Так что там с Карфагеном? / Мировая повестка / Главная — Русский журнал
Реформа высшей школы (или то, что под ней понимает правительство) окружена целой серией подлогов и умолчаний, иногда просто шокирующих. Об эффективности и безжалостной конкуренции говорят те, для кого гарантированы особые условия, раздутыми цифрами студентов прикрывают постоянное сокращение бюджетных мест и лавинообразный рост частных вузов, профильный министр считает «пристойной» долю образования в ВВП ниже, чем в абсолютном большинстве развитых стран... Ответом на этот бюрократический и неолиберальный натиск должна стать консолидация преподавательского сообщества. Университет — для преподавателей и студентов, а не бюрократов.
Казалось бы, логично — ректор бизнес-школы рассуждает об оздоровляющем эффекте банкротства слабых вузов. В конце концов, уж он-то не обязан быть поклонником некоммерческих проектов и государственных субсидий.
Но что это за бизнес-школа, которую возглавляет Волков?
«Во-первых, школа «Сколково» создана при столь мощном использовании административного ресурса, что повторить этот опыт практически нереально. Во-вторых, она функционирует пока вне открытого рынка и не как бизнес-проект, главный принцип которого — самоокупаемость» (Декан Высшей школы менеджмента ГУ-ВШЭ Сергей Филонович).
«Главное, в чем сомневаются критики «Сколково», — рыночность условий, на которых школа получила финансирование. Другие отечественные бизнес-школы таких денег от банков добиться не могут, поэтому не без основания предполагают, что тут сработал тот самый административный ресурс» (E-xecutive.ru о кредите Сбербанка для «Сколково» на сумму 245 млн долл. под залог школьной земли).
Или вот свежая новость: «Ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов призывает не рассматривать «Сколково» как бизнес-проект. Тем не менее он уверен, что «Сколково» выживет: «Есть целый ряд возможностей получить дополнительные ресурсы. Это может быть коалиция с другим образовательным учреждением, прямая поддержка государства, новая мобилизация бизнеса» (Ведомости).
Другими словами, у самой школы немного шансов обанкротиться — ее всегда прикроет правительство, оказав ей «прямую поддержку». В конце концов, председатель попечительского совета школы — не кто нибудь, а бывший президент и нынешний премьер.
Итого: ректор школы, в которой учат бизнесу, но которая отнюдь не играет по рыночным правилам, рассуждает о том, как прекрасно было бы позволить вузам (другим) банкротиться и умирать. Думаю, этот пример можно обобщить: чем громче кто-то в российском образовании призывает к «эффективности» и «рыночности», тем больше вероятность, что уж ему и его вузу потеря господдержки не грозит. Суровый, но справедливый рынок как-нибудь обойдет его стороной.
Что конкретно имеется в виду? За день до того, как вступить в должность, Ливанов повторил намерение своего предшественника Андрея Фурсенко в два раза сократить число бюджетных мест в вузах. В новом законе «Об образовании», недавно внесенном в Госдуму, норма бюджетных мест на 10 тыс. человек урезана с 1700 до 800: это прямой ответ на предложение министра.
Сокращать предлагается не только бюджетные места, но и сами вузы: 20% учебных заведений и 30%-35% филиалов в ближайшие два года.
Все без исключения сторонники этих мер приводят «страшные цифры» количества вузов и студентов в современной России. Например, ректор Финансового университета при правительстве РФ Михаил Эскиндаров: «....если на территории России в 1985 году было 500 вузов, где обучалось 2,8 млн. человек, то сегодня — более 3,5 тыс. вузов и филиалов, где обучаются 7,9 млн человек. В те годы после окончания школы 20% выпускников шли в вузы, а сегодня идут почти 85%». Ливанов: «В СССР на 250 млн населения было 1,5 млн студентов и 400 вузов. В России на 140 млн — 7 млн студентов и 2 тыс. вузов». Или сам Медведев: «Очевидно, что общее количество вузов превосходит все разумные рамки».
Действительно, по количеству выпускников школ, поступающих в вузы, Россия занимает одно из первых мест в мире. И это ненормальная ситуация. Но причем здесь государственные вузы и бюджетные места?
«Общая численность студентов в России выросла в 2000-2010 гг. в 1,5 раза — с 4,7 млн до 7 млн. За это время количество бюджетных студентов незначительно снизилось — с 2,8 млн до 2,6 млн. Одновременно более чем вдвое выросло число платных студентов в государственных вузах и в 2,5 раза — в негосударственных. Доля «бюджетных» студентов упала с 59,6 до 37,2%» (Ведомости).
Схожие данные приводит Олег Смолин: доля бюджетников среди всех студентов — 40%. По этому показателю Россия далеко позади большинства развитых стран.
Думаю, для каждого эта статистика подтверждается простым жизненным опытом — неужели так часто встречаются вузы, где на бюджет нет никакого конкурса? И с другой стороны — господа Эскиндаров, Ливанов и Медведев никогда не видели объявлений «3 тыс. рублей в месяц, государственный диплом, отсрочка от армии»? Очевидно, что абсолютное большинство «студентов» числится именно в таких заведениях.
Тем не менее, отбирать лицензии и закрывать частные вузы, в которых иногда вообще не учат (буквально), никто в правительстве не предлагает. Речь почему-то всегда идет о бюджетных местах, которые и так с каждым годом сокращаются. И каждый раз, соревнуясь в хлестких фразах о переполненной иждивенцами и нахлебниками высшей школе, чиновники не забывают добавлять шокирующую статистику о 85% поступающих в вузы — из которых на бюджет поступает меньшинство.
Очередной подлог, или даже прямой обман заключается в декларируемых расходах на образование. Так, министр по вопросам Открытого правительства в студии «Эхо Москвы» сообщил: «На память — затраты на образование должны будут вырасти с 5,4% ВВП до 6,5% ВВП».
Память министра подвела: по оценке исследователей ВШЭ, «Федеральные расходы на образование сокращаются с 4,1% ВВП в 2011 году до 3,9% ВВП в 2015 году». Это ниже, чем практически во всех развитых и в большинстве развивающихся стран (разрыв с Северной Европой почти двукратный), ниже, чем в среднем по ОЭСР (4,6%). Если брать не относительные, а абсолютные показатели расходов на душу населения, сложится и вовсе неприглядная картина.
Так или иначе, Ливанов уверен, что доля образования в российском ВВП «пристойная». И в этом заключается, пожалуй, главный парадокс.
«За последние 20 лет мы полностью утратили международную конкурентоспособность в этих сферах. Мы ее просто потеряли. То, что мы имеем сегодня, не соответствует даже минимальным требованиям» (Ливанов). Так может, дело в том, что преподавателям в течение последних 20 лет платили по 100-200 долл. в месяц?
Получается, что, десятилетиями моря ученых голодом (Карфаген вот пришлось осаждать всего три года), минобр смог наконец констатировать полный разгром образования и принять решение о том, что его надо окончательно добить.
Похожую логику демонстрируют экономические университеты с сильной неолиберальной экспертной составляющей, быстро объединившиеся в Ассоциацию для того, чтобы гарантировать свое участие в сокращательно-закрывательном процессе (аналогия с еврейскими организациями, которые сотрудничали с немцами в ходе «окончательного решения», разумеется, будет натяжкой, но «мысль ясна»). Так, Ассоциация предлагает мерить «эффективность работы вуза» по таким критериям, как «доходы выпускников через пять лет после окончания вуза, уровень зарплаты преподавателей по сравнению со средней по региону». Т.е. в стодолларовых зарплатах оказываются виноваты сами университеты, но никак не правительство. Более того — следуя этим критериям, министерство сможет закрывать педвузы за то, что само же платит их выпускникам в школах копейки (!).
К этому трудно что-то добавить. Без радикального повышения зарплат никакая «реформа» невозможна. Разумеется, наука и вузовская система нуждаются в жесточайшем внешнем аудите с привлечением иностранных специалистов, изменении правил игры: приоритет должен отдаваться публикациям, реальным результатам, активной научной жизни, — но все эти вопросы не имеют никакого отношения к сокращению бюджетных мест, закрытию и объединению вузов. Рынок не может «сам собой» создать научную инфраструктуру: журналы, конференции, зарубежные связи, — без которой здоровая академическая конкуренция просто невозможна. Все это требует вложений, длительных и целенаправленных усилий, общего понимания того, что наука нужна стране, если стране нужно будущее. И самое главное — министерство как таковое просто не может решить проблем высшей школы, сколько бы самоуверенных заявлений о «радикальных изменениях» не сделал очередной новый министр. На это способны только преподаватели и студенты. Нам брошен вызов. Мы должны объединиться и отвоевать то, что принадлежит нам по праву.
08.08.12 8:19
Так что там с Карфагеном?
Проблемы образования
Илья МатвеевРеформа высшей школы (или то, что под ней понимает правительство) окружена целой серией подлогов и умолчаний, иногда просто шокирующих. Об эффективности и безжалостной конкуренции говорят те, для кого гарантированы особые условия, раздутыми цифрами студентов прикрывают постоянное сокращение бюджетных мест и лавинообразный рост частных вузов, профильный министр считает «пристойной» долю образования в ВВП ниже, чем в абсолютном большинстве развитых стран... Ответом на этот бюрократический и неолиберальный натиск должна стать консолидация преподавательского сообщества. Университет — для преподавателей и студентов, а не бюрократов.
Поклонники рынка
На Петербургском международном экономическом форуме нынешний министр образования Дмитрий Ливанов получил следующий совет от ректора Московской школы управления «Сколково» Андрея Волкова: «Министерство должно допустить право на смерть университетов. <...> Надо понять, что университеты, как общественные корпорации, должны возникать, достигать успеха и уходить с арены — банкротиться и исчезать».Казалось бы, логично — ректор бизнес-школы рассуждает об оздоровляющем эффекте банкротства слабых вузов. В конце концов, уж он-то не обязан быть поклонником некоммерческих проектов и государственных субсидий.
Но что это за бизнес-школа, которую возглавляет Волков?
«Во-первых, школа «Сколково» создана при столь мощном использовании административного ресурса, что повторить этот опыт практически нереально. Во-вторых, она функционирует пока вне открытого рынка и не как бизнес-проект, главный принцип которого — самоокупаемость» (Декан Высшей школы менеджмента ГУ-ВШЭ Сергей Филонович).
«Главное, в чем сомневаются критики «Сколково», — рыночность условий, на которых школа получила финансирование. Другие отечественные бизнес-школы таких денег от банков добиться не могут, поэтому не без основания предполагают, что тут сработал тот самый административный ресурс» (E-xecutive.ru о кредите Сбербанка для «Сколково» на сумму 245 млн долл. под залог школьной земли).
Или вот свежая новость: «Ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов призывает не рассматривать «Сколково» как бизнес-проект. Тем не менее он уверен, что «Сколково» выживет: «Есть целый ряд возможностей получить дополнительные ресурсы. Это может быть коалиция с другим образовательным учреждением, прямая поддержка государства, новая мобилизация бизнеса» (Ведомости).
Другими словами, у самой школы немного шансов обанкротиться — ее всегда прикроет правительство, оказав ей «прямую поддержку». В конце концов, председатель попечительского совета школы — не кто нибудь, а бывший президент и нынешний премьер.
Итого: ректор школы, в которой учат бизнесу, но которая отнюдь не играет по рыночным правилам, рассуждает о том, как прекрасно было бы позволить вузам (другим) банкротиться и умирать. Думаю, этот пример можно обобщить: чем громче кто-то в российском образовании призывает к «эффективности» и «рыночности», тем больше вероятность, что уж ему и его вузу потеря господдержки не грозит. Суровый, но справедливый рынок как-нибудь обойдет его стороной.
Урезать и сокращать
Андрей Волков с его радикальной риторикой отнюдь не одинок. Идею о необходимости сокращать бюджетные места, закрывать/объединять государственные вузы и в целом избавляться от «нахлебников» (так выразился Ливанов в одном из интервью) наше правительство разделяет давно и с энтузиазмом.Что конкретно имеется в виду? За день до того, как вступить в должность, Ливанов повторил намерение своего предшественника Андрея Фурсенко в два раза сократить число бюджетных мест в вузах. В новом законе «Об образовании», недавно внесенном в Госдуму, норма бюджетных мест на 10 тыс. человек урезана с 1700 до 800: это прямой ответ на предложение министра.
Сокращать предлагается не только бюджетные места, но и сами вузы: 20% учебных заведений и 30%-35% филиалов в ближайшие два года.
Все без исключения сторонники этих мер приводят «страшные цифры» количества вузов и студентов в современной России. Например, ректор Финансового университета при правительстве РФ Михаил Эскиндаров: «....если на территории России в 1985 году было 500 вузов, где обучалось 2,8 млн. человек, то сегодня — более 3,5 тыс. вузов и филиалов, где обучаются 7,9 млн человек. В те годы после окончания школы 20% выпускников шли в вузы, а сегодня идут почти 85%». Ливанов: «В СССР на 250 млн населения было 1,5 млн студентов и 400 вузов. В России на 140 млн — 7 млн студентов и 2 тыс. вузов». Или сам Медведев: «Очевидно, что общее количество вузов превосходит все разумные рамки».
Действительно, по количеству выпускников школ, поступающих в вузы, Россия занимает одно из первых мест в мире. И это ненормальная ситуация. Но причем здесь государственные вузы и бюджетные места?
«Общая численность студентов в России выросла в 2000-2010 гг. в 1,5 раза — с 4,7 млн до 7 млн. За это время количество бюджетных студентов незначительно снизилось — с 2,8 млн до 2,6 млн. Одновременно более чем вдвое выросло число платных студентов в государственных вузах и в 2,5 раза — в негосударственных. Доля «бюджетных» студентов упала с 59,6 до 37,2%» (Ведомости).
Схожие данные приводит Олег Смолин: доля бюджетников среди всех студентов — 40%. По этому показателю Россия далеко позади большинства развитых стран.
Думаю, для каждого эта статистика подтверждается простым жизненным опытом — неужели так часто встречаются вузы, где на бюджет нет никакого конкурса? И с другой стороны — господа Эскиндаров, Ливанов и Медведев никогда не видели объявлений «3 тыс. рублей в месяц, государственный диплом, отсрочка от армии»? Очевидно, что абсолютное большинство «студентов» числится именно в таких заведениях.
Тем не менее, отбирать лицензии и закрывать частные вузы, в которых иногда вообще не учат (буквально), никто в правительстве не предлагает. Речь почему-то всегда идет о бюджетных местах, которые и так с каждым годом сокращаются. И каждый раз, соревнуясь в хлестких фразах о переполненной иждивенцами и нахлебниками высшей школе, чиновники не забывают добавлять шокирующую статистику о 85% поступающих в вузы — из которых на бюджет поступает меньшинство.
Окончательное решение
За риторикой «эффективности» и «конкурентоспособности», а также невероятной статистикой числа студентов, которую автоматически приводят чиновники, когда кто-то сомневается в их смелом плане, похоже, скрывается одно простое желание — сэкономить.Очередной подлог, или даже прямой обман заключается в декларируемых расходах на образование. Так, министр по вопросам Открытого правительства в студии «Эхо Москвы» сообщил: «На память — затраты на образование должны будут вырасти с 5,4% ВВП до 6,5% ВВП».
Память министра подвела: по оценке исследователей ВШЭ, «Федеральные расходы на образование сокращаются с 4,1% ВВП в 2011 году до 3,9% ВВП в 2015 году». Это ниже, чем практически во всех развитых и в большинстве развивающихся стран (разрыв с Северной Европой почти двукратный), ниже, чем в среднем по ОЭСР (4,6%). Если брать не относительные, а абсолютные показатели расходов на душу населения, сложится и вовсе неприглядная картина.
Так или иначе, Ливанов уверен, что доля образования в российском ВВП «пристойная». И в этом заключается, пожалуй, главный парадокс.
«За последние 20 лет мы полностью утратили международную конкурентоспособность в этих сферах. Мы ее просто потеряли. То, что мы имеем сегодня, не соответствует даже минимальным требованиям» (Ливанов). Так может, дело в том, что преподавателям в течение последних 20 лет платили по 100-200 долл. в месяц?
Получается, что, десятилетиями моря ученых голодом (Карфаген вот пришлось осаждать всего три года), минобр смог наконец констатировать полный разгром образования и принять решение о том, что его надо окончательно добить.
Похожую логику демонстрируют экономические университеты с сильной неолиберальной экспертной составляющей, быстро объединившиеся в Ассоциацию для того, чтобы гарантировать свое участие в сокращательно-закрывательном процессе (аналогия с еврейскими организациями, которые сотрудничали с немцами в ходе «окончательного решения», разумеется, будет натяжкой, но «мысль ясна»). Так, Ассоциация предлагает мерить «эффективность работы вуза» по таким критериям, как «доходы выпускников через пять лет после окончания вуза, уровень зарплаты преподавателей по сравнению со средней по региону». Т.е. в стодолларовых зарплатах оказываются виноваты сами университеты, но никак не правительство. Более того — следуя этим критериям, министерство сможет закрывать педвузы за то, что само же платит их выпускникам в школах копейки (!).
Итог
Все споры об эффективности и конкурентоспособности высшей школы в России происходят на фоне будничного, набившего оскомину сюрреализма: в богатом нефтяном государстве ставка преподавателя провинциального вуза, как правило, ниже прожиточного минимума. Или вот, например, Южный федеральный университет, скроенный из четырех вузов в строгом соответствии с политикой укрупнения, слияния и поглощения: «Когда создавался университет, сотрудники ожидали повышения своих доходов. Но особых перемен не произошло. Выпускник вуза, пошедший работать преподавателем, получит 5000–5200 рублей» (Григорий Тарасевич).К этому трудно что-то добавить. Без радикального повышения зарплат никакая «реформа» невозможна. Разумеется, наука и вузовская система нуждаются в жесточайшем внешнем аудите с привлечением иностранных специалистов, изменении правил игры: приоритет должен отдаваться публикациям, реальным результатам, активной научной жизни, — но все эти вопросы не имеют никакого отношения к сокращению бюджетных мест, закрытию и объединению вузов. Рынок не может «сам собой» создать научную инфраструктуру: журналы, конференции, зарубежные связи, — без которой здоровая академическая конкуренция просто невозможна. Все это требует вложений, длительных и целенаправленных усилий, общего понимания того, что наука нужна стране, если стране нужно будущее. И самое главное — министерство как таковое просто не может решить проблем высшей школы, сколько бы самоуверенных заявлений о «радикальных изменениях» не сделал очередной новый министр. На это способны только преподаватели и студенты. Нам брошен вызов. Мы должны объединиться и отвоевать то, что принадлежит нам по праву.
08.08.12 8:19
Комментариев нет:
Отправить комментарий