Вот так выглядят и так проводятся боевые операции в ходе информационно-психологической гражданской войны против десятков миллионов российских граждан. Это КОММУНИКАЦИОННАЯ ВОЙНА, это ЯЗЫКОВЫЕ ДИВЕРСИИ, это РЕЧЕВОЙ ТЕРРОРИЗМ!
Контроперации должны состоять в регулярном разоблачении и указании на такие диверсии и теракты, а также в работе с языком с целью снижения эффективности или разрушения всех видов манипулятивного языкового оружия, служащего интересам коррумпированных антигосударственных кланов. Дальше идёт текст заметки Мильштейна.
Грани.Ру // Мильштейн : Лучше не знать
Если не ошибаюсь, так несогласных еще никто и никогда не называл. Хотя называли по-разному, оттачивая с годами мастерство, и в своей изобретательности, казалось, уже достигли вершин. Простые «враги» сменялись «агентами Госдепа», за ними следовали «раскачивающие лодку» и «те, кто поураганил в 90-е годы», потом пришли «бандерлоги». Чуть позже тогдашний главный наш кукловод кратко и с неожиданной теплотой поразмышлял вслух о «рассерженных горожанах». Его поправил знаменитый кинорежиссер, выразившийся кратко и смачно: «Говно!»
Однако все эти формулировки, отливаясь в граните или обтекая гранит, вызывали двойственные чувства. Каждая из них, по-своему выразительная, звучала не вполне убедительно и легко оспаривалась. Все эти определения, изобретенные национальным лидером или тружениками его агитпропа, были уязвимы.
Речи о врагах навевали мысли о паранойе. Агенты Госдепа слишком сильно пахли нафталином, заставляя вспомнить маразматическую советскую пропаганду с её агентами ЦРУ, ныне переведёнными в другое ведомство. Упомянутая лодка порождала у гражданина поэта образ крысы, которую тошнит; убийственная метафора быстро расходилась в народе. С крысой успешно соперничал удав, которого и стали рисовать на плакатах, где Путин представал в роли мультяшного голого гада. Попутно обсуждалось, как сам Владимир Владимирович ураганил в проклятые 90-е, приделывая ноги редкоземельным металлам. Рассерженные горожане выглядели не такими уж и рассерженными на фоне беснующихся единоросов и их массовки. Говорухину тоже возразили, но лучшие из этих ответов, к сожалению, здесь невозможно процитировать.
А вот пресс-секретарь премьера Дмитрий Песков, стремясь постичь самую суть явления оппозиции, нашел формулировку абсолютно безупречную. В недавнем интервью он назвал несогласных людьми «информационно избалованными». В отличие, как можно было понять, от всех остальных, прошедших суровую школу жизни и не испорченных излишними знаниями.
Две России просматриваются за этой фразой, два мира, два детства. Россия, которую с младых ногтей закармливали сладким повидлом и информацией, — и та, что вечно голодала, со школьных лет вкалывала, трудилась в поле, клепала танки. Она тоже, наверное, тянулась к знаниям, но ее за это били по рукам и ставили в угол. И покуда баловни судьбы жадно пожирали разные газеты и книги, их немудрящие соотечественники пропадали во мраке невежества. К Интернету их тоже не подключили.
Так с тех пор и повелось. Россия, информацией закормленная, бесится с жиру. Нацепляет на себя белые ленты и требует каких-то честных выборов. Голосует против Путина. В силу природной недоверчивости и тяги к информации бестактно наблюдает за процессом голосования. Выходит на площадь и нагло требует демократии.
Россия неизбалованная ведет себя иначе. Велено умереть под Москвой — не возражает. Сказано, что надо голосовать за Путина, — голосует. Приказано сесть в автобус и проголосовать десять раз — садится в автобус, едет, выгружается, ставит десять крестиков, загружается, разъезжается по домам. Скомандовали прийти на площадь и крикнуть «ура!» — приходит, кричит, уходит. За это ее иногда даже балуют информацией, но — дозированно: из того ящика, где убивают, расчленяют и препарируют анатомию протеста. Так, хотя бы отчасти, сбываются детские мечты.
Какая Россия ближе лично Дмитрию Пескову? Вопрос непростой, поскольку сам пресс-секретарь — человек чрезвычайно информированный. И он не скрывает, что душой тянется к «образованным и успешным гражданам, имеющим привычку отслеживать обильные потоки самой разной информации». Однако в обильных потоках много печали, и Дмитрий Сергеевич тонко подмечает, что эти, которые вроде бы тоже «много и честно работают», больно уж «податливы на всякого рода провокационные призывы». Оттого и становятся «наиболее крикливой частью общества», а попадаются среди них и такие, «чей бизнес — всегда клеймить Путина». Надо ли «с ними общаться и что-то объяснять?» Песков думает, что не надо.
Правда, с теми, кто отлучен от информации, тоже особенно не поговоришь. Их можно и должно резать или стричь, но вот в диалог с ними вступать весьма затруднительно. Так возникает это трагическое противоречие, о котором с горечью высказывался и песковский патрон, оплакивая смерть Ганди. Столь высокой ценой оплачивается в России стабильность. Но как задумаешься о возможной альтернативе, о рвущихся к власти врагах и агентах Госдепа, так махнешь рукой и подивишься самозабвенному мужеству одинокого пресс-секретаря и его начальства, такого же одинокого. Зато с ними не забалуешь, и это внушает огромные надежды на будущее.
27.03.2012 10:11
Илья Мильштейн
Контроперации должны состоять в регулярном разоблачении и указании на такие диверсии и теракты, а также в работе с языком с целью снижения эффективности или разрушения всех видов манипулятивного языкового оружия, служащего интересам коррумпированных антигосударственных кланов. Дальше идёт текст заметки Мильштейна.
Грани.Ру // Мильштейн : Лучше не знать
Однако все эти формулировки, отливаясь в граните или обтекая гранит, вызывали двойственные чувства. Каждая из них, по-своему выразительная, звучала не вполне убедительно и легко оспаривалась. Все эти определения, изобретенные национальным лидером или тружениками его агитпропа, были уязвимы.
Речи о врагах навевали мысли о паранойе. Агенты Госдепа слишком сильно пахли нафталином, заставляя вспомнить маразматическую советскую пропаганду с её агентами ЦРУ, ныне переведёнными в другое ведомство. Упомянутая лодка порождала у гражданина поэта образ крысы, которую тошнит; убийственная метафора быстро расходилась в народе. С крысой успешно соперничал удав, которого и стали рисовать на плакатах, где Путин представал в роли мультяшного голого гада. Попутно обсуждалось, как сам Владимир Владимирович ураганил в проклятые 90-е, приделывая ноги редкоземельным металлам. Рассерженные горожане выглядели не такими уж и рассерженными на фоне беснующихся единоросов и их массовки. Говорухину тоже возразили, но лучшие из этих ответов, к сожалению, здесь невозможно процитировать.
А вот пресс-секретарь премьера Дмитрий Песков, стремясь постичь самую суть явления оппозиции, нашел формулировку абсолютно безупречную. В недавнем интервью он назвал несогласных людьми «информационно избалованными». В отличие, как можно было понять, от всех остальных, прошедших суровую школу жизни и не испорченных излишними знаниями.
Две России просматриваются за этой фразой, два мира, два детства. Россия, которую с младых ногтей закармливали сладким повидлом и информацией, — и та, что вечно голодала, со школьных лет вкалывала, трудилась в поле, клепала танки. Она тоже, наверное, тянулась к знаниям, но ее за это били по рукам и ставили в угол. И покуда баловни судьбы жадно пожирали разные газеты и книги, их немудрящие соотечественники пропадали во мраке невежества. К Интернету их тоже не подключили.
Так с тех пор и повелось. Россия, информацией закормленная, бесится с жиру. Нацепляет на себя белые ленты и требует каких-то честных выборов. Голосует против Путина. В силу природной недоверчивости и тяги к информации бестактно наблюдает за процессом голосования. Выходит на площадь и нагло требует демократии.
Россия неизбалованная ведет себя иначе. Велено умереть под Москвой — не возражает. Сказано, что надо голосовать за Путина, — голосует. Приказано сесть в автобус и проголосовать десять раз — садится в автобус, едет, выгружается, ставит десять крестиков, загружается, разъезжается по домам. Скомандовали прийти на площадь и крикнуть «ура!» — приходит, кричит, уходит. За это ее иногда даже балуют информацией, но — дозированно: из того ящика, где убивают, расчленяют и препарируют анатомию протеста. Так, хотя бы отчасти, сбываются детские мечты.
Какая Россия ближе лично Дмитрию Пескову? Вопрос непростой, поскольку сам пресс-секретарь — человек чрезвычайно информированный. И он не скрывает, что душой тянется к «образованным и успешным гражданам, имеющим привычку отслеживать обильные потоки самой разной информации». Однако в обильных потоках много печали, и Дмитрий Сергеевич тонко подмечает, что эти, которые вроде бы тоже «много и честно работают», больно уж «податливы на всякого рода провокационные призывы». Оттого и становятся «наиболее крикливой частью общества», а попадаются среди них и такие, «чей бизнес — всегда клеймить Путина». Надо ли «с ними общаться и что-то объяснять?» Песков думает, что не надо.
Правда, с теми, кто отлучен от информации, тоже особенно не поговоришь. Их можно и должно резать или стричь, но вот в диалог с ними вступать весьма затруднительно. Так возникает это трагическое противоречие, о котором с горечью высказывался и песковский патрон, оплакивая смерть Ганди. Столь высокой ценой оплачивается в России стабильность. Но как задумаешься о возможной альтернативе, о рвущихся к власти врагах и агентах Госдепа, так махнешь рукой и подивишься самозабвенному мужеству одинокого пресс-секретаря и его начальства, такого же одинокого. Зато с ними не забалуешь, и это внушает огромные надежды на будущее.
27.03.2012 10:11
Илья Мильштейн
Комментариев нет:
Отправить комментарий