(д)Опрошенный народ | КМ-капля № 0016

На своей последней пресс-конференции В.В. Путин сослался на результаты опроса общественного мнения об усыновлении российских сирот американскими семьями: большинство якобы высказало негативное отношение к такой практике.

Я не собираюсь повторять банальную истину про манипулятивные возможности социологических опросов, которые позволяют получить практически любой заранее заданный результат, необходимый либо заказчикам, либо исполнителям.

В посте А. Плющева, который я процитирую ниже, меня привлекла идея, повторяемая не так часто, как она того заслуживает. А идея эта заключается в указание на качества самого (д)опрашиваемого народа — так ли уж они хороши, чтобы служить основанием для серьёзного отношения к каждому чиху «народного мнения». Президент мог бы оправдаться тем, что он вынужден прислушиваться к этому мнению, поскольку другого народа у него нет.

Но если опросы общественного мнения представляют всё же какой-то смысл, то оценивать и принимать во внимание при их анализе стоит не только сами ответы, но и качества (д)опрошенных. Такой угол зрения многое меняет в картине мира — и в портрете народа...

И обещанный пост А. Плющева:

Ну как же так, Тоня?

Опубликовано 21.12.2012 автором plushev

Прочитал в СЛОНе заметку своей подельницы Тони Самсоновой. Вот вроде знаю ее много лет, а она не перестает потрясать. Благодаря своеобразной эфирной манере, у определенной группы слушателей и гостей сложился дурацкий стереотип о Тоне, впрочем, разрушать его еще более глупо, тем более, если удалось так вжиться в роль — это успех. Важно, что лично я знаю, что Тоня — девушка реально очень умная и сообразительная, иначе я бы нашел способ с ней не работать, а я делаю это и с большим удовольствием. Тем удивительнее было прочитать отчеты об опросах общественного мнения по поводу усыновления детей иностранцами и тонин вывод:

До того, как я узнала эти цифры, мне казалось, что в Государственной Думе работают какие-то особенно бессердечные люди, но я заблуждалась, они совершенно такие же, как и большинство опрошенных.

Удивительно это потому, что Тоня, дипломированный социолог, игнорирует, мягко говоря, крайне неудачную форму вопросов, которые задавались респондентам, что приходит в голову даже мне, человеку со средним образованием и еще более средними способностями. Респонденты были в курсе, что по нашему законодательству усыновление иностранцами разрешено только тогда, когда ребенок не может найти родителей в России, то есть в особо сложных случаях? Уверен, что если пояснить это в вопросе, расклад будет совсем другим. При этом мы понимаем, что депутаты это должны знать не только потому, что некоторые из них этот самый Семейный кодекс принимали, но и потому, что всего пару месяцев назад ратифицировали соглашение с США об усыновлении.

Все обозначенные Тоней мотивы (сделать пусть в ущерб себе, но назло Америке, отношение к детям как к ресурсу и т.д.) очевидно имеют место быть. Но так же очевидно, что все это, главным образом, не только от равнодушия, но и от крайне поверхностного знания проблемы, почерпнутого к тому же из программы «Пусть говорят». Депутаты и, добавлю от себя, Путин — совсем не такие, но отлично разыгрывают эти настроения, тем более, что сами являются их вдохновителями. Работает безотказный симбиоз отлично информированных злодеев и подлецов с одной стороны и равнодушного стада с другой. Да, я совсем не склонен причитать в стиле «народ наш прекрасен, но забит», люди могут оказаться еще хуже, чем свидетельствуют опросы. Например, если им задать вопрос в такой форме: «Как вы считаете, что лучше — отдать сирот инвалидов на усыновление американцам или их должны содержать мы, российские налогоплательщики?», многие выберут первый вариант с аргументацией: «Да пусть забирают, зачем нам эти калеки, лучше пенсии повысить».

Словом, Тоня, сабж.

← STAR’цы LIVE. 13-й выпуск

Любишь Сталина — садись ж..ой на кол

Буду каждый такой текст постить у себя, поскольку вынужден лично наблюдать, как трупные миазмы этой сволочи до сих пор разъедают мозги у близких мне людей. Люди, выросшие при нём и уверовавшие в это чудовище, заражают следующие поколения, а наследники вертухаев пестуют мифы о нём и мечтают снова купаться в крови...

Не обидеть товарища Сталина

Московский Комсомолец № 26121 от 18 декабря 2012 г.
http://www.mk.ru/politics/article/2012/12/17/788415-ne-obidet-tovarischa-stalina.html

Почему «юбилей» 37-го года в России прошел почти незамеченным

Когда и Путин, и Медведев повторяют, что ныне не тридцать седьмой год, мороз по коже пробирает от самого разговора. Три четверти века минуло, а прошлое, выходит, не преодолено. Одни верят, что повторение массовых репрессий возможно, другие просто того желают.

фото: РИА Новости

Настроения в обществе определяют поколения, для которых Сталин — историческая фигура, не окрашенная эмоциональным отношением. Многие готовы простить его в благодарность за ощущение причастности к великим победам, которые он приватизировал.

В этой страсти к вождю читается неодолимое желание возвысить себя самого. И, конечно же, неприятие того, что происходит сейчас. Но общество интеллектуально обессилено. Не верим в себя и свое будущее. Оттого ищем рецепты в прошедшем.

А вот чего мы понимать не хотим.

Большой террор, массовое уничтожение людей вовсе не были случайностью, аварией, коротким замыканием на долгом историческом пути. Целые поколения воспитывались в атмосфере ненависти, поиска вокруг себя врагов и их методичного уничтожения. Система повседневно рождала палачей, чьи преступления мало отличаются от деяний нацистов.

Маршал Жуков, пожалуй, первым рассказал о том, как Сталин и другие члены политбюро утверждали расстрельные списки:

— Мы носили их портреты, а с их рук капает кровь... Они, засучив рукава, с топором в руках рубили головы... Как скот, по списку гнали на бойню... Если бы только народ знал правду, то встречал бы их не аплодисментами, а камнями.

А ведь Сталин был недоволен чекистами, именовал «бездельниками». В январе 1952 года поносил министра госбезопасности Игнатьева:

— Если не вскроете террористов, американских агентов, то будете там же, где и Абакумов… Мы вас разгоним, как баранов…

Бывшего министра Абакумова арестовали, пытали и превратили в инвалида. Так что угрозы звучали зловеще. 15 декабря 1952 года на заседании комиссии по реорганизации ведомства госбезопасности Сталин бросил:

— Коммунистов, косо смотрящих на разведку, на работу ЧК, боящихся запачкаться, надо бросать головой в колодец…

В 1973 году запись сталинских слов нашли в архиве и принесли председателю КГБ Андропову. Он переслал копию Брежневу с припиской: «Лично мне очень импонирует его высказывание… Мысль по форме маленько азиатская, но по существу верная даже в пору, далекую от времен культа личности».

Сегодня книжные магазины ломятся от просталинской литературы. А ведь Сталин, по словам митрополита Иллариона, правой руки патриарха Кирилла, это «чудовище, духовный урод, который создал жуткую, античеловеческую систему управления страной, построенную на лжи, насилии и терроре… Нет существенной разницы между Бутовским полигоном и Бухенвальдом, между ГУЛАГом и гитлеровской системой лагерей смерти».

Преувеличение?

В конце 1938 года руководитель токсикологической спецлаборатории НКВД обратился к наркому внутренних дел Берии с просьбой — он, как и нацистские медики, желал проводить опыты на живых людях. Лаврентий Павлович, как и рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, опыты разрешил. Распорядился передавать в лабораторию приговоренных к расстрелу. Там им подмешивали яд в пищу, делали смертельные инъекции, кололи зонтиком (метод, впоследствии взятый на вооружение). В заключенных стреляли отравленными пулями. Отравляли ядом подушку, чтобы заключенный умер во сне. В некоторых случаях люди погибали долго и мучительно.

Невиданные по жестокости преступления творились по всей стране. Заместитель начальника райотдела НКВД в Гаграх вспоминал: «Арестованных на допросах били до смерти, а затем оформляли их смерть как умерших от паралича сердца и по другим причинам... Начальник отдела дал сотрудникам установку: «Кто не бьет, тот сам враг народа!» В Минусинске следователи расстреливали приговоренных к смерти, будучи пьяными. Не могли попасть ни в голову, ни в грудь. И раненых добивали ломом.

Полномочный представитель в Китае Иван Бовкун-Луганец совмещал должность полпреда с обязанностями резидента внешней разведки. Сталин распорядился полпреда вместе с женой не расстрелять, а инсценировать автокатастрофу. Приказ исполнили трое — Лев Влодзимирский из следственной части НКВД, Александр Миронов, начальник внутренней тюрьмы, и Шалва Церетели, начальник 3-го спецотдела. Влодзимирский в 1953 году показал: «Муж и жена были привезены из внутренней тюрьмы и помещены нами в вагоне, в разных купе. Когда поезд уже шел, я вывел из купе сначала мужа, и Миронов с Церетели убили его ударом молотка по затылку. Затем я вывел женщину, которую тоже Церетели и Миронов убили молотками». Палачи сложили трупы в мешки и на одной из станций погрузили в машину.

На процессе по делу бывшего начальника СМЕРШ и министра госбезопасности Абакумова в декабре 1954 года генеральный прокурор СССР Роман Руденко сказал:

— Я не хочу расшифровывать некоторые формы пыток с тем, чтобы не унижать достоинство тех лиц, к которым они применялись, которые остались живы и присутствуют на процессе.

Руденко, пишет бывший председатель Верховного суда Владимир Теребилов, «имел в виду случаи, когда, например, допрашиваемого раздевали и сажали на ножку перевернутой табуретки с тем, чтобы она попала в прямую кишку...»

В Донецкой области после ХХ партсъезда комиссию по пересмотру дел незаконно репрессированных возглавлял секретарь обкома Александр Ляшко. «Ко мне пришел один посетитель, — вспоминал Ляшко. — Он отсидел восемнадцать лет. Сказал: «Я встретил своего палача, избивавшего меня». И назвал фамилию».

Явившийся в обком по вызову Ляшко сотрудник госбезопасности рассказывал, что их группа получила задание уничтожать врагов народа:

— Двое держали жертву за руки, а третий набрасывал на шею петлю.

— Уходите немедленно! — не выдержал Ляшко.

Чекист стал оправдываться:

— Я не душил. Я только держал...

Историческая наука не оставляет выбора: сталинский режим был преступным.

Но мало кто из палачей был наказан. Общество не ужаснулось. Очищения не произошло. Вчерашние палачи жили между нами, уверенные, что занимались нужным государственным делом. Когда в это дело вовлечены сотни тысяч людей, возникает желание стереть различие между жертвой и преступником и покрыть все завесой молчания. Наверное, должны прозвучать слова о банальности зла, о том, что компания серых и бездарных чиновников способна уничтожить миллионы людей. Но эти слова только кажутся объяснением.

Прирожденных садистов, убийц по призванию не так уж много. Но почему добропорядочные люди при определенных обстоятельствах ведут себя преступно? Обычный ответ: виновато время, они всего лишь исполняли приказы. Но кому бы Сталин отдавал приказы, если бы их не исполняли?

Страх перед арестом, лагерем, смертью выявил все дурное, что есть в человеке. Стало казаться, что удельный вес негодяев выше обычного. Большинство предпочитало ничего не замечать и лишнего не говорить. Такая жизнь формировала лицемерие и полнейшее равнодушие ко всему, что тебя лично не касается.

Соучастие же вознаграждалось. Речь не только о материальных благах. Партийные и иные функционеры, нашедшие себя в системе, были довольны жизнью, положением, не испытывали никакого разлада с совестью. В подобной системе хотели бы жить и многие сегодняшние чиновники. Они славно устроились, обрели материальное благополучие, которого и внукам хватит.

Немалому числу людей служба в ГУЛАГе и на Лубянке не просто предоставляла средства к существованию, а создавала привилегированный и завидный образ жизни. В системе НКВД служили примерно миллион человек. Вместе с семьями — это несколько миллионов. Для них в существовании ГУЛАГа не было ничего ужасного. А если учесть партийный и государственный аппарат и их семьи? Что же удивляться, если их наследники не видят в сталинских репрессиях ничего дурного.

К беспощадному самоанализу готовы немногие. Люди старшего поколения, даже если не одобряют Сталина, не ощущают за собой грехов. А ведь не только палачи и их подельники, но и всякий, кто, видя, как совершаются преступления, как мучают людей, ничего не сделал, чтобы их спасти, — виновен. Каждый, кто «горячо одобрял», аплодировал, голосовал «за», — опозорен.

Молодое поколение не готово предъявить претензии своим отцам и дедам. Весь уходящий год вспоминали годовщину войны с Наполеоном, хотя эти дела давно минувших дел достаточно прояснены и белых пятен почти не осталось.

А траурная годовщина 1937 года прошла почти незамеченной!

Мы не желаем разбираться, как могло произойти такое морально-нравственное падение целого общества. Понять, какие усилия необходимы для самовоспитания, для просвещения, для школьного образования, чтобы даже разговоры о тридцать седьмом годе в России стали немыслимы. Напротив, пышным цветом расцвели самодовольство и бахвальство. Оказывается, нравственное мерило — не главное. Важнее сохранить Сталина в этой удобной для власти роли: государственник, восстановивший империю, которого Запад боялся и который давил внутренних врагов и либералов.

материал: Леонид Млечин

газетная рубрика: СВОБОДНАЯ ТЕМА

теги: годовщина, репрессии, 1937 год

Триумф активных бездельников и агрессивных импотентов | Александр Рубцов: Власть подзуживает убогих

ВЕДОМОСТИ - Александр Рубцов: Власть подзуживает убогих

Власть подзуживает убогих

От буксующей модернизации к прогрессирующему мракобесию

Александр Рубцов
Vedomosti.ru
13.12.2012

Говорят, язык дан человеку, чтобы скрывать свои мысли, но часто он же предательски выдает. Поэтому за речью надо следить — если мы хотим что-то важное про себя вовремя понять.

Еще недавно «модернизация» не сходила с уст модного начальства и группы передовиков-интеллектуалов. Редкий выпуск приличной газеты был без статьи с этим звонким словом в заглавии или хотя бы в тексте. Теперь тандем выдавливает из себя это слово через силу, лишь когда без него вовсе скандал. Про «нефтяную иглу» забыли — страну сажают на иглу идеологическую. Зато идею «сменить вектор» реализуют — правда, в обратную сторону.

Разворот от буксующей модернизации к прогрессирующему мракобесию виден и на уровне событий, в резонансных новостях с идейной нагрузкой. Сколковский «авангард модернизации» уведомляет, что кадровое ядро экономики будет пополняться не из вузов. Осталось пополнять в обход вузов также и кадры науки. Открывают кафедры теологии, будто других проблем в образовании нет. Чудаки с нагайками рвутся регулировать уличную торговлю и светскую жизнь, выставки и театры. Неосторожным пророчеством завтра обернется шутка моего друга из ARD (первый канал немецкого ТВ): казачий батальон ГИБДД проверяет наличие иконок на торпедах, без чего ОСАГО недействительно. Новые идеи по части запретов и санкций уже и вовсе за гранью добра и зла. Из всех щелей лезет мрак, собирающийся под потолком и сгущающийся до черноты. И понятно, что оно не само полезло: есть чем воодушевляться и к чему притягиваться. Завтра лидер нации поедет фотографироваться уже не к рокерам, а в казачий разъезд, закрывать вернисаж или спектакль по Набокову?

Триумф бездельников

Казаки здесь имя нарицательное. Власть подзуживает убогих, которые сами ничего не могут — только приставать к другим. Триумф активных бездельников и агрессивных импотентов. От какого реального большого и нужного людям дела отрывают себя эти лбы, патрулирующие столицу, на какие деньги они здесь торчат и с чего вдруг им передают функции государства, в бюджет которого мы платим налоги? А в это время форум «Казачий круг» уже описывает ситуацию наотмашь: «Самое печальное, что поднявшаяся в последнее время волна скандалов и откровенного идиотизма, связанного с казачьим именем, но сотворенная чаще всего ряженой сволочью, сильнейшим образом ударила по всем казакам… Население РФ реагирует теперь на слово “казак” с раздражением, доходящим до ненависти». Далее выносим казаков за скобки — и получаем в общем виде отношение нормальных людей ко всей этой духовности в рясах и лампасах, к этой «культурной политике» и «идеологической работе», к вакханалии мелочного контроля и злобного вмешательства. Ряженая сволочь — сказано «до седла», но архетипично.

Понятно, что в такой атмосфере трудно выговаривать слово «модернизация», не подавившись. Наш белый человек на черном BMW с айфоном год назад вдруг объявил себя консерватором. Не иначе поэтому на Руси теперь по утрам так темно.

Но более удручает другая темень. Про модернизацию забыли не только начальники, но и сами эксперты, включая фронду. Интеллектуальное сообщество, смотрящее на власть сверху вниз и даже брезгливо, в плане смыслов оказывается ведомым и вторичным. Сверху сказали «модернизация» — и пластинка завелась; выплюнули это слово, как выпавший зуб, — и все о нем тут же забыли, будто модернизация нужна не стране и по жизни, а лишь для позирования руководства. Все тут же без особого концептуального давления сдали позиции и переместились на зады обороны — отмахиваться от подступающей черной сотни.

Считается, что в стране, в которой власть с мрачным удовлетворением наблюдает исход людей с мозгами и энергией, говорить о модернизации нелепо. Но тем самым мы своими же руками сдаем власти инициативу и повестку дня в говорении о важном — тот главный рубеж свободы, который, казалось бы, не отнять и на котором победа всегда будет за нами, потому что это наше дело. Когда все забывают, что говорилось с главных трибун еще вчера, не так заметны скорость падения и путь деградации, пройденный всего за год. Вопрос уже не о срыве в мракобесие, а о том, каким оно будет: тотальным или с отдушинами, людоедским или не совсем. Когда нет авангарда, не оценить и глубины тыла, в который нас всех заталкивают.

Суждения о том, что разговоры о модернизации в новом контексте бесполезны, не кажутся мне осмысленными. Также я не понимаю, почему суды не завалены тысячами гражданских исков по поводу вопиющих нарушений властями и экзекуторами от власти всех возможных норм и кодексов, включая Уголовный. То, что эти иски обречены, не аргумент: массив отклоненных обращений надо иметь. Это как нужные слова, которые остаются в тексте, даже когда их вычеркиваешь. Возможно, властям было бы не так комфортно фабриковать дела против протестного актива, если бы на каждое такое дело был ответ сотнями встречных исков, подкрепленных неубиенными свидетельствами и уликами, — «список Болотной».

Ступени модернизации

Сейчас полезно вспомнить, что тема модернизации развивалась ступенчато. Сначала речь зашла о преодолении технологического отставания. Потом поняли, что задача нерешаема без модернизации экономики. Экономика потянула за собой институты, всю институциональную среду. Далее пришлось признать, что для этого нужна модернизация политики, в свою очередь требующая пересмотра идеологии, изменений в сознании, ревизии целей и принципов, критики мифологии и архетипов. (Это в теории. На практике не был сделан шаг даже на вторую ступеньку: все еще пытаются что-то инновационное сгенерировать, не задумываясь о том, что со всем этим богачеством потом делать в экономике и институциональной среде, которыми любые инновации органически отторгаются.)

Зато движение вспять, наоборот, началось сразу сверху, с высот духа и глубин сознания, с культуры и идеологии. На Минкульт бросили потомственного рекламщика, по очень душевной простоте не скрывающего, что история для власти — не сфера ответственного познания, а инструмент промывания мозгов с последующим их загаживанием пропагандой, плюющей на факты и совесть. Религию и церковь тоже взяли в оборот. Когда власть не может сказать людям ничего внятного и разумного, ей остается делать вид, что там много чего есть за душой, хотя большего бездушия, чем мешать веру с политикой, не бывает. В итоге в массе воцерковленных и в самой клерикальной среде зреют ровно те же настроения, что и в казачьем кругу про своих ряженых.

Соответственно, и борьба с реакцией начинается с этих уровней — с тех пластов сознания, где хранятся идеи и принципы, понятия о «моральном» и «духовном», нормы и представления о допустимом. И в том числе — модели будущего. В этих пространствах идейной реакцией все заранее проиграно: там нет мозгов и перьев, а если бы и были, нет содержаний. Более того, там засада с инерцией прошлых лозунгов: воевать с идеей модернизации — самих себя высечь, поддерживать ее — подпиливать свои же «новые устои», вступая в карикатурное противоречие со своим же главным трендом. Но этой возможностью в оппозиции почти никто не пользуется — видимо, от непонимания того, что слова и идеи обладают собственной силой, даже когда они выглядят утопическими и вовсе не из этого времени (судя по истории, высшую силу они как раз в таких ситуациях и набирают).

Сейчас для интеллектуального сообщества наступает момент истины. Выясняется, есть ли оно вообще (именно как сообщество) и есть ли у него голос в принципе — или это будет молчание ягнят. Это вопрос ответственности и мужества. Момент переломный: если до сих пор вина падала прежде всего на власть, то теперь, когда реакция стала открытой, историческая ответственность все более смещается на само общество. Похоже, власть уже махнула рукой на проблему «учебника истории»: в любом случае описание этого правления, особенно второй его половины, будет убийственным. Но люди культуры и знания, в том числе пишущие о политике и истории, могли бы задуматься о том, что о них напишут завтра их же преемники. Боюсь, там будет не только о Путине.

Автор — руководитель Центра исследований идеологических процессов Института философии РАН

Картина мира и онтография (онтодизайн)

Картина мира не может быть текстовой — весь вербальный текст есть только подписи под картинами. Сегодня есть возможность все эти картины реально нарисовать — это и есть онтография.

См. Онтодизайн: начальный вариант описания.

РФ — Рабовладельческая Федерация? Открытое письмо руководителя портала Superjob.ru Алексея Захарова Президенту Российской Федерации

Открытое письмо руководителя портала Superjob.ru Алексея Захарова Президенту Российской Федерации

КМ-капля № 0015: Логика самообмана от пресс-секретаря президента

Обнаружил сегодня очень неплохой логический разбор «Почему Дмитрий Песков считает россиян идиотами?»: про заявление пресс-секретаря ВВП Д. Пескова о том, что нынешнее протестное движение в России — «бунт сытых». Очевидно, что такая абсурдная версия имеет две цели: подкрепление иллюзий сторонников ВВП и подкрепление иллюзий самого ВВП. Какая из этих двух целей первоочередная, трудно сказать, мне даже кажется, что вторая. А Д. Песков россиян вообще ни за что не считает, потому что у него заказчик и потребитель — одно и тоже, до сблёва знакомое лицо. Да и россияне скоро не будут играть никакой роли в РФ — Рабовладельческой Федерации.

И ниже сам разбор:

Выступая сегодня на сходке доверенных лиц президента, Дмитрий Песков, его пресс-секретарь, вновьсделал сенсационное открытие.  Оказывается, протестная волна, прокатившаяся по России в 2011-2012 гг. вызвана не нарушением хода выборов и не их фальсификацией, и даже не беспрецедентно высоким уровнем коррупции, которая парализует страну, и уж тем более не закручиванием гаек репрессий, а … тем, что граждане при путинском режиме стали жить лучше.

Ведь не успел Владимир Владимирович встать у кормила, как жить стало лучше и веселее.  В результате, как пояснил Песков, «у нас значительно сократился процент тех, кто живет за чертой бедности».  По оценке пресс-секретаря Путина, в России сейчас бедных около 25%, xoтя раньше было много больше.   «Рывок был сделан невиданный, никому это еще не удавалось за столь короткий период … И как только мы это сделали, у нас появились и сытые, сытые стали недовольными, они хотят быть причастными к управлению страной».

Оставим на совести референтов Пескова предоставленную статистику.  Возможно, бедных в России действительно 25%, но по оценкам аналитиков (Институт Социологии РАН, а также «Риком-Траст») несмотря на приток триллионов нефтедолларов с 2000 г. за чертой бедности в стране живет более 50% населения.  Рост зарплат не догоняет рост стоимости минимальной потребительской корзины.  Только в этом году скрытая приватизация бюджетной сферы и повышение тарифов естественных монополий на 15-20% спровоцировала рост платности государственных услуг, скачок социальной инфляции на 18% и падение уровня жизни 55% населения, получающих менее 15 000 рублей в месяц».

Но не в статистике, в конце концов, дело.  Гораздо более меня интересует другой вопрос: почему Песков считает, что в России живут одни идиоты?  Что значит «недовольство у нас из-за сытости»?  Быть может, доверенные лица президента, хотя им (и только им, как считает, Песков) позволено критиковать Самого-Самого, и купятся на этот претенциозную белиберду.  Но мой рассудок оскорблять не надо. 

Господин Песков, опомнитесь, возьмите, наконец, мозги в руки и задумайтесь над тем, что вы поведали.  По вашей логике получается, что если бы за чертой бедности в России жило больше людей, то на Болотную площадь пришло бы меньше?  А если бы за этой чертой жило все население России (не считая олигархов и чиновничьей элиты, которая и так всегда одобряла курс Единой России), то в стране вообще не было бы недовольных?  То есть, путь ко всеобщему счастью – это всеобщая нищета? 

Именно так и считал Пол Пот.  Однако опыт Кампучии, а также маоистского Китая, да и Советского Союза показал, что бедность – плохое решение.  Самые стабильные страны – это страны с весьма высоким уровнем жизни и дохода на душу населения: Скандинавские государства, Нидерланды, Австралия, Новая Зеландия, Канада, США, Сингапур, Япония, Тайвань, Южная Корея.  А наиболее популярное место для проведения революций — страны Третьего мира. Протесты и революции есть следствие нищеты, а не "сытости" и не процветания.  Но если «доверенные лица» готовы согласиться с Песковым и признать обратное, то зачем они тогда вообще нужны?

В свое время Путин заявил, что причиной коррупции являются сами бизнесмены. Желание Пескова не отставать в плане абсурдных открытий от Босса и Учителя понятно.  Но совершенно не обязательно переоценивать уровень идиотизма в стране и быть первым учеником.

Путин и ошибки: главный секрет гарантированного неуспеха

Ошибка (п)резидента - Авторские колонки - Новая Газета

Ещё в тему: Страна победивших троечников.

Я в прошлом году опубликовал сверхуспешный пост с темой «Секрет гарантированного успеха», счётчик которого отсчитывает одну тысячу показов за другой. А сегодня увидел в сети статью (ссылка вверху), которая содержит прекрасный кейс по цене отрицания ошибок и отсутствия постоянной целенаправленной работы над ними. Не будьте Путиными, ищите и признавайте свои ошибки и извлекайте громадную пользу из их преодоления. И читайте внимательно, как страх критики и самообман «безошибочности» губит громадную страну:

Ошибка (п)резидента

Семен Новопрудский, журналист

Власть ищет виноватых в своих бедах в прошлом и посыпает голову чужим пеплом

07.12.2012

У российской власти иссяк важнейший политический ресурс — пиар-право списывать все ошибки на предшественников. Когда в почти неизменном составе вы правите страной второе десятилетие, у вас уже просто нет политических предшественников. «Лихие 90-е» больше не могут быть оправданием профуканных «нулевых» и откровенно маразматического старта «десятых». В такой ситуации режиму приходится начинать признавать ошибки товарищей по власти, а расчет на собственную непогрешимость грозит все более опасными последствиями.

Правительство несколько лет назад допустило ошибку в расчетах при разработке пенсионной системы, включающей накопительную составляющую, заявил на днях премьер Дмитрий Медведев на совещании с представителями Российского союза промышленников и предпринимателей: «Если говорить о самой системе пенсионирования, то вы знаете, здесь произошла ошибка, и ее нужно просто признать, признать правительству, признать тем, кто когда-то занимался этой проблемой, работая в правительстве. Потому что мы исходили из того, что к 2023 году те люди, которые будут выходить на пенсию, будут получать накопительную пенсию больше, чем пенсия из распределительной части. Не получилось». По словам Медведева, ошибки были допущены, в частности, при определении стимулов перехода на накопительную часть. В результате накопительная система не создавала ресурсов «длинных» денег, которые можно было инвестировать в развитие экономики.

По неписаным законам бытования российской власти премьер Медведев допустил крамолу, куда более страшную, чем абстрактная и, увы, не имевшая практических последствий для страны максима Медведева-президента «Свобода лучше, чем несвобода».

В сущности, премьер и бывший президент произнес совершенно непроизносимое в эпоху Путина: «Правительству нужно признать ошибку». Конечно, Медведев не первый год «замужем», и потому подстраховался, предложив признать ошибку только «тем, кто когда-то занимался этой проблемой». Ну, например, правительствам Михаила Касьянова и Михаила Фрадкова или лично Михаилу Зурабову, архитектору первого варианта пенсионной реформы. Но на Касьянова, Зурабова и Фрадкова безрадостные перспективы пенсионной системы, грозящие, по правде говоря, чуть ли не полной потерей даже распределительных пенсий тем, кто уйдет на заслуженный отдых лет через 15, — уже не спишешь. Слишком много лет прошло. И сейчас ни умеренный оппозиционер Касьянов, ни главный разведчик —  тишайший Фрадков, ни посол России в Украине Зурабов не могут быть выданы обществу на «съедение» в качестве виновников все более реального краха системы пенсионного обеспечения в стране. Но ведь среди тех, кто явно занимался этой проблемой, был и президент, потом премьер, а сейчас опять президент Путин. Неужели Медведев и его призывает признать ошибки?

Путин и ошибки — как гений и злодейство, «две вещи несовместные». Никогда, ни при каких обстоятельствах не признавать никаких своих ошибок — одно из главных свойств путинского режима.
Его незыблемая до сих пор позиция силы по отношению к обществу, к той его части, которая готова слепо следовать за государством, как крысы за дудочкой крысолова. А признание ошибок в этом кодексе путинизма — совершенно недопустимое проявление слабости. Эта власть безгрешна и безупречна в своих глазах.

Но Медведев тем не менее поднимает именно тему ошибок разных правительств Путина. К провалу пенсионной реформы Борис Ельцин и младореформаторы 1990-х не причастны никаким боком. А нынешний «царь», пока не поступило других политических вводных, не ошибается по определению. Значит, это опять стрельба по окружению. Пока холостыми словами политического легковеса. Но вместе с антикоррупционной кампанией — еще один фактор «раскачивания лодки» самими ключевыми представителями режима.

Причем в нынешней ситуации неизвестно, что для режима хуже: посыпать голову чужим (пока) пеплом или продолжать утверждать, что власть у нас выбирает только единственно верные решения, даже когда явным образом корректирует свои предыдущие. Ведь кроме пенсионной реформы есть, например, обернувшаяся на наших глазах самым грандиозным коррупционным уголовным процессом путинской поры реформа армии. При этом Путин не только сам назначил Анатолия Сердюкова министром обороны, но, как верховный главнокомандующий, не мог не знать, чем тот занимался на своем посту. И даже должен был определять направление военной реформы. Потом не мог не быть в курсе верховный главнокомандующий Медведев. Если были в курсе и молчали — значит, потворствовали развалу армии. Если не были в курсе —  значит, два подряд наших президента не контролировали ситуацию в одной из главных сфер государственного строительства, и потому «профнепригодны».

А есть еще реформа здравоохранения, «приоритетный национальный проект» по развитию сельского хозяйства, в котором участвовала «коррупционерка» Елена Скрынник и который поочередно курировали лично первый вице-премьер Медведев и премьер Путин. Есть реформа образования и науки, которая тоже, мягко говоря, не вызывает восторгов в обществе. И все это делала (или, напротив, бездействовала) именно нынешняя российская власть.

Как ни крути, получается одна большая ошибка в расчетах. Или эта и никакая другая власть не виновата в том, что у нас всё так хорошо. Или виновата в том, что всё так плохо.

Страна победивших троечников | (Птица-троечник — Александр Поливанов)

Когда я уже разместил этот перепост, в Facebook нашёлся текст на ту же самую тему:

Александр Уржанов

Я совершенно уверен, что Россия перестанет существовать из-за спизженных диссертаций

Мы обсуждаем это как вполне тривиальную ерунду, смеёмся над копипастерами и не смотрим дальше, чем «вот у них за это министров увольняют, а у нас никому ничего не будет». Но некомпетентность — это обыск у свидетеля Костомарова, когда в 8 утра приходят искать то, что полгода лежит в ютьюбе, и берут подписку о невыезде. Некомпетентность — это депутат, предлагающий не лечить больных раком, потому что они неправильно жили, а потратить эти деньги на арбидол. Некомпетентность — это хихикающий над вопросом про геев премьер-министр, потому что геи — это смешно, они же в жопу долбятся и говорят «праативный», и все, кто смотрит «Дождь», тоже тухлодырые. Мысль, о том, что гей никогда не сможет подписать за гея информированное согласие на реанимацию — она ему в голову никогда не приходила, вообще никогда, и беда только в этом, а не в толерантности и прочей ерунде.

Все эти истории не станут проблемами завтра — они станут катастрофами послезавтра. Точно так же, как проблема детей, вчера не учившихся в школе из-за войны — казалось бы, кого волнуют пропущенные уроки, когда люди гибнут — сегодня подарила нам кадыровскую Чечню во всём её великолепии. Решения, которые могут принимать только съевшие всех собак в своём деле узкие специалисты, принимаются обезьянами. Уровень публичной дискуссии десижн-мейкеров совпадает с уровнем дискуссии в тамбурах и пивняках — буквально, дословно.

И обратно уже не повернуть — диссертации защищены на «отлично».

И первый перепост:

Птица-троечник | Александр Поливанов

Когда мою бывшую учительницу русского спрашивают, почему российские политики настолько косноязычны, она всегда отвечает: Россия — это страна победивших троечников. То есть людей талантливых и одаренных настолько, чтобы не оставаться в школе на второй год. Но в высшей степени ленивых и не понимающих, зачем нужно хорошо учиться. Троечник — это тот, кто, будучи смышленым и сообразительным, идёт по пути наименьшего сопротивления.

Молодые учителя, работающие в школах, рассказывают, что им порой бывает сложно объяснить ученикам, почему они получают двойки за скачанные из интернета рефераты. Детям непонятно, что не так, чем плохи их работы. Они же взяли половину информации из одной статьи в Википедии (и хорошо ещё, если из нее), половину из другой, потом все это прочитали, склеили в нужных местах, исправили вводные слова. В представлении школьников это и есть работа с источниками на пятерку. Реферат как он есть.

Но ладно ученические рефераты, это все-таки жанр, предполагающий компиляцию. Гораздо хуже, когда то же самое происходит и с сочинениями. Дети боятся сказать что-то свое из-за давящего авторитета уже написанного текста — будь то учебник, статья в Википедии или анонимный реферат. И одновременно не видят в своем слове никакой необходимости: всё в этом мире уже сделано, все слова сказаны, все задачи уже кто-то решил. За какие-то несколько лет умение быстро соображать обесценилось. Зато подорожало умение быстро искать — желательно ещё и там, где не сможет найти учитель.

Поиск в интернете, безусловно, пригодится во взрослой жизни, но это далеко не главное, чему должна учить школа. Однако вал фальшивых диссертаций, о которых СМИ начали писать в последние недели, говорит о том, что права моя учительница русского языка: в стране действительно победили троечники. Для них поиск и скачивание в интернете — гораздо более быстрый, легкий и надежный способ достичь желаемого, нежели кропотливая работа с источниками. Результат-то в итоге выходит один: троечник получает то же свидетельство о среднем образовании, что и отличник, аспиранты становятся кандидатами наук вне зависимости от качества своих диссертаций.   Во всей этой истории с фальшивыми диссертациями и плагиатом самое страшное — не сами научные работы и не их авторы; мало ли в науке случайных людей? О кризисе гуманитарного образования в гораздо большей степени свидетельствует реакция окружающих: чаще всего они искренне не понимают, в чем провинились плагиаторы.

"Склейка" с помощью copy paste надерганных из интернета материалов, некритический взгляд на источники, замалчивание реальных авторов тех или иных научных выводов и положений перестали считаться чем-то предосудительным. И поэтому неудивительно, что попавшимся на плагиате авторам многие даже сочувствуют. Часть комментаторов скандала с диссертациями убеждена, что суть любой гуманитарной научной работы как раз и состоит в том, чтобы понабрать из разных источников как можно больше псевдонаучных цитат и поставить между ними "таким образом", "следовательно" и "как говорилось ранее". Анализ первоисточников, текстология, критика главенствующих научных представлений, синтез разрозненных представлений об объекте исследования — все это слишком тонкие материи, они не для троечников.

Моя знакомая учительница, которая устала отбиваться от учеников и их родителей, считающих, что за скачанные рефераты им положены не двойки, а хотя бы четверки, провела с детьми такой эксперимент. Она поделила класс на группы — и каждой группе дала по одному или несколько словарей или энциклопедий. Затем попросила каждую из групп написать, воспользовавшись словарями, определение заранее выбранного слова (ну, допустим, слова "корова"). Суть эксперимента заключалась в том, что каждой группе были выданы разные словари — одним толковые, другим грамматические, третьим — справочники по символам и эмблемам. В итоге выяснилось, что для одних корова — это существительное женского рода, для других — символ плодородия, а для третьих — парнокопытное животное.

Разные источники предоставляют разную информацию; не называя их, автор оказывается в пространстве, в котором не может никому ничего доказать. Это касается и ученических работ, и диссертаций, потому что когда одни уверяют, что корова — это парнокопытное, другие — что существительное, правы будут только те, кто говорит, что в одних источниках написано одно, в других — другое. Это база для любой научной работы, без разбора источников в гуманитарных науках невозможно ни одно сколько-нибудь серьезное сочинение.

Моя знакомая говорит, что урок дался тяжело — многие дети его так и не усвоили, хотя некоторые все же стали обращать внимание на то, откуда они берут информацию для своих работ. Есть надежда, что в одном отдельно взятом классе моральная победа достанется отличникам. Во всех остальных — уж лучше бы победу одержали второгодники и хулиганы. Было бы честнее.

Анти-грабли — 0003: Погром евреев и успешных как «душа» России, или 130-летняя эволюция погрома в России

Прочитал сегодня на «Эхе» пост Юрия Магаршака «В России было две эмиграции от погромов: сначала еврейская, потом русская». Нисколько не сомневаюсь, что в школьных и вузовских российских учебниках истории таких текстов нет. Ю. Магаршак в комментариях написал:

Мне кажется для оздоровление нации было бы правильно, чтобы поставили ещё два памятника: жертвам еврейских погромов в царской России (например на Красной площади, перед памятником Василию Блаженному) и жертвам большевистских погромов (скажем, у Мавзолея).

 Я бы предложил — вместо Мавзолея. Но у власти — идейные наследники, а может, и генетические потомки описанных двух волн погромщиков. И они усиленно взращивают ту толпу, что вынуждена будет громить именно их — больше не у кого теперь поживиться.

Теперь сам пост Ю. Магаршака:

В РОССИИ БЫЛО ДВЕ ЭМИГРАЦИИ ОТ ПОГРОМОВ: СНАЧАЛА ЕВРЕЙСКАЯ, ПОТОМ РУССКАЯ

22 ноября 2012, 14:21

убитым в продолжающемся 130 лет Большом Погроме России посвящается

Погромы в России, начавшиеся как погромы еврейские, были преобразованы большевиками в погром русской интеллигенции и дворянства. Потом в погром русского крестьянства. Потом в Погром всего народа. Потом в погром тех, кто мыслит. В перестройку погром перекинулся на бизнесменов. После распада СССР на всех, кто слаб. Не утихая, а только меняя объект.

Первая многомиллионная эмиграция из Российской Империи началась в 1882 году, сразу после вошествия на престол Александра Третьего. Это была еврейская эмиграция от погромов, устраиваемых Властью с одобрения, или как минимум при попустительстве церкви. Суть погромной политики государства состояла в том, что “православным патриотам России”, желавшим “побить жидков” разрешалось (не поодиночке а коллективно: единственное ограничение) безнаказанно грабить и убивать. Не всех подданных Государя – только евреев: такая им была “привилегия”. Можно было забрать чужое имущество, разрушить дом, ограбить, изнасиловать, лишить жизни любым, в том числе и сколь угодно садистским способом (никаких ограничений, как скажем, в испанскую инквизицию, в которой сжигали потому что “пролития крови быть не должно”: на погроме Высочайше по умолчанию разрешалось стать зверем. И не просто зверем а каким угодно зверьём) – и при этом быть твердо уверенным, что за избиения, изнасилования, грабежи и убийства не воспоследует наказания. Потому что убийства, избиения, изнасилования и грабежи евреев в России Александра Третьего, а затем и сына его Николая, преступлениями не считались – если совершались “народом”.

“Мне кажется – я мальчик в Белостоке.
Кровь льется, растекаясь по полам.
Бесчинствуют вожди трактирной стойки
и пахнут водкой с луком пополам.
Я, сапогом отброшенный, бессилен.
Напрасно я погромщиков молю.
Под гогот: "Бей жидов, спасай Россию!"
насилует лабазник мать мою”

написал Евтушенко в своем переведенном на множество языков стихотворении Бабий Яр. И написал правду. Точнее – малую толику правды – настолько, насколько убийства, ограбления и избиения сотен тысяч людей, происходившие по всей стране, можно уместить в несколько строк.

Еврейские погромы, с дозволенными убийствами, ограблениями и изнасилованиями начались в районах еврейского проживания (черты оседлости и вне её) сразу после вошествия на престол Императора Александра Третьего и вскоре приняли широкий размах. “Антиеврейские погромы, омрачившие эпоху, рассматривались царём как проявление народной поддержки режима” (проф. Джон Клиер, Англия).

Со смертью миротворца и антисемита Александра Третьего (фигуры неоднозначной), дрожащего от страха перед террористами в Гатчине и в то же самое время устраивавшего террор против мирного безоружного населения в стране, которая ему безоговорочно подчинялась, еврейские погромы не прекратились а продолжались, словно и не заметив смены монарха. С особой, невиданной ранее силой вспыхнув на следующий же день после обнародования манифеста 17 октября 1905 года, вводящего вместо абсолютистской монархии с ничем не ограниченной властью Самодержавного Государя монархию конституционную, в которой народу была даровано право избирать Думу. Хотя взирая из 21 века “народная” антисемитская логика неясна даже при всем старанье ее понять: почему, если стране дарована демократия, надо евреев бить а не радоваться обретенным свободам?! Вот уж воистину, другой такой страны, чтоб, получив конституцию, громить а не ликовать, даже и представить нельзя при самом дерзновенном воображении.

Между тем Россия (которую умом понять невозможно а если кажется, что понимаешь, то ошибаешься – закон Тютчева если сформулировать прозой), обретя конституцию, не взликовала а помрачнела. Вот так прямо: проснулась наутро, выпила, расправила кулаки и сказала: пора! Только в одном октябре месяце (то есть за тринадцать оставшихся дней) произошло более 600 погромов в более чем ста местечках и городах. Цифра настолько большая, что случайное совпаденье с погромами момента обретенья Россией Свободы, то есть, казалось б, величайшего праздника (о котором Пушкин, мечтая и грезя, писал: “Товарищ, верь, взойдет она, звезда пленительного счастья”) абсолютно исключено. Как солнышко Первого Свободного Утра встало над Российской Империей, как только заря-матушка занялась, так и пошли. Не радоваться и не отмечать праздник, которого целое тысячелетие ждали – громить евреев!

Еврейские погромы прекратились по всей необъятной стране разом с приходом Столыпина. Что само по себе однозначно доказывает что стихийными они не были. И в такой стране, как Россия Романовых, в которой армия и полиция контролировали любые коллективные действия, непоощряемыми правительством быть не могли.

За четверть века погромов в России Александра Третьего и сына его Николая было убито, изнасиловано, избито и искалечено не менее ста тысяч евреев – в разы больше, чем во всем мире во всех террористических актах за последние пятьдесят лет. Спасаясь от погромов, в Первую Волну Эмиграции из Российской Империи уехало в Европу и США более двух миллионов евреев.

Такова – если ну совсем вкратце – история Первой Российской Эмиграции от погромов. Но не последней. Потому что вскоре за первой последовала вторая эмиграция от погромов. На этот раз русская. Эмиграция от большевистских погромов. В которых русские громили русских. Точнее, образованных русских. Русскую интеллигенцию. Русское дворянство. Русское офицерство. А также – с особенной яростью – священников и Православную Церковь.

Вторая многомиллионная эмиграция из Российской Империи от погромов началась сразу после прихода к власти большевиков. Которые провозгласили погром (переименовав в “красный террор” и “уничтожение паразитических классов”) официальной идеологией победившего строя. Согласно “марксистко-ленинской” политике “Самого Прогрессивного и Свободного Государства на всей Земле”, образованных русских людей (интеллигенцию, офицерство, купечество, промышленников, дворян, священнослужителей) разрешалось – и даже предписывалось – безнаказанно грабить и убивать. Можно было присвоить чужое, лишить жизни, изнасиловать любым сколь угодно садистским и извращенным способом, какой душа душенька погромщика (комиссара, матроса, чекиста, человека с ружьём, товарища большевика, “попутчика Революции” и просто “НАШЕГО” человека) пожелает – и при этом быть уверенным, что за убийство, изнасилование и грабеж образованных русских людей “пролетариями” (а на самом деле люмпенами и бандитами) не воспоследует наказания.

Чудовищные зверства, совершавшиеся под руководством большевиков в Советской России по отношению к русской интеллигенции, русскому офицерству, русским промышленникам и купцам, русским дворянам и аристократам сопоставимы только со зверствами, совершавшимися во время еврейских погромов в царской России. Чтобы не ужасать без нужды и без того нервное население, напомним скажем, как пленные и совсем ещё юные офицеры русской армии, сопротивлявшиеся большевизму, были раздеты догола, их половые члены отрезаны и вставлены в рты, после чего в таком нечеловеческом виде, который заурядное садистское воображение не представит, все до единого юноши – цвет русского народа, его надежда и будущее - были зверски убиты. А также о “Дне Мирного Восстания” в Одессе, во время которого можно было прийти в любой дом и взять чего хочешь. А если кто-то сопротивлялся или же не понравился по какой-либо прочей причине, убить. Приблизительно то же происходило в декабре 1917ого в Петрограде (где “буржуазию” могли выкинуть из окна вместе с мебелью) и других городах. Этими немногими фактами из сотен тысяч подобных им для краткости ограничимся.

Однако для того, чтоб безоружное население грабить и убивать, нужны были исполнители, быдло без-совести-без-стыда, которых в христианском народе были бы невозможно найти в заметном количестве. Но они сыскались во множестве по первому зову, потому что многосоттысячная армия штурмовиков, привыкшая грабить, насиловать и убивать мирных и безоружных, в России была. Созданная Александром Третьим армия “патриотов”-погромщиков. Привыкших к тому, к чему их “десять лет спустя” после того, как оставил без дела Столыпин, призвал Ленин: к безнаказанному убийству, насилию и грабежу. Люмпен, садит и бандит являлся авангардом Революции Быдла а вовсе не трудолюбивый крестьянин и не рабочий-мастеровой. Ленин – в сравненье с последними отцом и сыном Романовыми – всего лишь указал другого врага: разрешил безнаказанно убивать не героев рассказов и повестей Шолом Алейхема, а героев рассказов Чехова и романов Толстого. И вся разница!

Так – по призыву партии большевиков русские (точнее русское быдло, а не совестливые, образованные, нравственные русские люди, которых в России было в тысячу крат больше, чем негодяев) стали громить русских. Тем легче, что нелюбовь к образованным слоям общества цари и Православная Церковь (“не нужна нам еллинская учёность”) внушали из поколения в поколение. Даже идеологию менять не пришлось! Только объект, который безнаказанно насиловать, грабить и убивать разрешили.

В гражданскую войну на еврейских погромах (которые осуществлялись и белыми, и красными, и зелеными, и махновцами, и анархистами – всеми, воевавшими между собой но в этом, чуть ли ни в одном этом сходившимся) было убито не менее двухсот тысяч мужчин, женщин, детей. А на русских погромах (которые хитрые большевики погромами не называли чтоб ассоциация не возникла) еще больше, возможно в несколько раз – с той только разницей, что на русских погромах убивали и истязали по классовому а не национальному признаку. В результате из Большевистской России в 1918-1924 годах в Европу уехало (по разным оценкам) от полутора до трех миллионов человек. И это была вторая эмиграция от погромов. Эмиграция цвета российской культуры и интеллекта. Русская эмиграция из России.

Александр Третий посадил русский народ, как на героин, на иглу безнаказанного погрома. Который коммунисты всего лишь немножечко изменили-подправили, сменив объект с иудея на образованного и независимо мыслящего славянина. И который вот уже сто тридцать лет, принимая все новые и новые формы, то затухая то разгораясь, продолжается.

В любой стране мира есть определенный процент людей, которые ждут-недождуться чтоб им дозволили быть животными. А о часах, когда им в реальности приходилось грабить, насиловать и убивать, вспоминают как о вспышках наивысшего счастья. Там и тогда, где становиться животным (грабить, насиловать, убивать), грозит тюремным заключением или смертью, такие садисты, маньяки, бандиты в массе своей остаются бандитами только внутри себя. Максимум на интернете то есть виртуально и с псевдонимами – яко технологии 21ого века теперь позволяют. Однако как только появляется возможность безнаказанно проявить свои животные качества в Вселенной трех измерений и одного времени, они немедленно превращаются из сапиенсов в зверей. Так было в Гитлеровской Германии и в завоеванных нацистами странах, таких казалось бы разных как Франция, Польша, Украина, Россия, Румыния: от палачей в концлагерях и расстрельных командах отбоя не было. Так было в сталинском НКВД ГПУевиче и ГПУ ВЧКевиче, а также в предке всех Террорастов Страны Советов ЧК (у которого, как у Адама, нет отчества, бо был Самим богом “диктатуры пролетариата” Ульяновым-Лениным создан). Но в 19 веке в единственной из европейских стран (граница Европы – напоминаю – с Татищева проведена по Уралу) разрешение быть животным, насиловать, грабить и убивать безнаказанно дал Александр III. Только по отношению к евреям. И только когда есть Высочайший Кивок. Но это, казалось бы локальное и мозаично эпизодическое мероприятие (если смотреть на карту России в пространстве-времени), создало другую Империю. В которой сотни тысяч если не миллионы потенциальных садистов, убийц и маньяков ждали, когда ж и им будет дано разрешение вволю потешиться-посадисничать, пограбить-поубивать. Однако на большей части России безнаказанно убивать. грабить и насиловать было нельзя потому что евреев там не было: черта оседлости, понимаете. Поэтому для сотен тысяч потенциального человекозверья мечта посадисничать, понасильничать и пограбить оставалась затаённой мечтой. Пока не пришёл Ленин и не разрешил делать все, что захочется, с теми, кто есть в каждом городе и даже в каждой деревне: с образованными людьми. И эти сотни тысяч мерзавцев, в мгновение ока превратившись в животных, явясь в полной готовности грабить, насиловать и убивать по первому зову большевиков. И разгулялись! Ох, разгулялись!!!!!!

Такого, как при большевиках в отношении образованных русских а при Александре III к евреям не было даже в Испании при Торквемаде: пытала и сжигала “святая” Инквизиция, народу лишь, как в римских цирках на зрелище, дозволялось только смотреть. В России же 1881-1921 грабил, насильничал и убивал “народ” - с позволения Императора или Председателя Совнаркома. Что оставаться “святым” и соответственно “самым передовым в мире” не мешало а помогало.

Александр Третий, создавший в России класс погромщиков, был предтечей революции Ленина против царизма (а также и гитлеровских штурмовиков). Не создай “царь-миротворец” армию кровавого быдла, революция Ленина скорее всего бы не удалась поскольку ударной силы и традиции убивать мирных безоружных людей массами не было в Российской Империи. Не таков был русский народ, пока его на погромы, как на наркотик и водку, не посадили. Ну а отучить от пристрастия к безнаказанному насилию и убийству имеющих к этому склонность так же трудно, как отучить от алкоголизма или зависимости от иглы.

На этом можно было бы поставить точку. Однако, поскольку погром в России, пережив три изменения строя, вот уже сто тридцать лет здравствует и даздравствует переходя из одних форм в другие, для хотя бы маломальского осмысления сущего представляется необходимым добавить несколько слов. Ни погромщики при царях-батюшках, ни их покровители&покрыватели во всех “эшелонах” царской Власти думать не думали, что то, что они совершают по отношенью к евреям, бумерангом ударит по ним самим. Самым что ни на есть русским из русских! Наивная убежденность. Зверства, которые обрушивают на евреев, оборачиваются против тех, кто преследовал их – как бумеранг. Испанцы сжигали евреев на аутодафе при Фердинанде и Изабелле – но триста лет спустя, во времена Наполеона и Гойи (см. Капричос) когда иудеев в Испании после изгнания аж с 1492 года не было ни единого, продолжали гореть костры, на которых сжигали: не евреев, а испанцы испанцев! Гитлер согнал евреев в гетто, возведя вокруг них стены с колючей проволокой – но не прошло и дюжины лет с уничтоженья еврейских гетто Союзниками как стеной и колючей проволокой оказалась разделена вся Германия, с образованием колоссального немецкого гетто, отделенного от свободного мира стеной под названием ГДР. Погромщики из лабазников и купцов, “кулаков” и “простого люда” думать не думали, что их, русских из русских и “патриотов из патриотов” будут расстреливать в подвалах ЧК и раскулачивать на Большом Большевистском Погроме так же, как они сами”громили жидков”. Наказания Венгрии и Чехословакии, психушки КГБ для (инако)мыслящих, ссылка академика Сахарова, убийство Магницкого, прессование в тюрьмах и дедовщина в армии – внучатые племянники и потомки погромной политики Александра Третьего, А потом Ленина с Сталиным. А потом Брежнева, Андропова и Черненко. Политика безнаказанного убийства и издевательств над беззащитными и безоружными, за которые не воспоследует наказания, начало которой в форме разрешенных государством еврейских погромов положил Александр Третий а Ленин всего лишь немножечко изменил, ну а Иосиф Сталин довел до логического совершенства не умирает. Как джин, выпущенный из бутылки.

Такая вот 130-летняя эволюция погрома в России. От государя-императора Александра Третьего до Наших Счастливых Дней. Большой погром, начавшийся как еврейские погромы, был преобразован большевиками в погром русской интеллигенции и русского дворянства, потом в погром русского крестьянства, потом в Большой Погром всех, потом в погром тех, кто мыслит, с падением СССР в погром всех кто созидает и живет не воруя. Как волны прибоя, волны погрома России, первой волной которого был еврейский погром, то усиливается, то затихает. Но ни на минуту не исчезнет.

Борис СТРУГАЦКИЙ: Самая опасная наша болезнь — нежелание свободы. Страх свободы. Свободофобия - Общество - Новая Газета

Борис СТРУГАЦКИЙ: Самая опасная наша болезнь — нежелание свободы. Страх свободы. Свободофобия - Общество - Новая Газета

Скандальная правда о вреде ГМО - блог Привычка не думать

Скандальная правда о вреде ГМО - блог Привычка не думать

Свобода совести: 4 организации, которые пропагандируют научное мировоззрение

Свобода совести: 4 организации, которые пропагандируют научное мировоззрение

Социоинженерия как умное дело — 0001: «Теперь мы существуем в пространстве интерпретаций. Опасно, если они ложные, а мы этого не замечаем».

Начинаю ещё одну рубрику — что такое социальная инженерия как умное деланье (не в идиотском, конечно же, айтишном смысле воровства и взлома с помощью человеческих слабостей). Я понимаю социоинженерию в попперовском смысле, хорошо прописанном в работе «Открытое общество и его враги»: как целенаправленную проектную деятельность по лекалам инженерии технической, но применительно к социальным задачам и проблемам.

Хорошая инженерия предполагает своей основой хорошо разработанную научную основу: наука фактически является инженерией знаний. В социальных и гуманитарных науках, в психологии, особенно в практической психологии и психотерапии, и научная, и тем более инженерная составляющие чрезвычайно слабы по сравнению с естественнонаучными отраслями. Моя гипотеза состоит в том, что в таком разрыве виноваты отнюдь не разные объекты исследований, а социокультурные и чисто человеческие факторы (лень, в частности). На первых местах среди барьеров для развития научной пошаговой социальной инженерии стоят, конечно же, незаинтересованность власти и отсутствие финансовой и иной материальной поддержки. Следующим препятствием выступает косность мышления и традиций соответствующих научных цехов, которую не взрывает ни конкуренция со стороны инженерного подхода в силу его неразвитости в замшелой социогуманитарной богадельне, ни социальный заказ — в силу отсутствия заказчиков на современную социоинженерию.

В России ситуация усугубляется менталитетом разгильдяйства и презрения к «бездуховно-организованным» и «скованным правилами» западным культурам и тотальным загублением уже и технической инженерии.

Непосредственным поводом начать эту рубрику послужило интервью социолога Даниила Дондурея, главного редактора журнала «Искусство кино», с интригующим заголовком «Культура — это секретная служба». Я приведу не весь текст, а с небольшими исключениями, чтобы подчеркнуть важные для меня темы, которые так или иначе подразумевают социоинженерные сюжеты и задачи (некоторые фразы принадлежат интервьюеру и выделены курсивом, самое важное я выделил жирным шрифтом):

— Но я-то говорил не о политике, а о главном производстве в стране — создании смыслов, представлений миллионов о жизни. Нет ничего более значимого при переходе к информационному постиндустриальному обществу — никакие нефтянка или финансовый рынок с этим не сравнятся.

— Основной завод по изготовлению представлений — телевидение…

— Даже не завод, а тотальный по воздействию, трехсотрукий (столько у нас каналов) виртуальный холдинг. Чего тут только нет: например, защита власти юмором, а значит, послушанием, не менее эффективна, чем контроль за «повесткой дня». Тут много хитростей. Но они на периферии осознания, эта проблематика табуирована. Мы отказываемся обсуждать мировоззрение, психологическую атмосферу, национальную ментальность, состояние моральных норм, теневую идеологию. Все, что работает на то, чтобы граждане России имели превратные представления о действительности.
— Зачем и кому это нужно? Чтобы в политическом смысле удобнее было управлять?

— Цель этого холдинга, как и школы, других институтов программирования, — не политика, а передача во времени культурных матриц. Чтобы в XXI веке непременно сохранились правила существования, зарекомендовавшие себя с XVI-го. И отношения с государем, и неуважение к элитам, обязательное недоверие, сотни видов страхов. Телехолдинг работает на то, чтобы «правила игры» воспроизводились в головах и тогда, когда у 85% населения России будут компьютеры Mac.

Отношения с властью — малая часть Системы российской жизни. Она проектируется не столько законами или репрессиями, сколько самим типом мышления, внутренним разрешением, к примеру, привести в эфир изнасилованную тринадцатилетнюю девочку с ее родителями и спрашивать на глазах 20 миллионов зрителей, как ей живется. Это делают те же самые люди, которые по ночам будут ставить в эфир нравоучительные американские фильмы.

Мы ведь не наблюдали национального испуга от того, что 40% тяжких преступлений в России совершаются в семье, там погибают в год до 10 тысяч женщин, 1700 детей убивают собственные родители, каждый третий брак распадается сегодня из-за взаимных измен. Нас учат не замечать насилие, думать о себе. Главное — мое тело, мое удовольствие, мой секс, моя еда, мои деньги… Здесь корни — в ценностных болезнях, к которым мы все давно притерпелись.

Меня огорчает отчужденность интеллектуального класса от этих драм. Будто они вообще не считываются. (!!!!!)

— Но власть готова «решать» эти проблемы методами программ какого-нибудь патриотического воспитания. Понятно, что на самом деле они ни на что не влияют. А только усугубляют проблемы ввиду чрезвычайной степени лицемерия, зашитого в эти программы. Как их не решает и Церковь, которая сама нравственно небезупречна.

— Согласен. Об одном из неисчезающих качеств этой культурной платформы высказался еще в 1839 году один наблюдательный человек, не знавший, кстати, русского языка, — маркиз де Кюстин: «Россия — страна фасадов». Он имел в виду даже не фальшаки и симулякры, а всепроникающие «превратности». Повсеместную непрозрачность.

— Мне кажется, что даже внешние табу не спасают, они не трансформируются во внутренние моральные императивы, из них рождается только двойное сознание.

— Да, двойное сознание как язык культуры — уникальный секретный код российской Системы жизни. Именно оно автоматически переносится из эпохи в эпоху. О нем можно говорить и в позитивном ключе — как об источнике невероятной креативности россиян. Любой наш пятилетний мальчик, в отличие от среднестатистического американца, знает, что думать можно одно, говорить другое, делать третье, подразумевать двадцать пятое. Американец и думать, и говорить, и делать будет одно и то же.

Гениальные технологии лукавства, воровства — это все отсюда же. Заповедная и парадоксальная наша общественная механика. О ней до сих пор говорят только Гоголь и Салтыков-Щедрин. Мы же достаем привычные отмычки — авторитаризм, нечестные выборы. Простые ответы на сверхсложные вопросы. Как только человек начинает критиковать собственное сословие, он сразу вычеркивается из списка соратников. Всенародно обсуждать, можно ли рожать от собственного отца, разрешается, а мировоззренческие барьеры или природу неуважения к человеку — никогда.

Тот же модератор всех процессов, Владимир Путин, не отдаст каких-то принципиальных для себя убеждений. Например, он со школьной скамьи уверен, что получающий деньги из тамошней казны иностранец — наш злокозненный враг. Но дальше начинается пространство сделок. Он, к счастью, тоже готов к мировоззренческой коррупции: в его пиджаке есть много тайных карманов… И все это — поле для переговоров, обменов, уступок, демонстрации силы, обманок…

— Сегодня многие ищут спасение в ностальгии по СССР. Тогда были правила, сейчас их нет. Тогда мы, те же самые люди, казались себе высокоморальными, а сегодня некие обстоятельства заставляют нас выходить за границы этики.

— Это одна из форм компенсации. Но главное здесь, на мой взгляд, не соответствующее вызовам времени, — представление о жизни. Люди лишены адекватных объяснений происходящего. Отсюда и чудовищный подростковый суицид — тут мы чемпионы Европы, и ностальгия по прошлому. Сохранением моделей советской власти в сознании людей занята огромная часть кинематографа, вся массовая и официальная культура.

— В большей степени это касается сталинского периода.

— Сталин нравится по десяткам причин.

— И одна из них — дезориентирующая ностальгия по «порядку», «крепкой руке», по «морали».

— Именно что одна. В национальном подсознании Сталин — тоже своего рода идеальный миф российской культуры. Как Толстой, Чехов, Гагарин. Один из главных кумиров тысячелетней истории — «Имя России». Он и сегодня живой. Конечно, лучший рекламный агент для людей, распоряжающихся рекламой в телевизоре.

Так вот, 68% населения нашей страны (данные Левада-центра) считают, что мы живем «намного хуже», «хуже», «не лучше», чем в 1985 году. Но это объективная неправда: средняя зарплата увеличилась в 7-8 раз, количество частных автомашин — в 6 раз; в Москве их было 800 тысяч, а сейчас 4,5 миллиона, тогда 300 тысяч человек ездили на Запад, а в прошлом году пресечений границ с туристическими целями было 24 миллиона, 13 триллионов рублей лежат на личных счетах в банках.

Но со времен монгольского ига есть мощнейшее культурное предписание: люди воспринимают свою жизнь хуже, чем она есть на самом деле. Этот закон нельзя нарушить. Только умело пользоваться неадекватными объяснениями жизни. Мы через разного рода обманки, прятки, путаные следы отлично или бездарно взаимодействуем друг с другом.

Кто-то умный подметил: «Самый выдающийся художник в России — бухгалтер!» Все, что написано в бухотчетах, не имеет никакого отношения к реальности. Страшная беда: потеря человеком навыков ориентирования в такой семиотически непростой системе.

По крайней мере со времен второй медийной революции (речь о телевидении, которое последовало за первой — станком Гутенберга; третья революция — интернет) люди перестали жить только в физическом мире. Все перешли в третью, виртуальную, реальность. Это когда первая, эмпирическая, соединяется со второй, придуманной авторами. Теперь мы существуем в пространстве интерпретаций. Опасно, если они ложные, а мы этого не замечаем. Не устаем же от непрозрачности. Уверен, что ни Минэкономразвития, ни Минфин ничего не знают про нашу фактическую экономику. Возьмем коррупцию — разве это преступление? Это фундаментальные правила нынешних экономических взаимодействий: расплата власти с боярами, отказ от конкурентоспособности, механизм сохранения 26% производительности труда от американской. Это технология взаимодействия нынешней этики и реальных способов хозяйствования в условиях свободы.

Есть много невидимых практик, благодаря которым российская культура действует тайно во всех сферах жизни. Как суперсекретная служба. Она с блеском уклоняется от знаний о самой себе, предлагает видимости, регулируется «по понятиям», отказывается от проектного сознания. Не хочет, в частности, чтобы важная группа экспертов — психологи включились в процесс осознания, например, качества человеческого капитала. В результате из анализа выведены все последствия нефиксируемой депрессии нашего общества, страхов, недоверия. Граждане не верят ни во что, 59% — никому, кроме собственной семьи.

Инцест в прайм-тайм

— В этом смысле человек более защищен при родовом или общинном строе.

— С рождения обучен жить в каком-то протофеодализме, который ловко мутирует, переходит из эпохи в эпоху. Сейчас вот движется в посткомпьютерную эру.

— Весь наш госкапитализм строится на непотизме…

— …землячестве, друзьях, однокурсниках. Элементарное распознавание «свой-чужой». Сейчас 689 человек обладают собственностью в России, оцениваемой в 500 миллиардов долларов, а 143 миллиона — владеют стоимостью в 800 миллиардов. В чем разница с эпохой Ивана III— XVвек?

— А как же на Западе?

— На севере Европы и затем дальше начали строить капитализм в сопровождении протестантской этики. Сразу сообразили не отдавать культуру на рынок. Вы заметили, что у нас в стране вообще нет этических дискуссий, а ведь это важнейший регулятор всех человеческих взаимодействий. Тысячи лет назад, к примеру, этика отменила инцест, у нас он теперь в прайм-тайме.

— Что делать? В Грузии установленные внешние рамки превратились во внутренние запреты, по крайней мере, Тбилиси из места, где по ночам стреляли, превратился в город, где можно оставить незапертой машину… Может быть, пойти этим путем?

— У любого грузина — от жителя отдаленного ущелья до тбилисского интеллектуала — есть понимание того, что в новом мире Грузия одна выжить не может. Нужно принять стандарты развитых стран. В России же каждый считает, что мы — великая империя. Не случайно в Программе развития российской культуры до 2020 года, которую скоро должен утвердить премьер, появился термин «государство-цивилизация». Видимо, мы обречены на код отдельности.

— Не на веки же мы закодированы?

— Конечно же, российская культура «круче» любой власти. Когда-то она не разрешала Эфроса, Любимова и Тарковского, потому что подозревала в них своего могильщика… Вот и сегодня, позволяя людям тратить свои деньги на помощь другим, она, слава богу, не догадываясь об этом, готовит волонтеров, призванных многое изменить в будущем. Именно они, на мой взгляд, сохранят потенциал нашего развития. Да-да, настоящие обновленцы — те, кто добровольно тушит лесные пожары и помогает смертельно больным детям.

Прогноз развития образовательных технологий до 2040 года

Дневник.ру представляет прогноз развития образования до 2040 ... on Twitpic (полноразмерное изображение)

Обратите внимание синий узел, обозначенный как «Многоуровневые карты знаний». Это ровно то, что я раньше называл онтографией, а теперь называю онтодизайном.

Протоколы допроса сионских мудрецов – Откуда Кремль списывает свои планы

Протоколы допроса сионских мудрецов – OpenSpace

«И тут, полагаю, ответ прост. «Разговор» Жоли в коридорах власти, конечно, не читают. Читают его популярное изложение — а именно «Протоколы сионских мудрецов». Из года в год самые прозорливые оппозиционеры подозревали, что бессмертный труд Нилуса оказывает влияние на российскую власть, начиная от Владимира Путина и заканчивая главой сельского поселения под Благовещенском. Но думал ли кто-нибудь, что все они — от министра, генерального прокурора, главного санитарного врача, олигарха до пожарного инспектора, инспектора ГИБДД, преподавателя обществоведения, мракобесного настоятеля подмосковного храма — играют не в спасителей России от мирового еврейского заговора, а в его участников? Мог ли кто-нибудь предположить, что смысл российской власти — в создании российского офиса Тайного Мирового Правительства?»

Выбор воздействия — 0022: Не спрашивай, кто виноват — спроси с себя по-взрослому

Появилась очередная набатная статья А. Рубцова с названием «Совесть нации слишком терпима к себе: Именно сейчас происходит все то, что завтра сделает страну совсем пропащей»:

Совесть нации слишком терпима к себе

Именно сейчас происходит все то, что завтра сделает страну совсем пропащей

Александр Рубцов
Vedomosti.ru
12.11.2012

Экономическое развитие как следствие морального выбора. Последние приготовления к выпуску миллионного «жука» с завода Volkswagen в Вольфсбурге, 1955 г. Фото: AP

При всех иллюзиях стабильности происходящее уже настолько неправильно, что вновь поднимает тему ответственности поколения, а то и вины нации.

Моменты коллективного раскаяния — одни из самых драматичных и впечатляющих в истории. Общность вдруг начинает вести себя как моральный субъект; масса неожиданно проявляет личностные качества — совесть, память, ответственность, способность на поступок.

Признание общей вины — акт сплочения более сильный, чем дружба всех со всеми в пору процветания и побед. Это даже сильнее сплочения войной: к покаянию, если оно подлинное, приходят без угрозы извне, собственным моральным усилием. Что трудно, но и цена такой солидарности выше, включая прагматику: раскаяние облегчает душу, но и решает задачи развития. Изживая вину, люди освобождаются от внутренней порчи — или же тени прошлого и дальше, как кошмар, тяготеют над умами живых, съедая потенциал. Классическое сравнение — два тоталитаризма: наш и немецкий. Там «вина нации» от Карла Ясперса уже в 1947 г. — у нас закрытый доклад Хрущева, который до сих пор не дописан, а наследникам НКВД не писан вовсе. Там «план Генриха Белля» (моральная реабилитация перед миром) — у нас моральный кодекс и программа построения. В итоге там Audi А8 L TDI Quattro AT — у нас «Лада-Калина» канареечного цвета с обязательным резервным экземпляром в обозе. Эта технологическая пропасть — прямой результат ранее сделанного и ныне действующего морального выбора.

Вина нации (в нынешнем понимании) — недавнее приобретение человечества. Сами эти условия возникают на пике высокого модерна. Ранее были акты геноцида, но не было всеобщей идейно-политической мобилизации, какую в XX веке явили два тоталитарных колосса. Зверства были, но «в духе времени». Были эпизоды массового помешательства, но их и не судят как поступки вменяемых, отдающих отчет в деяниях. Власть могла совершать эпохальные преступления при соучастии и руками отдельных групп, однако тоталитаризм создает новую ситуацию — проект, который вяжет всех, причем не только страхом, порукой и заговором молчания, но и массовым энтузиазмом. Очаги локального сопротивления лишь подтверждают вину тех, кто безропотно сдался, не говоря о неофитах и адептах. И уж тем более прежде не было таких сильных актов покаяния и интеллигентных страданий по поводу коллективной ответственности. Солженицын промахнулся, написав по инерции: «Раскаяние утеряно всем нашим ожесточенным и суматошным веком». Никогда так методично не искали и никогда прежде так отчетливо не оформляли откровения общей вины.

Но если все здесь так свежо и динамично, логичен следующий шаг: поставить вопрос о вине нации сейчас, превентивно решив проблему учебника истории. Не так трудно представить себе, как наши лучшие люди потом опять будут изящно каяться в грехах конформизма, приведшего к срыву, а больше винить начальство за выкрученные руки и свернутые мозги. Опыт есть: осмысление ответственности народа и интеллигенции за трагедию России в XX веке плюс проблема качества национального покаяния после демонтажа тоталитаризма. Есть опыт рефлексии и убийственной самооценки предреволюционной интеллигенции в прошлом веке. На этом фоне совесть нации сейчас слишком терпима к себе: не написав новые «Вехи», уже впадает в сменовеховство, а то и в простой коллаборационизм.

Это был бы сильный эксперимент: не только представить будущее, но и заранее осмыслить свою ответственность за то, что еще только может произойти. Такой опыт — осознание вины до события как шаг к его предотвращению — имеет человеческий и практический смысл, даже если точки невозврата пройдены. Три основных вопроса: масштабы бедствия, состав деяния, субъекты ответственности.

Масштабы бедствия
Страна вошла в режим вялотекущей катастрофы. С каждым днем все меньше шансов преодолеть отставание, становящееся необратимым. Мировое влияние и статус, остатки поводов для самоуважения, технические атрибуты современности и шаткая, искусственно нагнетаемая стабильность — все это не свое, импортное, куплено у супостатов на деньги от сырьевых продаж, которых будет все меньше, а потом не станет вовсе: просто выгонят с рынка за отсталость. Вчерашняя держава сползает в третий мир, вовсе не умея в этом качестве поддерживать национальное самосознание и согласие, суверенитет, социальный мир, воспроизводство и контроль ресурсов. Только кажется, что сейчас ничего фатального не происходит — именно сейчас происходит все то, что завтра сделает страну совсем пропащей. И никому не известно, что начнется в результате такой деградации на этой части суши. Нашему Ответственному работнику нравятся красивые фразы: «Распад СССР — геополитическая катастрофа века». Хочется еще? Может статься, эта беда не последняя и переживать ее придется в обстановке деградации ума и насаждаемого мракобесия. Наука и знание как общественная сила теряют упругость, даже этот материал перестает сопротивляться. Хуже нет, когда смутные времена оказываются еще и темными.

Состав деяния

Досье с составом деяния собирают критики режима и Запад, где, собственно, и хранятся вклады наших стационарных корсаров. Если считать не только рекордные хищения, но и массовый отжим, картина становится угрожающей. Ее дополняют растрата национального достояния в виде выдавленного за рубеж интеллекта и актива, политические преступления, обеспечивающие монополию и несменяемость власти (проще говоря, узурпацию), а также систематическое разрушение норм, отношений, морали, языка, речи, смыслов… Но для истории главным составом может оказаться иное — само преступное бездействие. Страна испорчена соблазном относительной сытости и видимостью порядка. Положение, как никогда, обязывает, но не делается ничего, чтобы предотвратить худшее. В трудах переваривания нет сил даже на «авось»: атрофирован орган ответственности за будущее, за риски с неприемлемым ущербом. Потом именно это предъявят в первую очередь, прежде воровства и произвола.

Субъекты ответственности

Постепенно зона ответственности будет смещаться с руководства на общество — на страну, нацию. Как известно, Нюрнбергом все не кончается, наоборот, для нации потом начинается самое интересное, а по сути — решающее. Примерно так: а где были вы, когда все уже стало ясно? Точнее, где были… мы?

Нынешнее «большинство» (его остатки), шумно моргая ресницами, скажет: а мы, маленькие, ничего не знали, нам не сказали, а что было, не слышали, ибо громко жевали и смотрели телевизор. И возразить будет нечего — разве напомнить, что половина точно таких же на этот цирк с конями и журавлями почему-то реагировала по-взрослому.

Миллионы растаскивающих бюджеты всех уровней частью уйдут в глухую апологию системы (как говорят немцы, «жадность сжирает мозг»), частью сбегут, а частью начнут готовить места в первых рядах критиков режима. Но будут и такие, что предпочли бы нормальные условия ведения бизнеса, что-нибудь более созидательное и не где-нибудь, а на этой территории, с этими людьми и для этой страны. Даже не отрываясь сразу от кормушки, все же можно понять, что нынешняя инерция — преступление не только против будущих, но и против ныне живущих поколений — против самих себя.

Но главные вопросы будут к «цвету нации», к ее интеллектуальной и творческой элите. «Лидеры общественного мнения» (Борис Грушин) были властителями дум в эпоху до телевизора, но и сейчас их консолидированная позиция могла бы изменить ситуацию. Когда по итогам начала века придется объясняться с историей и с самими собой, перестанет работать успокоительное «мы шли на сделку с дьяволом, чтобы творить добро». Потом окажется, что каждый по отдельности на компромиссе с властью и совестью как мог спасал истину, красоту и человечество — но при этом все вместе дали окончательно угробить страну и свое же будущее, в том числе профессиональное. Это позиция: сегодня мы морально чисты, а завтра хоть потоп и трава не расти. И поза: неприлично нагнувшись, но с гордо поднятой головой.

Выйти из позиции будет трудно. Та «Калина» в обозе — достойный символ не только путинской модернизации, но и нашей коллективной морали. Здесь все на протезах: постоянно ломается, но на случай есть домкрат, запаска, а то и запчасть в целый автомобиль, на подмену.

Когда-то надо заканчивать с этим вечно текущим ремонтом коммунальной совести.

Автор — руководитель Центра исследований идеологических процессов Института философии РАН

Опубликовано по адресу: www.vedomosti.ru/newsline/news/5943931/vzglyad_iz_buduschego

Выбор воздействия — 0021: Церковь как банальная человеческая организация — без шансов на чудеса

В журнале «Искусство кино» опубликована беседа Анатолия Голубовского, Никиты Соколова и Юрий Пивоварова об истории и нынешнем состоянии РПЦ. В ней много интересных исторических сюжетов и метких формулировок, читайте и наслаждайтесь (чуть ниже). Оригинальный заголовок беседы «Церковь потеряла свой шанс» состыковался сегодня у меня с заметкой М. Вершинина «Чудо и вера: дорога к заблуждениям», что помогло родиться моему заголовку. Итак:

Церковь потеряла свой шанс

Искусство кино, № 9, сентябрь Анатолий Голубовский, Никита Соколов, Юрий Пивоваров

Анатолий Голубовский. Мы встретились, чтобы обсудить, как в истории развивались отношения между церковью, властью, государством, обществом. Какие существуют модели таких связей? В каких обстоятельствах конфликт между этими сторонами обостряется, а в каких возникает гармония? Все это нужно, я думаю, прежде всего для понимания сегодняшней — необыкновенно горячей — ситуации и для прогнозирования, или, скорее, подготовки к будущему, чреватому неожиданностями и сюрпризами. Нынешние события и сюжеты ведь тоже для большинства оказались сюрпризом. Вот, например, письмо, адресованное академику Пивоварову: «Уважаемый Юрий Сергеевич, организационный комитет российской Партии десяти заповедей…» Дальше не буду читать. Как это связано с нашей темой, пока не очень понятно, но очевидно, что связь есть.

Никита Соколов. Отношения церкви с государством в России никогда не были стабильными. Первоначально образцом для этих отношений служила византийская симфония. Уже при князе Владимире мы видим лучшие примеры этой симфонии, когда государственная власть не вступает в дела церковной иерархии, а действует в социальном поле, занимается благотворительностью, образованием и т.п. Но довольно скоро эта симфония разрушилась: уже в удельный период светская княжеская власть начала активно использовать церковный авторитет — а он был высок, несмотря на довольно суеверное население. Церковь была самостоятельным, чрезвычайно важным институтом, который в известном смысле выступал совестью нации. Право епископа «печаловаться» — последним его пытался употребить в дело митрополит Филипп при Иване Грозном, за что и пострадал, — это право указать светской власти, что она действует неправильно, не по-христиански. Но постепенно, со времен Андрея Боголюбского, начинается подчинение церковной организации интересам светской власти. Князья вмешиваются в постановления епископов, смещают их по своей прихоти. В середине XV века, после того как была разорвана, по инициативе московского князя, Флорентийская церковная уния, власть выступила инициатором окончательного раскола с Римом и церковь оказалась от нее в зависимом положении. Что вызвало соответствующую реакцию: истинные верующие христиане двинулись подальше от города. Начинается скитское движение, возникают знаменитые скиты заволжских старцев в тогдашней совершенно дикой глуши. Они хотели блюсти христианское учение, придерживаться нестяжания и никаких властных полномочий не освящать церковным авторитетом. Очень характерен ответ Сергия Радонежского на просьбы занять митрополичий престол: нет, не просите, никогда.

Решающий шаг в процессе огосударствления церкви был совершен в XVI веке: тогда завершилась полемика между нестяжателями и иосифлянами и церковь окончательно выбрала путь богатства. Пользуясь богатствами в миру, она могла делать что-то полезное и влиять, но при этом она подчинялась светской власти, не претендовала на автономный авторитет. При Петре I уже была совершена последняя техническая операция — замена патриарха синодом и юридическая констатация того факта, что церковь сделалась государственным департаментом по духовным делам.

Юрий Пивоваров. Я могу прокомментировать и кое-что добавить. Полагаю, что сегодняшнее обостренное внимание к этим темам больше связано с нынешней ситуацией в обществе. И это правильно. Потому что все общества, которые выходили, условно говоря, из каких-то — не люблю это слово, но тем не менее — тоталитарных рамок, делали это с помощью церкви. Так, в конце 40-х — в 50-х годах в Западной Германии и католическая, и протестантская церковь сыграли огромную роль в создании демократического правового социального государства. Мы знаем и про Польшу, и про роль церкви в Испании, Португалии, в целом ряде стран. А в России этого не произошло — церковь не помогла становлению демократии, если говорить совсем просто. Это драматично и очень чувствительно для той части прихожан Русской православной церкви, которые идентифицируют себя не только как православные, но и как либералы, европейцы, современные люди и так далее.

Что касается нашей истории, все было очень точно сказано Никитой. Я только хотел кое-что добавить. Да, конечно, эта симфония действительно взята из Византии, и смысл ее заключался в том, что император уступает первенство, или, как писал о. Сергий Булгаков, «подклоняется под сень креста», патриарху в духовных делах, а в светских — наоборот. То есть каждый оставляет друг другу поле для деятельности. Но проблема заключалась в том, что в реальной политике все равно сильнее тот, у кого больше возможностей, ресурсов. А их было больше у императора. И даже в самой Византии эта симфония была скорее некоей идеальной моделью, нежели реальной практикой. К тому же, что очень важно, их дворцы — императора и патриарха — находились рядом: в случае чего прийти вооруженным стражникам ничего не стоило. В Риме, в Римско-католической церкви, возникла совершенно другая модель — модель двух мечей. Один меч — духовная власть, другой — светская. Причем хочу подчеркнуть — они были пространственно разделены. Одна власть в Риме, другая — в имперских городах, поскольку у Священной Римской империи германской нации не было единой столицы, а были имперские города и прийти друг за другом было очень сложно. Кстати, политологи считают, что это одна из причин европейской демократии — человек получил право выбора. У него была возможность взять себе преимущественную идентичность. И вот этот момент выбора — нерв демократии, то, из чего она может вырасти. То есть с самого начала мы взяли эту византийскую традицию, и она оказалась идеальной, замечательной, может, даже более совершенной, чем модель европейская. Но…

Проблема нашей церкви заключается в том, что мы-то взяли христианство у Византии, да только откуда мы его взяли? Из Болгарии — на болгарском языке, сейчас он называется церковнославянским. Тем самым Россия, как всегда, сделала один шаг, условно говоря, в Европу, поскольку христианская цивилизация — это европейская цивилизация, а другой шаг — нет, не сделала. Не на греческом языке мы взяли христианство, а на болгарском. То есть мы не присоединились полностью к одному из двух главных тогда культурных потоков (латынь, греческий). О. Георгий Флоровский в своей гениальной книге «Пути русского богословия» 1937 года говорит, что в России не было того, что было в Риме: там христианство проросло из хижин во дворцы, а у нас было спущено из дворцов в хижины, и, понятно, на языке близком. И такая мгновенная христианизация оказалась очень поверхностной.

Для нашего духовного развития огромное значение имеет следующее обстоятельство. Дело в том, что, когда мейнстрим русской истории из Киева перемещается сюда, на северо-восток, в ростово-суздальские и владимирские земли, а потом в Москву, мы перестаем быть цивилизацией городов — мы становимся цивилизацией вроде бы деревни, но на самом деле леса. По подсчетам современных историков, до середины XV века подавляющее большинство древних русичей, наших предков, жили в лесах, они фактически не были под властью ни государства, ни церкви. В таких условиях сохранялся мощнейший языческий субстрат. Прекрасный тому пример есть в фильме Тарковского «Андрей Рублев». Там показана ночь на Ивана Купала — с 6 на 7 июля, причем можно точно атрибутировать время, это год нашествия Едигея — 1408-й. И то, что видит монах Андрей, — совершенно не христианские, а языческие вещи. А ведь после крещения Руси прошло уже столько столетий. Но это была норма, причем эту норму фиксируют и в XIX веке…

Еще одна важная тема. В XV—XVI веках русская церковь фактически уходит из-под власти константинопольской (патриархия формально остается до конца XVI века). Иными словами, наша церковь была «национализирована» — не в принятом сегодня экономическом смысле, а в том, о котором говорил Никита. В 1448 году на соборе русских епископов избранный митрополитом Иона клянется, что церковь будет всегда верна святой русской земле. Начинается, по сути, языческое обожествление почвы, и церковь «национализируется».

Напомню: каждая православная церковь, включая русскую, практически равна политическим границам. Румынская, греческая, болгарская, сербская. После распада Советского Союза выделяются украинская церковь и т.д. Вот такое совпадение национально-государственного и церковного управления — это страшно для независимости и силы церкви. Потому что католическая церковь что в Уругвае, что в Литве: этот наднациональный, надгосударственный характер католической церкви очень важен. Мы ничего не ругаем, мы лишь констатируем какие-то вещи.

Что еще очень важно — поражение нестяжателей. Нестяжательская линия была еще связана с паламизмом, с учением Григория Палама, которое пришло из Византии, такое «экзистенциальное» движение, хотя и направленное против Возрождения. Конечно, поражение было драматическим. Поначалу Иван III качнулся в сторону нестяжателей, испугавшись Иосифа Волоцкого как конкурента за власть. Но потом государство поддержало иосифлян. Хочу сказать о двух замечательных деятелях нашей церкви. Митрополит Филипп, мужественно восставший против кровавого безумия Ивана Грозного, принял мученическую смерть. И патриарх Гермоген, также мученически погибший, сыграл огромную роль во времена Смуты. Вообще во многом церковь тогда спасла Россию. А также мы должны помнить, что церковь долгое время была единственной общерусской организацией…

А.Голубовский. Притом единственным функционировавшим институтом.

Ю.Пивоваров. Об этом тоже надо помнить. При этом не забудем: церковь с ходу пошла на коллаборацию с завоевателями-монголами. Уже в 60-е годы XIII века в русских церквах стали молиться за «белого русского царя» — это монгольский хан. И Дмитрий Донской вышел на Куликово поле, чтобы бороться за сохранение легитимности чингизидовского государства, поскольку Мамай был не чингизид и не имел права на власть в Орде. То есть вот какая штука — золотой период церковь прожила под монголами. Как только русскими царями стали этнические русские, когда, как говорил Г.В.Федотов, ханская ставка была перенесена в Кремль, власть сразу же увидела в церкви своеобразного конкурента. Самодержавию не нужна была церковь как еще один властный институт.

Был в истории церкви один важнейший момент, ключевое событие — это раскол. Сейчас я хочу сказать о расколе не то, что обычно говорится, а то, о чем в свое время потрясающе умно написал Г.М.Прохоров, питерский историк. Речь идет о том, что именно в расколе были созданы все ментальные, как сейчас говорят студенты, основы для будущего петровского переворота. То, что называется «идея прогресса». В чем был смысл? Оказалось, что раньше делали ошибки, а сейчас можно исправить. Это полное изменение ситуации, потому что христианская историософия — это из рая в ад, кончается все плохо. Здесь все перевернулось. И перед секуляризацией Петра, перед тем, как церковь стала департаментом по вероисповеданиям, в самой церкви произошла революция сознания. Никон и никониане принесли в Россию, сами того не желая, более современный тип сознания по сравнению с тем, традиционалистским. Это очень интересный момент.

А.Голубовский. Более современный в одном очень важном аспекте, надо подчеркнуть, — в отношении к символике и ритуалу.

Ю.Пивоваров. Нет, не только. Г.М.Прохоров говорит: как только в сознании русского человека появилась эта идея, что «вчера мы ошиблись, а сегодня все можно изменить»… В чем идея прогресса? Вчера было плохо, сегодня лучше, а послезавтра будет совсем хорошо. До этого считалось наоборот: чем дальше мы удаляемся от рая, от Адама и Евы, тем становимся хуже и хуже — христианская пессимистическая философия истории. Здесь же все поменялось — она стала прогрессистской, как в Новое время на Западе. Никон ничего этого не знал, никогда не думал об этом. Здесь работают какие-то другие силы истории. Это очень важный момент.

А.Голубовский. Движение в эту сторону, видимо, было неизбежным.

Н.Соколов. Культурное движение после Смуты — точно в сторону Европы.

Ю.Пивоваров. Ключевский пишет, что мы прожили XVII век не в западных мыслях, но в мыслях о Западе. Ну конечно.

А.Голубовский. И главная претензия протопопа Аввакума — лидера старообрядцев: «О, Русь, за что же тебе хотелось европейского обычая?»

Ю.Пивоваров. И также Аввакум обвиняет никониан в том, что пишут на иконах Христа «яко немчина пузатого», с саблей на боку. Обвиняет именно в этой европейской телесности, говоря современным языком, материализме. Никон, по сути, был второй государь. А Филарет? Тоже государь. История сложнее всех этих симфоний. Когда появляются мощные люди… Вот как сейчас, между прочим. Ведь Кирилл по своим повадкам очень напоминает всех этих Филаретов, Никонов и так далее. Это сильный человек, харизматический.

А.Голубовский. И вот «харизматический человек» Кирилл пытается каким-то образом подогнать под себя историю взаимоотношений церкви и общества. В недавней проповеди в день памяти святителя Иова, первого Патриарха всея Руси, произнесенной в Успенском соборе Московского Кремля, патриарх, в просвещенности которого сомнений не возникает, допустил, не побоюсь этого слова, передергивания, которые повергли в некоторый ужас многих православных интеллектуалов. В тексте Кирилла множество странностей. Например, вот это: «В то время когда Святая Русь находилась на гребне своей славы, когда после многих усилий царя Ивана IV Грозного страна наша превратилась в централизованное и мощное государство, признанное всей Европой и всем миром, — возвышение Руси сопровождалось и возвышением Русской Церкви».

Ю.Пивоваров. Это не так. Мы все знаем, что Грозный разорил страну в Ливонской войне…

А.Голубовский. Я прошу поразмышлять о том, почему патриарх решил исказить историю именно так, как он это сделал, а не как-то иначе. По поводу патриарха Иова Кирилл говорит: «И покуда хватало сил у Святейшего, он защищал законный государственный строй, пытался преодолеть разномыслия в светской элите, поддерживал пусть и не очень популярного, но законного царя Василия Шуйского, понимая, что наличие законной власти есть непременное условие мира, благополучия и стабильного развития общества. Но царь Василий Шуйский был низвергнут, и бояре приняли в качестве царя не просто ставленника иноземной державы, но прямого проводника иноземного влияния и иноземной власти на Русскую землю». Имеется в виду Лжедмитрий.

Ю.Пивоваров. Так ведь Шуйский свергнул Лжедмитрия.

А.Голубовский. Совершенно верно.

Ю.Пивоваров. Володя Легойда[1] там недоглядел.

А.Голубовский. Он или кто-то еще. Я не сомневаюсь, что и те, кто недоглядел, и патриарх, конечно, в курсе, в какой последовательности все происходило.

Я вижу здесь идеологему, согласно которой светская власть до тех пор власть, пока ее поддерживает власть духовная. А в тот момент, когда духовная власть прекращает ее поддерживать, сыплется все. Тут, на мой взгляд, ключевыми являются слова о том, что Василий Шуйский — «не очень популярный, но законный царь». И что его поддержка есть поддержка легитимности как таковой.

Ю.Пивоваров. Как можно комментировать эти слова патриарха?

А.Голубовский. Можно вообще не комментировать.

Ю.Пивоваров. Я имею в виду, как их можно комментировать в рамках и в контексте нашей темы? Я не знаю, в каком контексте это было сказано патриархом, но то, что вы процитировали, — это исторические ошибки. Кстати говоря, это не третьестепенное дело. Либо люди не знают — и тогда это подтверждает предположение некоторых «русофобов» об удручающе низком интеллектуальном, образовательном уровне и нашей церкви, и нашего общества. Но если поверить, что этого не знали, а поверить трудно, то тогда это очень странная позиция. На кого она, собственно, рассчитана? Ведь в обществе достаточно сведущих людей. Это же курам на смех — эти утверждения. Даже не по идеологической линии, а по линии фактической.

А.Голубовский. Я считаю, что проповедь в память патриарха Иова была адресована непосредственно нынешней светской власти. Очевидно, что и речь Святейшего в МГУ 28 сентября была рассчитана не на студентов — с молодыми людьми таким суконным языком разговаривать бесполезно. Новоиспеченный почетный доктор МГУ сообщал власти, что, во-первых, ее легитимность должна быть непременно подкреплена благословением церкви (иначе — крах), а во-вторых, что православная Россия власть не выдаст: «Представление о государстве как о божественном установлении, священном институте, защищающем высшую правду и справедливость, глубоко укоренено в сознании нашего народа». Для верности патриарх еще шуганул оппозиционеров и протестующих авторитетом апостола Павла: «Противящийся власти противится Божиему установлению». Понятно, что эти тезисы антиконституционны, поскольку согласно Основному закону «носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ». Ясно, что они противоречат утверждению патриарха о России как «части европейской цивилизации», во всяком случае, в ее современном виде, определяемом верховенством закона и прав человека. Но в интересах политических игр патриарху нужно было убедить власть в ее несменяемости через демократические процедуры — в связи с тем, что она есть «божественное установление». Вообще-то, это работа с очень архаической и совершенно не актуальной в «европейском контексте» византийской моделью взаимоотношений государства и церкви, которую начал активно эксплуатировать архимандрит Тихон (Шевкунов) в известном фильме «Византийский урок». Уверен, что в аудитории МГУ не было ни одного молодого человека, который бы верил в современную российскую власть и власть вообще как в «божественное установление». Сомнительно, что таких людей много и за ее пределами, особенно в ситуации падения рейтинга доверия Путину до исторического минимума в 42 процента. Так что патриарх не только наставляет президента, но и ободряет его, удерживает от греха уныния. История искажается и фальсифицируется для того, чтобы идея утверждения легитимности через поддержку властью духовной в лице патриарха была воспринята начальниками. Там ведь, наверху, сидят вполне невежественные люди, они книжек не читали, чтобы что-то понять и почувствовать, они должны услышать знакомые имена или даже просто слова знакомые.

Ю.Пивоваров. Возможно, но это неосмотрительно. Потому что у той же власти есть советники, которые, какие бы они ни были с моральной точки зрения, не дураки.

А.Голубовский. Естественно.

Ю.Пивоваров. Далее. Что касается апелляции вообще к Ивану Грозному — это очень важно: это именно тот царь, который принес Русской православной церкви неисчислимые беды, мы это знаем. Он вообще дискредитировал русскую историю. Смута, все ее последствия… По поводу того, что «Шуйский — непопулярный, но законный…». Как раз по поводу законности историки спорят…

Н.Соколов. Он был непопулярен, потому что сомнительна была законность его избрания.

Ю.Пивоваров. Что же касается самого Шуйского, это человек, который как раз не должен нравиться современным властям, потому что он пошел по пути самоограничения своей власти. Известна подкрестная запись Шуйского, где просто де-юре произошло ограничение абсолютной монархии, самодержавия. И в этом смысле, я думаю, певцам сегодняшней вертикали власти фигура Василия Шуйского никак не должна нравиться. Он точно непопулярен.

Но мы ведь забыли еще об одной очень важной русской традиции. Вот теория Филофея — она же говорит не только о том, что Москва — Третий Рим, а четвертому не быть, что мы — хранители последних истинных ценностей православия и так далее. А кто, собственно, внутри Москвы являлся хранителем церкви? Царь. Он один. То есть после Филофея русский царь становится царем-священником, фактически сакральной фигурой. О. Сергий Булгаков говорит о нем, что это «ходячая икона». Плюс все эти миропомазания, венчание на царство и прочее, взятое из Византии, а Византией — частично из Европы. Все это вместе делает фигуру русского царя совершенно абсолютной. Это не просто абсолютная власть физическая, как в Орде, это и сакральная власть. И в этом смысле русская традиция соединяет власть государственную, политическую, юридическую и сакральную. Причем это было — в смятом виде — и у большевиков: члены Политбюро и генсеки — это всегда «выдающиеся теоретики марксизма-ленинизма», а не только верховные главнокомандующие, у которых есть ящик с ядерным оружием, — такой секулярный вариант. То же самое и сегодня. Я сам по телевизору видел в 1996 году, как в Сергиевом Посаде — тогда был еще патриарх Алексий — Ельцин вышел и говорит: я — президент от Бога. Пусть это была некая ухмылка «веселого» человека, сиюминутная шутка, но по сути…

Вот и Путин говорит: я здесь отвечаю за все — это я цитирую его слова. «За все», в том числе и за некие сакральные дела. И в этом смысле Кирилл, между прочим, является потенциальным соперником президента. Вот в чем проблема, вот какая конфигурация выстраивается. С одной стороны, власть хочет подкрепить себя православной идеологией — вместо ушедшей коммунистической, поскольку свято место пусто не бывает и какая-то идентичность нужна, а с другой — сейчас власть, так заигрывая с церковью, может получить очень сильного конкурента. Потому что все эти Иосифы Волоцкие, все эти Никоны тоже хотят быть государями. Это надо иметь в виду. Кстати, для России такая конкуренция будет хороша. Это будет политический плюрализм, политический выбор. Это лучше, чем унылое однообразие.

Н.Соколов. Наличие нескольких центров силы всегда помогало демократизации общества.

Ю.Пивоваров. Это я и имею в виду. Во всяком случае, шанс такой есть.

А.Голубовский. А кому будет хорошо? В каком смысле?

Ю.Пивоваров. Поскольку у нас нет политической конкуренции, партийной, церковь может создать хотя бы какую-то конкуренцию.

А.Голубовский. На мой взгляд, такая конкуренция уже началась и все, что происходит, как раз свидетельствует об этом. Я в данном случае имею в виду даже не отдельные скандалы, а какие-то высказывания и действия, связанные с целесообразностью или нецелесообразностью возникновения православной партии, когда первые лица государства комментируют то, что еще не произошло, но, вполне возможно, произойдет, с их точки зрения. Кроме того, меня очень интересует вот еще какое обстоятельство всех этих взаимоотношений. Мы все-таки больше говорили о конфликте и связях институций церкви и власти в тех или иных ее видах. Но существует еще и общество, которое бывает в больших или меньших масштабах охвачено тем, что принято называть приходской жизнью. Сейчас во всех дискуссиях, которые ведутся по поводу разных скандалов, неизбежно речь заходит о том, что приходская жизнь в Русской православной церкви как-то вообще оторвана от интриг и склок. И вовлекается в них, например, когда священники зачитывают в храме что-то, что якобы спущено им откуда-то из Патриархии, и прихожане должны что-то подписывать или не подписывать. Во всяком случае, их как-то информируют о том, что церкви угрожает опасность или что «кощунники» сотворили что-то, нужно объединяться, высказываться по каким-то поводам. И когда мы говорим о расколе… Понятно, что то, что происходило с церковью в тот момент, затронуло абсолютно каждого православного. Приходская жизнь была абсолютно вовлечена в то, что происходило.

Н.Соколов. В этом смысле показателен эпизод 1681 года, на Крещение. Когда все духовенство и власти из Кремля вышли на реку к иордани, старообрядцы вымазали дегтем кремлевские соборы и разбрасывали там листовки.

А.Голубовский. Кто были эти люди?

Н.Соколов. Простые, рядовые прихожане, иерархически не высоко стоящие. И тогда раскол проник в самую толщу церкви, церковного народа, это безусловно. Что происходит сейчас в глубине церковного народа, не очень понятно. Потому что имперская традиция такова, а в советское время это только закрепилось, — церковь, в общем, военизированная организация, скованная чрезвычайно жесткой дисциплиной. Сейчас у нас нет достаточных источников, чтобы судить о том, что там происходит, в том числе потому, что никто из рядовых служителей церкви не решается как-то это комментировать.

Ю.Пивоваров. По поводу приходской жизни. С одной стороны, семьдесят лет государственного атеизма, с другой — как-то приходская жизнь сохранялась. Я крестился в 1974 году (меня крестил священник Дмитрий Дудко на своей квартире 7 ноября). С этого момента я наблюдал приходскую жизнь. И надо сказать, она была очень разной, многое зависело и от священника, и от места. В каких-то храмах Москвы или Ленинграда, куда ходила интеллигентная публика, «сдобренная» традиционными бабушками, была приходская жизнь — очень интенсивная, глубокая, духовная. КГБ пытался туда вторгаться, но тем не менее… Однако в целом говорить о феномене приходской жизни в большой России просто трудно. Я не социолог религии, но, насколько я понимаю, по-настоящему церковных людей у нас очень мало.

А.Голубовский. Что-то вокруг 5 процентов.

Ю.Пивоваров. Вот видите. Хотя, конечно, и это очень важно. Но, во-первых, их немного; во-вторых, все зависит от прихода. К тому же и в самой церкви людей харизматического, яркого характера — не важно даже, в какую сторону он направлен, — очень мало. Ведь церковь — тоже «выходец» из советской системы. Я имею в виду людей — человеческий материал-то тот же самый. А мы видим, что в современной политике, в науке, образовании, литературе и так далее ярких звезд нет. Думаю, это связано с общим состоянием страны. И церковь в этом смысле, даже претендуя на какую-то серьезную роль, не может не видеть, что кадров не хватает. Людей талантливых, энергичных.

Россия — надломленная, уставшая, надорвавшаяся страна после XX столетия. Думаю, это относится и к церкви. Хотя внешне она на подъеме — она строит, она на экранах телевизоров, в Интернете, имеет яркого вождя, но основная масса… Это касается и приходской жизни — она везде очень разная, но, безусловно, подавляющая часть прихожан — это люди, настроенные консервативно, в интенции — националистически. Это соединение русского патриотизма определенного толка, русского национализма и церковно-религиозной практики произошло. Хотя мои наблюдения — наблюдения дилетанта. Не знаю, что сказали бы социологи.

Н.Соколов. Когда-то эту спайку выдумал гениальный Карамзин — «православие, самодержавие, народность». Это очень сильная идеологема.

Ю.Пивоваров. Вообще-то, это выдумал Сергей Семенович Уваров в 1832 году.

Н.Соколов. Уваров позаимствовал у Карамзина.

Ю.Пивоваров. Нет. У Карамзина не было этой формулы, Уваров ее сочинил случайно, в отчете для Министерства просвещения, и это был прямой ответ девизу «Свобода, равенство, братство», как бы «наша триада — на вашу триаду». В интенции Карамзин, конечно, был, но эта формула принадлежит графу Уварову.

Н.Соколов. Ну да, формула уваровская, идея — Карамзина.

Ю.Пивоваров. Кстати, эта идеология при всей ее реакционности, говоря старым языком, во многом отвечает реальности. Россия как была самодержавной страной, так ею и осталась. Разве генсекство было не самодержавным? Разве президентство в России не самодержавно? Народность — это редукция высоких форм культуры к низким. Разве у нас это не видно? Вся постсоветская массовая культура! Я не говорю, что я поклонник этой формулы, я говорю, что она во многом отражает российскую реальность.

Н.Соколов. Некоторые энтузиасты этой схемы утверждают, что в ней, собственно, и заключается особость России, что, расставшись с этой формулой, Россия утратит собственное историческое и культурное лицо.

Ю.Пивоваров. Это не так. Помните, кстати, что Сергей Соловьев сказал: «православие» сочинил неверующий, атеист, «самодержавие» — республиканец, а «народность» — человек, не прочитавший ни одной книги на русском языке. Внутренняя лживость этой идеологии очевидна.

А.Голубовский. Это такая абсолютно операциональная формула: попытка упростить сложное.

Н.Соколов. Не просто упростить сложное, а перекрыть все возможные способы модернизации, то есть усложнения социума.

А.Голубовский. Да. Потому что сложные отношения и до раскола, и во время раскола, и после него, и новгородское всякое усложнение общественной жизни — оно, конечно, во благо. Вы сами говорили о том, что, когда возникают какие-то дополнительные центры силы, это все благотворно, способствует развитию…

Ю.Пивоваров. Так рассуждают только «безродные космополиты, жидомасоны, агенты западного влияния. Истинно русские люди так не рассуждают».

А.Голубовский. Не рассуждают. И вот возникает, я бы сказал, такая «смирительная рубашка», у которой два рукава…

Ю.Пивоваров. Конечно, все эти модели имеют запретительную функцию.

А.Голубовский. Модель «православие, самодержавие, народность» запрещает все остальное, это абсолютно ограничительная схема. И все равно, несмотря на то что она возникла, сложность-то осталась. Запретить можно все что угодно, а сложность остается. И потому есть обновленцы…

Н.Соколов. Очень мощное движение зародилось в начале XX века.

Ю.Пивоваров. Русское религиозное возрождение, высокая философия.

Н.Соколов. Появление, наконец, множества русских богословов, чего раньше не бывало.

А.Голубовский. Да и приходская жизнь в советские времена — чрезвычайно сложное явление. И если к этому еще прибавить все то, что происходило на оккупированных территориях во время второй мировой войны, — сверхсложные процессы, попытки отрефлексировать которые только в последнее время возникли в кинематографе. Я имею в виду фильм Владимира Хотиненко «Поп». А больше и нет ничего про это. И книжек нет. Коллаборационизм вообще сверхсложное явление, а церковный коллаборационизм — просто необозримо сложное. А в 60-е, 70-е, 80-е годы это и религиозные диссидентские кружки. Вообще, православное диссидентство — целое направление общественной мысли, очень сильно повлиявшее на умы.

Н.Соколов. Да, в 70-е годы XX века был очень сильный приток либерально мыслящей молодежи в церковь. И как раз с церковью многие тогда связывали некоторые надежды на оздоровление и обновление общества.

Ю.Пивоваров. Я могу сказать, что для моего поколения церковь — даже в том виде, в каком она существовала, — была альтернативой наличному господствующему советскому. Был еще Запад, куда мы не ездили и которого мы не знали, поскольку это было невозможно. Мы читали западные книжки с молодости, зная какие-то иностранные языки, и многому там учились. Но это было заочное учение, это был такой Марс — фильмы и книжки. А церковь была здесь, и для нас она — хотели мы того или нет — была альтернативой навязанному нам статус-кво. Кстати, для многих людей потом была психологическая травма: когда все стало возможно, доступно, оказалось, что церковь — не альтернатива.

Н.Соколов. Да, очевидный любому наблюдателю из современного общества факт: те надежды, которые с 70-х годов возлагали на церковную организацию — что она сделается неким нравственным камертоном общества и уж после падения советского режима точно станет его совестью, о чем мечтал Шмеман, — не оправдались.

Ю.Пивоваров. Я помню Пасху, кажется, 1974 года (может быть, ошибаюсь), когда отец Дмитрий Дудко — это еще не тот человек, который потом окормлял прохановский «День» (теперь — «Завтра»), это был еще другой человек…

Н.Соколов. …это, по-моему, в 90-е с ним случилось…

Ю.Пивоваров. …да. А в 1974 году он был настоятелем храма на Преображенке. И на Пасху собралось огромное количество людей, было много иностранных журналистов, было много гэбэшников, мы это видели. И все понимали, что должно что-то произойти. Уже стояли «воронки», чтобы отвозить людей. И он все-таки сказал то, ради чего все пришли: «За томящихся в советских концлагерях, Христос Воскресе». И все грохнули: «Воистину Воскресе!» И западные журналисты сфотографировали тех, кто крестился… И ГБ не притронулась ни к кому. Это была невероятная моральная победа: мы выше! Это был такой духовно-политический подвиг священника. И нас, молодых, которые перебороли свой страх — я был тогда аспирантом и боялся, что меня выгонят из аспирантуры. То есть вот она роль церкви в 1974 году для мальчиков и девочек, алчущих не только материализм и эмпириокритицизм читать. Сейчас этого напрочь нет. Церковь потеряла тот шанс, который история давала ей.

Н.Соколов. Ну не скажу, что напрочь. Как историк не имею права говорить, что это навсегда.

Ю.Пивоваров. Хорошо, беру свои слова обратно, вы правы.

Н.Соколов. На сегодня — да, это так. Всё делают люди. Придумывают одно, а делают потом по-другому.

Ю.Пивоваров. Да. Но сегодня это так: церковь потеряла шанс, не играет роли, которую могла бы играть для сегодняшних мальчиков и девочек.

А.Голубовский. В сущности, кроме того что исчезли контролирующие органы государства, ничего в церковной организации, иерархии, структуре не изменилось с советских времен. Сегодня, как мне кажется, общество выведено из системы взаимоотношений трех субъектов, о которых мы говорим. Происходит диалог между иерархической верхушкой РПЦ, ввязавшейся в экономические и политические игры, и властью. Даже конкретнее — администрацией президента. При этом власть озабочена тем, чтобы выстроить с помощью РПЦ так называемое моральное большинство, на которое можно было бы опереться, но не допустить при этом чрезмерного усиления церкви как политической силы, политического конкурента. Непростая игра с обеих сторон. Власть постоянно ставит РПЦ в двусмысленное положение, провоцирует ее на странные и внутренне противоречивые высказывания, на исторические ламентации — вроде проповеди о святителе Иове, — вызывающие в лучшем случае усмешку. Здравомыслящие и либерально настроенные прихожане с ужасом и недоумением на все это смотрят и пытаются как-то реагировать, но их мало кто слышит. «Господи, за что нам все это?!» — так назвал запись в ЖЖ об исторических упражнениях патриарха Кирилла со Смутным временем молодой политтехнолог, до этого постоянно защищавший РПЦ от журналистских нападок и призывавший не путать институт церкви и Церковь как Тело Христово.

Н.Соколов. Церковная иерархия очень выборочно и неполно воплощает в жизнь решения собора 1917—1918 годов, который предусматривал глубокую трансформацию церковной жизни и ее роли с отделением ее от государства. Не только ее высших управленческих структур, но и приходской жизни. Это была очень глубокая церковная реформа, и она не реализована. Не реализована тогда — по причинам большевистского сопротивления и практического уничтожения церкви в 20—30-е годы, но и теперь тоже — когда церковь получила полную свободу от государства.

А.Голубовский. Понятно, что история не знает сослагательного наклонения, но тем не менее. С вашей точки зрения, эта церковная реформа, заложенная в решениях собора, могла состояться?

Н.Соколов. Да. В тех обстоятельствах — безусловно. Миряне в приходе получали довольно существенные полномочия, и на уровне высшего церковного управления миряне действовали практически наравне с клириками. Замышлялась действительно очень глубокая реформа. Не все постановления приняты в окончательной форме, поскольку собор не завершил свои труды, но были намечены очень важные изменения. С одной стороны, церковь вернулась бы к апостольскому идеалу, а с другой — стала бы больше соответствовать идеалам современного модернизованного общества.

Ю.Пивоваров. Мне трудно в это поверить. Я большой поклонник того, что в начале XX века происходило и в церкви, и в государстве, и считаю, что тогда не были обречены все эти демократические русские потенциалы — и в политике, и в церковной жизни. Более того, я считаю, что тогда мы стояли уже в преддверии настоящего прорыва. Этого не случилось по причинам, которые мы сегодня обсуждать не будем. Но сама церковь тоже не была единой. Меня совершенно шокирует то, как повела себя Русская православная церковь во времена мартовской, или, как более принято говорить, февральской, революции. Православие, самодержавие, народность, да. Но тут же в Святейшем Синоде — тут же — все присягнули новой власти… Это мне очень знакомо, как советскому человеку. Все-таки верны слова Достоевского, может, несколько приторные, о том, что русская церковь в параличе со времен Петра Великого. А ведь не случайно в русской традиции никогда не было в университетах теологических факультетов, в отличие от европейской традиции. Хотя наш российский университет — это гумбольдтовский европейский университет. А всегда у нас были академии или что-то еще, про семинарии я не говорю. То есть отдельное образование, оторванность от общего комплекса знаний. А в Европе теология шла рядом с филологией и прочим и, собственно, была основой университетов. Это тоже очень важная вещь.

Н.Соколов. Все-таки трудно преодолеть инерцию.

Ю.Пивоваров. Это даже не инерция, а традиция.

Н.Соколов. И наследие петровской ломки. Ведь при Петре духовенство сделалось закрытым сословием. В него запрещен был вход. До этого любой мирянин мог стать священником.

Ю.Пивоваров. Да, конечно, это тоже очень важно.

Н.Соколов. И с середины XVIII века уж точно русское священство просто капсулировалось как отдельное сословие. И отсюда же эта ироническая и трагическая на самом деле пушкинская фраза «Чем не хорош православный поп — он не вхож в хорошее общество».

Ю.Пивоваров. Да. Или его выражение «священники, в общем, славные, но они с бородами, надо бы побрить».

А.Голубовский. А сейчас еще как вхож.

Ю.Пивоваров. Но что мы еще должны помнить? На русский язык «Капитал» Маркса был переведен на несколько лет раньше, чем появилось массовое издание Нового Завета на русском. Это невероятно. А немцы его уже несколько столетий на своем языке читали.

Н.Соколов. Православная церковь вообще не благословляла мудрования, мнения.

Ю.Пивоваров. «Мнение — второе падение» — Иосиф Волоцкий.

Н.Соколов. И читать Священное писание можно было только с благословения духовного отца.

Ю.Пивоваров. И читать-то могли лишь единицы, поскольку кто знал церковнославянский язык? Это уже когда было? За несколько лет до революции, до всего этого ужаса все произошло. Мы же должны это помнить, это наша история. Это не девиантность. Если мы будем относиться к нашей истории как к девиантной, мы ничего не поймем. Но Россия должна меняться, вырабатывать новую норму, иначе страны не будет, иначе она в современном мире просто диссоциируется. Тем не менее это был русский мейнстрим, вот в чем проблема. Но было и многое другое, о чем мы говорили, что привело к возникновению шанса в 1917—1918 годах. Церковный собор в Кремле и Учредительное собрание в Петрограде. Это то, к чему Россия сто лет шла. Не октябрьский переворот — это ерунда, мелкое событие. А вот те два грандиозных события. Но — поражение в гражданской войне. Понятно, что слишком мало было одних, слишком много других и так далее.

А.Голубовский. Но Учредительное собрание тем не менее разогнали, а собор — нет, он принял какие-то решения.

Ю.Пивоваров. Приняли, но их попросили удалиться, поскольку уже готовили для въезда других товарищей.

А.Голубовский. Но когда сейчас к тем батюшкам легендарным — не буду называть их имена, — которые еще в советские времена были этическими и нравственными ориентирами — обращаются многие люди, с тем чтобы они высказались по поводу тех или иных событий, — они либо отмалчиваются, либо «дают понять», ссылаясь на церковную дисциплину. При этом, как вы уже говорили, жесткая церковная дисциплина во многом помогла институту церкви выжить. И это естественно. И все же… Многие прихожане говорят о том, что все как-то поменялось. Почему же они молчат, не высказываются? Что, раньше, при советской власти, была другая дисциплина? И вообще, что это такое? Как исторически существовала эта самая дисциплина, которая что-то разрешала, а что-то запрещала? Что вдруг с ней произошло?

Ю.Пивоваров. Есть батюшки и сейчас…

А.Голубовский. Да, они есть…

Н.Соколов. Только характерен способ обращения с ними высших церковных иерархов. Несколько лет был совершенно блестящий блог, который вел отец Петр Мещеринов. Он прекратил это делать, его не благословили.

А.Голубовский. Я не православный. Мои православные друзья, которые включены в приходскую жизнь, сейчас с легкостью отвечают на многие вопросы, возникающие у граждан России в связи с теми или иными событиями. После необыкновенно интересных дискуссий с истинно верующими меня перестали интересовать сюжеты с часами патриарха и с его квартирой. Более того, я узнал много нового по поводу того, что позволено митрополитам и не позволено черным монахам с точки зрения каких-то атрибутов роскоши, и прочее. Я понял, что такие «желтые» сюжеты — глубоко внутрицерковное дело, связанное с правилами жизни института (то есть свода правил), с которым я никак не связан. Но почему-то даже самые замечательные батюшки отмалчиваются, когда спикеры и акторы Патриархии пытаются заставить меня жить в религиозном государстве, где церковь вмешивается в частную жизнь, равнодушно взирает на нарушение светских законов, унижения, насилие, не одергивает религиозных фанатиков и провокаторов. Я не знаю, как вел бы себя Петр Мещеринов при советской власти, трудно об этом говорить. Но тем не менее в течение последних месяцев очень редко и робко высказывались и Петр Мещеринов, и Георгий Митрофанов. Голоса просвещенного духовенства практически не слышны. Может, это связано с тем, что сейчас церковь как институт действительно претендует на то, чтобы вступать в реальную политическую борьбу, у которой жесткие и суровые законы, требующие значительно большей дисциплины от всех и мобилизации некоторого ресурса института, от верха до низа.

Ю.Пивоваров. Вот мы с вами вроде бы не против, чтобы в России были разные центры силы, поскольку понятно, что это хотя бы некие условия для будущего демократического развития. Но вопрос не только в этом. Когда читаешь дневники о. Александра Шмемана, понимаешь, какой разрыв между православным священником, волею судеб прожившим жизнь во Франции и Америке, и даже самыми сильными интеллектуалами Русской православной церкви, живущими здесь. Насколько Шмеман современный, широкий и глубокий человек и насколько же таких людей не хватает нам. Это касается не только людей церкви, это касается подавляющего большинства российских людей. Пока не поменяются люди… Так же и в политике, и во всем остальном. В церкви ведь не какой-то особый тип людей. Хотя правильно вы говорите, что сословие было закрытым. Но тем не менее…

Чем, например, занималась вся Римско-католическая церковь с конца XIX века? Вот основные вехи ее развития. Три важнейшие энциклики: Rerum Novarum, Quadragesimo Anno, Mater et Magistra. Это социальные энциклики, они заняты социальной жизнью. Церковь самоопределялась по отношению к капитализму, фашизму, коммунизму, ко всей ситуации, к революциям а-ля сексуальная, революциям научно-техническим и так далее. Церковь примирялась, шла работать. Например, Христианско-демократическая партия Германии, долгие годы находившаяся у власти: у них там были социальные комитеты, которые объединяли рабочих. Христианские демократические партии — и в Италии, и в Германии, и в Бельгии — стали партиями во многом бедных, рабочего класса. Католическая церковь всегда была известна своей социальной позицией. Да и протестантская тоже. Пока Русская православная церковь не изменится, пока не появятся люди вроде Шмемана — с таким кругозором, таким миропониманием и одновременно твердой православной верой, пока они не займутся социальными проблемами, ничего не получится. Нужны новые люди.

Не думаю, что современная Русская православная церковь — я православный человек — станет вот такой церковью, которая будет все это делать. Должны произойти какие-то очень серьезные изменения. И они придут не от верха, они пойдут от тех же прихожан, каких-то новых людей. Это не будет реформация и раскол, я надеюсь, но это будет внутреннее изменение, которое, между прочим, католическая церковь постоянно проделывает, хотя, может, еще не до конца проделала, как хотелось бы людям ей симпатизирующим, как я. Это важнее всего, а не политические намерения и амбиции священства. Они не должны участвовать в политике — их могут использовать, причем только в плохом смысле слова.

Русская православная церковь может поставить кадры и идеологию для какого-нибудь очередного русского национал-социализма, какого-нибудь русского фашизма с оттенком постсоветского православия, что будет трагедией и для церкви, и для России, и для всех нас. А вот, что мы все, и православные, и неправославные, хотели бы видеть от Русской православной церкви, — духовного окормления народа или подвига, прошу прощения за пафос… Я помню, как 3 и 4 октября 1993 года я молился, чтобы патриарх пришел и встал между теми и другими, чтобы прекратить новую гражданскую войну. Он не появился. А ведь одно появление патриарха могло бы тогда направить страну по другому руслу. Это важнейшая вещь. То, что Ельцин дважды не покарал путчистов — в 1991-м и 1993-м, — а мог, — это была прививка против гражданской войны. Я думал: где же церковь, почему она молчит? Все эти переговоры в Свято-Даниловом монастыре, конечно, были важны, но этого мало. Когда священники придут на рабочие места — как немецкие священники пришли на заводы, фабрики, стройки, где восстанавливали Германию, вместе работали, ели, беседовали… Вот будущее и шанс для церкви.

А.Голубовский. Церковь может говорить: да, мы хотели прийти в армию, в школы. А нам не дали. Это не то, о чем вы говорите?

Ю.Пивоваров. Они уже во многом пришли и в армию, и в школы. Но надо ведь еще с чем-то прийти. А если все свести к произнесению никому не понятных ритуальных фраз… Я не говорю, что этим все священники занимаются. Но… С каким словом прийти? Это слово должно быть новое, понятное, оно должно касаться конкретной жизни каждого человека. Одной лишь догматически-спиритуальной частью уже ничего не сделаешь.

А.Голубовский. Повестки нет, как принято нынче говорить.

Ю.Пивоваров. К сожалению, как всегда, не хватает людей. Вся Россия в такой ситуации находится.

Н.Соколов. Были бы люди, сформулировалась бы и повестка. В церкви ничего не может происходить такого, что сильно отличалось бы, тут вы правы, от того, что происходит с Россией. Это часть российского общества, довольно специально устроенная, но тем не менее часть. Которая не может быть ни лучше, ни хуже общества в целом.

А.Голубовский. Если подводить какие-то итоги, то, в сущности, история, связанная с Русской православной церковью, развивалась таким образом, что она, церковь, на протяжении веков бывшая центром силы, после Петра перестала им быть. В какие-то моменты истории она становилась центром некоей другой силы — это и русское религиозное возрождение, и возникновение религиозной философии.

Ю.Пивоваров. И очень мощное духовное сопротивление сталинским и ленинским репрессиям.

Н.Соколов. Самыми стойкими в лагерях, по общим отзывам, были «религиозники».

А.Голубовский. Совершенно верно. И в лагерях «религиозники», и религиозные диссиденты, из приходской жизни пришедшие, и выдающиеся священники, которые были центрами религиозных кружков в 1960—1980-е годы. Сейчас эта функция утрачена. Есть попытки стать центром политической силы, только я не очень понимаю ради чего. Свежий пример того, как власть (государство) пытается использовать церковь, — проект закона «О защите чувств верующих». Не РПЦ его придумала и предложила в Думу. Закон этот жестче, чем аналогичный дореволюционный. Власть воспользовалась скандалами вокруг «кощунств», чтобы принять закон, облегчающий создание «морального большинства». Патриарх по закону не высказывается, главный юрист Патриархии инокиня Ксения (Чернега) его поддерживает. При этом известный церковный диссидент священник Павел Адельгейм публикует в ЖЖ пост с поразительным по силе названием «Защищать надо права, а чувства воспитывать» и указывает на опасности этого закона: «Когда церковный Главк определит, какие чувства надо защищать, на верующих начнутся гонения за «неправильные» чувства. Гонения будут хуже прежних. Расправу над верующими назовут защитой религиозных чувств. Грядет инквизиция. Жаловаться будет некому, как всегда». Демократическое, интеллектуально-критическое общественное мнение ставит проект в один «репрессивный ряд» с новоиспеченными законами о митингах, клевете, иностранных агентах и Интернете, а молчание патриарха рассматривает как знак согласия. То есть РПЦ, как говорят нынче, «не догоняет». Хочет быть лидером, а не получается. Сбивчивые, косноязычные, лишенные внутренней логики заявления, на которые власть провоцирует спикеров РПЦ, только снижают ее авторитет. К ней перестают относиться серьезно. «И поскольку цель наказания — исправление, то, в случае если какие-то слова осужденных будут свидетельствовать о раскаянии, о переосмыслении ими содеянного, хотелось бы, чтобы это не было оставлено без внимания и преступившие закон обрели возможность встать на путь исправления». Это из «Официального комментария председателя Синодального информационного отдела в связи c рассмотрением дела об осквернении храма Христа Спасителя в кассационном порядке». Как говорят, «стыдный момент». РПЦ теряет исторический шанс стать непререкаемым моральным авторитетом для значительной части населения страны. Мне кажется, потому, что пытается занять не ту нишу, которая для нее предназначена.

Ю.Пивоваров. Это во многом связано и с фигурой первого лица современной Русской православной церкви, человека политического, социального, мощного и сильного.

Н.Соколов. Это связано с его биографией и способом его восхождения.

Ю.Пивоваров. Но есть еще и потребность властей и самого общества. Мы сейчас находимся в здании Института научной информации по общественным наукам Российской академии наук, самого большого академического гуманитарного института в стране, здесь раньше был партком, партбюро были в маленьких организациях, а партком — в больших, то есть это большая парторганизация. Члены некоторых парткомов, которые здесь находились, сейчас стали очень активными православными верующими. Обычные, неплохие люди. Я их спрашиваю, как так произошло, и они честно говорят, что раньше была какая-то «стенка», какая-то опора — партия, а теперь вот церковь. А что еще-то? Заметьте, весь этот альянс зюгановщины с церковью тоже не случаен. Куда слабым, сирым людям податься? А тут вроде бы русское, национальное и прочее.

Разумеется, многие люди, которые сейчас находятся у власти, известные чекисты, работавшие за границей, тоже стали православными: им тоже нужна, условно говоря, какая-то парторганизация. Церковь объективно — хочет она того или нет — становится именно этим: больше ничего нет. Ведь в обществе нет ни профсоюзов, ни политических партий, никаких мощных союзов, групп давления и прочего. Церковь — организация; как в ордынские времена, она осталась единственной организацией, отличной от государства. Мы должны и это иметь в виду и быть, если угодно, великодушными — в хорошем, высоком смысле слова. Потому что приходится долго выбираться из семи десятилетий ужаса. Солженицын считал, что русскому народу вообще сто или двести лет выбираться. В любом случае быстро это не произойдет. Это касается и церкви. Но без глубоких, фундаментальных изменений, как и в обществе, ничего не будет.

А.Голубовский. Есть еще одна очень важная вещь. Дело в том, что власть, особенно нынешняя, которая существует уже в течение двенадцати лет, весьма трепетно относится ко всяким символическим вещам. Гимн, почетные звания, профессиональные праздники и прочее. Вся эта ритуалистика, имеющая обычно советские корни.

Ю.Пивоваров. Власть пошла на совмещение. Смотрите, на фуражках российского офицера есть и двуглавый орел, и звезда. И то и другое. И над Кремлем звезды, несмотря ни на что.

А что вы хотите от церкви? Здесь, в Институте научной информации, служит одна дама, она в молодости была секретарем горкома комсомола по идеологии, то есть боролась с церковью. Я ей говорю: «А что это ты была такой вроде партийной, комсомольской, а сейчас в церковь пошла?» Она говорит: «Знаешь, Юра…» А дальше следует фраза, которую Булгаков должен был бы вставить в «Мастера и Маргариту»: «От нас скрывали, что Бог есть». Она хорошая, кандидат наук… то есть не темная… Вы представляете, что за народ? Скрывали, что Бог есть! А теперь, значит, было принято решение сообщить…

 [1] Владимир Легойда — председатель Синодального информационного отдела Московского Патриархата РПЦ, главный редактор журнала «Фома».

© журнал «ИСКУССТВО КИНО» 2012