Вспоминал иронический Лосев (я глядел на него, как щенок): «Поначалу,
уехав, Иосиф сочинять совершенно не мог. Пусть и паника, пусть и
тревога, и гэбэшных парад образин — он писал исключительно много: пять
гроссбухов собрал Марамзин! А теперь, оказавшись на воле, в тихом
Арборе, в мирном плюще, — он с июня до августа, что ли, ни строки не
писал вообще! Он поддался сначала неврозу, хоть проблема казалась
смешна; драму пробовал, пробовал прозу — но и проза упорно не шла;
что-то сдвинулось в нем, надломилось, он терялся, как знак на полях, — и
тогда его выручил Милош, удивительно мудрый поляк. Он писал ему: милый
Иосиф! Как дается вам новая стать? Может статься, Отчизну забросив, вы
не сможете больше писать; это комплекс, присущий поэту, многих пишущих
он растолок, — ничего в этом страшного нету: значит, это был ваш
потолок. И добавил пассаж ювелирный, я бы даже сказал — пируэт: значит,
вы не надмирно-всемирный, а обычный хороший поэт. Оцените, какая
невинность: состраданье, валящее с ног… В общем, этого Бродский не
вынес. Кто бы вынес, а Бродский не смог. Он немедленно взял себя в руки,
моментально набрал куражу, как у Грина, вы помните, в «Дюке»: дескать,
Бильдера вам покажу! Став уверенней, собранней, резче, он буквально за
день или два написал несравненные вещи — даже Милош не верил сперва*.
Эпизод, разумеется, броский, но действительно, как ни крути, — кто-то
мог бы (конечно, не Бродский!) утешение в этом найти. Приглядеться,
допустим, построже, осознать, что случился завал: «Потолок. И допустим. И
что же? У других и пониже бывал!»
Вот об этом я думаю, братья, — не сказать, что особенно лют, —
посмотрев, как в родные объятья возвращается офисный люд. Он слетается
после каникул, начинает обыденный цикл, и на лицах, в кого б я ни тыкал,
обозначено крупное «выкл.». Мы-то думали — где-то, о Милош?! — что
вернулись свобода и честь, что в Отечестве все изменилось, а оно
остается как есть! Мы на митингах, в детском запале, подудели задорной
трубой, покричали, флажком помахали, ленты белые взяли с собой, пожелали
друг другу удачи и на десять подаренных дней в Альпы дунули (кто
побогаче) или в Турцию (кто победней). А к началу рабочей недели к
полусредней своей полосе воротились, вокруг поглядели — и надежды
оставили все. Тот же запах прогнивших колодин, прелых листьев и старых
носков. Те же Путин, Медведев, Володин — и смешнее Суркова Песков.
Никакого особого проку в мясорубку прокручивать фарш, затевать
перманентную склоку, всей фейсбукой являться на марш… Приглядимся, как
сказано, строже — так ведется у нас искони: хоть всю жизнь митингуй —
все равно же будет так, как решили они…
Что отвечу я вам, нищеброды? Я от Милоша очень далек. Полумесяцем
полусвободы ограничился наш потолок, и сарай комфортабельно скотский —
все, что нам в утешенье дано.
Выбор маленький: либо вы Бродский, либо вы, извините, увы.
Комментариев нет:
Отправить комментарий