Как рухнет режим. Возможный сценарий
Владислав ИНОЗЕМЦЕВ, доктор экономических наук, директор Центра исследований постиндустриального общества
Если нынешняя система и развалится, то этот процесс не будет сопровождаться ни массовыми протестами, ни дворцовыми переворотами. Все окажется проще и повседневнее.
Драматические события на экономическом фронте в конце прошлого года заставили экспертов заговорить о возможности дворцового переворота, социального взрыва или иных событий, которые могут резко изменить направление развития России в ближайшем будущем. Мне кажется, что такие рассуждения строятся на безосновательной переоценённости потенциала и российского населения, и российской «элиты». Ни первое, ни вторая сейчас не способны не только к осмысленным коллективным действиям, но даже к проектному мышлению. Поэтому, на мой взгляд, если режиму и суждено в будущем (причем не слишком близком) рухнуть, процесс его распада окажется намного более банальным и повседневным.
Россия при Владимире Путине управляется как огромная корпорация, функционирование которой полностью подчинено задачам обогащения ее менеджеров. Акционеры (которыми с определенной долей условности можно назвать население страны) получают некоторые бонусы, достаточные для того, чтобы не задавать ненужных вопросов на время от времени для проформы проводимых «общих собраниях». Корпорация «Россия», как и любая другая, реализует кажущуюся ей оптимальной инвестиционную стратегию, создает резервы, пытается конкурировать с соперничающими компаниями, время от времени осуществляет ротацию управленческих кадров. Она генерирует большие финансовые потоки, сбывая производимые ею товары на мировом рынке. При этом у данной компании есть только одна проблема, которая, очевидно, не может быть решена в рамках той модели, которую ее фактические владельцы считают идеальной и неизменной.
Эта проблема не в неэффективном управлении. Сегодня либералы любят повторять эту мантру, которая имеет к стране очень малое отношение. Чтобы понять, эффективна ли та или иная система, нужно знать ее истинные цели. Россия выглядит неэффективной, только если принимать за данность, что задачей является повышение благосостояния населения и развитие экономики на основе инновационного уклада. Однако ничто не доказывает (за исключением политической трескотни), что цель именно такова. Если же оценить систему, приняв, что главной ее целью является максимальное извлечение дохода от рентной экономики и предельно диспропорциональное перераспределение его в пользу управленческого класса, система предстает крайне эффективной. Ни в одной стране мира чиновники и представляющие их интересы (beneficiary owners) олигархи не обогащались так стремительно и масштабно; нигде люди со столь откровенно демонстрируемым непрофессионализмом не достигали таких успехов. Поэтому Россия управляется эффективно, обеспечивая все интересы ее правящего класса и позволяя ему и далее грабить страну.
Проблема в другом. Любая корпорация должна приносить прибыль. Эта прибыль возникает как разница выручки от продаж и издержек на поддержание ее деятельности. Современная гибкая корпорация в идеале должна контролировать и первую, и вторую составляющие – в одном случае через наращивание объемов сбыта, вывод на рынок новых типов продукта и манипулирование ценами; во втором посредством сокращения количества и стоимости используемых ресурсов. Россия – это негибкая корпорация, начисто лишенная и первой, и второй возможностей.
Основными товарами, которые страна сегодня может производить, остаются нефть, газ, уголь и металлы. Объемы их производства за последние 25 лет не выросли. Даже в рекордном по добыче нефти 2014 году ее выкачано из недр 527 млн тонн, или на 4,5% меньше, чем в РСФСР в 1989-м.
По товарному газу зафиксирован умеренный рост 5,4%, по углю снижение составило 14%, по стали – 22%. Это произошло в условиях, когда потребление этих ресурсов в мире выросло соответственно на 37%, 78%, 64% и в 2,05 раза, когда наши конкуренты наращивают объемы производства весьма решительно (Казахстан добывает сегодня в 3,5 раза больше нефти, чем в 1989 году, Катар – в 26 раз больше газа, чем в конце 1980-х). Более того, Россия не только не может наращивать объем поставок, но и не контролирует новые технологии (в отличие, например, от США с их сланцевым газом, Канады с ее нефтеносными песками и даже Японии, добывающей растворенный в придонных океанских водах природный газ). И, конечно, Россия не определяет цены на производимые ею товары – не в последнюю очередь по причине своей недоговороспособности с партнерами, но также и потому, что годами сопротивляется переводу своих поставок с долгосрочных контрактов и трубопроводных способов доставки на спотовый рынок и морские перевозки. Таким образом, корпорация «Россия» не может менять внутренние и внешние условия производства и реализации базовой для нее продукции.
В то же время корпорация, как оказывается, не контролирует и издержки своего собственного функционирования. При практически неизменных объемах производства в любой из сфер (за исключением торговли, банковских услуг, мобильной связи и еще некоторых отраслей) стоимость основных ресурсов на внутреннем рынке в долларовом выражении выросла с 2000 по 2013 год в 8–16 раз, средняя заработная плата – в 13,5 раза, пенсии – почти в 18 раз; расходы на поддержание собственной безопасности (по линии министерств внутренних дел и обороны) – в 10,7 раза. Руководители страны часто говорят о том, что они не собираются снижать финансирование защищенных статей бюджета, и в этом им можно верить: последствия такого шага могут быть катастрофическими. Обязательства перед работниками корпорации можно лишь девальвировать – что президент Путин санкционировал этой осенью; вопрос заключается лишь в том, насколько такая девальвация сделает в итоге более дорогим функционирование остальных элементов системы – тех, бенефициары которых не привыкли экономить (да и вопрос о том, не придется ли истерически индексировать пенсии и зарплаты в условиях 30-процентной инфляции, тоже остается открытым). Экономика не знает примеров выживания корпораций, чья выручка сокращается в два-три раза, а издержки практически не могут быть урезаны.
Негибкая корпорация, сталкиваясь с ситуацией устойчивого снижения цен на свою продукцию и невозможности ни диверсифицировать производство, ни сократить издержки, разоряется. Сначала она начинает отказываться от части внутренних обязательств, потом перестает обслуживать внешние, пока наконец в нормальных условиях не попадает под защиту 11-й статьи (как это гарантирует американский Закон о банкротстве), а в ненормальных – раздирается конкурентами. Государство не может пойти ни по первому, ни по второму пути но мы сейчас говорим не о судьбе страны, а о поведении ее доминирующего класса.
Политика в России за последние пятнадцать лет стала неотделима от бизнеса. Сегодня она самый выгодный вид предпринимательства. Чиновничество косвенно и прямо контролирует большую часть экономики – не столько через собственность на активы, сколько через распоряжение финансовыми потоками. Истощение потоков сделает владение Россией бессмысленным. Борьба за власть в нынешней системе – это борьба за контроль над деньгами, а когда власть перестанет приносить богатства и окажется синонимом одной лишь ответственности, она не будет представлять интереса не только для сегодняшних российских правителей, но, боюсь, и для большей части их оппонентов из «либерального» лагеря.
Именно поэтому, как мне кажется, крах режима (возможный только в условиях и только вследствие дальнейшего ухудшения экономической конъюнктуры) не будет сопровождаться ни массовыми протестами, ни дворцовыми переворотами. На тонущих кораблях не было замечено смертоубийств ради того, чтобы постоять у штурвала последний час или два. Пассажиры и команда в таких случаях либо, цепенея, уходят на дно, либо пытаются спастись поодиночке, занимая лучшие места в шлюпках причем чем более быдловатым выглядит общество, тем чаще происходит последнее. Контроль за корпорацией, которая не приносит дохода, бессмыслен и поэтому, повторю еще раз, капитанский мостик тонущего корабля будет просто оставлен.
Нечто подобное уже происходило в нашей стране четверть века тому назад, когда структуры власти СССР практически не обеспечивали контроль за значимыми потоками и активами – и власть тогда немедленно перелилась в резервные структуры, ранее не казавшиеся значимыми. Сегодня ситуация отличается по крайней мере в трех аспектах. Во-первых, таких резервных структур нет (распад России маловероятен). Во-вторых, выход из системы гораздо более прост и вариативен (денег больше, границы открыты). В-третьих, аппетиты репрессивного аппарата куда больше, чем прежде. Это значит, что возникающий хаос, во-первых, не будет компенсирован организацией меньших пространств; во-вторых, для его преодоления не хватит умелых управленцев, которые предпочтут отойти от дел или уехать; в-третьих, война всех против всех будет особенно жестокой из-за обилия беспринципных и жадных силовиков. И потому 1990-е годы, о возвращении которых начинают сейчас говорить, покажутся вполне благополучным временем с точки зрения масштаба социальной встряски.
Единственным хотя и слабым утешением может служить то, что лишь подобная радикальная деструкция может воспрепятствовать восстановлению «корпорации „Россия“» в ее очередном обличье и способна дать старт нормальному обществу, строящемуся снизу и считающему жесткую власть не благословением, а угрозой, не защитником, а врагом. Другого варианта дороги в будущее, кроме логического завершения преобразований 1990-х, в России не существует. И хочется верить, что в стране найдутся люди, которые не сейчас, а уже из состояния будущего хаоса увидят варианты создания нового российского общества. А тем представителям элиты, что предпочтут индивидуальное спасение, можно лишь посоветовать, уходя, гасить за собой свет. В отношении большинства нынешних властителей страны я бы сказал, что это лучшее, что они могли бы сделать.
Комментариев нет:
Отправить комментарий