око, а мошенником быть, наоборот, невыгодно.
Но по итогам создания модели общества (с сосуществующими в нем различными стратегиями) выяснилось, что даже в условиях доминирования модели «око-за-око» мошенники не исчезают — по той причине, что стратегия «око-за-око» наказывает мошенников, но никак не препятствует существованию альтруистических стратегий формата «божья роса», которые каждый раз выбирают сотрудничество (в том числе в ответ на обман). А уже эти альтруисты становятся кормовой базой для мошенников.
По итогам такого моделирования получалось, что система приходила к некому равновесию — большинство живет по принципу «око-за-око», есть также меньшинство гиперальтруистов и эксплуатирующий его «преступный мир». Реальное человеческое общество куда сложнее этой простенькой модели. Однако «сложнее» вовсе не значит «лучше» — в реальности мошенникам живется еще более вольготно, нежели в модели.
Человеческое общество отличается тем, что игра длится неопределенное количество раз лишь в малых группах людей. Как только группа преодолевает размер соседской общины, появляется возможность обмануть доверие и сбежать, повторив при необходимости. В модели стратегии взаимодействуют лишь друг с другом, но в реальности появляется проблема доступных всем общественных благ, от пользования которыми невозможно отстранить мошенников — она же «проблема безбилетника».
Все это приводит к необходимости появления той самой центральной власти. А это, в свою очередь, формирует новую проблему контроля над самой властью — ведь что, как не центральная власть, является наилучшим инструментом в руках мошенника?
Таким образом, альтруизм может служить источником многих бед. Можно найти много примеров того, как под флагом безвозмездной помощи, альтруизма и благотворительности кормят самое настоящее зло. Это могут быть государственные социальные программы, благодаря которым большие группы людей в Европе и США становятся профессиональными получателями пособий, формируют анклавы со средневековой религиозной этикой, превращаются в рассадники уличной преступности.
Сюда же можно отнести и международную помощь некоторым регионам Африки и Ближнего Востока — средства в итоге  (в смысле, все то, что не было распилено международной бюрократией еще по дороге) идут вовсе не женщинам и детям, а на прокорм радикальных, террористических и военизированных группировок. Тем самым надолго консервируя нездоровую обстановку в данных регионах.
А в России и того хуже. Всякий благонамеренный альтруист, начиная со школьной учительницы (оправдывающей свое участие в фальсификации выборов тем, что она имеет возможность помогать детям) и заканчивая актрисой Хаматовой, является кормовой базой для самого опасного вида мошенников — государственного бандита, который, понятное дело, лишь уверится в эффективности «института заложников».
Что с этим делать, конечно, сложный этический вопрос. Но расчеты говорят, что более эффективной является та система, где не просто наказывают мошенников, но также наказывают тех, кто не наказывает мошенников. Поэтому с сугубо рациональной точки зрения правы те, кто устраивает травлю Хаматовой и прочих прекраснодушных деятелей, уличенных в альтруистическом коллаборационизме.
И, кажется, неправы те, кто утверждает, будто таким образом мы затаптываем немногие слабые ростки российской благотворительности. Верно лишь то, что ростки действительно слабые — Россия находится на 123-м месте мирового рейтинга филантропии, уступая таким странам как Афганистан, Малайзия и Нигерия. В общем, плакать о тяжких судьбах российской благотворительности не стоит — ее, считайте, и нет вообще. Но стоит задуматься, почему такие страны как США, Великобритания или Австралия находятся на первых местах этого рейтинга, чем они так отличаются?
Сразу отбросим разговоры о менталитете, духовности, нравственности, протестантской этике и прочих не имеющих отношения к реальной жизни вещам. В западном обществе благотворительность — это прежде всего то, что окупается. Американский медиамагнат Тед Тернер по этому поводу сказал: «Чем больше добра я делаю, тем больше денег получаю». Бизнесмен Роберт Лорш даже посчитал, что получает от 1.01 до 2 долларов на каждый доллар вложенный в благотворительность — 100% чистой прибыли. Благотворительность — вложение в репутацию, а репутация приносит деньги.
В общем, люди занимаются помощью другим потому, что это выгодно им самим. Компании могут прорекламировать себя в процессе благотворительной деятельности. Для будущих студентов волонтерская активность является серьезным аргументом при поступлении в университет. Да это же то самое большинство, которое живет по принципу «око-за-око» (или реципрокного альтруизма), — они делают что-то для общества, а общество отвечает взаимностью. Такой нехитрый секрет филантропии.
Но филантропия может быть выгодной лишь там, где существует развитый институт репутации, рыночная экономика, конкурентная среда, социальные лифты. А в обществе, замкнутом на государственного бандита, есть свои эффективные способы добиться успеха и благополучия — по большей части они заключаются в том, чтобы присосаться к самому государственному бандиту тем или иным способом. Поэтому у нас так мало благотворителей и так много радетелей о патриотизме, борьбе с экстремизмом, воспитании подрастающего поколения, духовности и прочих важных материях, под которые легко и приятно пилить бюджет.
Филантропия как массовое явление может появиться у нас лишь в том случае, если наше общество станет подобным американскому (демократия, рынок, свободы там всякие, вот это все). Однако отечественные альтруисты своей готовностью идти на уступки государственного бандиту отдаляют наступление этих прекрасных времен. В сухом остатке мы получаем, что филантропы сегодняшние душат филантропов завтрашних. Такой парадокс альтруизма.
Фото: glavpost.com

Вид сзади: интеллектуальная отсталость как российская самобытность

Вид сзади

28 НОЯБРЯ,  18:09

Не знаю, как кому, а мне нестерпимо грустно за судьбы Родины становится не от грязного лифта, не от врущего телевизора и даже не от падающего рубля, а в те минуты, когда я читаю на новостных порталах разделы «Новости науки и технологий». Я их часто читаю. Расстраиваюсь, а читаю.
Особенно «Новости медицины» - просто до слез. Чувствующие протезы, искусственная кожа для пересадки, перспектива полного излечения диабета, генная инженерия... Хотя и про космос тоже. И про альтернативные источники энергии. И про переработку мусора. Хорошо, что хоть в IT я вообще ничего не понимаю.
Человечество идет в познании и изменении мира все дальше и дальше, вопрос продления активной жизни до 120 лет как минимум кажется вполне решаемым. Человечество сканирует комету. Печатает на 3D принтерах позвонки и суставы, начинает массовое производство электромобилей, делает роботов размером с вирус и корабли размером с город. Человечество изобретает, ищет, учится.
Говорят, научно-техническую революцию уже переназвали в научно-технический взрыв. Потому что графики, описывающие скорость изменений, - это почти графики взрыва: по гиперболе ввысь, в бесконечное далеко. Страны раньше ассоциировавшиеся только с дешевым низко-квалифицированным трудом, такие, как Индия или Китай, создают свои силиконовые долины, вкачивают огромные деньги в свои университеты и лаборатории. Тем временем Америка возвращает на свою территорию производства - потому что для новых заводов нужно мало рук, но рук очень высокопрофессиональных, то есть скорее голов, чем рук. Все тяжелое и простое делают роботы. В далеко не самой богатой, традиционно аграрной Эстонии я была в школе, современнейшей по оборудованию, по стилю, по методам преподавания - не образцовой школе для детей элиты, а самой обычной муниципальной, в рабочем пригороде. Муниципалитеты там соперничают друг с другом: чья школа лучше, а страна тем временем с каждым годом увеличивает свое присутствие на рынке программных продуктов. Экономисты отмечают, что в структуре трат европейцев среднего класса все меньшее место занимают дорогие вещи, и все большее - образование для детей и переобучение для себя. Все что-то слушают на «Курсере», все сдают какие-то экзамены, учат третий-пятый язык с носителем по скайпу, сами ведут мастер-классы. Художественная литература, поколениям дававшая блаженство ухода из реального мира в мир фантазии, отодвигается на задние полки магазинов: сегодня правит бал нон-фикшн, люди хотят знать, как устроен реальный мир, в котором они живут. Они хотят знать про экономику, про нейрофизиологию, про устройство «кротовых нор» и про быт средневековых городов.
Мир учится, мир вкладывает в образование и науку, сегодня уже всем ясно, что сильнее не тот, у кого танки и ракеты, а тот, у кого умнее население. У кого больше ботаников - лучших ботаников - сидят и щелкают по клавишам ноутбуков, смотрят в микроскопы, ведут дискуссии, в которых постороннему понятны только предлоги. Потому что из всего этого получается новая жизнь, новый мир, никакими фантастами толком не предсказанный. И рост благосостояния, и лучшая экология, и более сильная армия - все это в конечном итоге оказывается у тех, у кого больше умников и у кого умнее население в целом, а наличие ископаемых, размер территории и былая грозная слава - все это уже не так важно.

А в это самое время в России...
Муж мой преподает физику в РУДН: рассказывает, что порой за целый день не встречает ни одного мужчины среднего возраста. Только студенты и пожилые преподаватели, которые давно ушли бы на пенсию, да только вообще некому будет вести сколь-нибудь сложные курсы. Закрыли Федеральную программу по борьбе с онкологией - говорят, просто некому в ней работать, нет специалистов. Друзья-преподаватели вузов во время посиделок рассказывают байки об уровне сегодняшних студентов: волосы дыбом. Почти все, кто что-то может в науке и чего-то хочет, уехали, планируют отъезд и уезжают. За последний год об этом задумались даже самые стойкие. Российская наука становится безнадежно провинциальной, отставая от мировой все больше и больше.
Да что там большая наука - последний ЕГЭ по математике, как мы знаем, просто не сдали около четверти выпускников. Не смогли решить даже пять простейших задач, необходимых для тройки. А предпоследний сдали только потому, что списали массово - решения были заранее выложены в Интернет. И что? Разве в результате началась общественная дискуссия, начали срочно приниматься меры? Ведь катастрофа же национального масштаба - четверть выпускников не способны сдать математику! Нет, ничего такого. Просто изменили уровень оценки: поставили тройки за 4 задачи. Делов-то.
Школам в свою очередь тоже задали задачку: извольте отчитаться о повышении зарплат учителям, ибо добрый Путин велел, но денег вам на это не дадут. Что тут делать? Ответ один: сократить всех совместителей, оставшимся повысить нагрузку, а вместе с ней вырастет сумма в ведомости - что и требовалось показать. В результате из школы ушли практически все вузовские преподаватели, именно они работали совместителями - из желания общаться с увлеченными их предметом детьми. Остаются только загруженные до полного изнеможения «училки», которым уже точно не до азарта познания. Повысившаяся зарплата будет быстро съедена инфляцией, а нагрузки и переполненные классы останутся. Что произойдет с качеством преподавания - к гадалке не ходи. Ставки логопедов и психологов сожраны «подушевым финансированием», теперь этот зверь принялся за целые центры, которые весьма успешно занимались психокоррекцией детей с особенностями развития. «Инклюзией» называют просто помещение ребенка с особыми образовательными потребностями, а то и с делинквентным поведением, в обычный переполненный класс, все к той же замотанной учительнице. После чего в этом классе не могут учиться зачастую даже те, кто раньше мог и хотел.
Вне системы образования дела не лучше: бурные дискуссии последнего года показали катастрофическое падение уровня когнитивной сложности, незнание основных понятий, неспособность последовательно мыслить. Все эти бесконечные размышления в духе описанных Стругацкими в «Улитке на склоне»: «Да какие санкции, не будет ничего, они без нас пропадут. А и хорошо, что санкции, они пропадут, а мы будем жить еще лучше. Жить стало трудно, и это все они виноваты со своими санкциями. Которые они ввели, потому что мы взяли Крым и показали, что Россия теперь сильная страна. Но Крым и санкции никак не связаны, это они просто нам враги. Но они без нас пропадут, так что мы согласны жить хуже, все равно это хорошо». И далее по бесконечно дурному кругу, причем независимо от наличия корочек о среднем, высшем образовании и даже диссертации в анамнезе. Упрощение, оплощение тезисов и аргументов чудовищное. Люди с двумя гуманитарными дипломами уверенно доказывают, что большинство всегда право, а меньшинство должно согласиться с ним или валить куда подальше, и что это и называется «демократия».
Да куда ни глянь... Шансон в Кремлевском Дворце (спасибо, пока не в Большом театре), шутки ниже пояса и плинтуса в эфире в любое время суток, Милонов, штудировавший отца Пигидия (что вовсе не стало концом его карьеры), Трулльский собор как опора для правосудия, безумные передачи про экстрасенсов и призраков - хочется покрутить головой и очнуться. Куда мы все попали?
Дело не в снобизме, не в эстетических придирках. Тупые телепередачи и юмор низкого пошиба есть везде. Низкий жанр сам по себе - это нормально, если он занимает свое место в общей палитре жанров и регистров культуры. Но если он становится тотальным и почти единственным, а про вкрапления хоть чего-то иного люди рассказывают друг другу: а видели на позапрошлой неделе, вот ведь есть же еще...
Можно бесконечно вести споры о том, намеренно оно так все было сделано по хитрому плану политтехнологов или это поработала невидимая рука рынка в ситуации сырьевой экономики, которой не нужны умные, и авторитарного государства, которому они более чем не нужны. Но в чем бы ни была причина, нельзя не замечать: страна глупеет, с каждым годом все больше.
Страна наша очень большая, с мощной культурной традицией, и так быстро умище-то не пропьешь, все не вытравишь. Где-то кто-то продолжает изобретать, открывать, исследовать, качественно учить и азартно учиться. С Ломоносовыми и Кулибиными вообще никогда дефицита не было. Но для участия в общемировом забеге по той самой улетающей вверх кривой не может хватить подвижников и самородков.
Для него нужны научные школы, нормальная смена поколений в них, возможность передачи знаний из рук в руки. Нужна гораздо большая включенность в общемировые научные и образовательные процессы. Нужны вложения - большие и с умом. А главное - нужен общественный спрос на познание как ценность.
Чтобы на вершине пирамиды были революционные открытия, нужны «корни травы» внизу, нужно отношение к образованию и науке как к инвестициям в будущее страны, а не как к досадному балласту обязательств, которые государству приходится тянуть как чемодан без ручки, потому что бросить как-то неловко - пока.
Чтобы дети и молодежь хотели учиться, образование должно восприниматься как инвестиция в личное будущее, работать как социальный лифт, а что мы видим вокруг? В сегодняшней России шанс залог успеха - оказаться шофером, охранником, тренером, массажистом, соседом по даче фартового парня, которого вынесет наверх игрой случая - и тебя вместе с ним. Охранники, массажисты и соседи по даче заполонили парламент, список Форбс, возглавили научные институты и медиа-холдинги. Они проваливают у всех на глазах одну задачу за другой, но поднимаются все выше и выше, имеют все больше и больше. А на фоне всего этого учителя и родители, отводя глаза, рассказывают детям, как важно для их будущего хорошо и усердно учиться.
И как апофеоз - Гарант всего и вся собственной персоной - который, явившись в школьный класс, рисует на доске похабную картинку, из тех, что обычно можно увидеть на заборах и в школьных туалетах. И глумливо улыбается на камеру - «Это кошка, вид сзади». В классе дети. Девочки. Учительница. Миллионы телезрителей у экранов.
Где-то там взлетает ввысь график развития науки и технологий. А здесь вверх победно задран хвост кошки - обращенной задним проходом к детям за партами. Гы-гы-гы, как смешно.


Упущенная выгода

Само по себе отставание - не обидно и не стыдно. У всех разные возможности, разное время старта, разные сложности в историческом прошлом.
Обидно, что мы не просто не можем догнать - мы и не ставим такой цели, мы отстаем все больше, при этом продолжая тешить себя враньем про вставание с колен и многополярный мир.
Обидно, что в последние пятнадцать лет Россия имела потрясающие возможности для рывка - наконец-то ни войн, ни голода, население адаптировалось к рынку, немного устроило свою частную жизнь и было бы готово к модернизации, люди хотели и ждали новых идей, нового этапа в жизни. Огромные нефтяные деньги позволили бы совершить рывок без садистских методов Петра или Сталина с выжиманием всех соков из народа, ресурсов было и так достаточно.
Даже в суде есть такое понятие «упущенная выгода». Ее можно оценить, и предъявить за нее счет. Кто и когда составит счет за упущенные Россией с начала этого века возможности? Все козыри были в руках - и все было спущено в золотые унитазы дорвавшихся до власти троечников. Их власть - это единственное, чему угрожали бы модернизация и умное, активное население.
«Но ведь стало же лучше! Не все сразу, но улучшения-то есть!» - утешается публика. Да, стало. Вот же три с половиной пандуса для инвалидов, а где-то в Сибири кто-то что-то открыл и, может быть, лет через десять внедрит, и у кого-то даже есть знакомый аспирант, вернувшийся в Россию из Тайваня - соскучился по родной культуре. Вот есть теперь в больницах томографы, а в школах - интерактивные доски.
О, эти доски! Узнаем ли мы когда-нибудь, кто был реальным выгодополучаетелем кампании по чуть ли не принудительному обеспечению этими жутко дорогими и не особо полезными устройствами каждой школы? Сколько я их видела в поездках по стране - стоящими в углу. часто даже с неснятой пленкой. Говорят, стоили чуть не полторы тысячи долларов каждая.
Знаете, на что похожи эти разговоры? Вот представим себе тяжело больного человека. Его лечат, как могут, в нашей больнице, добиваясь некоторого продления жизни ценой крушения ее качества. И говорят: что вы вечно недовольны, вот живете же! А могли бы уже и не! А раньше и того не умели! И если человек не знает, что в крохотном, лишенном нефти, газа и даже воды Израиле, или в проигравшей нам войну Германии такое лечат так, что живешь потом и долго, и хорошо, то он может и покивать. А если знает... то кивать как-то не получается.


Мир меняется и будущее рождается на наших глазах. Еще важнее просто технологий - технологии социальные. За последние несколько лет мы увидели немало примеров того, какую мощь может развивать самоорганизация людей, будь то помощь жертвам стихийных бедствий или смена зарвавшейся власти. Мы видим, как меняется отношение к детям, как меняется восприятие старости, как мир переходит от деления на «нормальных и нет» к цветущей сложности - разных. Во время массовых выступлений последних лет, мы видели, как сотрудничество, солидарность, сетевые структуры создают огромные ресурсы буквально на глазах, из ничего.
Разрешая один социальный невроз за другим, мир высвобождает огромную энергию - для жизни, для созидания. На этом пути будут свои срывы, свои издержки и риски, про них будут писать антиутопии и снимать фильмы-катастрофы о том, к каким ужасным последствиям может привести та или иная технология или прогресс как таковой. Люди будут смотреть эти фильмы на все более удобных, сложных и дешевых устройствах, охать, ахать, нервно жевать поп-корн - и решать проблемы по мере их поступления.
Участие  в этом общем движении зависит не от богатства и не от силы. Процессы сегодня глобальны, все переплетено, ни одной стране не нужно все делать самой, рассчитывать только на свои ресурсы. Можно быть очень маленьким или очень небогатым государством, - но если есть решение идти вперед, место в общем процессе найдется.
Да, ради того, чтобы двинуться вперед, обычно приходится платить. Менять, ломать привычное, утрачивать, рисковать. Причем тут как с поездом - чем позже соберешься его догонять, тем трюк будет сложнее и опаснее. Радостной и сравнительно безболезненной модернизации в России не случилось. Теперь, если к ней и придем, то опять придется выползать на зубах, после катастрофического провала, и, может быть, уже не нам, а нашим детям. Мы растратили их будущее, пока не могли нарадоваться на свои евроремонты и поездки в Турцию, на стабильность и Крымнаш.
Но если не собраться вообще, а с гордым видом вещать, что мы, мол, никого не догоняем, не таковские, у нас собственная гордость, то остается так и сидеть на обочине истории в компании других таких же, выбравших держаться за свои социальные неврозы. Выбравших грезить: духовными скрепами, Третьим Римом, исламским миром, идеей чучхе или чем там еще. Сидеть, как андерсоновская девочка со спичками, упуская один шанс за другим из страха перед реальностью, из больного самолюбия, ради того, чтобы сохранить свою сладостную картинку в голове. В реальной жизни имея ту самую кошку, вид сзади.
Сколько там у нас осталось спичек в заветной коробочке? На пять лет, на десять?


Другие материалы автора:
— 84 на 16, 24.09.2014

ЛЮДМИЛА ПЕТРАНОВСКАЯ28 НОЯБРЯ,  18:09





2015-06-12

Лжецы, мошенники, интриганы

Лжецы, мошенники, интриганы

Журнал практической психологии и психоанализа. Год издания и номер журнала: 2014, №3
Автор: Литвинова Т.В. http://psyjournal.ru...ail.php?ID=3644
Аннотация
В статье рассматривается феномен «корпоративной психопатии». Вначале процессы, запускаемые психопатом в организации, рассматриваются с точки зрения организационной психологии. Затем, с точки зрения психоанализа, рассматриваются бессознательные аспекты личности психопата и этих групповых процессов. В завершение называются наиболее уязвимые виды профессиональных групп.
Ключевые слова: психопатия, корпоративная психопатия, психопатический союз, манипуляция, цикл манипуляции, идентификация, псевдоидентификация (симуляция).
Мы становимся свидетелями нечестности нашего коллеги, но коллега – само обаяние, и мы продолжаем ему верить. Через недоверие, которое гоним от себя, через сомнения, от которых отмахиваемся. В один прекрасный день он обманывает нас, и мы говорим об этом людям, а люди как будто не понимают. Иногда жизнь очень несправедлива: мы настаиваем, что пострадали от его действий, а нам говорят, что мы слишком агрессивны. Почему ему верят, когда он лжет? Почему не верят нам, когда мы говорим о нем правду? Почему мы сами ему верили, догадываясь, что верить не стоит? Что это за личность? И что эта личность делает с коллективом, в котором находится?
Я начну с общей характеристики такого человека, потом расскажу, как с точки зрения организационной психологии выглядят его манипуляции другими людьми и трудовыми коллективами. Потом, с точки зрения психоанализа, – о бессознательной подоплеке действий этого человека и происходящих в его окружении процессов, а также о том, что делает нас уязвимыми, когда мы с ним сталкиваемся. И в конце - о том, какие организации оказываются особенно подверженными его манипуляциям. Короче: что важно знать каждому из нас и нашим профессиональным группам, чтобы себя защитить?
Эти люди отличаются от большинства из нас тем, что не имеют совести. Их называют антисоциальными личностями, или социопатами, или психопатами. Обычно человека, не имеющего никаких внутренних моральных норм, в литературе называют психопатом (в отличие от других людей с антисоциальным поведением). Соответствующий медицинский диагноз - диссоциальное (антисоциальное) расстройство личности (Гиндикин, 1997, 378), но о точном соответствии здесь говорить не приходится. Характеристики этого расстройства частично совпадают с описанием психопата (например: безразличие к чувствам других, склонность винить других в своих поступках). Но основное в распознавании этого расстройства – грубая неспособность человека соблюдать социальные нормы. При этом не все люди, грубо нарушающие социальные нормы, напрочь лишены совести. Известно, что даже преступник, если он не психопат, может иметь в голове своего рода «кодекс чести» (например, верность банде: своих выдавать нельзя). А хорошо адаптированный психопат не имеет внутри никакого кодекса чести, но может производить впечатление прекрасно «вписывающегося» в социум. - Термин «психопатия», в свою очередь, несколько запутывает российского специалиста. Когда мы учились на психологических факультетах, нам рассказывали, что существуют акцентуации – крайний вариант нормы характера (читай Леонгарда), а есть еще психопатии – патологические характеры (читай Ганнушкина). В данном случае «психопатия» употребляется в единственном числе и обозначает один, вполне конкретный патологический тип характера. Несмотря на указанную путаницу, я все-таки выбираю слово «психопат» в значении «человек без совести», так как в этом значении сейчас обычно употребляют именно его.
Впервые такого человека подробно описал Гарви Клекли в 1941 году в своей классической работе «Маска нормальности» (Cleckley, 1988). Среди названных им характеристик психопата первыми значатся поверхностное обаяние и хороший «интеллект» (Cleckley, 1988, 338). То, что обаяние «поверхностное», не означает, что оно слабое. В действительности оно очень сильное. Жертвы психопатов зачастую вспоминают их, как значительно более приятных и интересных, чем большинство нормальных людей вокруг (Stout, 2005, 7). Оно поверхностное, потому что в душе психопата в действительности нет тепла и симпатии к тем, кого он очаровывает. А то, что «интеллект» - в кавычках, не значит, что психопат на самом деле не умный. Просто интеллект этого человека очень специфический, по преимуществу однонаправленный. Психопаты – это люди, у которых «весь ум пошел в хитрость». Также они не способны сожалеть о своих поступках, чувствовать вину или стыд, не способны любить и привязываться, и поэтому строят отношения только с целью использования других людей. Они лживы, ненадежны и не учатся на опыте. М. Стаут в своей книге «Социопат по соседству» неоднократно определяет совесть, как ответственность, которая основана на нашей привязанности к другим людям (к человечеству в целом), к прочим живым существам (Stout, 2005). – Понятно, что у неспособного привязываться подобная ответственность не возникает.
Обычно у читателя «антисоциальная личность» ассоциируется с преступником: грабителем, убийцей, а то и маньяком. Психопат так называемого «насильственного типа» - убийца, насильник или хотя бы грабитель, это правда. – Но именно с опровержения мифа о том, что все психопаты – преступники, начинаются многие книги о таких людях. Как уже упоминалось, не все преступники действительно лишены какой-либо совести. А большинство людей, не имеющих совести, никогда в жизни проблем с законом не имели, либо имели весьма незначительные. Они достаточно хорошо адаптированы, чтобы избежать таких неприятностей. Они занимаются мелким (а иногда и не столь мелким) мошенничеством и/или интригами, манипулируют окружающими. Это так называемый «пассивно-паразитический» тип психопата или, по Р. Хэару, «субкриминальный психопат» (Hare, 1993). О. Кернберг замечает по поводу описания Клекли (которое в целом оценивает высоко), что не все психопаты обаятельны, а интеллект у них бывает самый разный (Кернберг, 2001a, 95). К тому же Р. Мелой описывает нескольких не особенно привлекательных психопатов с низким интеллектом, которых он наблюдал в местах заключения (Meloy, 1998). Но именно психопаты с высоким интеллектом часто обаятельны (Kosson, Gacono, Bodhold, 2000, 216), причем относящиеся к «пассивно-паразитическому» типу – практически всегда. Ловких мошенников и интриганов сплошь и рядом воспринимают, как приятных (и даже честных) людей. А иначе кто бы им верил? – О таких людях и пойдет речь в этой статье. И если, к счастью, вероятность нашего столкновения с серийным убийцей очень мала, то «пассивно-паразитический» тип все мы в жизни встречали много раз. И в душе многих из нас общение с этими людьми оставило следы. И даже шрамы. - Я употребляю слово «он», потому что «психопат» - мужского рода. Это не значит, как иногда думают, что все они мужчины. В «насильственном» типе женщин, конечно, значительно меньше (они просто физически слабее мужчин). В «пассивно-паразитическом» типе, который мы рассматриваем, женщин предостаточно; некоторые авторы предполагают, что здесь их, возможно, даже больше (Akhtar, 2000, 246).
К сожалению, отечественному читателю доступно мало литературы о таких личностях. А за рубежом психопатами в последнее время активно интересуются. В том числе организационная психология: из-за деструктивной роли, которую эти люди играют в организациях. В связи с этим даже возник специальный термин – «корпоративная психопатия». Большую заинтересованность в таких исследованиях проявили фирмы: и потому, что бизнес – весьма привлекательная для психопата профессиональная сфера, и потому, что психопаты в этой сфере способны причинить немалый материальный ущерб. Деятельность психопата в организации в настоящее время хорошо изучена и описана, она оказалась достаточно типичной, как бы проходящей по алгоритму.
Итак: вот он приходит в организацию. Посмотрим, какие процессы идут в коллективе, где есть такая личность, а затем – что психопат делает, чтобы запускать эти процессы. Таких людей обычно охотно берут на работу. Психопатам-манипуляторам свойственно очень нравиться людям. Они производят впечатление умных, доброжелательных и общительных, уверенных и компетентных в своей профессии, а также не имеющих проблем в общении. Проводящий собеседование может чувствовать особые «флюиды» между собой и претендентом (Babiak, 2000, 299). П. Бабиак пишет, что обычная для психопата «маска нормальности» легко воспринимается, как маска добросовестности, сообразительности и межличностной компетентности: трех качеств, которые больше всего ценят работодатели (Babiak, 2000, 299). Бывает, что поверхностного знакомства с этим человеком в профессиональных кругах оказывается достаточно для того, чтобы его пригласили на руководящую должность.
После того, как он оказался в организации (в любой должности), запускаются, как минимум, три неразрывно связанных друг с другом процесса. Во-первых, он сходится с разными людьми, и эти люди все больше ему симпатизируют. Он – просто профессионал в искусстве очаровывать. Во-вторых, он тем временем производит оценку. То есть, вступая в контакт и входя в доверие, он узнает стиль функционирования организации и расстановку сил в ней, влиятельных людей (формальных и неформальных лидеров), и людей, которые могут быть источниками информации (это, например, секретарь, или жена начальника, или друзья формальных и неформальных лидеров). В-третьих, он начинает процесс сбора этой самой информации.
Психопат производит впечатление теплого и искреннего человека. Нужно очень хорошо его узнать, чтобы разглядеть манипулятивность и внутреннюю холодность; вначале они не видны (Boddy, 2011, 40). В конкурентном и холодном деловом мире он выгодно выделяется из своего окружения. Сотрудник начинает чувствовать, что между ним и психопатом возникает настоящая дружба, что он нашел родственную душу. Он и не подозревает, что тем временем несколько других сотрудников начинают чувствовать в точности то же самое. А если бы и узнал, то едва ли заподозрил бы неладное. Ведь человек действительно такой приятный; что же тут удивительного, если он нравится многим?
Постепенно в организации учащаются конфликты между сотрудниками (бывает, что каждый из конфликтующих при этом считает себя другом психопата). Психопат при этом находится рядом. Он ни при чем; он «белый и пушистый». Либо его вообще не видят рядом. Так или иначе, люди чаще всего не связывают растущую конфликтность и напряженность с этой персоной. При этом психопат кровно заинтересован в том, чтобы в организации царил хаос: хаос в коллективе благоприятен для его карьеры, он начинает манипулировать противостоящими друг другу взглядами и позициями к своей выгоде (Babiak, 2000, 309).
В один прекрасный день какой-то человек из числа «родственных душ» начинает понимать, что его эксплуатировали. Вариантов тут много: натравили на другого человека, подставили вместо себя в неприглядном деле, «кинули» на деньги… Либо просто добились желаемого (например, знакомства, выгодного контракта или должности) и бросили. - Так или иначе, использовали, как инструмент. Если обманутый «друг» пытается разоблачить психопата, то в типичном случае психопат представляется обиженным, а окружающие начинают защищать его от его же собственной жертвы. Обвинение жертвы – это то, что психопат делает очень умело. Это сама жертва на кого-то не по делу бросалась, она сама себя подставила или сама себя на деньги кинула… А на невинного психопата свалила. - Психопат, по Г. Клекли, производит «убедительное внешнее впечатление честности» (Cleckley, 1988, 342). Так что окружающие возмущены. Или же они видят, что произошло, но удивляются тому, что этот человек «преследует» психопата из-за мелочи (что, как будто, мог бы сделать каждый) и поднимает шум. «Это же прецедент: это значит, что каждого из нас можно преследовать». Понятно, что каждый человек не идеален, что все мы не стопроцентно честны, и все мы иногда бываем в чем-то виноваты. – Если психопат умело на этом сыграет, то обличать его нормальным людям становится как-то совестно. И вот, с умелой подачи психопата, коллеги начинают бояться и сторониться не его, а того, кого он же обманул. Вместо потерпевшего они видят агрессора. – Чего психопату и надо.
Изредка бывает, что психопата удается разоблачить. Но именно тогда может произойти самое удивительное: то, что П. Бабиак называет «взлетом» или «восхождением» психопата (Babiak, 2000, 300). То есть, в результате разоблачения психопат «идет в рост». Например, в той самой фирме, где его так «несправедливо обидели», он переходит на более высокую должность в другой отдел. Или его охотно берут в конкурирующую фирму, где ему и платят получше, и положение у него повыше. То есть, он имеет все основания торжествовать. И теперь психопатический процесс повторяется в другой профессиональной структуре. Нередко психопат при этом поддерживает контакт с отдельными прежними коллегами, которые продолжают ему симпатизировать и жалеют о его уходе. Психопат сохраняет контроль над этими людьми, а также, соответственно, свою долю контроля в прежнем коллективе. Кстати, часто это – немалая доля.
А теперь посмотрим, как психопату все это удается. Мы помним, что, придя в организацию, он начинает очаровывать тех, в ком заинтересован. В маленьком коллективе, где все друг с другом знакомы, он может понемногу очаровывать всех (обеспечивая себе поддержку на всякий случай), но приоритеты у него все же есть. Это уже упомянутые влиятельные люди и люди-источники информации. Общаясь с человеком, он его «сканирует», выявляя, каковы его ценности, в чем этот человек уязвим, и что типично вызывает у него сильные чувства. Еще Г. Клекли отмечал эмоциональную бедность психопата (Cleckley, 1988, 348). Его эмоциональная сфера не такова, как у большинства людей, и многие переживания (например, влюбленность, вина и сожаление о сделанном, благодарность, сострадание, наслаждение хорошей книгой или произведением искусства) ему не знакомы. Но это не мешает психопату замечать и отслеживать их проявления. Р. Хэар пишет, что психопаты «используют реакции слушателей в качестве знаков, по которым ориентируются, какие чувства, как предполагается, испытываются в подобных ситуациях» (Hare, 1993, 130). Он иллюстрирует это на примере того, как дальтоник ориентируется в сигналах светофора (Hare, 1993, 129). Совсем не обязательно видеть зеленый и красный цвета, как их видят другие люди, чтобы различать, какая лампочка светофора загорелась: верхняя или нижняя, и что означают эти сигналы. Таким образом, если у этих людей и отсутствует такая эмпатия, как у большинства из нас, «теплая», они обладают другой, «холодной» эмпатией. Они не сопереживают другому человеку, они хладнокровно сканируют его чувства. Общаясь с нами, психопат улавливает, какие качества мы в себе особенно ценим, какими мы хотим, чтобы нас видели люди. - И начинает показывать, что он видит нас именно такими. Одновременно психопат демонстрирует, что в этом он на нас похож. У нас возникает редкое счастливое переживание, что мы встретили родственную душу, мы чувствуем, что с этим человеком (из всех коллег) нас связывают особые отношения. Эти отношения действительно особые, и называют их «психопатической связью» или «психопатическим союзом» («psychopathic bond»). Тем временем кто-то другой в коллективе, заметно отличающийся от нас по своим личностным характеристикам, тоже начинает чувствовать, что психопат – родственная душа. Потому что с ним психопат играет в ту же игру. Он делает это вполне хладнокровно и расчетливо. - Р. Мелой рассказал Р. Хэару в личной беседе, как однажды проводил собеседование по приему на работу с одним молодым человеком, который ему все больше нравился и производил впечатление очень умного. Пока Мелоя не осенило, что претендент излагает его опубликованные статьи. То есть производит впечатление на Мелоя его же собственными мыслями (Hare, 1993, 213 - 214). Вот он, феномен единомышленника-психопата! Сам Р. Мелой рассказывает об условно осужденном 16-летнем подростке, который обманул наблюдавшую за ним женщину-инспектора. В беседе с ней он сообщил, что интересуется религиозной философией, и назвал ее любимого автора (Meloy, 1998, 138 - 139). Таким образом, этот подросток произвел на инспектора чрезвычайно благоприятное впечатление. (Он просто ранее слышал о ее интересе к религиозной философии, узнал, кто ее любимый философ, и навел о нем справки.) Таким способом психопат обзаводится «родственными душами», которые готовы его поддерживать, двигать по служебной лестнице и защищать, а если надо, то и откликнутся на его просьбу. Нередко «родственные души» начинают постепенно делать за психопата часть его работы (Babiak, 2000); при этом заслуги приписываются, конечно, психопату.
Психопат предпочитает обрабатывать людей поодиночке и группы людей по отдельности (Babiak, 2000, 299 - 300). – И в этом есть резон. Человек не знает, что психопат говорит другому человеку, группа не знает, в какую игру он играет с другой группой. – А вы, возможно, помните, что он тем временем ссорит между собой людей и группы. Действия по раскалыванию организации или профессионального сообщества на группировки – обычное закулисное занятие психопата (Babiak, 2000, 298). – Ему и сам-то этот процесс доставляет наслаждение, упоение властью, но это впоследствии еще и окажется полезным. Чем меньше доверяют друг другу люди, чем больше замыкаются друг от друга группы, тем труднее будет психопата разоблачить. Так что конфликтные отношения в коллективе психопату всегда на руку.
Тем временем то, что он нам говорит, звучит для нас все более убедительно. Во-первых, потому, что он не забывает нас отзеркаливать (и мы видим в зеркале то, что хотим видеть). А во-вторых, потому, что, врет ли он, говорит ли правду, - психопат излучает уверенность. Обычные люди с совестью время от времени сомневаются: насколько точно и правдиво то, что они говорят, насколько хорошо то, что они делают? А ему-то в чем сомневаться? Далее, зная, в чем мы уязвимы, психопат нас использует. – На что он нас соблазнит? Психопат уже хорошо знает наши характерные особенности, и на чем здесь можно сыграть. Один человек поверит, что может получить большие деньги, другой – что коллега плетет против него заговор, третий охотно откликнется, если ему предложат побороться за справедливость. Или поверит, что психопата надо срочно спасать (самим-то психопатам никого не жаль, но они обожают использовать чужое сострадание). Или мы решим, что нам нужно срочно спасаться самим? - Здесь каждого из нас ждет своя приманка. В этой связи Коссон, Гаконо и Бодхолд напоминают (правда, говоря о терапии психопата) о важности хорошего знания самих себя: то, что мы о себе знаем, менее привлекательно для психопата, как мишень для манипуляций с последующим обесцениваем ( Kosson, Gacono, Bodhold, 2000, 211). Для усиления воздействия нас надо обмануть. Ложь может быть совершенно откровенной, но уверенный вид манипулятора и наша симпатия к нему завораживают и заставляют ему верить. Ложь может быть и неявной. Например, выборочное сообщение информации, сокрытие важных фактов могут до неузнаваемости исказить ситуацию. Далее, психопат скажет (или, что типичнее, - натолкнет на мысль), что ситуация требует наших действий. Возможно, срочных действий. - Ради психопата, который нам в этот момент очень дорог, мы готовы сделать то, на что не согласились бы, попроси нас об этом обычный человек. Ради психопата можно начать горячо выступать против того, кто ему неугоден, и искренне поверить, что этот человек ужасен. Б. Бурстен рассказывает о молодом психопате-пациенте больницы, который хвастал врачу, что может заставить своих родителей чувствовать к нему неприязнь, и что врач с этим ничего не сможет поделать. Бурстен знал, что это, к сожалению, правда (Bursten, 1973, 32). Психопату можно отдать свои, совсем не лишние, деньги. И, вполне возможно, никогда уже не получить их обратно. Бывает, что ради психопата люди решаются на махинации, подделывают документы (ведь то, что делается ради прекрасного человека или в компании с ним, не может быть плохо). Соответственно, теперь люди психопата не выдадут, хотя бы уже из-за риска выдать самих себя. А если их таки разоблачат, психопат, вполне возможно, окажется ни при чем. Известны случаи, когда врачи и юристы нарушали профессиональную этику, и даже закон, ради психопатов, которые представлялись беспомощными и нуждающимися в срочном спасении (Meloy, 1998, 139).
В психопатическом союзе друг за другом следуют три стадии: оценка – манипуляция – покидание. Рано или поздно Вы перестаете быть полезными психопату, как инструмент в его действиях, и он Вас оставляет: либо потому, что Вы поняли, кто он на самом деле, либо просто за ненужностью. Вы обнаруживаете, что вас использовали, предали или подставили. Вы обращаетесь к нему, он совершенно невозмутим. Это Вы сами себя обманули, предали, подставили. Это Вы так действовали, он-то причем? – Вы запоздало обращаетесь к другим людям, но они почему-то тоже считают, что Вы сами виноваты. И защищают этого прекрасного человека от Вас. Вы не понимаете, что происходит. Ведь вы говорите ясно и понятно, что этот человек сделал, сообщаете просто шокирующие факты. Вы рассказываете конкретно, как это было. Почему они все остаются глухими к Вашим словам? – Как минимум, по двум причинам. Во-первых, он им нравится больше, чем любой непсихопат, включая Вас. Некоторые из них считают его своим дорогим другом, а многие другие охотно дружили бы с ним. А во-вторых, психопат ведь не только непрерывно устанавливал отношения с людьми. Он еще непрерывно настраивал людей и группы друг против друга. Некоторых людей психопату выгодно дискредитировать, что он и делает. Обычно он делает это ненавязчиво, вскользь, то тут, то там обронив пару фраз, так что у людей не создается впечатление, что он их «обрабатывает». Например, начальника следует очаровать. Но его также надо с кем-то поссорить, чтобы уменьшить влияние этого человека (в пользу своего влияния, конечно). Поэтому против начальника он кого-то настроит, чтобы возникли трения или произошло столкновение. И уж, естественно, начальника тоже надо против кого-то настроить. Или вот, скажем, неформальный лидер. Его, конечно, не мешает очаровать, чтобы хорошо отзывался. Маловероятно при этом, что он будет проводить политику психопата. Неформальные лидеры – это обычно властные и независимые люди. Понятно, что психопат и сам – очень сильный неформальный лидер, и чье-то еще сильное влияние в коллективе ему не нужно. Поэтому в общении с другими людьми он дискредитирует неформального лидера. В том числе, конечно, в общении с начальником. А с начальником это получается проще всего. Что-то вроде: «Он хочет, чтобы ты плясал под его дудку». И это – чистая правда, и начальник это понимает. (Не проговаривается здесь другое: психопату надо, чтобы начальник плясал под его дудку.) Вслед за этим, естественно, задетая гордость начальника отвечает психопату, что неформальный лидер «не дождется». Собственно говоря, психопат проводит добрую старую политику «разделяй и властвуй». - Он использует Вас против кого-то другого, он будет Вам льстить, пока вы – подходящий инструмент. В конце концов, или у Вас откроются глаза на то, что происходит, или же он сам Вас оставит, попользовавшись Вами. И он знает, что однажды так будет, и он к этому заранее готовится. То есть, пока он Вас использует, он Вас же дискредитирует в общении с другими людьми (Babiak, 2000, 301). А еще с кем-то Вы уже успели поссориться, не без его помощи. Поэтому к тому моменту, когда Вы начинаете говорить людям о его делах, Вам, возможно, уже не доверяют. Кроме того, он может запустить против Вас процесс так называемого газлайтинга (Stout, 2005, 93 - 94), в котором вместе с ним обязательно примут участие симпатизирующие ему люди. Слово «gaslighting» происходит от названия фильма Дж. Кьюкора «Газовый свет» («Gaslight», 1944). В этом фильме муж, желая завладеть драгоценностями жены, использует психологическое давление и множество уловок, чтобы заставить ее (а также находящихся в доме служанок) поверить, что она сходит с ума. Газлайтинг – это когда Ваш недоброжелатель подстраивает ситуации, в которых можно продемонстрировать, что Вы неадекватны, когда он провоцирует вас или истолковывает ваши действия и речи, как признак Вашей ненормальности. Например, Вы говорите человеку о событиях, которые он наблюдал вместе с Вами, а он смотрит на вас с удивлением или даже со страхом и отвечает: «Про что это ты говоришь? Этого не было». Существует и обратный прием: «Это было. Ты что, правда, не помнишь?» (Оба приема использует герой фильма «Газовый свет»). Вам даже могут говорить: «Мне страшно с тобой разговаривать. Ты вечно так все перевернешь, исказишь…» Когда Вы слышите подобные вещи часто, это уже начинает пугать: то ли Вы действительно сходите с ума, то ли находитесь среди сумасшедших. Еще проще Вас провоцировать, если надо, чтобы люди вокруг увидели, что вы агрессивны или «ненормальны». Представьте, что начинаются постоянные нападки на Вас, и Вы, конечно, реагируете. Если отвечаете тем же – Вы «агрессивны». Если стараетесь избегать столкновений, то Вы «избегаете людей, уходите от общения». Если жалуетесь, то «Вам все время кажется, что Вас кто-то трогает». Таким образом, если надо показать, что Вы – неприятная и (или) не вполне здоровая личность, то игра провокатора оказывается беспроигрышной. В тех случаях, когда правда о психопате в конце концов раскрывается, часто выясняется, что некоторые люди в коллективе замечали, что на самом деле происходит, но из-за газлайтинга сомневались в том, что их восприятие верное. То есть, сомнения в адекватности своего восприятия возникают даже у наблюдателей.
Вполне возможно, что психопата в коллективе никогда не разоблачат. Он постепенно наберет силу, подвинет своих покровителей (официально или нет) и станет влиятельнейшим человеком в организации. П. Бабиак называет это самым коварным моментом в его профессиональной карьере (Babiak, 2000, 303). Людей, которые последовательно сопротивляются манипуляциям, направляемый психопатом коллектив выживает (Kets de Vries, 2012, 12). Разоблачение психопата в организации может произойти, если сразу несколько использованных и брошенных им людей заявят об этом. По логике вещей, кажется, что его разоблачение неизбежно, так как постепенно все больше людей постепенно узнают, кто он. Но чаще всего это не происходит (Babiak, 2000, 298). Психопат в организации обычно использует людей подолгу и меняет жертвы не так уж часто. Оно и понятно: психопатическому союзу нужно дать окрепнуть и расцвести. К тому же некоторые бывшие жертвы стыдятся того, что их так одурачили, и молчат. - Грустно, но шансы переиграть психопата или победить в открытом противостоянии с ним, завоевав симпатии достаточного количества ваших коллег, у вас есть, только если вы сами – психопат. В этом случае Вы, возможно, сумеете оторвать от психопата очарованный им коллектив, очаруете этот коллектив сами и заставите прислушаться к тому, что вы говорите. А так как Вы, скорее всего, – не психопат, обычно советуют одно: если поняли, кто он, просто впредь держитесь подальше.
Психопатический союз переживается жертвой, как глубокие, настоящие отношения. Поэтому обманутый испытывает сложные чувства: он и обижен, и зол на психопата, и ему также жаль терять дружбу, которую он высоко ценил (Babiak, 2000, 301 - 302). Он может хотеть отомстить психопату или тем людям, которые встали на его сторону. Он также может хотеть вернуть дружбу, фантазировать о том, что психопат «одумается», и все снова будет по-прежнему. Или мечтать, что люди, поддержавшие психопата, поймут, что на самом деле произошло, и попросят у него (жертвы) прощения. Скорее всего, это никогда не произойдет. Да и разве он сам теперь просит прощения у того, с кем его стравил психопат, или у того, кого он с подачи психопата обманул? А может, он помог психопату кого-то оболгать, или кого-то выставить не заслуживающим доверия обманщиком? Из психопатического союза не выходят с незапятнанной совестью. Никто, кроме психопата; а ему-то и пятнать было нечего. – Что тут поделаешь, опять он в выигрыше. А его жертвы, в придачу ко всему, остаются еще и с чувством вины. – И вот что наиболее драматично в ситуации разрыва психопатического союза. Люди, обманутые психопатом, в отчаянии от того, что не могут объяснить другим, что им пришлось пережить (Hare, 1993, 115). Как ни изощряйся, к этому окружающие остаются глухими. Поэтому А. Пайк, автор книги о том, как выживать, общаясь с психопатами, обещает очень заманчивую вещь: научить, как «объяснить суду, психотерапевту, членам вашей семьи и другим людям, через какой ад Вы прошли» (Pike, 2011, 4). Хотя обычно бесполезно пытаться вывести психопата на чистую воду, можно предупредить отдельных людей, которые Вам доверяют. Тем самым можно предотвратить обман этих людей и манипулирование ими. Достаточно просто предупредить; если мы будем пытаться «достучаться», это не будет эффективнее. Скорее даже эффект будет обратным. - Не стоит пытаться понять психопата, не надо его жалеть; он страдает значительно меньше, чем Вы (Hare, 1993, 215 - 216).
И наконец: как оказывается возможным ранее упоминавшийся «взлет» психопата как раз после его разоблачения? (Взлет, которым он злит и дразнит свои жертвы, на прощание помахав им ручкой.) – Он очень просто оказывается возможным. Между организациями (или структурными подразделениями организации) психопат ведет ту же самую игру, что и между людьми и неформальными группами. Ведь он, скорее всего, ушел в организацию, конфликтующую с Вашей, верно? Или, по крайней мере, в конкурирующую. И контакты между ними были ограничены? – Наверняка Ваша организация оказалась дискредитированной, причем, возможно, еще раньше, чем она его разоблачила. – Дискредитирована и на всякий случай, чтобы обеспечить убежище психопату, и просто так, потому что, как Вы помните, этот человек обожает ссорить людей и группы. Теперь другая организация, «хорошая», стремится возместить ему ущерб, нанесенный Вашей, «плохой», организацией. И Вы можете быть уверены, что к Вашей организации не прислушаются и, конечно, ни о чем ее не спросят. И Вы не узнаете, что он говорил там, а там не узнают, что он говорил здесь. Только в одном Вы можете быть уверены: он говорил не одно и то же.
А теперь мы переместимся в психоаналитическую позицию и поговорим о том, какие бессознательные процессы в душе психопата соответствуют тем процессам, которые он осознанно и продуманно запускает в коллективе. Успешный психопат может вызывать много зависти и мысли о том, что у этих людей, возможно, есть чему поучиться (Даттон, 2014). Но, если мы не в состоянии достигать успеха подобными способами, не исключено, что мы просто слишком здоровы для этого. Многие авторы (например, О.Кернберг, Дж. Гротштейн, Р. Мелой, К. Гаконо) считают, что психопат является низкофункционирующей личностью пограничного уровня. Некоторые другие считают, что среди них есть невротики, например, Нэнси Мак-Вильямс (Мак-Вильямс, 2006). Впрочем, так как соответствующая глава в ее книге «Психоаналитическая диагностика» называется «Психопатические (антисоциальные) личности», она, возможно, рассматривает не только собственно психопатов (например, она упоминает, что некоторые антисоциальные личности способны ограниченно привязываться и откликаться на хорошее отношение). Бен Бурстен, на которого ссылается Мак-Вильямс, в своей книге «Манипулятор» (Bursten, 1973) рассматривает разные виды манипулирующих людей, среди которых встречаются невротики, но непонятно, считает ли он, что они есть именно среди психопатов (Бурстен обозначает некриминальных психопатов, как отдельную группу - «манипулятивные личности»). – Можно назвать причины, по которым эту личность обычно относят к низкофункционирующим. Во-первых, знаменитое отсутствие совести, в том числе нормальной способности чувствовать вину. Интегрированное Суперэго, по О. Кернбергу (Кернберг, 2001b, 35), и соответствующая способность адекватно переживать собственную вину, как свою, - признаки невротического уровня функционирования личности. Интеграция делает это переживание возможным: условно, когда «я-хорошая» (имеющая моральные ценности и нормы) на «меня-плохую» (поступившую вопреки этим моральным нормам) сержусь. Во-вторых: отсутствие сколь-нибудь сформированной и отчетливой идентичности. Вероятно, именно эта особенность позволяет им так хорошо мимикрировать, подстраиваться под других людей. Еще Хелен Дойч в своей работе «Притворщик» («The Impostor»), посвященной психопатам, выдающим себя за то, кем они не являются, отмечала видимое отсутствие идентичности у таких людей (Deutsch, 1955). Она писала, что у них вместо Эго – некоторое «не-Эго». Собственно, здесь речь идет опять же об отсутствии достаточной внутренней интеграции. То есть такой нашей внутренней работы, которая соединяет воедино различные «части» личности, давая нам некоторую общую, достаточно сложную, картину того, каковы мы. О хорошей интеграции идентичности, как признаке высокофункционирующей личности, пишет О. Кернберг (Кернберг, 2001b, 24 – 26).
К. Ватсон считает отсутствие постоянства важных ценностей одной из причин лживости. Она замечает, как легко у некоторых людей происходит «смещение ценностей» и аспектов мировоззрения, ссылаясь на С. Ахтара, который пишет об известном нарциссическом приеме: когда реальность представляет угрозу самооценке, пересматривается реальность (Watson, 2009, 102 - 103). В-третьих: низкое качество объектных отношений психопата. Другой человек является для него не целостным, а парциальным объектом: он имеет значение постольку, поскольку им можно манипулировать, что-то от него получать, он – вместилище для проекций; он не воспринимается, как целостная (и уважаемая) человеческая личность (Bursten, 1973, 158). В-четвертых, отсутствие способности любить и привязываться. В-пятых, такие признаки слабости Эго, как импульсивность, неспособность предвидеть последствия своих поступков и, обычно, - неспособность к долгосрочному планированию (при изощренном, иногда просчитанном на много шагов вперед, планировании актуальной махинации или интриги).
В личности психопата ярко выражены нарциссические черты. Нарциссизм уже упоминался выше (Watson, 2009). Фактически, ряд авторов (Кернберг, Мелой, Бурстен) считает этот типаж разновидностью нарциссической личности. Б. Бурстен обозначает его, как манипулятивный тип нарциссической личности. По Кернбергу, нарциссический характер является наиболее здоровым типом в континууме, где психопатия – противоположный край континуума: наиболее нарушенный тип. Нарциссичные люди эгоцентричны, и главное, чем они озабочены в жизни, - их собственная значимость, в которой они убеждаются, когда могут почувствовать свое превосходство над другими. Манипулируя людьми, сталкивая их друг с другом и используя их к своей выгоде, психопат чувствует свое превосходство и получает необходимую ему нарциссическую подпитку. Бурстен объясняет этим известную характеристику психопата – его неспособность учиться на опыте. Психопат вновь и вновь занимается махинациями и манипуляциями, даже если он на этом уже попадался (Bursten, 1973, 156 - 157). Он не перестанет так себя вести, потому что именно это поведение поддерживает его самооценку. Без этой подпитки он склонен впадать в состояния, которые являются психопатическим аналогом депрессии: переживание своей никчемности, состояние «нуля», «zero state» (Steuerwald, Kosson, 2000, 123; авторы термина – Йохельсон и Саменов), когда, переставая чувствовать торжество и превосходство над другими, психопат сталкивается с внутренней пустотой, безнадежностью и злобой. Чувствуя предвестник этого пренеприятного состояния – скуку, он развивает манипулятивную деятельность. Запускается цикл манипуляции по Б. Бурстену (Bursten, 1973, 8): сознательное намерение обмануть (те, кто манипулирует неосознанно, к этому типу характера не относятся) – действие (обман) – и, в случае удачи, обесценивание обманутого, презрение к нему и торжество, - то, что Р. Мелой называет «contemptuous delight» - «наслаждение презрением» (Meloy, 1998, 124 - 125). Это поведение является компульсивным, психопат зависит от переживания «наслаждения презрением», как наркоман зависит от наркотика. Поэтому он, конечно, может интриговать и обманывать, преследуя вполне понятную нам цель (например, чтобы выжить из отдела чем-то мешающего ему человека, или чтобы получить для себя новые возможности в организации, занять чье-то завидное место). Но в основном он занимается этим «из любви к процессу», снова и снова добиваясь конечного переживания «наслаждения
презрением », охотясь за этим переживанием. – Так что не обольщайтесь, думая, что этот человек чувствует уважение и благодарность, получив от Вас желаемую помощь. Он чувствует торжество от своего превосходства над Вами, потому что Вы повели себя именно так, как ему было нужно. В организации он - кукловод, который движет марионетками (метафора П.Бабиака). И, если в нашем коллективе есть психопат, то марионетки – мы, а он движет нами с торжеством.
Сознательному циклу манипуляции и обмана соответствует бессознательный цикл. По Кернбергу, нежелательный интроект эвакуируется – затем он проецируется в другого человека (жертву манипуляции) – затем следует триумф и презрение к тому, в кого это помещено (Kosson, Gacono, Bodhold, 2000, 210). Предполагается, что в ранней истории психопата не состоялся удовлетворительный опыт интроекции хорошего объекта. Вместо этого хорошего объекта присутствует враждебный, агрессивный интроект, от которого психопат навязчиво избавляется, проецируя его. Возможно, ранний объект действительно был враждебным; так или иначе, психопатическая личность не достигла способности к нормальной идентификации. Как ни странно, именно с этой неспособностью к нормальной идентификации и с отсутствием сформированной идентичности связаны пресловутое неотразимое очарование и харизма психопата. Это происходит из-за протекающего в общении психопата с другим человеком процесса симуляции или псевдоидентификации. Симуляция (псевдоидентификация) предполагает бессознательное отражение установок, чувств и поведения партнера по общению. Некоторые авторы, например, Э. Гаддини, считают симуляцию архаичным предшественником идентификации (Kosson, Gacono, Bodhold, 2000, 212). В настоящей идентификации собственные характеристики до некоторой степени модифицируются. В псевдоидентификации собственные характеристики остаются незатронутыми, а интроецированный материал становится частью процесса сменяющих друг друга проекций – интроекций. Вначале психопат интроецирует ваши завидные характеристики; так как дифференциация самого себя и объекта у него нечеткая, это помогает почувствовать себя прекрасным и значительным. Когда психопат вдруг оказывается похожим на вас, когда он льстит вам, отзеркаливая симпатичные стороны вашей личности, это значит, что он интроецировал Вас и затем проецирует Вас … обратно в Вас же. Он всячески показывает Вам, что Вы замечательны. Психопат отзеркаливает свою жертву (в самом благоприятном виде) и одновременно демонстрирует, что он сам такой же замечательный, и между ними возникают известные нарциссические феномены. Р. Мелой пишет, что жертва при этом переживает и зеркальный, и близнецовый перенос, по Кохуту (Meloy, 1998, 139). Это переживания жертвы, сопровождающие процесс проективной псевдоидентификации (Meloy, 1998, 141). Проективная псевдоидентификация облегчает сознательную имитацию (Meloy, 1998, 143). Но, когда в вас проецируются завидные качества, психопат рискует почувствовать зависть и заметить, что ему самому чего-то недостает. Тогда он разворачивает ситуацию прямо наоборот: это он обладает идеальными характеристиками, а вы – нет (Kosson, Gacono, Bodhold, 2000, 210). Он сможет это почувствовать, если обманет Вас. Интриган – не психотик, и он вполне отчетливо различает реальное и нереальное, правду и неправду. Но правда и честность для психопата – не ценности, а собственное превосходство – самая главная ценность (Bursten, 1973, 163), поэтому он вновь и вновь обманывает людей, чтобы чувствовать свое превосходство над ними.
Интроецированные позитивные характеристики другого человека помогают психопату хорошо контролировать этого человека в общении, как мы уже видели. А когда вас обманывают и обесценивают, в вас проецируется другой, негодный, ничтожный интроект, от которого психопат таким образом освобождается. У него в голове возникает представление: «Я умный и замечательный – он глупый и ничтожный». Это известный механизм расщепления. (Тот же самый механизм запускается, когда в присутствии психопата конфликты раскалывают организацию на группировки. Внутренний конфликт психопата (величие – ничтожность) разыгрывается снаружи, на материале коллектива. Будучи пограничной личностью, психопат не воспринимает внутренний конфликт, как внутренний, и прибегает к экстернализациям.) Сознательный обман делает другого человека готовым принять и контейнировать тот материал, который психопату нужно в него поместить. Этот материал грозит обесценить грандиозное Эго психопата, если его не спроецировать. Таким образом, манипулятивный цикл психопата на бессознательном уровне представляет собой ритуал освобождения, очищения (Meloy, 1998, 101). Часто рядом с психопатом в течение длительного времени находится внешне явно более неприятная личность (например, более грубый, агрессивный человек): тот, в кого психопат «помещает» собственные неприятные качества. И тогда люди вокруг удивляются: что их объединяет, что у них общего? - Понятно, что психопат на его фоне выглядит еще прекраснее.
Что случится, если психопат не будет иметь возможности постоянно повторять манипулятивный цикл, вновь и вновь получая свою награду: наслаждение презрением? Р. Мелой предполагает, что в этом случае порог насилия у психопата резко снизится, и наружу прорвется его скрытая зависть и ярость (Meloy, 1998, 106).
Почему нам так трудно распознавать психопатов, понимать, с кем мы имеем дело? Потому что в общении с ними мы бессознательно включаем мощные психологические защиты. Одна из них – отрицание, которое в данном случае еще называют «слепотой к опасности» (Kosson, Gacono, Bodhold, 2000, 216). Отрицание проявляется в недооценке серьезности ситуации, в отказе применить к психопату санкции, и даже в неверии в историю его антисоциальных действий, когда эта история известна. Специалисты в области психологии и психического здоровья ошибаются, как и другие люди. Р. Хэар рассказывает такой случай из своей жизни: его пригласили на конференцию в другой город для выступления с докладом о психопатии и обещали заплатить гонорар. Не получив деньги в течение полугода после конференции, Хэар сделал запрос и узнал, что организатор конференции был арестован за подделку документов, мошенничество и воровство. Этот человек имел криминальное прошлое и подделал документы, чтобы занять свою должность. – Хэар, признанный специалист по психопатии, общался с ним во время конференции, вместе с ним обедал в кафе и ничего не заподозрил. Он помнит, что симпатизировал этому человеку и в кафе сам предложил оплатить его счет (Hare, 1993,12 113).
Другая защита – «ошибочное приписывание психического здоровья» (Kosson, Gacono, Bodhold, 2000, 216). В сущности, это проекции окружающих людей, которые приписывают психопату свой собственный уровень психической зрелости и «нормальности». В случаях, когда жертва психопата, идентифицируясь с ним, «за компанию» начинает поступать безнравственно (зачастую без критики к собственному поведению), действует, по Р. Мелою, механизм «злокачественной псевдоидентификации» (Meloy, 1998, 141). Мелой считает все эти бессознательные психологические защиты контрфобическими реакциями, потому что при общении с психопатом возникает тревога и нежелание осознавать его потенциальную опасность (Kosson, Gacono, Bodhold, 2000, 216).
М. Кетс де Вриес задается вопросом: не являются ли некоторые типы организаций по своей структуре или по стилю функционирования «естественным домом» (Kets de Vries, 2012, 2) для психопатов?
И действительно, некоторые типы организаций с их характерными особенностями оказываются более уязвимыми, чем другие. Среди них:
- бизнес-структуры: конечно, в них перемещаются деньги. Кроме того, они привлекательны для психопата возможностью быстрого роста; там поощряются качества, которые люди в нем видят: хладнокровие, уверенность, целеустремленность, общительность.
- Организации, внутри которых наблюдается жесткое деление на группировки, причем контакт между группировками ограничен. Бабиак (Babiak, 2000) пишет о необходимости «культуры открытости» в учреждении, так как организациями, которые делятся на группировки с закрытыми границами, особенно легко манипулировать.
- Организации, в которых значительная часть информации принимается без подтверждения, «на доверии». Многие общественные организации гордятся этим своим доверием. Все же там, где информация проверяется, вовремя заметить психопата проще. (Например, человек заявляет о высшем образовании, но все время находит предлог, чтобы не показать свой диплом.)
- Организации, идентифицирующие себя, как союз единомышленников (например, политические, религиозные). Часто кто-то приводит в такую организацию психопата, как «одного из наших», и в скором времени там уже наблюдается, по выражению Бабиака, феномен «лисы в курятнике».
- Быстро меняющиеся организации (Babiak, 2000). Возможно, здесь никто не станет тревожиться, если что-то идет не как всегда.
- Каждая профессия, которая, как считается, предполагает достаточно высокий моральный уровень или принципиальность. Иногда психопаты получают хорошие возможности для манипулирования и получения нарциссического выигрыша в роли юриста или учителя, а также в помогающих профессиях (социальный работник, врач, психотерапевт). Эти профессиональные сферы привлекательны для психопата еще и тем, что в его распоряжение попадают зависящие от него и уязвимые люди. Что дает психопату наслаждение властью и контролем (Stout, 2000, 92; Hare, 1993, 109). Г. Габбард и Е. Лестер в книге, посвященной границам и нарушению границ в психоанализе, рассматривают одно из грубейших нарушений профессиональной этики: сексуальные злоупотребления в работе с клиентами. Авторы выделяют четыре причины такого поведения психоаналитика; одна из них – психопатия. В случае с аналитиками-психопатами такие истории повторяются многократно, представляют собой ряд продуманных действий по соблазнению и могут даже проходить по одной и той же разработанной схеме. Часто оказывается, что еще в период их обучения находились люди, которые предупреждали психоаналитический институт о нечестности этих кандидатов и били тревогу. Но психопаты, как водится, выходили сухими из воды (Gabbard, Lester, 2003, 94 - 96). Здесь хочется добавить: психотерапевт (психоаналитик)-психопат может никогда не начать сексуально совращать клиентов, но все равно будет для них опасен. Опасен своим доступом к душе человека, который доверяет ему; иногда - как никому другому в своей жизни. Мы помним, что смысл жизни психопата – манипулирование чужими чувствами и поведением, с тем, чтобы получать «наслаждение презрением». Общение с клиентом исключением не станет.
- Очень уязвимы все организации, основанные на демократических принципах: «точечное» влияние психопата на разных людей по отдельности может аккуратно направлять общие решения в нужную ему сторону. При этом создается впечатление принятия подлинно «народных» совместных решений. «Народные» выступления и споры становятся все более деструктивными, но зачастую никто не может понять, что с этим не так. - Сам психопат на общих собраниях чаще всего молчит, с наслаждением наблюдая, как другие люди проводят его политику, или вообще отсутствует. Он ничего не пропустит: «родственные души» расскажут ему о ходе собрания.
Деятельность психопата в профессиональной группе ломает командную работу, приводит к потере людей, истощает ресурсы организации. Его присутствие связано с повышенной конфликтностью и часто также со случаями буллинга - травли отдельных сотрудников коллегами (Boddy, 2011, 7). Все сотрудники испытывают растущий стресс на рабочем месте. Психопату свойственно приписывание себе чужих заслуг и обвинение других в своих недочетах. Из-за этого сотрудники перестают ориентироваться, что кому было поручено, кто что сделал. Создается путаница, появляются некорректные инструкции и претензии «не по адресу» (Boddy, 2011, 24). В обстановке постоянных интриг и открытой борьбы (которая маскирует другую борьбу: закулисную) у сотрудников появляется впечатление, что они никому не нужны, что начальству наплевать на их чувства и состояние. Кстати, часто так оно и есть: измученному бесплодной борьбой начальству просто не до них. Ущерб причиняется не только коллегам. Если организация оказывает услуги, то клиентуре тоже причиняется вред. Мы помним, что манипулятивное поведение психопата является навязчивым; и клиентами он тоже манипулирует (даже если избегает прямого нарушения правил организации). Контролировать психопата в организации практически нереально; контролировать здесь будет он сам. Избавиться он него – очень трудно, а иногда и накладно. Лучше (хотя и не намного легче) - не принимать. Едва ли это можно считать несправедливостью по отношению к нему. Психопату удобнее и приятнее не лечиться, чтобы попытаться стать другим, а без конца отыгрывать свою проблематику, вновь и вновь наслаждаясь властью и презрением к тем, кого удалось одурачить. Ему так удобнее просто потому, что всегда есть отношения, ситуации и группы людей, которые этому благоприятствуют. Так почему, собственно, именно Ваша организация должна стать тем местом, где его болезнь развернется в масштабах коллектива и будет истощать его ресурсы? - П. Бабиак предупреждает: если на собеседовании кто-то показался вам нереально хорошим, это, вероятно, не так (Babiak, 2000, 304). Кстати, факты мошенничества принимаемого на работу психопата иногда известны (скажем, в тех же случаях «взлета» и перехода в другую профессиональную структуру), но им не придают значения. Как бы ни был приятен кандидат, подобные факты – это серьезно. И более того: в сочетании с привлекательностью кандидата это еще серьезнее. - Короче, мы знаем, как заметить психопата. Беда в том, что этим знанием трудно воспользоваться, когда мы им очарованы.
Liars, Con Artists, Schemers
Annotation
The article deals with the phenomenon of corporate psychopathy. First, the processes which take place around a psychopath in an organization, are considered from the point of view of organizational psychology. Then the unconscious aspects of those processes are considered from the viewpoint of psychoanalysis. Finally, the most vulnerable types of professional groups are named.
Key Words: psychopathycorporate psychopathy, psychopathic bond, manipulation, cycle of manipulation, identification, pseudoidentification (simulation).
Литература 
1. Гиндикин В.Я. Лексикон малой психиатрии. – М.: Крон-Пресс, 1997. 576 с. 
2. Даттон К. Мудрость психопатов. – СПб.: Питер, 2014. 304 с. 
3. Кернберг О.Ф. Агрессия при расстройствах личности и перверсиях. - М.: Независимая фирма «Класс», 2001a. 368 с. 
4. Кернберг О.Ф. Тяжелые личностные расстройства. Стратегии психотерапии. - М.: Независимая фирма «Класс», 2001b. 464 с. 
5. Мак-Вильямс Н. Психоаналитическая диагностика. – М.: Независимая фирма «Класс», 2006. 480 с. 
6. Akhtar S. Broken Structures. Severe Personality Disorders and Their Treatment. – NY: Jason Aronson, 2000. 440 p. 
7. Babiak P. Psychopathic Manipulation at Work. // Gacono C.B. ( ed.) The Clinical and Forensic Assessment of Psychopathy : A Practitioner's Guide. LEA Series in Personality and Clinical Psychology. - Mahwah, New Jersey; London: Lawrence Erlbaum Associates, Inc., 2000. P. 287 – 312. 
8. Babiak P., Hare R.D. Snakes in Suits. When Psychopaths Go to Work. – HarperCollins e-books, 2007, 355 p. http://bookre.org/is...aths Go To Work (дата обращения: 02.09.2013) 
9. Babiak P., Neumann C. Corporate Psychopathy: Talking the Walk. // Behavioral Sciences and the Law. 2010. № 28. P. 174 – 193. 
10. Blair J., Mitchell D., Blair K. The Psychopath: Emotion and the Brain. – Blackwell Publishing, 2005. 201 p. 
11. Boddy C. R. Corporate Psychopaths: Organizational Destroyers. - NY: Palgrave McMillan, 2011. 195 p. 
12. Boddy C. R. The Corporate Psychopaths Theory of the Global Financial Crisis. // Journal of Business Ethics. 2011. № 102. P. 255 – 259. 
13. Bursten B. The Manipulator. A Psychoanalytic view. – L.: Yale University Press, 1973. 277 p. 
14. Buckholtz J. W., Kiehl K.A. Inside the Mind of a Psychopath. // Scientific American Mind. 2010. September/October. P. 22 – 29. 
15. Cleckley H. The Mask of Sanity. – Augusta, Georgia: Emily S. Cleckley, 1988. 469 p. 
16. Daynes K., Fellowes J. The Devil You Know: Looking for the Psycho in Your Life. – L.: Hachette, 2011. 240 p. 
17. Dilman I. The Self, the Soul and the Psychology of Good and Evil. – Routledge, 2005. 160 p. 
18. Deutsch, H. The Impostor: Contribution to Ego Psychology of a Type of Psychopath. // Psychoanalytic Quarterly. 1955. № 24. P. 483–503
19. Dutton K. Gehirnflüsterer. Die Fähigkeit, andere zu beeinflussen. – München: Deutscher Taschenbuch Verlag GmbH & Co. KG, 2011. 352 St. 
20. Gabbard G., Lester E. Boundaries and Boundary Violations in Psychoanalysis. – Washington, DC; London, England: American Psychiatric Publishing, 2003. 223 p. 
21. Handbook of Psychopathy (ed.: Ch. J. Patrick). – NY: Guilford Press, 2006. 651p. 
22. Hare R. Without Conscience: the Disturbing World of Psychopaths Around Us. NY: the Guilford Press, 1993. 236 p. 
23. Hitlin S. Moral Selves, Evil Selves. The Social Psychology of Conscience. - NY: Palgrave McMillan, 2008. 269 p. 
24. Kantor M. The Psychopathy of Everyday Life. - Westport, Connecticut, London: Praeger, 2006. 208 p. 
25. Kernberg O.F. Agressivity, Narcissism and Self-Destructiveness in Therapeutic Relationship. – New Heaven and London: Yale University Press, 2004. 271 p. 
26. Kets de Vries M. The Psychopath in the C Suite: Redefining the SOB. –Fontainbleau: INSEAD, 2012. 38 p. 
27. Kiehl K. Psychopath Whisperer. The Science of Those without Conscience.- NY: Crown Publishers, 2014. 304 p. 
28. Kohut M. The Complete Guide to Understanding, Controlling, and Stopping Bullies and Bullying at Work: a Complete Guide for Managers, Supervisors, and Co-Workers. – Ocala, Florida, Atlantic Publishing Group, 2007. 285 p. 
29. Kosson D.S., Gacono C.B., Bodhold R.H. Assessing Psychopathy: Interpersonal Aspects and Clinical Interwiewing. // Gacono C.B. ( ed.) The Clinical and Forensic Assessment of Psychopathy : A Practitioner's Guide. LEA Series in Personality and Clinical Psychology. - Mahwah, New Jersey; London: Lawrence Erlbaum Associates, Inc., 2000. P. 203 – 231. 
30. Kreuter E.A. Victim Vulnerability: An Existential-Humanistic Interpretation of a Single Case Study. – NY: Nova Publishers, 2006. 159 p. 
31. Mccoy D. The Manipulative Man: Identify His Behavior, Counter the Abuse, Regain Control. – Adams Media, 2006. 256 p. 
32. Meloy J.R. The Psychopathic Mind: Origins, Dynamics and Treatment. – NY: Jason Aronson Books, 1998. 474 p. 
33. Millon T. Personality Disorders in Modern Life. –John Wiley and Sons, 2004. 610p. 
34. Miller G. Investigating the Psychopathic Mind. – Science Magazine, Volume 321 (September 2008), 1284 – 1286. 
35. Newman J. Psychopathic Behavior: An Information Processing Perspective. // D.J. Cooke, A.E. Forth, R. D. Hare (ed.). Psychopathy: Theory, Research, and Implications for Society (ed.: D.J. Cooke, A.E. Forth, R. D. Hare). – Dordrecht: Kluwer Academic Publishers, 1998. P. 81 – 104. 
36. Personality Disorders (ed.: M. Maj, H.S. Akiskal, J.E. Mezzich, A. Okasha). - John Wiley and sons, 2005. 515 p. 
37. Pike A. Danger Has a Face. The Most Dangerous Psychopath is Educated, 
Wealthy And Socially Skilled. - Denver, Colorado: Outskirts Press, 2011.148 p. 
38. Prins H. Psychopaths: an Introduction. – Sherfield-on-Loddon: Waterside Press, 2013. 176 p. 
39. Psychopathy: Theory, Research, and Implications for Society (ed.: D.J. Cooke, A.E. Forth, R. D. Hare). – Dordrecht: Kluwer Academic Publishers, 1998. 428 p. 
40. Rieber R.W. Manufacturing Social Distress: Psychopathy in Everyday Life – NY: Springer, 1997. 221 p. 
41. Sheridan Th. Puzzling People. The Labyrinth of the Psychopath. – 190 p. [electronic] http://ru.scribd.com...-the-Psychopath. 2014 (дата обращения - 15.06.2014) 
42. Simon G.K. In Sheep`s Clothing. – Christopher and Co., 1996. 122 p. 
43. Stern R. The Gaslight Effect: How to spot and Survive the Hidden Manipulation Others Use to Control Your Life. – NY: Morgan Road Books, 2007. 256 p. 
44. Steuerwald B.L., Kosson D.S. Emotional Experiences of the Psychopath. // Gacono C.B. ( ed.) The Clinical and Forensic Assessment of Psychopathy : A Practitioner's Guide. LEA Series in Personality and Clinical Psychology. - 
Mahwah, New Jersey; London: Lawrence Erlbaum Associates, Inc., 2000. P. 111 – 136. 
45. Stone M.H. Personality Disordered Patients. Treatable and Untreatable.- Washington DC, London: American psychiatric publishing, 2006. 269 p. 
46. Stout M. The Sociopath Next Door. – N.Y.: Broadway Books, 2005. 241 p. 
47. The International Handbook of Psychopathic Disorders and the Law. Vol.1 Diagnosis and treatment (ed.: A. Felthous, H. Sass). - John Wiley and Sons, 2007. 1250 p. 
48. The Social Psychology of Good and Evil (ed.: A. Milner).- NY, London: the Guilford Press, 2004. 498 p. 
49. Vestappen S.H. Defense Against the Psychopath. – Woodbridge Press, E Book Edition, 41 p. [electronic] http://ru.scribd.com...-the-Psychopath 2012 (дата обращения - 04.04.2014) 
50. Watson S. Lies and Their Deception. // Akhtar S., Parens H. (ed.) Lying, Cheating and Carrying on. – Jason Aronson, 2009. P. 93 – 111.

Избранное сообщение

Онтокритика как социограмотность и социопрофесионализм

Онтокритика как социограмотность и социопрофесионализм

Популярные сообщения