|
На днях мы обсуждали повестку предстоящей
дискуссии, посвященной кризису еврозоны. Я предложил включить в нее
вопрос о роли российского опыта. Мои молодые коллеги восприняли это с
пониманием и… включили пункт: европейский опыт для преодоления
российского кризиса. Это была не случайная оговорка. За последние
четверть века Россия прошла через несколько кризисов: трансформационный,
структурный, макроэкономический — и всегда мы обращались к опыту
зарубежных стран как к источнику для выработки наших собственных
рецептов.
Сейчас ситуация существенным образом изменилась. Не то чтобы все кризисы завершились. Но важно видеть два новых важных обстоятельства.
С одной стороны, кризис, через который мы сейчас проходим, является глобальным и структурным. Он вызван не пороками российской системы, а особенностями мировой экономической динамики и глубокими тектоническими сдвигами в экономической и политической жизни мира. Это не делает нашу жизнь проще, это не делает проще задачи, стоящие перед национальной элитой. Напротив, борьба с этим кризисом требует напряженной интеллектуальной работы, политической мудрости и экспертной грамотности.
Борьба с таким кризисом не может опираться на существующий опыт. Напротив, попытки задействовать знания, почерпнутые из прежних кризисов, оказываются обречены на провал. В этом отношении нынешний кризис похож на глобальные экономико-политические катаклизмы 1930-х и 1970-х гг., когда на первых этапах политики и экономисты пытались решать проблемы старыми, хорошо известными из прошлых кризисов инструментами, тем самым только усугубляя новый кризис. Теперь России вместе со всем миром предстоит еще искать ответы на вызовы, которые во весь рост обозначились лишь в 2008 г. и с тех пор становятся все острее.
Но есть и другая сторона проблемы. Помимо собственно глобального кризиса (и в развитие его) некоторые страны столкнулись с кризисом макроэкономическим, прежде всего финансовым. Именно эти проблемы стоят перед Грецией и рядом других стран Европы. Пути выхода из такого кризиса хорошо изучены и требуют прежде всего политического мужества и ответственности, а отнюдь не выдающегося интеллекта.
Именно об этом думаешь, анализируя проблемы Греции и всего европейского сообщества, и невольно вспоминаешь ситуацию в СССР в последние два-три года его существования. Эта аналогия связана вовсе не с тем, что 20 лет назад распался Советский Союз, а теперь может распасться еврозона. Последнее маловероятно, даже если от нее отпадут слабые звенья (но это тоже маловероятно). Однако налицо два важных момента в советско-российском опыте, который представляет интерес с точки зрения нынешних европейско-греческих дебатов. Во-первых, готовность элиты принять и правительства осуществить стандартный стабилизационный пакет. Во-вторых, переплетение кризисов финансового и структурного. Рассмотрим эти два вопроса более подробно.
Макроэкономическая стабилизация — задача интеллектуально простая, но в политическом и социальном отношении очень трудная. Кто-то должен взять на себя ответственность за принятие непопулярных решений, которые больно бьют практически по всем социальным группам, а впоследствии и серьезно меняют их конфигурацию.
Это тем более сложно, что необходимость стабилизации возникает после многих лет безответственной популистской политики, когда страна привыкает жить не по средствам и за чужой счет — не важно, природной ренты или заимствования у недальновидных и жадных иностранных банкиров. Но в какой-то момент оказывается, что благосостояние это основано на песке. Оно начинает разваливаться, причем с тем более тяжелыми последствиями, чем дольше общество жило не по средствам.
Тот, кто возьмет на себе ответственность за тяжелые решения, не будет популярен. Если стабилизация окажется успешной, то ему окажут должное уважение, но очень не скоро, после того, как экономика восстановится и наберет новую инерцию. На это уходят годы.
Нередко макроэкономический кризис совпадает со структурным, что делает ситуацию еще более сложной. Сейчас популярной является тема необходимости разграничения кризиса ликвидности и кризиса платежеспособности. Разница применительно к странам как раз и состоит в том, могут ли финансовые проблемы быть решены путем технического сокращения расходов и (или) повышения налогов — или же необходимы более серьезные институциональные решения, меняющие структуру производства и занятости, т. е. ведущие к глубокому обновлению экономической и технологической структуры страны.
СССР пытался отложить эти реформы до того момента, как перестал существовать. И только в конце 1991 г. на руинах СССР российское руководство смогло взять на себя ответственность и начать реформы — макроэкономические и структурные. Болезненные реформы, которые стали основой и источником экономических успехов следующего десятилетия. Главных уроков здесь два.
Во-первых, от болезненных реформ не уклониться. Их затягивание лишь повышает социальную и экономическую плату за выздоровление.
Во-вторых, преодоление макроэкономического кризиса позволяет провести структурные реформы, которые выводят страну на качественно новый уровень развития. Этот уровень может кому-то не нравиться (в жизни всегда есть место ностальгии), однако страна начинает решать задачи гораздо более масштабные. Отталкиваясь от отечественного опыта последних двух десятилетий, я бы сказал: преодоление финансового кризиса делает актуальными задачи менее болезненные, но более сложные интеллектуально и более ответственные политически. Вряд ли можно спорить, что проблемы здравоохранения, образования или пенсионирования менее важны, чем стабилизация, — но они качественно другие.
Положение Греции сейчас в чем-то труднее российского, а в чем-то проще. И то и другое связано с пребыванием ее в зоне евро и с наличием «круговой поруки» ее валютных партнеров. Риски общеевропейской стабилизации заставляют всех бросаться на помощь Греции, поскольку цена краха евро будет неизмеримо выше цены спасения Греции. В результате Греция имеет многомиллиардную финансовую помощь и 50%-ное списание долгов, о чем Россия не могла и мечтать.
Вместе с тем «круговая порука» становится фактором дестимулирования реформ и дальнейшего обострения кризиса. Больное общество начинает жить по принципу: «Я отстающий ученик, я заниматься не привык; вы ко мне прикреплены, помогать вы мне должны». Греческое общество не желает поступиться старыми, давно отжившими институтами и активно борется с теми, кто пытается ему помочь. Греческие политики с трудом находят в себе силы принимать ответственные решения, ярким свидетельством чему явилась история с несостоявшимся референдумом.
Естественно, это вызывает скепсис тех европейских стран, которые должны заплатить за особенности греческой национальной культуры. И неудивительно, что немецкие налогоплательщики с трудом соглашаются платить по греческим долгам: в конце концов, греческие налогоплательщики тоже не хотят платить по греческим долгам. Но даже если пренебречь этим моментом и попытаться спасти греческую экономику вопреки желанию греков, то попытка эта обречена на провал: нельзя заполнить бассейн, в который вода из одной трубы втекает, а из другой вытекает.
Более того, некоторые выдвигаемые предложения, призванные как бы облегчить ситуацию, в стратегическом плане ее еще больше осложняют. Например, программа ЕЦБ по выкупу облигаций кризисных стран при всей ее внешней привлекательности откровенно дестимулирует не только нынешних «отстающих учеников», но и подталкивает другие правительства к менее ответственному поведению и снижает их стимулы к структурным реформам.
Кризис не должен быть потерян. Кризисом надо воспользоваться. Раз уж он наступил, необходимо максимально использовать его для формирования институтов будущего — и это тоже урок российской стабилизации. Для еврозоны будущее состоит прежде всего в ограничении фискального суверенитета и формировании фискального союза в дополнение к монетарному. О необходимости такого развития событий говорили многие экономисты на заре евро, поскольку единая валюта предполагает наличие и единого бюджета. На какое-то время решение этой задачи можно было отложить, но теперь настало время действовать.
Иными словами, для укрепления позиций евро как мировой валюты (и вообще для сохранения его в обозримом будущем) нужны институциональные реформы не только в отдельных странах, прежде всего наиболее уязвимых, — необходима серьезная институциональная трансформация самого ЕС. Отказ от фискального суверенитета стран, требующих списания долга, — вот первый шаг в правильном направлении. Тогда это было бы не наказание за бюджетное беспутство, а почетная роль первопроходца. Это было бы начало движения в направлении, в котором должны будут проследовать и другие страны, объединенные единой валютой.
Это, конечно, непростой путь. Но это путь вперед, а не назад. И уж точно это менее сложный путь, чем выход из коммунизма.
Автор — ректор академии народного хозяйства и госслужбы при президенте РФ
Сейчас ситуация существенным образом изменилась. Не то чтобы все кризисы завершились. Но важно видеть два новых важных обстоятельства.
С одной стороны, кризис, через который мы сейчас проходим, является глобальным и структурным. Он вызван не пороками российской системы, а особенностями мировой экономической динамики и глубокими тектоническими сдвигами в экономической и политической жизни мира. Это не делает нашу жизнь проще, это не делает проще задачи, стоящие перед национальной элитой. Напротив, борьба с этим кризисом требует напряженной интеллектуальной работы, политической мудрости и экспертной грамотности.
Борьба с таким кризисом не может опираться на существующий опыт. Напротив, попытки задействовать знания, почерпнутые из прежних кризисов, оказываются обречены на провал. В этом отношении нынешний кризис похож на глобальные экономико-политические катаклизмы 1930-х и 1970-х гг., когда на первых этапах политики и экономисты пытались решать проблемы старыми, хорошо известными из прошлых кризисов инструментами, тем самым только усугубляя новый кризис. Теперь России вместе со всем миром предстоит еще искать ответы на вызовы, которые во весь рост обозначились лишь в 2008 г. и с тех пор становятся все острее.
Но есть и другая сторона проблемы. Помимо собственно глобального кризиса (и в развитие его) некоторые страны столкнулись с кризисом макроэкономическим, прежде всего финансовым. Именно эти проблемы стоят перед Грецией и рядом других стран Европы. Пути выхода из такого кризиса хорошо изучены и требуют прежде всего политического мужества и ответственности, а отнюдь не выдающегося интеллекта.
Именно об этом думаешь, анализируя проблемы Греции и всего европейского сообщества, и невольно вспоминаешь ситуацию в СССР в последние два-три года его существования. Эта аналогия связана вовсе не с тем, что 20 лет назад распался Советский Союз, а теперь может распасться еврозона. Последнее маловероятно, даже если от нее отпадут слабые звенья (но это тоже маловероятно). Однако налицо два важных момента в советско-российском опыте, который представляет интерес с точки зрения нынешних европейско-греческих дебатов. Во-первых, готовность элиты принять и правительства осуществить стандартный стабилизационный пакет. Во-вторых, переплетение кризисов финансового и структурного. Рассмотрим эти два вопроса более подробно.
Взять на себя ответственность
К началу 1990-х гг. ситуация в СССР была простой и трудной одновременно. Было уже понятно, что наступил тяжелейший макроэкономический кризис, когда внешний долг превысил 100% ВВП, бюджетный дефицит стал двузначным, а внешние источники заимствований практически закрылись. Это означало необходимость запуска стандартных стабилизационных процедур — резкого поднятия (или либерализации) цен, изменения налоговой системы, приватизации, балансирования бюджета по уровню доступных доходов. Это было понятно при сколько-нибудь грамотном и непредвзятом анализе, но политически казалось абсолютно невозможным. Ушло еще некоторое время на политическое (а не только экспертное) осознание простых реалий, и только начало распада страны толкнуло политическую элиту на путь стабилизационных процедур — да и они заняли более семи лет. Практика подтвердила: сколько бы ни ругали пресловутый «вашингтонский консенсус», кризис отступает и экономический рост возобновляется лишь тогда, когда все компоненты этого консенсуса (либерализация, стабилизация, приватизация) оказываются реализованными на практике. Так было в Латинской Америке и в Израиле, в Польше и России.Макроэкономическая стабилизация — задача интеллектуально простая, но в политическом и социальном отношении очень трудная. Кто-то должен взять на себя ответственность за принятие непопулярных решений, которые больно бьют практически по всем социальным группам, а впоследствии и серьезно меняют их конфигурацию.
Это тем более сложно, что необходимость стабилизации возникает после многих лет безответственной популистской политики, когда страна привыкает жить не по средствам и за чужой счет — не важно, природной ренты или заимствования у недальновидных и жадных иностранных банкиров. Но в какой-то момент оказывается, что благосостояние это основано на песке. Оно начинает разваливаться, причем с тем более тяжелыми последствиями, чем дольше общество жило не по средствам.
Тот, кто возьмет на себе ответственность за тяжелые решения, не будет популярен. Если стабилизация окажется успешной, то ему окажут должное уважение, но очень не скоро, после того, как экономика восстановится и наберет новую инерцию. На это уходят годы.
Нередко макроэкономический кризис совпадает со структурным, что делает ситуацию еще более сложной. Сейчас популярной является тема необходимости разграничения кризиса ликвидности и кризиса платежеспособности. Разница применительно к странам как раз и состоит в том, могут ли финансовые проблемы быть решены путем технического сокращения расходов и (или) повышения налогов — или же необходимы более серьезные институциональные решения, меняющие структуру производства и занятости, т. е. ведущие к глубокому обновлению экономической и технологической структуры страны.
Переплетение кризисов
И в России начала 1990-х, и в современной Греции финансовый кризис переплетается со структурным. На повестке стоит вопрос платежеспособности страны, который не может быть разрешен без серьезных мер институционального характера. Нужны глубокая либерализация и демонополизация экономики, принятие специальных мер по стимулированию предпринимательской активности, преодолению теневой экономики и повышению производительности труда. Все это правильные и хорошие слова, но за ними стоит изменение привычного образа жизни миллионов людей — смена места работы, отказ от привычного уровня и образа жизни, поиск своего места в конкурентной среде. Это одинаково болезненно и для политической элиты, и для обывателей.СССР пытался отложить эти реформы до того момента, как перестал существовать. И только в конце 1991 г. на руинах СССР российское руководство смогло взять на себя ответственность и начать реформы — макроэкономические и структурные. Болезненные реформы, которые стали основой и источником экономических успехов следующего десятилетия. Главных уроков здесь два.
Во-первых, от болезненных реформ не уклониться. Их затягивание лишь повышает социальную и экономическую плату за выздоровление.
Во-вторых, преодоление макроэкономического кризиса позволяет провести структурные реформы, которые выводят страну на качественно новый уровень развития. Этот уровень может кому-то не нравиться (в жизни всегда есть место ностальгии), однако страна начинает решать задачи гораздо более масштабные. Отталкиваясь от отечественного опыта последних двух десятилетий, я бы сказал: преодоление финансового кризиса делает актуальными задачи менее болезненные, но более сложные интеллектуально и более ответственные политически. Вряд ли можно спорить, что проблемы здравоохранения, образования или пенсионирования менее важны, чем стабилизация, — но они качественно другие.
Положение Греции сейчас в чем-то труднее российского, а в чем-то проще. И то и другое связано с пребыванием ее в зоне евро и с наличием «круговой поруки» ее валютных партнеров. Риски общеевропейской стабилизации заставляют всех бросаться на помощь Греции, поскольку цена краха евро будет неизмеримо выше цены спасения Греции. В результате Греция имеет многомиллиардную финансовую помощь и 50%-ное списание долгов, о чем Россия не могла и мечтать.
Вместе с тем «круговая порука» становится фактором дестимулирования реформ и дальнейшего обострения кризиса. Больное общество начинает жить по принципу: «Я отстающий ученик, я заниматься не привык; вы ко мне прикреплены, помогать вы мне должны». Греческое общество не желает поступиться старыми, давно отжившими институтами и активно борется с теми, кто пытается ему помочь. Греческие политики с трудом находят в себе силы принимать ответственные решения, ярким свидетельством чему явилась история с несостоявшимся референдумом.
Естественно, это вызывает скепсис тех европейских стран, которые должны заплатить за особенности греческой национальной культуры. И неудивительно, что немецкие налогоплательщики с трудом соглашаются платить по греческим долгам: в конце концов, греческие налогоплательщики тоже не хотят платить по греческим долгам. Но даже если пренебречь этим моментом и попытаться спасти греческую экономику вопреки желанию греков, то попытка эта обречена на провал: нельзя заполнить бассейн, в который вода из одной трубы втекает, а из другой вытекает.
Более того, некоторые выдвигаемые предложения, призванные как бы облегчить ситуацию, в стратегическом плане ее еще больше осложняют. Например, программа ЕЦБ по выкупу облигаций кризисных стран при всей ее внешней привлекательности откровенно дестимулирует не только нынешних «отстающих учеников», но и подталкивает другие правительства к менее ответственному поведению и снижает их стимулы к структурным реформам.
Кризис не должен быть потерян. Кризисом надо воспользоваться. Раз уж он наступил, необходимо максимально использовать его для формирования институтов будущего — и это тоже урок российской стабилизации. Для еврозоны будущее состоит прежде всего в ограничении фискального суверенитета и формировании фискального союза в дополнение к монетарному. О необходимости такого развития событий говорили многие экономисты на заре евро, поскольку единая валюта предполагает наличие и единого бюджета. На какое-то время решение этой задачи можно было отложить, но теперь настало время действовать.
Иными словами, для укрепления позиций евро как мировой валюты (и вообще для сохранения его в обозримом будущем) нужны институциональные реформы не только в отдельных странах, прежде всего наиболее уязвимых, — необходима серьезная институциональная трансформация самого ЕС. Отказ от фискального суверенитета стран, требующих списания долга, — вот первый шаг в правильном направлении. Тогда это было бы не наказание за бюджетное беспутство, а почетная роль первопроходца. Это было бы начало движения в направлении, в котором должны будут проследовать и другие страны, объединенные единой валютой.
Это, конечно, непростой путь. Но это путь вперед, а не назад. И уж точно это менее сложный путь, чем выход из коммунизма.
Автор — ректор академии народного хозяйства и госслужбы при президенте РФ
Эта публикация основана на статье «Российский опыт: Европе легче, чем было нам» из газеты «Ведомости» от 15.11.2011, №215 (2981)
Опубликовано по адресу: www.vedomosti.ru/newsline/news/1421059/evrope_legche_chem_bylo_nam
Комментариев нет:
Отправить комментарий